От Смоленска до Сантандера

– А Шуре-то снова полегчало! – тихо заметил Дмитрий. – Прав был твой барон, Винценто! Дождавшись очередного привала, они поехали к обозу с ранеными, и даже издалека было заметно, что Шура сидит, а не лежит, и выглядит гораздо бодрее, чем на предыдущей стоянке. – Она уже и в седло просилась! – пожаловался врач. – Какой дурак позволил этой сумасшедшей барышне остаться в армии? – Фельдмаршал Кутузов, – вспомнив рассказ Шуры, ответил Винценто, и врач поперхнулся. Шура радостно привстала им навстречу: – Ну что, какие новости? – Новости не слишком весёлые. Пока что по-прежнему отступаем, – сказал Винценто. – Но Наполеон сам приуныл, как говорят разведчики. Хоть он нас и выгнал, но у него-то армия тоже больше не становится! Он старался сохранять спокойное выражение лица, глядя на то, как страстно поцеловал Шуру Ржевский и как нежно посмотрела на него она. Со дня битвы под Лютценом отрицать было невозможно: к Шуре Винценто испытывал чувства совсем иного свойства, нежели дружеские. При мысли о том, что эта девушка редкостной искренности, доброты и бесстрашия станет женой задиры и гуляки Ржевского, он с трудом сдерживал негодование. Дмитрий был верным товарищем, а уж в храбрости с ним могли сравниться немногие – но Винценто не мог поверить, что он станет хорошим мужем. Особенно для Шуры. Как раз на предыдущем привале Винценто поймал себя на том, что ждёт, чтобы Ржевский что-нибудь натворил: устроил пьяный дебош или там начал заигрывать с одной из местных жительниц… Но поведение поручика было просто безупречным. Более того, когда Ртищев указал ему на какую-то прусскую крестьянку с пышными русыми локонами и столь же пышными формами, Ржевский покачал головой: – Э, нет, приятель. Время прошло. Я своё отгулял! Похоже было, что он действительно хотел составить счастье Шуры – Винценто был вынужден это признать. Вот почему он сам не встретил Шуру хоть немного пораньше, до того, как она окончательно влюбилась в Ржевского?