Королевство Красного Мора

С первым днем малума пришла и зябь. Солнце продолжало ласково обнимать редкими лучами, но серые туманы утром и вечером окутывали Скворечник, принося с собой сырость и прохладу. Ветер доносил запах костров с Архипелага. Прелая листва пружинила под ногами. Подготовка к Дню Рябины последнюю неделю шла полным ходом — праздник приближался, и уже завтра предстояло зажечь вечерний костер и проводить ушедший Эстас, поприветствовав Утумну. В школе выдали теплую форму — бордовый плащ, отороченный мехом, и сапоги повыше. И если днем еще можно было обойтись без любого плаща, то с заходом солнца уже никак. Мы со Стефаном сидели на деревянном подиуме для магических дуэлей, и хрустели яблоками — весь месяц их было в избытке. Фрукты привозили с собой новые ученики, и гости острова. Их даже прибивало волнами к берегу — на Архипелаге прямо у воды находились большие яблочные сады. — Слушай, тебе не тошно от них? — Стефан сморщил нос, — Мне кажется я скоро сам превращусь в яблоко… Прожевав, я рассмеялась и отрицательно мотнула головой, волосы рассыпались по плечам. — Нет, люблю яблоки… — вгрызаясь зубами в мягкий фрукт, я зажмурилась от удовольствия. — Но ты же не все ешь? Только желтые, да? — Стефан протянул руку к стоящей рядом корзинке, и среди красных яблок нашел мягкое, и желтоватое. Смущенно улыбнувшись, я облизала губы. Он заметил. Он всегда замечал какие-то мелочи. За прошедшие недели наши отношения начали развиваться быстрее, чем шли в летнем сезоне. Еще несколько раз мы сталкивались с ним в библиотеке, на подвесных мостах, и в пустых классах. Каждое такое столкновение заканчивалось распухшими губами и помятой одеждой. Отдельным плюсом таких минут было то, что после них я не думала о Фобосе, беспокоясь только о фантомных ощущениях горячих рук на своем теле. Стефан был чутким и внимательным, но не раболепным, как все те мальчишки, которых мне пыталась сватать матушка во время моего заточения в замке. Он не боялся сказать мне нет, зло пошутить или поспорить со мной. Часто мы повышали друг на друга голос, забываясь в спорах, и тогда весь Скворечник замирал, боясь, что кто-то кого-то убьет. И каждый такой спор заканчивался одинаково — он признавал мою правоту, даже если это было не так. Только спустя время я поняла всю мудрость этой стратегии. Он знал какой я люблю чай, во сколько ложусь спать, какие кольца ношу с большим удовольствием, а какие нет, и почему. Для него не было тайной мои предпочтения в музыке и литературе, он наперед знал, какой из нарядов, подаренных мне, я буду носить чаще. И он не спрашивал все это у меня, а просто наблюдал. В какой-то момент осознав, что не могу похвастаться таким же багажом знаний о нем, я попыталась перенять его манеру, и тоже стала слушать внимательнее не только то, что он говорит мне, но и то, что говорят о нем в Скворечнике. Отсеяв сплетни о наших с ним отношениях, банальные и очевидные разговоры о нем, как о человеке, я наконец по крупицам стала собирать разные молчи, накопив в конечном итоге хороший такой список предпочтений и забавных вещиц. Он любил зеленый чай с лимоном, и очень сладкий. Не выносил цитрусовые в чистом виде, что было забавно. Любил белый виноград, и гранатовый сок. У него всегда с собой было облепиховое варенье. Единственное, что связывало его с погибшей родной матерью, любовь к облепихе. Он всегда начинал обуваться с левого сапога, хотя был правшой, пуговицы на рубашке начинал застегивать снизу. Часто забывал после рисования достать кисть из-за уха. От его рук пахло скипидаром, под ногтями всегда была краска, мог часами помогать мне с ядами и зельями, слушать вслух сказки, которые я теперь рассказывала и ему. Пытался научиться создавать кроликов, чтобы не только я могла их ему оправлять, но его уровень магических способностей все еще был недостаточный для такого. Он разговаривал во сне. Однажды он уснул у меня в комнате, растянувшись на диване перед камином, и посреди ночи я проснулась от неясного бормотания. Стефан просил какого-то эльфа не продавать ему ягоды. На утро он все отрицал. Часто писал мои портреты, их у него теперь было больше, чем пейзажей. Стефан делал зарисовки, когда я не видела — пока я занималась фехтованием, варила яды, или пила чай, сидя на крыльце школы. Бывало, что я ловила его на этом, вовремя обернувшись. Первый нарисованный им портрет все еще стоял у меня в комнате, облаченный в новенькую раму, подаренную Деметрой, он занимал почетное место на каминной полке. Со Стефаном было легко, я будто знала его всю жизнь. Иногда из-за моих секретов и тайн, которые я не доверяла ему, меня грызла совесть, потому что я воплотила то желание, что родилось у меня во время нашего первого поцелуя. Я знала о нем все. Его родные родители были Служащими, которые были верны Роду и Мору, и состояли в армии генерала Белума. До тех пор, пока между хируду, обитающими на вершинах Северных гор, и людьми Северной Столицы не случилась масштабная стычка. Вряд ли это можно было назвать войной, по крайней мере так решил генерал, не отправивший в Северные Земли дополнительные магические единицы для урегулирования конфликта. Я помню о том столкновении, в то время я вовсю предавалась страданиями о Фобосе, и отмахивалась почти от любых новостей, которые мне приносили. Но встревожилась, когда услышала о хируду — в то время отец отбыл в Миридием, что был по соседству с горами, в которых шли сражения. Стефана забрал к себе брат его отца, как и дочерей другого погибшего знакомого. Мужчина был суров характером, и не одобрял Род, воспитывая в тех же традициях своих названных детей. Парень однажды признался, что слепо ненавидел