Мои оковы рвутся. Часть I. Аколит.

      Что такое десять лет? За годы своей жизни я бы сказал, что у каждого возраста свой ответ на этот вопрос. Для кого-то десять лет — это целая жизнь, для кого-то – весьма короткий срок. Десять лет для заключения – это много. Десять лет для создания космической программы с нуля – это невероятно мало.       Всё относительно.       А десять лет в рабстве – это наполненная болью, унижениями и тяжелым трудом вечность. Мне можно верить, ведь в этом я разбираюсь лучше многих.       «Я» был рожден рабом. Точнее, не совсем я сам…       Я родился свободным человеком, в совсем другой стране, в совсем другом мире. Родился и рос так же, как и миллионы моих соотечественников: ходил в школу, потом в университет, а следом и армия. Сразу же после демобилизации пошел работать, причем вовсе не по той специальности, на которую учился, но и это для моей страны было нормой. Жил не особо богато, но зарабатываемых денег мне хватало с лихвой на все мои нужды и даже удавалось значительные суммы откладывать на «черный день».       Все в моей жизни было прекрасно, и я всем был доволен: хорошая работа, прекрасные отношения с начальством, целых три настоящих друга, на которых я мог в любой момент положиться и полностью им доверять, любимая девушка, здоровые родители и сестра. Жизнь шла так хорошо, что я даже уже думал заводить семью, наконец-то сделав предложение своей любимой, и взять хорошую квартиру в ипотеку… К сожалению, мне сильно не повезло.       Наша жизнь всегда висит на волоске. В любую секунду любой человек может умереть сотней способов и не существует ни единого способа обезопасить себя со всех сторон.       Моим роком стал «гелик» с толпой ублюдочных мажоров внутри. Пьяные прожигатели жизни влетели на своём корыте прямо в толпу на тротуаре, в которой оказался и я. Прожить тридцать лет, избегая множества возможностей умереть – и в конце концов, когда начинался новый этап жизни, сдохнуть из-за пьяных уродов… Я бы расценил это как садистскую шутку судьбы или бога, если бы верил в них.       Не было ни яркого света в конце туннеля, ни апостола Петра у ворот Рая, ни чертей с вилами в Аду. Последнее, что я увидел – это радостные, пьяные рожи сволочей в машине, а затем была тьма.       Тьма оказалась отнюдь не кромешной, и кое-что я различал.       Всё тело страшно болело, что было не удивительно после случившегося. Любые попытки хоть как-то пошевелиться приводили только к новым вспышкам боли. Я даже не успел поразиться тому, что у меня всё еще было тело, ведь в моих представлениях в данный момент я был ничем иным как духом или призраком, бестелесным существом… Однако, свою «физическую оболочку» я вполне себе ощущал.       Мои дёрганья кто-то заметил. И тогда я впервые услышал звуки незнакомого мне языка.       Если не ходить вокруг да около, я попал. Причем во всех смыслах.       До сих пор не знаю, как так получилось, но каким-то неведомым мне образом моё сознание или душа перенеслось в другой мир и заняло место в теле юного раба по имени Арт. Какое-то время я пытался выяснить причину произошедшего, но уже спустя год мне стало абсолютно плевать почему и как я оказался в этом теле.       Арт, несмотря на то что был рожден рабом, был очень дерзким мальчишкой. И его часто наказывали за это. Очередное такое наказание парнишка не пережил, что, по всей видимости, и дало мне возможность занять его тело.       Следующей вещью, которую я узнал, стало то, что мне ничего не осталось от Арта, кроме его искалеченного наказанием хозяина тела: я не знал ни языка, на котором со мной говорили, ни «помнил» прошлого мальчишки, ничего! И моё непонимание того, что мне говорят, сильно злило «хозяина».       «Хозяин» - это первое слово, которое я выучил в тот же день. Вторым было «пощади».       