Пробуждение

Гриша вывалился из кровати, практически кубарем скатившись на пол, и, попятившись к дверям, не глядя нащупав проём, кинулся к лестнице. В голову неожиданно пришло осознание: вчерашний наркоз! Точно, это он! Он видел глюки при выходе из наркоза и по какой-то причине продолжает их видеть сейчас! Добравшись до первого этажа и чудом не звизданувшись с последних ступеней, майор, тяжело дыша, бросился к комоду и смотревшему в потолок чёрным экраном смартфону, оставленному тут ещё с вечера, и, еле попадая по "кнопкам" дрожащими пальцами, принялся искать нужного абонента. – Батон, чё за херня?! – яростным шёпотом прошипел парень в трубку, когда на том конце провода прозвучало заспанное, но уже официальное "Евгений Михайлович слушает". – Какая херня? – ещё более сонно ответил друг, который, судя по тону, снова закрыл глаза. – Чё твой укурочный наркоз творит?! Какого хрена? – продолжал гневную тираду Измайлов. – Ты сказал, глюки только при выходе из наркоза должны быть. Так КАКОГО ХУЯ, Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ, МЕНЯ ВСЁ ЕЩЁ КРОЕТ? Ещё и так по-дикому. На другом конце трубки повисла довольно продолжительная пауза, после чего раздалось уже более осмысленное, хриплое: – Гриш, это ты, что ли? Майор глубоко вздохнул на это, немного успокоившись, и, потерев лицо ладонью, принялся объяснять. – То есть у тебя галлюцинации? – задумчиво уточнил стоматолог, когда Гриша уже более спокойно рассказал о своих "симптомах". – Вчера и сегодня с утра? А что ты видишь? – Даа не важно, – замялся парень. – То, чего не может быть. То, чего не должно быть, – последние слова он сказал с нажимом, будто убеждая в них больше самого себя, чем доктора. – Дааа, странно, конечно, – протянул врач. И Гриша вдруг представил его поправляющим очки в толстой оправе, которые тот в жизни не носил, на переносице и усмехнулся. Настолько профессионально звучал голос старого друга, с которым они по малолетству воровали сливы с соседних дачных участков и разбивали пульками цветочные горшки двух самых склочных бабок в доме, отчего те орали ещё больше. – Я с таким никогда не сталкивался, – тем временем продолжал друг. – Но, наверное, ничего страшного. Скорее всего, побочки от наркоза. Выжди двадцать четыре часа с момента анестезии, когда остатки лекарства выведутся из организма, и, думаю, всё будет окей. А долго длятся эти...хм... видения? Осторожный шум позади майора отвлёк его внимание от разговора. Парень обернулся. – Гриша, ты в порядке? – перед ним, нахмурив идеальные брови домиком, стояла взволнованная Алёна с лёгким беспорядком в волнистых блондинистых волосах. – Нет, недолго, – не отрывая глаз от своей невесты, ответил Измайлов в телефон, выдыхая. – Несколько секунд. Но возможно, больше и не будет. – Гриша облегчённо улыбнулся и, положив трубку, подошёл к заспанной девушке. – Да, Алён, сейчас уже лучше... *** То, что лучше не стало, Измайлов понял ещё по пути на работу. Всё шло неплохо почти до самого прибытия в родной Барвихинский отдел. Руки на руле уже практически перестали дрожать, психологическое состояние постепенно возвращалось к нормальному, а настроение после утреннего разговора с другом и отсутствия дальнейших странностей с Алёной было приподнято-оптимистичным. Но буквально за пару километров до отдела, остановившись на очередном светофоре, майор, заметив тормознувший на соседней полосе хромированный дорогой внедорожник, на автомате обернулся, чтобы проскользить взглядом по лицу водителя, вернее, явно водительницы, ибо из открытого окна тачки писклявым голосом доносилось что-то из современной русской попсы. Будучи на девяносто процентов уверен, что увидит блондинку с непременно раздутыми как дирижабли губами, Гриша чуть дуба не дал, когда увидел на месте водителя огромного внедорожника никого иного как Рыбкину, ритмично постукивающую тонкими изящными пальчиками в крупных кольцах по обитому дорогой кожей рулю в такт тупой попсовой песенке. Кольца были явно