всю мою семью до того, как мы познакомились. Однако его мнение осталось неоднозначным, и он не знал, как относиться к ним, после покушений. Главное, что он разобрался со своими чувствами ко мне. — И что же заставило тебя изменить мнение? — улыбнулась я, и посмотрела на него снизу. Лежа на его коленях с закрытыми глазами, я почти что мурчала от ласковых поглаживаний по голове. Почувствовав сначала, как он задвигался, следом я ощутила на кончике носа легкий поцелуй. — То, с какими эмоциями ты доказывала Тару, что тебе нужно свое место в этой жизни. Он разгонял тьму, которой было окружено мое сердце из-за Фобоса, своим светом и нежностью. Ожив от доселе незнакомых мне чувств и эмоций, я наслаждалась взаимностью. Мне было нипочем все — меня не интересовало расследование, Ленсифер и покушения, я отмахивалась от снов с Фобосом, выбрасывая их из головы, стоило показаться Стефану. Все было хорошо, если бы не одно «но». Приняв яблоко из рук парня, я покрутила почти идеальную желтую сферу в руках. — Так ты не передумал? Обернувшись ко мне, Стефан сдержанно улыбнулся. — Ты же знаешь Дафна, нет. Недовольно поджав губы, я укусила фрукт. Отговорить его от участия в забеге я пыталась уже почти что месяц, но безрезультатно. Тяжело вздохнув, я отвернулась. — Даф, не начинай, а … Ты не Видящая, сон очевидно не вещий, тебе мучают кошмары из-за всего, что ты пережила… Я не повернулась к нему. Корвус считал, что это вполне может быть зачатками развития таланта Видящей, но точно не был в этом уверен. Мы ждали чего-то похожего, чтобы можно было сказать наверняка. — Дафна… — мягкий голос раздался у самого уха, и я вздрогнула, — не дуйся. Пойдем сегодня на звездопад смотреть? Попытавшись спрятать улыбку, я обернулась и кивнула: — Пойдем. Мимо пробежала Дебора, с тазиком полным веток рябины, и крикнув что-то про милующихся, с хохотом убежала дальше. — Я пойду, обещала помочь Брендану с украшениями для деревьев. — На мировую пошли? — удивился парень. — Ага… он сам предложил, — я хмыкнула, — видимо надоело постоянно синяки лечить. Стефан рассмеялся. — Твоя правда… я после боя с тобой их дня два залечивал. Виновато отвернувшись, я почесала шею. — Прости… если бы ты меня не жалел, то не пришлось бы и синяки лечить. — Я не жалел Дафна, не надо так думать, — лицо парня помрачнело, — перестань недооценивать свои способности, ты достойный соперник. Нежное прикосновение его ладони к моей щеке заставило прикрыть глаза. Ощущение безмятежности разливалось по телу, хотелось постоять так подольше. С конца поляны раздался голос Деметры: — Дафна, нужна твоя помощь! Я отстранилась от Стефана и выдохнув, зашагала к подруге. Вслед мне раздалось: — Я зайду за тобой вечером! В последние дни Деметра заметно оживилась, ведь к Дню Рябины должен был вернуться Вита. У девушки светились глаза, энергии в ней значительно прибавилось, и весь день она скакала от одной группе к другой, помогая и им. Со своими обязанностями она справилась еще утром. — Даф, подержи вот тут! — махнув головой на сучок, к которому Деметра приматывала нить с рябиной, она добавила, — только аккуратно, не свались. Придерживая нить, я балансировала на табуретке, которая стояла на бочке. — А лестницы не нашлось? — пропыхтела я. Деметра быстро приматывала веревку к соседнему дереву, украшая пустое пространство своеобразными бусами. — Нет, она у Эдварда, он с другой стороны украшает. — Вот уж удивительно, целая школа магов, а лестница при этом одна… Девушка рассмеялась, и спрыгнув с лавки, которую облокотили на дерево, отошла подальше. Критично осматривая свое творение, она не обратила на меня внимание, когда я встала рядом. — Интересно, кто же потом всю эту красоту будет убирать… — иронично протянула вклинившаяся между нами Дебора. — Брендана заставим! — воскликнули мы в один голос и тут же засмеялись. Высунувшийся из-за кустов парень недоуменно посмотрел на нас, чем вызвал приступ еще более громкого смеха. Украшение участка шло споро, все же готовиться мы начали почти за месяц. Каждый собирался на праздник по мере своих возможностей — кто-то, кто мог себе позволить ввиду способностей телепортацию, или у кого был телепортационный камень — отбывали в Архипелаг за нарядами, кому-то посылки приносили корну. Я собиралась надеть одно из тех платьев от Ленсифера, которое еще не успела выгулять, но он прислал мне посылку с новым нарядом и запиской. На маленьком клочке бумаги было сказано, что я должна быть красивее самой Утумны в этот день. — Что еще надо сделать? — я повернулась к Деметре, которая была негласным лидером нашей группы подготовки. Девушка задумчиво прикусила губу, и достала из кармана свернутый листик. Пробежав глазами по списку дел, она протянула: — Осталось только дойти к болоту и принести трав для окуривания… но я думаю, что пошлю Брендана. Сбоку раздался тяжелый выдох. Хихикнув, я положила руку на плечо Деметры. — Забудь, я схожу, а то этот бедняга не доживет до праздника… а где Веяс? Оглянувшись, подруга пожала плечами. — Наверное пошел помогать на кухню, там не хватало рабочих рук. При мысли о традиционном тыквенно-яблочном пироге в животе заурчало. Похлопав себя по телу, я взяла пустую корзинку и чей-то кинжал, оставленный на земле. — Все тоже самое? — девушка вскинула на меня взгляд, — Полынь, крапива и зверобой? — Да! И не забудь… — Да-да, не переступать границу! Я помню. Посмотрев на почти украшенную территорию Скворечника и огромный сложенный костер, я свернула за школу, туда, где находилась тропинка к болотам. По мере моего продвижения вглубь леса, меня окутывала вязкая влажность тумана и пение птиц, учеников было почти не слышно. Зато мелькающие