Моя «амнезия», кажется, никого особо не удивила. Очень скоро я понял почему: мой «хозяин», неймодианец по имени Ксо Хаако, был крайне жестоким рабовладельцем. Физические наказания были для него нормой, как и бессмысленная гибель рабов от них. «Амнезия» воспринималась окружающими как «легко отделался».       Первое время хозяин и надзиратели доносили до меня смысл своих приказов через жестикуляцию и боль. Надо признать, постоянные удары током отлично мотивируют изучать язык. Им не приходилось даже марать руки для этого – электрическими ошейниками были оснащены все рабы. Как и маячками, вживленными под кожу. Но о них я узнал гораздо позже.       Ксо Хаако был большой шишкой в шахтёрской колонии на планете. Он владел несколькими барами и парой шахт, а также единственным космопортом, так что у него хватало средств и власти, чтобы по дешевке скупать руду других предприятий и толкать её втридорога на другие планеты, что в совокупности делало его самым богатым существом на планете. Рабов у него было несколько сотен, не считая дроидов, и мы были постоянно заняты работой.       Арт до своей гибели и моего вселения был техником – занимался обслуживанием дроидов. Я по понятным причинам эту работу делать не мог, что только сильнее злило моего хозяина. К счастью, убивать в приступе ярости он меня не стал, а всего лишь определил на другую, более подходящую для моего состояния работу. Видимо, некоторым здравомыслием он всё же обладал и рассудил, что и так понёс потери, лишившись техника в моём лице – бывали у него такие приступы озарения, когда его жадность побеждала жестокость.       Три года ушло у меня на то, чтобы более-менее сносно выучить общегалактический язык. И все три года я делал самую грязную работу из всех доступных: убирал помещения, в том числе туалеты, мыл посуду, чистил инструменты, убирал за животными. Местного Шекспира в оригинале я прочитать конечно же не смог бы, но с другими «людьми» объясняться мог вполне свободно, пускай моё произношение и было аховым, и для местных я говорил примерно на том же уровне, на котором говорили в моей прошлой жизни гастарбайтеры из дружественных стран.       Когда я всё-таки овладел знанием языка, то стал потихоньку учиться тому, что знал Арт. Техника в этом мире значительно отличалась от той, к которой я привык, но никаких проблем с обучением я не испытывал. Учиться, конечно, приходилось тайно, пользуясь помощью других рабов, ведь сам хозяин не был заинтересован во мне, как в технике. На моё место он сразу после моего «вселения» купил другого раба, девочку по имени Кори. А я сам в его глазах навсегда должен был остаться уборщиком – никаких социальных программ «доступное образование для рабов» тут не было.       Кори… Моя первая подруга в этом мире. Она была одного возраста со мной и поэтому мы как-то быстро подружились. Да и выбора у нас особого не было – у «хозяина» было мало детей-рабов, а человеческих детей вообще только я и сама Кори, так что наши близкие отношения были предопределены обстоятельствами. Именно она и учила меня и языку, и техническим премудростям. Мне нравилась Кори, даже не как девушка, а как человек. Она появилась в моей жизни как никогда вовремя, буквально оттащив меня от края отчаянья и принеся моей новой жизни хоть какую-то радость.       Днём мы, не смотря на обилие работы, старались держаться рядом. Разговаривали, мечтали о том, как вырвемся на свободу….       А ночь была временем страха. Ночью наёмники Ксо и он сам любили выпить и «повеселиться». Веселье ублюдков всегда заключалось в причинении боли… или в чем похуже. Рабы стоили дешево, в разы дешевле тех же дроидов, по крайней мере для неймодианца, поэтому надзиратели не сильно беспокоились за сохранность «мяса», но и зверствовать Хаако им не давал, всё же по-своему ценя свои вложения в нас, скорее из природной жадности и скупости, чем из благородных позывов.       