не из дешёвых металлов и камней, а из-под распущенных волос его коллеги виднелись тяжёлые красивые серьги, подозрительно похожие на последнюю коллекцию от Тиффани, которую ему с несвойственным даже ей восторгом показывала Алёна пару недель назад в модном журнале. Солнечные очки закрывали устремлённые на дорогу глаза, а такие знакомые полные губы были сжаты в совершенно чуждую Рыбкиной капризно-недовольную гримасу. В какой-то момент девушка, которая выглядела как Алиса, но совершенно точно ею не была, видимо, почувствовав его пристальный взгляд, повернула голову и посмотрела прямо на него. Почти профессионально окинув парня в дорогущей Астон Мартин быстрым оценивающим взглядом, неАлиса вдруг сменила выражение красивого лица, которое ей не принадлежало, на приветливо-обольстительное и, вдруг игриво подмигнув ошарашенному парню, тронулась с места, в конечном счёте пропадая из поля зрения. Оглушённый стуком пустившегося в бешеный галоп от увиденного сердца, Измайлов не сразу заметил, что ему уже давно сигналят позади стоящие машины, потому как он создал затор на и так забитой утренней дороге. Наконец, пару раз медленно моргнув, будто выводя самого себя из странного подобия гипноза, майор оторвал взгляд от того места, где недавно стоял внедорожник, и, отпустив вжатую до предела, до боли в ноге, педаль тормоза, тронулся с места, вопросив у самого себя в сердцах: – Да ну что за нахуй?! *** Довольно быстро Грише стало понятно, что ситуация становится только хуже. Заворачивая во двор отдела, парень изумлённо наблюдал, чуть не вписавшись в свежепокрашенный фигурный забор на въезде, как на тротуаре Рыбкина с забранными в объёмный низкий пучок волосами, в бежевом элегантном пальто и светло-голубом воздушном шарфике, держа за руку, отчитывала мальчугана лет четырёх, перепачкавшегося в грязи. Едва майор, которого и так уже потряхивало, припарковался и открыл дверь машины, он снова увидел Рыбкину в коротенькой розовой юбочке и белой куртке с яркой картинкой радужного единорога из страз на спине, которая, поднявшись на цыпочки, упоенно целовалась с молоденьким постовым, недавно устроившимся в отдел. На свою удачу, Демон до того, как поддаться неконтролируемому инстинкту оттащить её от этого слизняка, вспомнил, что то была Надя – девушка постового, студентка кулинарного, о которой тот трепался всем, кто хотел и не хотел об этом слушать. Но пределом для Измайлова стал момент, когда со шваброй и ведром на колёсиках в серой униформе вместо ожидаемой технички тёти Любы ему на входе снова встретилась она, Рыбкина. Не удостоив женщину ответа на её радушное приветствие, на этот раз голосом Алисы, обычно всегда обходительному и общительному майору, Гриша мученически простонал, обхватив голову ладонями, и, вперив глаза в свежевымытый пол, понёсся в свой кабинет, чтобы хоть на мгновение спрятаться, укрыться от этого сумасшествия, которое он понятия не имел, как остановить. В кабинете, первое время запершись на несколько минут и не реагируя на эпизодический стук и подёргивание дверей, он пытался хоть как-то успокоить уже находившийся в режиме паники мозг. Выпучив глаза и нервно потрясывая коленками под столом, майор смотрел невидящим взглядом в стену перед собой, не зная, что делать и как дальше жить с такой "особенностью". Рыбкина. Везде Рыбкина. Примечательно, что только на месте других женщин. Измайлов неожиданно прыснул, облегчённо рассмеявшись себе под нос. Действительно, ладно ещё бабы, но лицо и тело Алисы вместо каких-нибудь мужиков его психика вряд ли бы выдержала. Под конец своего сеанса аутотренинга Гриша, снова вспомнив утренний разговор с другом, ухватился за него, как за спасительную соломинку, и, как мантру повторяя "Всё пройдет через двадцать четыре часа, всё пройдет через двадцать четыре часа...", шумно выдохнув, отпер дверь кабинета. С таким настроем и моральной готовностью к повторению подобных происшествий, находиться в отделе, да и просто существовать, стало значительно