вдали фигуры силв держали в напряжении — то ветка хрустнет, то куст зашуршит. Несмотря на то, что я находилась на острове уже полгода, к присутствию хранительниц я так и не привыкла, и иногда, прогуливаясь ночью по подвесным дорожкам, пугалась их горящих среди черноты деревьев, глаз. Смотреть на них напрямую я тоже не рисковала, меня и без того часто доставали кошмары. Болото было спокойным. Мерный стрекот насекомых, кваканье лягушек и чавканье грязи под ногами разбавляли тихую музыку леса. В поисках нужных мне трав я углубилась дальше в чащу, оставляя школу позади. Когда шорохи и проносящиеся быстрым вихрем силуэты берегинь стали ближе, я остановилась, дальше было нельзя. Пахучие стебли полыни ложились в корзинку один за одним, резкий запах отпугнул от меня мошек и паразитов, которые начали слетаться ближе. Выдохнув, я поняла, что забыла перчатки, и резать крапиву пришлось голыми руками. Вспоминая, есть ли у меня готовая мазь от зуда, я пробиралась вдоль болота, срезая кустик за кустом. Не зная, сколько трав нужно всего, я старалась набрать как можно больше. Над головой пролетел скворец, вспоров громкой песней одиночество топи. Приметив возле огромной лужи полянку с чабрецом, я подтащила корзинку ближе, и нагнувшись, хотела срезать первые стебли. Но замерла. За секунду до того, как я пригнулась, мне увиделись светлые волосы среди высоких зарослей камыша. Резко поднявшись, я огляделась. Вокруг было пусто, лишь далеко за деревом промелькнула силва. По коже побежали мурашки — атмосфера, витающая на болоте, совсем не располагала к подобным выходкам разума. Постояв еще несколько минут, я вновь нагнулась, уже гораздо внимательнее прислушиваясь к звукам вокруг себя. Чабрец падал в корзинку куда быстрее, чем полынь и крапива, задерживаться тут уже не хотелось. Топь виделась мне теперь не умиротворяющей, а пугающей. В нескольких метрах от меня хрустнула ветка, и вскинувшись, я увидела, как за дерево мелькнул темный силуэт. И все бы ничего, если бы не серые волосы, которые я успела заметить. Сглотнув, я окликнула: — Фобос? Дыхание участилось, ведь я понимала — ему ни к чему прятаться, да и не стал бы он. В нос забивался горький запах полыни и сладкий чабреца, перцем и апельсином не пахло. Медленно я двинулась к широкому стволу старой ели, перехватив кинжал поудобнее. К запаху трав примешалось что-то еще, отдаленно знакомое, но неясное. Когда я почти подошла к дереву, позади раздался голос Деметры: — Дафна, где ты? Обернувшись на оклик подруги, я боковым зрением заметила, как силуэт быстрой кляксой шмыгнул в сторону границы с Серым Лесом. Адреналин отбивался пульсом в горле, руки слегка дрожали от напряжения. Серые волосы могли конечно быть у кого угодно, но в совпадения я не верила. Быстро повернувшись и подхватив деревянными пальцами корзинку, я почти побежала навстречу Деметре. — Вот ты…что случилось? — схватив за рукав блузы, я потянула ее к школе, — что произошло, Дафна? У тебя волосы дыбом стоят… Вытащив подругу к Скворечнику, я пригладила локоны и всучив ей корзинку, прошептала: — В лес не ходи и по возможности других не пускай, я к директору. — Да что случилось, объясни! Бросившись в сторону школы, я пыталась сбросить с себя оцепенение, которое завладело моим телом. В голове всплывали яркие картины далеких событий. Разрез на ладони, скучный вечер, беседка, Деймос под личиной брата, страх и боль, едкий запах Сомниума, смешанного с чем-то еще. Я все еще не знала, кому обязана жизнью. Корвус сидел в кабинете, когда я влетела туда точно ураган. Окинув меня обеспокоенным взглядом, он коротко спросил: — Что случилось? — Я думаю, Деймос сбежал. Взгляд дяди сразу потеплел, и он, слегка улыбнувшись, отложил книгу, которую держал в руках. — Это невозможно милая, из Ямы не сбегают, и ты это знаешь, — посмотрев на меня прямо и отметив видимо, мой испуганный вид, он уточнил, — почему ты так думаешь? Рассказ о произошедшем только что на болоте он воспринял скептично, но брови нахмурил. Поднявшись, он подошел к большому окну, которое как раз выходило на тропу, ведущую к топи. — Я спрошу у силв, чужака на острове они сразу почувствовали бы… — заметив, как я поджала губы, он предложил, — ну еще можем направить запрос в Яму, если хочешь конечно… — Хочу, — твердо отрезала я, — что если его там давно уже нет, и все это время он стоял за покушениями? Дядя снова отвернулся к окну, и помедлив, проговорил: — За ним следит Фобос, Дафна, а ему я склонен верить. Его брат все еще там, отбывает положенный срок, и выйдет лишь в двух случаях, и ты знаешь, в каких. Кивнув головой, я села в одно из гостевых кресел, в ожидании посмотрев на дядю. Вздохнув, он положил передо мной лист, и подвинул чернильницу. — Пиши, отправим сейчас же, к вечеру корну уже вернется с ответом. Составив официальный запрос на местоположение заключенного, я подписала пергамент и передала его директору, который запечатал тот в конверт. Я помахала ладонью, чем вызвала у Корвуса удивленный взгляд. — Серьезно, сама отправишь? Еще раз махнув рукой, я в нетерпении протянула ее за письмом. Хмыкнув, дядя вложил в нее послание. — Ты хоть знаешь, где у нас корну сидят? — насмешливо спросил он, — Или провести? — Сама разберусь… — буркнув, я быстрым шагом вышла из кабинета, только сейчас заметив, что при входе было натоптано от моих грязных сапог. Забежав к себе в комнату за платой для птиц, я почти бегом спустилась в холл, где меня уже ждала Дебора. — Дафна, что произошло? Ты напугала Деметру… Остановившись перед подругой, я выдохнула. От плотно сжатых челюстей начинали болеть виски. — Я кое-кого видела, на болоте… — И? — не поняла подруга. Помявшись, я