Среди надзирателей были и такие, что особенно любили детей.       Ночью рабы старались найти место понадежней для сна. Забиться в самую глухую щель, закрыться со всех сторон и не подавать признаков жизни до утра – вот было самым разумным решением. Обладая сознанием взрослого человека, знавшего другую жизнь, я каждую такую ночь пытался защитить Кори, самого близкого в этом мире человека.       Получалось не всегда.       Много раз я был избит, когда пытался броситься ей на помощь. Глупый поступок: разве мог я, находясь в теле ребёнка, что-то противопоставить взрослым наёмникам в боевой броне?! И всё равно, по-иному я поступить не мог, и совершал одну и ту же глупость раз за разом, проигрывая снова и снова.       Кое-чем я всё же мог гордиться в этой новой жизни: рабская жизнь отнюдь не убила во мне тягу к свободе и вольнодумию. Пусть жизнь была далеко не сахар, но я продолжал расти и крепнуть. И каждое утро я просыпался с мыслью, что рано или поздно я сбегу. Это стало моей маниакальной идеей, позволявшей мне сохранять волю к жизни.       Жаль, что остальные рабы не особо разделяли моей тяги к свободе. Я какое-то время пытался агитировать их на восстание, используя известные мне приёмы из истории родной страны, но революционер из меня получился никчёмный: Карла Маркса и видных деятелей революции я нормально цитировать не мог, ораторским талантом я был обделён, да и мой акцент скорее добавлял мне комичности, чем серьёзности, уважением среди рабов я не пользовался, да и опыта такой деятельности не было. Так что «хозяин» и его холуи меня быстро вычислили. Последующий процесс «воспитания» стоил мне половины зубов, которые мне никто восстанавливать не собирался, а также сломанного носа и прочих телесных повреждений. Выжил тогда я лишь чудом и с помощью Кори, которая пошла на риск и выкрала для меня немного бакты, которая и поставила меня на ноги в рекордные сроки.       Но даже неудача в поднятии восстания не смогла охладить мой пыл.       Первая моя попытка бегства произошла, когда мне было двенадцать лет. Именно тогда я узнал про маячки в телах рабов. Поймали меня быстро, наказали жестоко, чтобы другим неповадно было. Но не убили. К счастью, я не брал с собой Кори, рассчитывая вернуться за ней позже, поэтому она моей участи не разделила.       Вторая моя попытка побега окончилась так же бесславно. Только вдобавок к наказанию, хозяин выжег на моём лице, в дополнение к своему клейму, несколько символов, обозначающих, что я склонен к побегу. Это было чертовски больно, и я чуть не лишился левого глаза, когда рука у палача случайно дернулась, оставив мне шрам, рассекающий бровь и половину щеки.       Третий мой побег должен был стать последним… во всех смыслах. Я либо сбежал бы, либо был бы наказан особо жестоким способом своим хозяином, о чем он еще во второй мой побег прямо предупредил, мол, третий раз будет для меня последним – и я сильно о нём пожалею. Свобода или смерть – для меня это был прекрасный выбор, и я был на него согласен.       К тому моменту, я уже семь лет был в рабстве. Постоянный страх, изматывающая работа и полная безысходность моего положения уже мне осточертели. Я был истощен морально и физически, поэтому поставил на кон всё. Самым трудным было найти жучок в своём теле и вырезать его, но я справился.       К сожалению, этого оказалось недостаточно. Меня поймали спустя три дня после побега, когда я уже почти поверил, что смог вырваться и был в шаге от того, чтобы улететь с этой чертовой планеты.       Когда доставили обратно к хозяину, не было ни пыток, ни жестокой казни, ни издевательств. Ксо даже не взглянул на меня, просто махнув рукой. Ведь наказание за третий побег было для всех одно: шахта, равноценная замена казни.       