легче. Ровно до тех пор, как после нескольких побывавших у него за утро парней-оперов, к нему снова зашла Рыбкина. В форме. Полицейской юбке, рубашке и кителе, и с убранными в аккуратный хвост волосами. И она была настолько похожа на Алису, когда та носила форму, что Гриша попросту потерялся, на этот раз паникуя, потому как не мог понять, другая ли это девушка, или же Рыбкина, за каким-то хреном решившая прийти сегодня в форме, что хоть и было маловероятно, но вполне возможно. Сглотнув взявшийся из ниоткуда вязкий ком в горле, майор поднялся с места, в шоке вглядываясь в девушку, которая в неменьшем шоке начала вглядываться в его лицо, забавно вытянув вперёд голову. – Григорий Александрович, с Вами всё в порядке? Измайлов едва заметно вздрогнул и в тот же момент, посмотрев на неё более трезвыми глазами, заметил и туфли на шпильке, и аккуратные серёжечки-бусинки в ушах, и лейтенантские погоны на плечах, и даже какой-то слабый цветочный парфюм, который не уловил в первые моменты, – всё, что не характерно для его Алисы. А ещё она постучалась. Майор готов был себя по лбу хлопнуть за такой просчёт. Настоящая Рыбкина никогда не стучится. За исключением редких моментов, которые он мог пересчитать на пальцах одной руки за больше, чем год её работы в отделе, она влетает к нему, всегда привнося в его кабинет и жизнь хаос и вихрь свежего воздуха одновременно. И тут, будто услышав его мысли, распахнув дверь кабинета, в помещение именно влетела сама Рыбкина. И Гриша её сразу и безошибочно узнал. Любимые рваные джинсы, кроссы, развязно болтающаяся пушка на бедре и серая плотная куртка на пару размеров больше, будто с чужого плеча. Но самое главное – взгляд. Это был только её взгляд. Ни у кого из её "копий" не было той взрывной смеси силы, сексуальности, иронии и вызова всему миру в глазах, то, что он видел каждый раз в её красивых карих радужках. – Гриш, ну чё, какую именно статью мы вчерашним утыркам шьём? – бодро спросила капитан и, мастерски проигнорировав другую сотрудницу в его кабинете, по-свойски плюхнулась в одно из кресел, под конец всё же окинув девушку вопросительным взглядом. В этот момент Измайлов понял, насколько он рад, наконец, увидеть реальную Рыбкину, его Рыбкину. Почувствовав, будто гора упала с плеч, он облегчённо выдохнул и, тепло улыбнувшись Алисе, с неохотой перевёл взгляд на застывшую у двери подчинённую. Перед ним стояла красивая статная брюнетка с четвёртым размером груди и длинными коровьими ресницами и всё ещё сконфуженно смотрела на босса. – Чего, Базанова? – спросил майор, снова опускаясь в рабочее кресло и чувствуя себя уже намного более спокойно, чем минуту назад. – Так Вам нужны показания по делу об ограблении ювелирного или... мне их Игорю Валерьевичу отдать? – неуверенно спросила девушка присущим ей тихим голосом. Гриша, задержав на ней взгляд ещё на секунду, будто пытаясь понять, как ещё совсем недавно её лицо, тело и даже размер одежды были точно такими же, как у Алисы, сдержанно кивнул и, протянув руку, хрипло согласился: – Давай. Как только младший лейтенант покинула кабинет, Рыбкина, неожиданно оставив свой собственный вопрос на потом, сменила тему: – Ты как? – она внимательно, с едва проступающим беспокойством вглядывалась в лицо майора, будто бы пытаясь выискать что-то. – Кхм... Нормально. Почему ты спрашиваешь? – вдруг стушевался Гриша, опустив глаза, отчего-то испугавшись, что она знает его "маленький секрет". – Ну не каждый же день в челюсть бьют, ещё и с такими последствиями, – Алиса усмехнулась и тут же чуть нахмурила брови, когда парень уставился на неё в некотором недоумении. – Ааа, зуб... Я и забыл, – задумчиво отозвался он, в череде безумно-странных происходящих с ним событий и вправду запамятовавший о возможной первопричине этих самых событий. – Даа нормально всё. Я реально про него забыл, – Измайлов нахмурился, снова погрузившись в невесёлые думы о происходящем сумасшествии в его жизни , в которых даже признаться