обернулась назад. Сказать надо было, даже если Деб уже выпила свое зелье. — Я думаю, что видела того, кого тут не должно быть… Все еще не понимая, к чему я веду, подруга слегка склонила голову, призывая меня продолжить объяснения. — Мне кажется это был Деймос. Опешив, Дебора нахмурилась. Открыв и тут же закрыв рот, она наконец прошептала: — Нет, это не может быть он… он бы не стал, даже если, — остановившись глазами на моей ладони, она стеклянным взглядом посмотрела на письмо в моей руке, и холодно спросила, — что это? Пошевелив пальцами, я заставила бумагу зашуршать. — Запрос в Яму. Медленно проведя взглядом по моей руке вверх, Деб остановилась на моем лице. Плотно сжатые губы побелели, глаза метали молнии. — Ты серьезно, Дафна? — прошептала она, но через секунду уже почти прокричала, — Ты, Темная Мать тебя побери, сейчас серьезно?! — распаляясь с каждой секундой, она сделала шаг в мою сторону, и теперь наши тела почти соприкасались, — Ты хоть знаешь, что с ним там сделают, даже если запрос будет не оправдан?! Дебора кричала, в ее глазах застыли слезы. Я было начала закипать от криков, и уже приготовилась повысить голос в ответ, как вдруг мысль, быстрая как силва, промелькнула в голове. — Ты что, не выпила то зелье, что я тебе варила? Непонимание отразилось в ее глазах лишь на мгновение, затем она отступила назад и опустила взгляд в пол на несколько секунд. После вновь глянула на меня мокрыми от слез глазами и прошептала: — Нет… не смогла. Стиснув зубы, подруга странно на меня поглядела, и хмыкнув, отошла с дороги. Кивнув в сторону выхода, она с ухмылкой бросила: — Вперед принцесса, я не буду мешать. На душе стало гадко. Деб пыталась всеми силами подавить рвущееся рыдание, но упорно продолжала держать себя в руках, отвернув от меня лицо. Я хотела было подойти к ней, но она дернулась от моего шага как от пощечины. Плюнув, я побежала к выходу. Корну нашлись в правой части территории школы, в одном из маленьких сарайчиков сидело три птицы. Стараясь не задумываться о своем страхе и не вспоминать ночную рощу с серебряными березами, я всучила птице сережки, которые давно не носила, и сказала, что ответа на послание нужно дождаться. Черноликая вылетела из домика, и я решила, что лучшим решением сейчас будет отправиться к себе в комнату, чтобы успокоиться и прийти в порядок. Без происшествий добравшись до учительского этажа, я зашла в спальню. Смесь из странных эмоций завладела моим сознанием, там было все: сожаление, страх, злость, непонимание, недоверие. От рук все еще пахло горечью полыни, но за пережитыми эмоциями зуд от крапивы совсем не ощущался. Скинув грязную обувь у входа, я сняла и форму. Решив сначала проверить все потайные углы, я обошла покои с рукой наготове, в любую минуту готовясь выпустить заряд в противника. Но везде было пусто. Вода дарила покой, как делала это и ранее. Еще с детства родители заметили во мне странную любовь к воде, я могла не вылезать из душа часами, наслаждаясь перешептываниями струек, это странным образом меня успокаивало. Годы шли, ничего не изменилось. Только если раньше я бездумно проводила время под горячими струями, то с возрастом все чаще стала включать холодную воду, в попытках привести голову в порядок. Полумрак спальни помогал, и сказав самой себе спасибо за зашторенные с утра окна, я не одеваясь упала на кровать. Уставившись в потолок и вздохнув, забралась под одеяло. Я не думала, что смогу уснуть, но объятия грез быстро утянули меня в темноту. Сначала не было ничего, но затем постепенно стали проступать очертания королевского сада. Темнота ночи не позволяла разглядеть что-то дальше вытянутой руки, но редкий свет луны, пробивающийся из-за туч, местами освещал громаду замка. Помявшись, я переступила с ноги на ногу. Сон мне уже не нравился. Решив, что стоять без дела все сновидение все равно не получится, я пошла вперед, на ощупь ориентируясь в пространстве. Через два шага я почувствовала под ладонями ровную поверхность изгороди, и тут же поняла, что это лабиринт. Подумав о том, что раз он подчиняется мне в жизни, то и во сне должен, я напрягла внутреннюю Искру. Кусты зашевелились, открывая мне путь к беседке. Замерев на миг, я решительно ступила на тропинку. Если перебороть этот страх вживую не получается, так сделаю хотя бы во сне. Когда я вышла на поляну, изгородь за моей спиной сама по себе превратилась в зеленый монолит, отрезав любой путь к отступлению. В напряжении я сжала кулаки, стараясь не дать страху завладеть мной. Вдруг облака расступились, и небольшой пучок света попал на ротонду, осветив собой белый водопад волос. Инстинктивно отступив назад, я уперлась спиной в ветки и листья. — Чего ты там жмешься как испуганный лепус, поднимайся уже. — голос Фобоса холодной змеей прополз сквозь темноту ночи ко мне, забрался по ноге вверх, опутал руку, и добрался до головы. Раздраженно цыкнув, я зашагала к беседке, и поднявшись по ступеням, почти вплотную приблизилась к мужчине. — Думаешь, это смешно? — старясь игнорировать мысль, что я разговариваю сама с собой, я продолжила наступать, — Это по-твоему весело? Ухмыльнувшись, он качнул головой. — Я понял твой вопрос еще с первого раза, незачем повторять… — махнув рукой на сад, он пояснил, — это твое сознание привело нас сюда, а не мое. — Это одно и тоже. — буркнула я. — Как скажешь, непокорная…- засмеялся Фобос, но после серьезным тоном продолжил, — почему ты обращаешь внимание не на те вещи? Я не могу всегда быть рядом, тебе нужно повзрослеть. Опешив от его слов, я удивленно приподняла брови, и хмыкнув, уронила: — Триединый, видимо я совсем плоха, раз ты выдаешь несвязный набор слов… Фобос сдвинул