От Смоленска до Сантандера

Десять дней прошло с битвы под Кульмом, и всё это время армия, распределившись по богемским городкам и деревням, приходила в себя после двух боёв подряд, с такими потерями и с таким разным исходом. После Дрезденского сражения головы у наполеоновской гидры, похоже, расти перестали – пришла весть о том, что, помимо Вандама, потерпели поражения один за другим ещё несколько французских командиров. Передышка была очень кстати – и для Шуры речь шла не только о восстановлении сил. Ей было над чем поразмыслить. Изначально она беспокоилась, не будет ли ей трудно иметь дело с Винценто после его неожиданного признания. Но в обществе гусаров он вёл себя с ней как прежде – а к тому, что они с ней дружны, все уже привыкли. Что же до разговоров с Винценто наедине, Шура внезапно обнаружила, что в них стала чувствовать себя даже свободнее. Словно бы между ними было, а затем пропало какое-то досадное недопонимание… а, впрочем, так ведь и произошло. Сегодня, когда они вместе отправились за фуражом, она впервые с вечера после битвы завела разговор о его предложении: – Винценто, я ещё не знаю, как я вам отвечу, но я хотела сказать… Я точно не смогу уехать в Сантандер. Мой дядя просил меня оставаться с ним после замужества – кроме меня, у него семьи не осталось. Винценто помолчал. – Что ж… всё и так идёт к тому, чтобы не возвращаться мне самому. Даже если вы мне откажете – у меня уже все друзья в русской армии, сколько времени бок о бок воюем… – Но вам же будет тяжело в чужой стране! – А в Испании мне будет одиноко, – грустно ответил Винценто. – Вот если бы можно было бы, как в сказках, на каком-нибудь крылатом коне перелетать оттуда в Россию в один миг, тогда бы, конечно, я поселился там. «И почему всё так запутано? – думала Шура, когда они возвращались к штабу. – И с любовью, и с войной, и с разными странами… В битве хоть знаешь, за кого ты и против кого, а в остальной жизни – совсем неразбериха…»