От Смоленска до Сантандера

– Первое Рождество в походе, – задумчиво сказала Шура. – Подумать только – всего два года назад дядюшка ещё устраивал мне в этот день маскарад и танцы! – на прошлое Рождество они квартировали в Москве. – Я, когда родители были живы, ходил с ними на уличные гулянья, очень мне там нравилось – дома мы как-то мало праздновали, – вспомнил Винценто. – А маскарады – уж это я с детских лет любил! – Правда? – заинтересовалась она. – По твоей нынешней серьёзности этого не скажешь. – Ну почему же? – он быстро собрал в горсть снега и кинул им в Шуру. Та со смехом увернулась, и лишь часть снега осела на её кудряшках. – Мне как раз танцевать было весело, а вот наряжаться к маскарадам – скучно, – созналась она. – Все эти вечные Коломбины-Пьеретты-кто там ещё... – А я, наоборот, итальянскую комедию обожаю, – воскликнул Винценто. – Ну, может быть, маски мужчин позабавнее. А платья девушек все одно на другое похожи, и их два часа приходилось надевать и поправлять! Мои приятельницы-соседки в них постоянно наряжались, так что я уж знаю. Единственный мой костюм, который мне когда-либо нравился – это мундир корнета! – Об этом я догадался, – весело сказал он. Шура помотала головой: – Нет, ты не понял – это сначала был на самом деле костюм для бала. Мне семнадцать лет исполнилось, я и вышла на праздник в мундире... а в разгар танцев пришла новость о нападении Бонапарта, и в ту же ночь в том же мундире я уехала на войну. Винценто подумал о своём собственном отъезде в полк – он к нему начал готовиться ещё до смерти родителей. Он и ещё несколько юношей из Сантандера, нахватавшись бонапартистских идей, долго копили деньги на лучших лошадей, на оружие, на провизию... Уехали, устроив перед этим торжественную пирушку и пообещав вернуться в лавровых венках, полученных лично от императора... Несчастные его сантандерские приятели – они полегли ещё в тысяча восемьсот шестом, не прослужив и нескольких месяцев! Да, он быстро понял, что война – не совсем то, чем она представлялась из дома. Но он хоть был мужчиной, и ему уже тогда сравнялся двадцать один год! Как это Шура, совсем ещё молодая девушка, не была сломлена тяготами воинской жизни? Благодаря ли своей невероятной силе духа? Или, может, тому, что она защищала родную землю, а не нападала, как Винценто, на чужую страну ради другой чужой страны? Ответить на этот вопрос он не мог. Скорее всего, причина была и в том, и в другом.