брови, его лицо помрачнело, и тут же утонуло в тьме ночи, луна вновь скрылась за облаками. Замерев, я молчала, пока не услышала глухие тяжелые шаги по деревянному полу беседки. — Куда ты? — в голосе было гораздо больше беспокойства, чем там должно было звучать. Через несколько секунд его хриплый голос раздался почти у моего лица: — К тебе конечно, чтобы ты не убежала… — я услышала в прозвучавших словах тень упрека и немного обиды, но тон мужчины сразу же изменился, — Как была трусишкой, так и осталась. Малышка Дафни, любящая кроликов… Вздрогнув от его касания к моей щеке, я посмотрела в темноту и ничего не увидела. Казалось, меня касается именно она, вязкая и холодная Тьма, и даже небесные светила померкли из уважения к ней. Пальцы ласково пробежали по щеке, чуть задевая ее острыми когтями, и едва коснувшись губ, спустились к шее. Остановившись над бившейся веной, они замерли, чуть прижавшись к коже. Горячий шепот обжег губы. — Боишься меня, кролик? Сглотнув, и медленно моргнув, я облизала губы. Это был не страх. — Чего же мне тебя боятся, если ты плод моего воображения? Тихий смех заставил меня покрыться мурашками. Чуть царапнув мою шею, касания перетекли на открытые ключицы, и на миг я испугалась того, что могу быть без одежды, как и засыпала. Вновь тихий смешок нарушил тишину, и Фобос проговорил: — Расслабься, это сон, ты можешь быть одета в чем угодно, — пряди его волос защекотали мне плечо, и следующие тихие слова заставили покраснеть, — хотя даже во сне ты можешь вдруг оказать голой… Прочистив горло, я шепнула: — Уже и забыла, что ты Читающий… — Это не единственный мой дар, принцесса. Ночь скрадывала слова, его пальцы все еще касались моей ключицы, ласково пробегая по ней холодными короткими касаниями. Погрустнев, я севшим голосом сказала: — Быть Тлеющим сомнительное достижение… Пальцы замерли на миг, но почти сразу продолжили скользить по коже, оставляя за собой шлейф из мурашек. Спускаясь вниз они пробежали по внутренней стороне плеча, на миг стало щекотно и горячо одновременно. Остановившись у запястья, рука Фобоса будто ждала разрешения. — Подаришь мне танец? Растерявшись, я молчала. Но после вспомнив, что я все еще имею дело со своей же головой, решила пошутить: — С каких пор ты такой вежливый? Ногти чуть царапнули мое запястье, как бы намекая, чтобы я не заигрывалась. Улыбнувшись в пустоту, я чуть приподняла ладонь, сжимая в ней когтистые пальцы мужчины, вторая кисть Фобоса тут же легла на мою талию. Хихикнув от его нетерпеливости, я произнесла, намекая на его руки: — А в черноте меня не испачкаешь? Охнув от того, что он резко прижал меня к своему телу, я сморщила нос. — Разве с принцессами так обращаются? — Лимит вежливости кончился. — помедлив, он прошептал ответ на мой первый вопрос, — Тебя никогда… Мы медленно кружились по деревянному полу, в плотной мгле раздавались только наши глухие шаги, его спокойное, и мое сбитое дыхание. Музыка была не нужна. Подушечки его ведущей руки чуть поглаживали мою зажатую в них ладонь, большой палец на талии гладил спину сквозь ткань платья. Распущенные волосы щекотали мою шею и ключицы, чуть доставалось и предплечьям. Поведя носом, я задумалась, и спустя время решилась нарушить тишину робким вопросом. — Я все никак понять не могу, чем от тебя пахнет… — смутившись себя же, я быстро пояснила, — от тебя всегда пахло цитрусом и перцем, но после Ямы добавилось что-то еще, и я не могу понять… Сглотнув, я замолчала. Рядом с ним терялась вся бравада, я стеснялась и краснела как маленькая девочка. Разлепив губы, Фобос коротко уронил: — Кровью. Рука на талии сжалась сильнее, притянув меня ближе, хотя казалось, ближе было некуда. Лбом я ощущала его улыбку, но Фобос продолжал молчать. Лишь когда я вновь потерялась в ощущении времени, он медленно пропел: — Давай вернемся к разговору о том, что ты слепа… Закатив глаза, я хмыкнула. Ну да, спокойным и покладистым он не мог быть даже у меня в голове, напоминая о своей истинной натуре. В ожидании продолжения реплики, я молчала. Мужчина не заставил себя долго ждать. — Ты смотришь не туда, все мои подсказки остаются тобой незамеченными, ты игнорируешь все, что видишь и слышишь… Понимающе покивав головой, я ухмыльнулась. Буду я еще саму себя жизни учить. — Так скажи мне прямо. В чем проблема? Зло цокнув, Фобос протянул: — Я не могу. Ты должна все понять сама… — Ну да, здорово… сказать ты не можешь, но глупой обозвать всегда первый! — распалилась я, на что он тяжело выдохнул. — Ты не понимаешь Дафна… — Нет, это ты не понимаешь! — я начала заводиться, — И давай я тебе наконец объясню! Мне надоело, что моя голова работает против меня, и… Его губы врезались в мои, найдя их в темноте так, будто он в отличии от меня, видел. Грубыми движениями языка он вторгался в мое пространство, когти проткнули тонкую ткань платья и врезались в кожу, обжигая болью. Испуганно выдохнув, я уперлась ладонями ему в грудь, что не возымело никакого действия, он лишь сильнее сжал мои ребра, прижимая к себе. Выбивая из меня последние остатки воздуха. Стало горячо, тепло разлилось от живота, поднимаясь вверх, покоряя сердце и голову. Злость превращалась в нечто иное, что-то, о чем я давно мечтала. Поглощающее душу, уничтожающее мысли. В его руках. Дрогнув, я ответила на поцелуй. Поняв, что больше не встречает сопротивления, Фобос разгорячился еще больше. Его руки, гуляющие у меня по телу, опьяняли, касания дурманили. Судорожно зарывшись в его длинные волосы пальцами, я прижимала его к себе так сильно, как только могла, силясь слиться с ним в единую черную кляксу. Когтистая ладонь нашла разрез на платье, щекочущее движение по коже ноги