кому-то, и уж тем более Рыбкиной, казалось дикостью. Алиса только чуть удивлённо усмехнулась на его "забывчивость" и, наконец, вернулась к рабочей теме. Потратив следующие несколько часов на улаживание всех формальностей с поимкой вчерашних петушар и вследствие этого завершение сложного дела, которое долгие недели имело весь отдел, Измайлов и не заметил, как отвлёкся от того, что занимало все его мысли утром. Опомнился только, когда они с Рыбкиной сдали последние документы, и она с оленями отправилась на место преступления по новому делу о вандализме в элитном торговом центре. Опомнился и с облегчением понял, что за эти последние несколько часов не видел ни одной "лжеРыбкиной". То ли эти странные галлюцинации действительно прекратились, ведь он постепенно приближался к точке в двадцать четыре часа, то ли... Майор с силой распахнул дверь своего кабинета и вышел в коридор... И первая же встретившаяся ему девушка на каблуках, в форме и пилотке оказалась Рыбкиной. Гриша мигом влетел обратно в кабинет, спешно хлопнув за собой дверью. ...так и есть, всё это имело какое-то отношение к самой Алисе. С самого утра сегодня они работали вместе, бок о бок. Заполняли бумажки, опрашивали петушар и даже на ковёр к Володе ходили тоже вместе. Капитан только на пару моментов отлучалась от него, и то Гриша был в своём кабинете, и никто кроме оленей его в эти несколько минут не беспокоил. И вот за всё это время, что Рыбкина была с ним, ни одна другая встреченная ими женщина не выглядела даже на йоту похожей на капитана. Но стоило ей выйти, а Измайлову – посмотреть на другую тёлку, как ему в ней снова стала мерещиться Алиса. Его теорию только подтвердил тот факт, что как только Рыбкина вернулась в отдел и по его телефонному звонку явилась в кабинет майора, всё снова встало на свои места. В коридоре, других кабинетах все девушки вновь становились собой. Ему нужно было лишь держать Ведьму в поле зрения. Только вот один нюанс – под конец дня сама Рыбкина уже начала на него странно поглядывать, потому что ходивший за ней хвостиком Гриша начал вызывать какие-то невнятные подозрения. У Измайлова не было чёткого плана, что теперь делать со всем этим и как долго продолжать ходить за Алисой, он просто следовал за ней, чувствуя, что пока это был его единственный способ не сойти с ума. Но девушка решила всё сама, совершенно законно в пять минут после положенного времени окончания рабочего дня вдруг по-быстрому свинтив домой, пока непосредственный начальник отвлёкся на разговор с одним из оперов. Кажется, она даже попрощалась с ним, и он даже на автопилоте ответил, только через несколько минут осознав, что сильнейшим образом проебался, отпустив её от себя. Уже не надеясь, что двадцатичетырёхчасовой рубеж хоть что-то решит в его положении, Гриша решил как можно быстрее добраться до дома, не оглядываясь по сторонам, и, выпив таблетку сильного снотворного из Алёниной аптечки "на все случаи жизни", завалиться спать с надеждой на то, что случится чудо, и полноценный глубокий сон всё исправит. Несмотря на чёткий план, майор плохо помнил, как добрался до дома, даже в короткие моменты на темнеющих, освещённых уличными фонарями улицах видя лицо Алисы – в пешеходах, пересекающих дорогу, прохожих на тротуарах и водителях-женщинах, на которых случайно падал взгляд. Кажется, ему становилось только хуже. Эффекты длились дольше и возникали чаще. На удачу Алёны дома еще не было. Не ужиная, парень для надёжности закинул в рот две вместо одной таблетки снотворного и, запив их холодной водой прямо из носика электрического чайника, завалился спать, буквально в последние секунды до того, как отключиться, написав Алёне СМС: "Устал. Лёг рано. Спокойной ночи" Ночь, вопреки ожиданиям, не принесла майору желаемого спокойствия. Вместо долгожданной темноты он снова видел её. Алиса. Алиса, везде Алиса. Теперь она была в его снах, окончательно лишая покоя и разума. Разницей лишь было то, что во сне он этого не боялся, он