Провинившегося раба отправляли в самую глубокую шахту, давали примитивный отбойный молоток, плазменный резак рабам был не положен, и говорили: «Работай». Отдых – когда добытую руду загружают в вагонетку. Кормежка – когда надзиратели сочтут нужным, а кормить обреченных на смерть рабов они не любили, да и в любом случае еда в шахте представляла из себя маленький кубик протеинового концентрата, размером с ноготь пальца. Наесться таким было физически невозможно для человека. Вода… ну, про питьевую воду можно было вообще забыть: утолять жажду предлагалось отработанной технической водой, имеющую отвратительный привкус и наверняка целый букет вредных для организма элементов. Если ты не работал – тебя избивали или увечили: как-то раз я видел труп забрака, которому «добрые» охранники перебили руки и ноги, да и бросили того умирать. Судя по его останкам, его живьём съели местные грызуны.       Еще никто не продержался в шахте больше месяца. Говорят, что был один вуки много лет назад, который смог прожить в шахте целый год… Но не было в живых рабов, которые его действительно бы видели вживую.       Самым простым решением было оскорбить надзирателя, чтобы он забил тебя до смерти ногами – это считалось легкой смертью. Ну или самостоятельно размозжить себе голову об камни или отбойным молотком. Вот только умирать я совершенно не хотел и самоубийство для меня не было приемлемым выходом.       Даже заключение в кромешной темноте под толщей горной породы не убавило во мне тяги к свободе. Я всё еще верил, что смогу найти способ сбежать. Жив, руки и ноги были на месте, голова цела и в ней, предположительно, но не факт, еще были мозги – значит еще мог бежать.       Поэтому, когда меня приковали к стене в шахте, я взял инструмент и начал работать.       Могу сказать абсолютно точно: прежняя моя жизнь рабом была сущим раем по сравнению с шахтой. В удачный день мне приходилось двадцать часов держать на весу отбойный молоток, добывая руду для Ксо Хаако. Отдыха практически не было, ел я чаще пойманных грызунов, живущих под землей и чем-то похожих на крыс, только без шерсти. Эти твари были быстрые, но я был быстрее. Зажаренные на раскаленном молотке, они были вполне съедобны, особенно после первого месяца нахождения в шахте.       Временами удавалось украсть или отбить пайку у других заключенных, спущенных в шахту. Они были затравлены и почти безучастны, смирившиеся со своей участью животные. Так что отнять у них еду, обрекая их на голод и медленную смерть, было легко. Сперва чисто морально было еще тяжело, но когда мой желудок прилип к спине и собственный голод стал так силён, что заглушал даже боль в костях, моральные принципы быстро улетучились.       Голод, как говорится, не тётка.       Это было… трудное время. Пожалуй, я смог выжить только по одной причине: ненависть во мне ко всему и вся подпитывала мои силы и не давала загнуться окончательно. Часами стоя на одном месте с тяжеленым отбойным молотком в руках, практически оглохнув от непрекращающегося шума, я тщательно культивировал свою злость и ненависть.       Каждую секунду я проматывал в своей голове всё, что случилось со мной в этом мире. Я вспоминал каждую минуту унижений и боли – и это питало мою ненависть.       Когда я только попал в этот мир, то сразу понял, что угодил в далёкую-далёкую галактику. С её Республикой, джедаями и Силой. Конечно, я не мог понять в какой временной промежуток попал: сначала из-за языкового барьера, а потом это и вовсе отошло на второй план и мне просто стало наплевать.       Но я ни на секунду не забывал, где я. И признаюсь, я пытался использовать Силу. Кое-что даже получалось под воздействием сильных эмоций, но ничего серьёзного. Задушить кого-нибудь или даже просто камень поднять я так и не смог. Либо моя связь с Силой была слишком слаба, либо я что-то упускал и потому ничего не получалось.       