будто взорвало что-то в моей голове. Простонав в поцелуй, я скользнула рукой по груди мужчины. Грубо схватив меня за бедро, он закинул его себе на талию. Ласково проводя ладонью, он тут же впивался ногтями в кожу, и будто залечивая, вновь ласкал нежным касанием. Я терялась в ощущениях, мне хотелось быть ближе. С трудом оторвавшись от него, я оттянула волосы назад, открывая себе его шею. Припав губами к бьющейся венке, я медленно провела по ней языком. Бедро уколола боль, послышался рык Фобоса. Задыхаясь, он прошептал: — Ты стала опытнее с прошлого поцелуя… Это ощущалось как ведро холодной воды на голову, пожар отпустил. Не понимая, почему я замерла, мужчина склонил голову. Прочистив горло, я отстранилась, он не противился этому. На ощупь я поправила юбку платья и растрепанные волосы. Два сбившихся дыхания разбавляли тишину, но она все еще была гнетущей. Пока не прозвучало насмешливое: — Неужто о своем художнике вспомнила? … А это уже ощущалось как пощечина. Отшатнувшись от мужчины, я развернулась и сделав пару шагов в темноту, нашла ногой ступеньки. Отвечать не хотелось. — Ты серьезно Дафна, просто уйдешь? — в голосе мужчины слышалась злость и недоверие, — Из-за моей глупости? Не поворачиваясь к нему, я остановилась. Запоздало осознавая всю нелепость слетавшей с губ фразы, я все же уронила: — Быть может в следующий раз ты не будешь таким глупым… Я сделала несколько шагов вперед, но несмотря на то, что по моим ощущениям под ногами была трава, я слышала удары по дереву. Я побежала, но удары не смолкали, к ним только добавилось настойчивое: — Дафна, открой! Распахнув глаза, я увидела проступающие в темноте вечера очертания комнаты. Переведя сонный взгляд на зашторенное окно, я не увидела и толики света. За дверью вновь раздался оклик, одновременно с ним со стороны окна послышался тихий скрежет. Бросив недовольный взгляд сначала на шторы, а затем в сторону раздающегося в коридоре голоса, я недовольно повела плечами. Пробурчав себе под нос ругательства, и скатившись с постели, я накинула халат. На мгновение меня ослепил яркий свет коридорных ламп, и лишь потом до ушей донесся удивленный выкрик дяди: — Спишь что ли? Цокнув, и прикрыв одной ладонью глаза, я огрызнулась: — А по мне не видно? Смущенно выдохнув, Корвус поднял вверх руку с письмом. — Не могу его открыть, заговорено на одного получателя… — протянув мне конверт, он в ожидании замер, — ну, открой! Проведя ладонью по лицу, я забрала из его рук послание. Магическая печать поддалась мне, и достав оттуда один сложенный лист, я развернула его. — Читай вслух, что там… Недовольно посмотрев на дядю, я постаралась сосредоточить расфокусированный взгляд на буквах. — Ваше Высочество, выражаем вам благодарность за интерес к работе… бла-бла-бла, да где же это… — ворчала я, — а, вот… запрашиваемый заключенный находится на территории Ямы, демонстрирует собой смирение и послушание, участвует в исправительных работах и демонстрирует всяческую благосклонность к действующей власти. Мы всегда рады видеть членов Рода у нас, и ежели условия содержания узников вызывают сомнения, вы можете прибыть и самостоятельно убедиться в их надежности… Корвус самодовольно улыбнулся. — Ну а я тебе что говорил…да и был я у силв, не заметили они посторонних людей на острове, говорят, сколько живых было, столько и есть… — заметив мое недовольное выражение лица, дядя подобрел, — ну ладно тебе, Дафна. Просто показалось, меньше нервничать надо… Мой красноречивый взгляд исподлобья заставил его примирительно поднять ладони. — Вроде спала, а встала злющая как рой ос… пойду я, отдыхать пора. Ах да… — директор залез рукой во внутренний карман плаща и достал скрутку из трав, — окури комнату прямо сейчас, все уже сделали ритуал, ты осталась… и тебя кстати Стефан искал. Взвыв, я выдохнула, совсем забыв, что договаривалась сегодня увидеться с ним. Но после сна теперь не знала, нужно ли это делать. Не попрощавшись с дядей, я выхватила травы из его руки, и захлопнула дверь. Наскоро приведя себя в порядок, я умылась ледяной водой, смывая с себя остатки сна, и пробежав с зажжённым пучком по комнатам, бросила его тлеть в серебряную чашу. Натягивая брюки, я случайно коснулась бедра и поморщилась. Выпустив из ладони светящуюся сферу, я оглядела кожу. — Что за ерунда… На ноге были пять крохотных ранок, напоминающие собой проколы. Прищурившись, я нагнулась рассмотреть их ближе, но вновь раздавшийся стук в дверь заставил меня выругаться и быстрее надеть штаны и шелковую блузу. Затягивая новый корсет, подаренный Деметрой, я крикнула в сторону коридора: — Минуточку! Отворив дверь ногой, я продолжила завязывать шнуровку. Стефан, подняв брови, рассмеялся. — Может тебе помочь? — Не стоит, я сама… — парень убрал руки, которые уже было протянул ко мне. Справившись с завязками, я дотянулась до ручки двери и потянула ее на себя. — Куда пойдем? — сказав это несколько грубее, чем планировалось, я осеклась. Но кажется парень не заметил моего тона, и предложив мне локоть, кивнул в сторону выхода с этажа. — Для начала туда, миледи. Пока мы шли к выходу из школы, я рассказывала ему о случившемся днем, и об ответном письме из Ямы. Недовольно поджав губы, он выслушал все, и не став заострять внимание на случившемся с Деборой, предположил: — Но что если тебе в действительно показалось? Я отвернулась. Мы стояли на крыльце школы, и холодный ветер, пробираясь под одежду, заставлял зябко ежиться. На плечи опустился теплый плащ Стефана, но я продолжала думать о случившемся днем. Теперь, после такого сна, события на болоте казались мне выдумкой. Помедлив, я обернулась к замершему парню. — Может и правда показалось… Но