жаждал этого. Она была рядом, дышала, пахла, прикасалась. А ему хотелось больше. Но отчего-то не получалось обладать ей, прижимать совсем близко. Что-то не позволяло, оставляя Гришу биться в сотрясающей душу и тело лихорадке, лишь дразня его и распаляя, но не давая большего. Парень распахнул глаза и, рвано выталкивая воздух из разгорячённых лёгких, приподнялся в кровати, беспокойно оглядывая тёмную комнату с едва дребезжащим сквозь плотные шторы рассветом. Сырой от пота, с всклокоченными волосами, он не сразу смог понять, где находится. Когда глаза узнали привычные очертания комнаты в темноте, Измайлов немного успокоился и, повернув голову в сторону, вперился тёмным взглядом в силуэт, лежащий на другой половине кровати. Он знал, что он там увидит, кого он там увидит. Но на этот раз не боялся этого. Он хотел, до помутнения в глазах и рассудке хотел, чтобы там была она. Кажущиеся совсем тёмными, прямые раскиданные по подушке пряди, чёрные очертания знакомой тату на шее, чуть подрагивающие закрытые веки, обогнутые веером из пушистых ресниц, и такие родные зовущие губы... Всё это являлось продолжением измучившего его сна. Только на этот раз в его власти было сделать так, чтобы она была его. Гриша проигнорировал тот факт, что вожделенное тело было в "не такой" одежде, и что нахождение тут настоящей Алисы противоречило всем основам здравого смысла и логики. Ему было всё равно. Он хотел её и готов был поверить во всё, что угодно в настоящий момент. На самом деле Демон даже не был уверен, что проснулся, настолько всё происходящее походило на фантазию, мираж. Он приблизился к мирно спящей "Алисе" и со звенящим сердцем осторожно поцеловал её в пухлые чуть приоткрытые губы. Почувствовал, как она, чуть вздрогнув, открыла глаза и после секундного колебания ответила на поцелуй, обхватывая его голый торс. Измайлов чуть не взвыл от охватившего его наслаждения, когда почувствовал объятия таких знакомых нежных рук. Накинулся на неё, на этот раз сминая губы в жадном безапелляционном поцелуе, позволяя рукам забираться под тонкую материю женской сорочки и нетерпеливо, то ласково, то почти грубо сжимая и гладя её тело своими руками, всеми силами игнорируя то, что назойливыми иголками впивалось ему в мозг: это были её руки... но не её прикосновения, это были её губы... но не её поцелуи, её глаза... но не её взгляд. Это была не она. – Гриша, Гриша... - запыхавшись, вдруг попыталась немного усмирить его пыл девушка, не выдержавшая и, возможно, даже испугавшаяся подобного напора. И Демон вдруг отпрянул от неё, как ужаленный. Это был голос Алисы, но Измайлов настолько отчётливо услышал Алёну в этих словах, что будто бы невидимая пелена упала с его глаз, будто бы он, наконец, проснулся. Гриша опустил голову, избегая смотреть на её лицо и пытаясь восстановить сбитое напрочь дыхание. Отдышавшись же, поднял уже более трезвый взгляд на удивлённо замолчавшую девушку и чётко увидел перед собой свою невесту – растрёпанную, ошарашенную, с долей недоумения в кажущихся бесцветными под пробивающимися рассветными лучами глазах. – Ты чего? – спросила у него блондинка, не понимающая странное поведение жениха. – Ничего, Алён, – Измайлов снова опустил голову, на этот раз виновато потупив взгляд и сползая с кровати. – Я... – замялся он, зная, что нужно что-то сказать, но в то же время сказать ему было ровно нечего. – Мне... мне ехать надо, – наконец, выдавил он из себя хрипло, всё так же избегая её взгляда. – Куда? Ещё и семи нет, – недоумённо отозвалась она, вглядываясь сонными глазами в сумбурно одевающегося парня. – На работу, Алён. Дело сложное, не сплю нормально, сама видишь, – откровенно соврал майор, зная, что подобная версия послужит неплохим оправданием его иррациональным поступкам. – Поеду пораньше сегодня. Одевшись, он только быстро клюнул в щёку обескураженно кивнувшую на его объяснения девушку, и, резко развернувшись, вышел из спальни, оставляя невесту лежать на смятых остывающих простынях.