Тем более, я никогда не пробовал использовать Темную Сторону Силы. В основном, потому что не знал как. Ну и еще, это мне представлялось крайне опасным и уж точно подобное не для дилетанта вроде меня.       Но на дне шахты, скованный во тьме, мне уже нечего было терять. И я стал экспериментировать над самим собой.       И у меня получалось!       Ненависть, ярость, злость, гнев давали мне силу. Я чувствовал, что чем сильнее во мне эмоции, тем легче мне становится. По телу как будто шла волна за волной, снимая усталость и придавая бодрость телу. Я становился сильнее физически, выносливей. Даже голод и жажда отступали перед мощью Силы.       К сожалению, никакие внешние воздействия мне по-прежнему не удавались, но имеющиеся успехи и сами по себе сильно обнадеживали. Я уже практически не сомневался, что рано или поздно смогу подчинить себе Силу и вырваться из своих оков.       А потом, конечно же, отомстить.       Я выживал как мог: собирал воду из небольших ручейков, которые удавалось пробурить, отбирал еду у других… Несколько раз убивал и ел мясо других рабов. Инопланетян для меня, конечно же, так что никаким людоедством или каннибализмом это не было, технически… Но я всё равно этим не горжусь.       Наверное, я бы точно заработал себе какую-нибудь жуткую репутацию и стал бы воплощенным ужасом для всех рабов на поверхности… Вот только я сильно сомневаюсь, что кто-то вообще знал доподлинно, что тут внизу происходит – даже надзиратели никогда не заходили вглубь шахты, туда, где и царил весь ужас.       Там внизу без света солнца я провёл три года.              ***              - Эй, тварь, просыпайся! – стальной носок ботинка надзирателя ударил меня по ребрам, от чего я мгновенно вынырнул из медитации, которую со стороны можно было бы принять за сон. – Хозяин зовёт тебя.       А вот это были странные новости. Никто и никогда из рабов не выходил из шахт. Похоже, я стану первым. Лишь бы только Ксо не захотел прикончить меня, если ему надоело ждать, когда я умру сам. Ведь я определенно еще не был готов к побегу.       Сняв с меня оковы, надзиратель тычками и пинками погнал меня наверх. Через несколько минут я увидел дневной свет, впервые за долгие годы.       Яркий свет ослепил меня, даже глаза заслезились. Я шёл, прикрывая глаза ладонью, а надзиратель сзади подгонял меня, чтобы я шевелился быстрее.       К солнечному свету я так и не успел привыкнуть до того, как меня завели в дом хозяина. Внутри обстановка изменилась не сильно с тех пор, когда я последний раз здесь был. Разве что добавилось больше предметов роскоши, к которым неймодианец был неравнодушен.       Меня уже ждали: сам Ксо нервно ходил из угла в угол, сжимая в руке пульт от рабских ошейников, у стенки стояла испуганная Кори, а на диване свободно расположилось двое неизвестных мне разумных. Хоть увидеть впервые за эти годы старую подругу и было приятно, как и узнать, что она жива и здорова, но всё моё внимание переключилось на визитёров.       Первый был пожилым человеком в черной свободной рясе. Сидел он прямо, осторожно отпивая из кружки какой-то дымящийся напиток. Выражение его лица было холодным и отрешенным.       Вторым был воин в черной броне, краснокожий чистокровный сит. Он развалился на диване и со злобной усмешкой следил за метаниями Ксо Хаако.       Не нужно было гадать, чтобы понять: в дом неймодианца пожаловали представители Империи ситов. И я даже догадывался, для чего они прилетели…       - Это он? – спросил человек в рясе, глядя на меня. – Я чувствую в нём Силу.       - Этого никак не может быть, милорд! – тут же завопил Ксо. – Это ничтожество, просто раб!       Даже без использования Силы я чувствовал страх неймодианца. Концентрация его была так высока, что казалось будто он разлит в воздухе. За эти годы, убивая и причиняя боль другим, я в совершенстве изучил вкус и запах страха других, и животный ужас хозяина был слаще мёда.       