что-то в глубине сознания продолжало биться отрицающей мыслью. С учетом всего произошедшего с того момента, как я уехала из дома, вряд ли это была галлюцинация. По лестнице мы поднялись на мостики, и дойдя до самых высоких уровней, присели. Ветер тут завывал еще громче, жалил еще холоднее. Но открывавшийся на звездное небо вид стоил того, чтобы немного постучать зубами. Чувствуя странный осадок от сновидения и не ушедшую до конца сонливость, я молчала, позволяя Стефану заполнять тишину ночи. Он рассказывал мне о своем походе на пляж, о новом пейзаже и тренировке бега по периметру территории — группа ребят вовсю готовилась к соревнованию, которое должно было вот-вот состояться. Падающие звезды расчерчивали небосвод со скоростью одно светило в две минуты, и когда счет перевалил за тридцать, Стефан вдруг спросил: — С тобой все в порядке? Шевельнувшись, я поняла, что за время неподвижного сидения у меня затекла шея. С нажимом проведя ладонью по плечам, я покачала головой. — Я лучше пойду к себе, совсем нет настроения… Взволнованно прищурившись, парень предложил: — Побыть с тобой? В любой другой день я бы согласилась, не увидев за этим предложением ничего дурного — Стефан не настаивал на близости, давая нашим отношениям развиваться естественной чередой. Но после случившегося во сне мне было стыдно смотреть ему в глаза, не то что засыпать в его руках. — Не стоит. — поднявшись на ноги, я начала снимать плащ. — Оставь, глупая. Я провожу. — поднявшись следом, он жестом предложил мне пройти вперед. В Скворечник мы возвращались молча, но тишина эта не давила, а ощущалась родной и привычной. Проведя меня до учительского этажа, Стефан, оставив у меня на волосах долгий поцелуй, попрощался. Полумрак коридора нагонял не до конца ушедший сон, безмолвие же говорило о том, что все давно отдыхают. Похлопав по карманам брюк, и не найдя там ключа, я поняла, что оставила комнату открытой. Сжав переносицу пальцами и пробормотав под нос ругательства, я пообещала себе сделать все, чтобы перестать видеть Фобоса во снах. Входная дверь приветливо скрипнула, во мгле хорошо просматривалась марь, поднимающаяся от чаши с полынью, нос забивал горький запах, заставляя глаза слезиться. — Вот же Темная Матерь, чтоб их всех, с окуриваниями этими… Продвинувшись вглубь комнаты, я отметила грязные следы на ковре, и с тоской подумала о глинистой почве болота. Сапоги отмывались от нее тяжело. Раздвинув шторы, я, наплевав на холод, раскрыла нараспашку окно, в попытке проветрить комнату. В редких лунных лучах виднелась дымка с причудливыми узорами. Забравшись на постель в одежде, я оперлась на стену и прижав ладони к лицу, заглушая крик, громко выдохнула. Еще с детства мне твердили, что не стоит осуждать бессмертных, добровольно уходящих из жизни — за долгие года существования копится такой груз, что вынести его может не каждый. Мне до ощущения глобальной усталости было еще очень далеко, однако состояние подъема, сменяющиеся состоянием упадка, здорово подкашивали и заставляли усомниться в правильности действий. Мне казалось, что я иду не в том направлении. Холодный ветер залетал в комнату, раздувал шторы и выгонял тепло. Поднявшись с кровати, я захлопнула окно, и включила светильник в ванной комнате. Расчесывая запутанные волосы и вынимая из них изрядно надоевший обруч, я думала о доме. Так много всего и одновременно ничтожно мало произошло за последние полгода, но одно было неизменным — время шло, и мои обиды угасали. Я подумала о том, что, если бы не подозрения в покушении, я давно уже навестила бы родных в Море, и расцеловала даже противную Викторию. Почувствовав себя одиноко как никогда, и отложив расческу, я окинула отражение взглядом. Между ребер расползалось необычное ощущение тревоги, смешанное с печалью. Почему-то хотелось завыть улулой, ну или на крайний случай вывести его из конюшни и пуститься быстрее ветра прямо в темную чащу, и будь что будет. Решив, что все равно не усну, а так хоть голову проветрю, я вышла из ванной. Вышла, и оцепенела. Свежий воздух комнаты сменился на приторный, чуть сладковатый запах разложения, который невозможно было с чем-то спутать. В голове, обжигая, вспыхнули искры осознания. На болоте меня действительно преследовал не Деймос, исправно отбывающий заключение. И верно сказали силвы, что живых на остров не прибывало. Потому что прибывали мертвые, и следы на ковре были совсем не от меня. Прислушавшись к звукам комнаты, я уловила едва различимый шорох из приоткрытой створки шкафа, и призвав в ладонь магию, уверенно произнесла: — Выходи. Шуршание затихло, но никто не вышел. Разозлившись, я крикнула громче, не боясь разбудить учителей. — Выходи, Мать тебя дери! Скоро тут будет такой грохот, что все равно сбегутся. Следом за моими словами в темноте гардероба показалось бледное лицо в очертании светлых запутанных волос. Ввалившиеся глаза горели голодом, смрад постепенно заволакивал комнату, к горлу подкатила тошнота. Скривившись, я подняла ладонь окруженную искрами, повыше. — Хоть одно резкое движение, Снегожа, и я снесу твою гнилую голову с плеч. Вставшая оскалилась, приподняв остатки верхней губы, и плавным движением вышла из шкафа. Отвесив мне насмешливый поклон, она просипела: — Ваше Высочество… На шее виднелась горизонтальная полоса, которая усиленно гнила, удивительно, что за все время ее странствий голова осталась на месте. Я сглотнула, осознавая, что она прибыла сюда с единственной целью, и скорее всего все эти пять месяцев искала меня повсюду. Я не торопилась нападать. Сложно сказать почему. Быть может в глубине души винила себя в том, что не сплела погребальный венок по просьбе убитого