И страх его можно было понять: в Империи ситов царила ксенофобия. Было лишь две привилегированные расы: чистокровные ситы и люди. Но это не распространялось на тех, кто обладал способностями к Силе. Таких разумных находили и забирали для обучения, и по своему статусу они превосходили всех других слуг Империи, вне зависимости от своего происхождения.       Другие рабы рассказывали, что ситы, как называли так же адептов Темной Стороны, крайне не любят, когда других одарённых держат в рабстве. Подобное могло подорвать их авторитет в глазах народа. Это были только слухи, но всё равно все эти годы я жалел, что у меня не было возможности ни с кем связаться из Империи, чтобы рассказать о себе и своей связи с Силой. И не важно, что ситы сделали бы дальше: я был готов на всё, лишь бы убраться с этой поганой планеты.       - Заткнись, - небрежно бросил чистокровный, рассматривая мою фигуру. – Какой-то он… старый.       - Ты говоришь, как джедай, - рассмеялся старик. – Это они ищут одарённых всё моложе и моложе, когда они более податливы. Этот же раб… Он не стар, даже моложе тебя. Просто грязный и заросший.       Я посмотрел на свои руки: грязь от работы в шахте давно въелась в саму кожу, ногти были не менее грязны и обломаны. Никаких ванных процедур мне в шахте не предоставляли все эти годы. Поэтому сейчас я, наверное, с отросшими волосами и бородой действительно выглядел как старик. А запах от меня, должно быть, был и вовсе чудесный: сам-то я давно перестал его замечать, а вот остальным наверняка неприятно.       Я попытался выпрямиться, чтобы выглядеть хоть немного солидней, но спину тут же пронзила боль – проведенные годы в шахте с низкими потолками сказывались.       - Мы прибыли за девчонкой, - возразил сит, а я украдкой поглядел на Кори.       Она всё еще было напугана, стояла у стенки и пыталась изобразить мебель. Вот уж не думал, что и она обладает Силой. Была ли наша встреча в таком случае случайной? Или это была судьба? Чушь, судьбы не существует.       - Доставить двух одарённых вместо одного – это то, что мой повелитель называет «хорошей работой», - заметил старик. – Сколько он пробыл в шахте, червь?       Ксо дернулся от обращения, но возмущаться не посмел:       - Чуть больше трёх лет, милорд, - раболепно ответил он.       Мне нравилось, как он склоняется перед двумя ситами. Перед глазами тут же возникла картина, как неймодианец стоит на коленях передо мной, моля о пощаде… Да, это было бы здорово!       В этот момент мне дико хотелось перегрызть его жирную глотку, оторвать голыми руками кусок побольше и… Даже в животе забурчало.       - Три года, - задумчиво протянул человек. – Ты понимаешь, что это значит, Эмен? Неужели ты не чувствуешь силы Тёмной Стороны в этом рабе?       Теперь чистокровный рассматривал меня с куда большим интересом.       - Может ты и прав… А может и нет. Я хочу испытать этого раба.       - Изволь, - старик откинулся на спинку дивана, предоставляя своему спутнику полную свободу действий.       - Раб, - обратился ко мне чистокровный, - ты хочешь стать ситом? Хочешь познать мощь Темной Стороны, обучиться секретам Силы и служить нашей Империи?       Вот уж уговаривать меня было не нужно. Я уже десять лет как готов присягнуть кому и чему угодно, хоть Сатане, лишь бы скинуть с себя рабский ошейник. Любая цена будет мной уплачена за это. Выбор был прост: либо служи Империи, либо возвращайся в шахту, где меня точно ждёт смерть.       Надо присягнуть на верность? Вот моя клятва! Надо будет убивать, грабить и насиловать? Всё, что угодно, я готов буквально на всё. Но в эту блядскую шахту я не вернусь.       - Да… милорд, - голос у меня был хриплый, я уже и не помнил, когда последний раз говорил. – Я… готов.       - Готовности мало! – с гневом воскликнул сит. – Ты должен этого хотеть!       - Я хочу этого, милорд, - уже уверенней ответил я. – Хочу стать ситом. Прошу, научите меня.       Я был готов встать на колени, если бы это было нужно. В конце концов, после десяти лет рабства я хорошо этому научился! И моей гордости, от которой и пепла не осталось, это вовсе не повредит.       - Хорошо, - удовлетворенно улыбнулся сит и указал на Ксо Хаако. – Тогда убей его.       Приказ был понятен, но я совершил чудовищную ошибку: я промедлил. Всего на несколько секунд, которые мне потребовались, чтобы осознать сказанное. Готов ли я был убить хозяина, чтобы освободиться? Да легко! Я десять лет только и мечтал об этом!       А вот Ксо медлить не стал. Когда с губ сита сорвались последние слова, он тут же нажал на одну из кнопок на своём пульте.       И тут же моё тело пронзила тысяча игл – рабский ошейник до сих пор работал исправно. Меня скрутило от электрических разрядов и бросило на пол. Никто из ситов не бросился мне на помощь, сквозь пелену боли я видел, что они спокойно продолжают сидеть и с интересом наблюдать.       Я кричал, как никогда в жизни. Боль была практически невыносимой. Я лишь чудом не потерял сознание!       И вместе с болью во мне проснулась и ненависть. За секунду я вспомнил всё, что сделал со мной «хозяин» - и я почувствовал, как мои силы растут.       Боль от электрических разрядов всё так же терзала моё тело, но теперь я не отвергал её, не пытался уменьшить.       Я принял эту боль, позволил ей течь сквозь меня и направил её на то, чтобы питать свою Силу. В глазах прояснилось, и я увидел, как Ксо со страхом смотрит на меня и сжимает кнопку от моего ошейника, как будто сила нажатия могла увеличить силу бьющего меня тока.       Превозмогая боль, я поднялся сначала на четвереньки, а потом и встал на ноги.       Впервые за свою жизнь я чувствовал в своей груди пламя Темной Стороны так отчетливо! Мощь, питаемая моей болью и ненавистью, казалось, была бесконечной. Я чувствовал, как могу свернуть целые горы!       Действуя скорее инстинктивно, чем осознано, я поднял руки и направил их на своего хозяина.       А потом я просто позволил течь энергии Темной Стороны сквозь меня, направив весь этот поток на Ксо Хаако. Целый водопад фиолетовых молний сорвался с моих пальцев и устремился в неймодианца.       Ублюдок закричал. Теперь его тело терзали электрические разряды. Молнии, словно змеи, обхватили его тело, повергая на пол. Он упал, но я не остановил свою атаку. Напротив, я лишь усилил её, несмотря на то, что ошейник прекратил бить меня током, когда Ксо выпустил из рук пульт.       Теперь моя ярость подпитывалась не моей болью, а болью моего врага. Его крики и мольбы наполняли сердце радостью и усиливали мою мощь. В этот момент я истово хотел, чтобы он испытал как можно большую боль! За все годы моего рабства! За все унижения!       Я продолжал давить неймодианца Силой до тех пор, пока крики не прекратились. В тот же момент я оборвал поток молний и у моих ног на полу остался только обожжённый труп скорчившегося в муках Ксо Хаако.       - Прекрасно, - захлопал в ладоши чистокровный. – Просто прекрасно!       - Сила в тебе велика, раб, - задумчиво протянул старик. – Не все прошедшие обучение ситы способны создать даже одну Молнию Силы… А ты с их помощью убил своего врага.       - Берём их обоих?       - Безусловно. Империи нужны сильные одарённые.       Мощь Силы еще не ушла из моего тела, хотя я уже чувствовал, как она покидает меня. Мои эмоции улеглись и более я не мог удерживать в себе энергию Темной Стороны. Пока во мне еще оставались силы, я напитал свои руки энергией и одним движением сорвал с своей шеи рабский ошейник, бросив его на остывающий труп Ксо Хаако.