горем отца? — Чего ты хочешь? — глупо было спрашивать, но я старалась оттянуть драку как можно сильнее, боясь вообще приближаться к Снегоже. Она являла собой скопище не только ужаса, но и моей малодушности. Девушка боком двинулась вправо, и я повторила движение в другую сторону. Вдруг, так и не ответив на мой вопрос, она быстро стала приближаться. Я хотела отпрыгнуть, когда поняла, что она двигается слишком проворно. С трудом избежав длинных когтей, я увернулась, и перекувыркнувшись, послала себе за спину магический заряд. — Снегожа, мы можем просто поговорить, мне есть, что тебе сказать… Болезненный удар в спину, и следом за ним, волной, ослепляющая боль. Закричав, я схватила тварь за склизкую руку, чудом поймав, и дернув на себя, повалила на пол. Еще один заряд, но мимо. Отпрыгнув от меня, она опрокинула стол с серебряной чашей, грохот прозвучал оглушающе. Двигаясь почти молниеносно, Вставшая заставляла меня беспорядочно кружиться вокруг себя, не давая вновь ударить в спину. В голове шумел пульс, горло пересохло, пальцы подрагивали от злости и накопившейся для удара магии. Прошлая победа над Вставшим была скорее удачей, чем заслугой. В этот раз все должно было быть наоборот. Никакой удачи. Со Вставшими, в которых есть хоть капля эльфийской крови, удача не поможет, только опыт и сила. И если одной из нас все же суждено было сегодня погибнуть, я не хотела быть той, кто отправится на Круг. Снегожа сделала еще одну попытку напасть сзади, но предугадав это, я выпустила энергию ей в живот, тошнотворный запах усилился в разы. Взвыв, она ударила меня по ребрам, и согнувшись, я пропустила удар по затылку. Падая я направила руку ей на лодыжку, прожигая там дыру. Еще один дикий крик и попытка атаковать сверху, навалившись, но я перекатилась. Снизу слышались удары — кто-то, возмущенный шумом, бил в потолок. — Все равно убью… — прошипела Вставшая и швырнула в меня кинжал, который лежал на каминной полке. Острие пролетело мимо меня, задев плечо, вызвав короткую и огненную вспышку боли. В голове будто что-то перестроилось, время замерло. Теперь даже быстрые движения Вставшей ощущались мне не быстрее передвижения улитки. Будто со стороны я увидела, как подбежав ко мне, упавшей на колени, чудовище оттягивает мои длинные волосы, и впившись гниющим ртом в шею, вырывает из нее кусок. Кровь заливает ее лицо, она выплевывает мою плоть и вгрызается еще раз, пока моя голова не остается в ее руках. Оцепенение прошло так же, как и наступило. Не дав ни секунды на подготовку меня вернуло обратно в мое тело. Вставшая стояла напротив меня и готовилась приблизится, колени отдавали глухим импульсом боли в голову. Все еще не понимая до конца что произошло и почему, но зная, какой исход вот-вот может меня ожидать, я еще до движения Снегожи, резко развернулась. И в ту секунду, когда она оказалась сзади и нагнулась надо мной, чтобы схватиться за локоны, я выпустила самый мощный импульс, на который только была способна, прямо ей в лицо. Чудовище отлетело неподвижным телом в сторону, а я вскочила на ноги и снова зачерпнула в руку магическую энергию, готовясь к очередному удару. Вставшая не двигалась. Осторожно подходя к ней, готовая в любой момент повторить заряд, я ожидала нападения. Ткнув ногой ее коленку, я оценила безжизненность движения. Все еще не веря тому, что она обездвижена, я подошла еще немного ближе, и выпустила ей в грудь удар средней силы. Тихий рык и еле заметные движения заставили меня подхватить серебряную чашу, валявшуюся рядом, и сев на чудовище. Неистовыми ударами превращая ее лицо в безобразную массу, я задыхалась от боли и отвращения. Я кричала, и била ее по лицу, отвратительное чавканье вперемешку с моими криками и рыданиями раздавались на весь этаж, где-то между них вклинивались голоса за дверью и удары по дереву. Я плакала навзрыд и иногда, когда рыдания сбивались, я шептала обезображенному телу: — Прости… От Снегожи меня оттащили сильные руки Натаниэля, учителя по ближнему бою. Мне прямо в лицо сыпались вопросы, а я не могла ответить ни на один, истерика не прекращалась. Сквозь пелену помешательства я видела прибежавшего дядю, слышала, как он отдает приказ добить Вставшую, ведь несмотря на дыру в животе и превращенную в кашу голову, сердце все еще было целым. Звук, с которым оно взорвалось, уничтоженное кем-то из учителей, навсегда останется в моей памяти. Силой умыв, Корвус отвел меня в свой кабинет, где, дав мне две порции Сомниума, уложил на диван и укрыл пледом. Я видела, как шевелятся его губы, знала, что он говорит что-то ободряющее. Но не слышала ни слова. Проваливаясь в беспокойный сон, навязанный зельем, я на границе реальности складывала странности, которые происходили последние три недели со случившимся этой ночью. Она была на острове все это время, подстерегая. Пытаясь выманить в темноту ночи, бросая камушки в окно. Никого не было внизу лишь потому, что она делала это с подвесного мостика, который находился почти у моего окна. Грез не было, была пустота, которая, впрочем, ощущалась как одно мгновение. Проснулась я с головной болью и чувством опустошения там, где должен был быть пульсирующий орган. Мне подумалось, что быть может мое сердце взорвали, а не Снегожи? Спина и плечо были забинтованы, я все так же лежала на диване в кабинете Корвуса, за большими окнами занимался серый, холодный рассвет. Туман окутал тренировочные площадки и костер, висящие между деревьев красные ягоды, были похожи на горящие глаза. Сегодня вечером предстояло гуляние, все будут веселиться. — С Днем Рябины, Дафна… — мой безжизненный шепот утонул в безмолвии кабинета. Все будут веселиться, но только не я.