И загорелся горизонт,
Разлив оранжевую краску.
Рассвет прогнал ночную сказку
И разукрасил небосвод.
Душа кружит в тревожном танце,
А сердце рвëтся из груди.
Оно чужих сердец среди
Своё пытается найти
И запереть как можно дальше.
v.w
***
Под одеялом жарко, но Хосок не пытается раскрыться, а сквозь сон плотнее прижимается к телу, которое его обнимает. Юнги не спит уже давно, смотрит на него с улыбкой и поглаживает по щеке осторожно, чтобы не разбудить. Хосок стал ещё более тактильным после вчерашнего, касания его теперь были смелее, и он не смотрел в глаза, молчаливо спрашивая разрешение, чтобы протянуть руку или приблизиться, а просто делал так, как ему хочется. Юнги одобрял все его действия, чувствуя, как всё налаживается. Может, чтобы всё решилось, нужно лишь подождать? К своему сожалению, сегодня Юнги так не думает, потому что чувство тревоги снова назревает внутри, столь же сильной как и тогда, когда он получил пулю. Кто знает, что принесëт сегодняшний день?***
Юнсон не мог подумать, что просыпаться будет когда-то так спокойно. Пару недель он спал с пистолетом под подушкой, а сон был больше похож на дрëму. Теперь же он сжимает в объятиях чужую талию и не просыпается ночью вовсе. Можно сказать, что жизнь наконец поменяла русло и теперь течëт в правильном направлении? Юнсон думает иначе. Ему кажется, что он проживает демо-версию той жизни, которая у него могла быть, но от которой он отказался. Мысль о том, что скоро бесплатный пробный период закончится, не даëт покоя. Рюджин во сне прижимается к его груди лицом, Юнсон видит лишь еë макушку. Что бы не ожидало его завтра, что бы ни случилось с ним самим или с кем-либо ещё сегодня, главное — чтобы она была в порядке. Погоня за противозаконной деятельностью, приносящей большое количество денег, и поиски несуществующего брата лишили его спокойной жизни в объятиях той, которая его любит и дорожит им. Возможно, ещё не поздно наверстать упущенное. В конце концов, ничего нельзя исправить лишь тогда, когда над тобой закрывается крышка гроба.***
Джин проснулся раньше Намджуна, заставив себя встать с кровати. Трудно это было сделать не из-за головной боли после вчерашних истерик, а из-за того, что в кольце сильных рук было хорошо. После душа состояние немного улучшилось. Все ещё спали, а мужчина, находясь на кухне, старался греметь посудой как можно тише. Он приоткрыл окно, впуская в комнату, исходящую жаром от плиты, прохладный воздух. Утреннее солнце слепило глаза, на зелëной траве во дворе блестела роса. Начало дня казалось спокойным, но Джин всё ещё ощущал тревогу, зная, что некоторое время непроизвольно будет ходить рядом с Намджуном на цыпочках. А вдруг он изменит решение, как только откроет глаза? Поймëт, что поспешил с прощением, и уйдëт, собрав вещи. Он вздрагивает от неожиданности и выдыхает, поняв, что, не заметив, задержал дыхание, когда его обнимают поперëк живота. Намджун укладывает подбородок на его плечо и смотрит на шипящие овощи и мясо на сковороде. Джин улыбается, чувствуя, как страхи отпускают и трëтся щекой о чужую, прикрывая глаза. Всё-таки не передумал.***
Рюджин уехала на приëм, сославшись на плохое самочувствие. Чимин так и не вернулся, Тэхён не пытался ему звонить, предполагая, что трубку он не возьмëт, а даже если и ответит, звенящей неловкой тишины не избежать. За столом не хватало всего двух человек, но разница для Тэхёна была заметной. Казалось, голосов было недостаточно, а секунды тишины протекали подобно минутам. Когда раздаëтся телефонный звонок, и Юнсон уходит, чтобы ответить, Тэхён не придаëт этому никакого значения, но когда он возвращается, его обеспокоенный вид замечают все. Недолго он молчит, глядя в пол, затем нажимает на сенсор. — Ты на громкой связи, говори. И не нужно быть гением, чтобы понять, чей голос они сейчас услышат. Тэхён вздыхает и кладëт ладонь на грудную клетку, надавливая круговыми движениями, будто так мог успокоить участившееся сердцебиение. — Вас устраивает то, что происходит сейчас? Наша игра давно не приносит мне удовольствие. — Игра? — возмутился Юнсон. — Ты чëртов… — Попридержи коней, моя доброта может иссякнуть в любую секунду. Мне напомнить, сколько раз вы пытались меня убить? — Ни один твой звонок, ни одно предложение для нас ничем хорошим не заканчивалось, — сказал Чонгук, подойдя к Юнсону, чтобы на том конце его было лучше слышно. — Потому что вы всегда пытались вывернуться, обмануть меня. Если бы хоть раз поступили бы по-моему, сейчас всё было бы иначе. Но я хочу дать вам ещё один шанс. Решим всё мирно. — Ты и «мирно» плохо сочетаются, — негромко произнëс Юнги, Джун Ëн этого не услышал или просто предпочëл проигнорировать. — Я предлагаю закончить нашу вражду, и пусть честная борьба решит, кто из нас победит. — Ты хочешь, чтобы мы дрались с тобой? — уточнил Чонгук. Все присутствующие слушали разговор, практически не дыша, Тэхён и Чонгук были напряжены больше остальных. В памяти Тэхёна неизгладимо то, что он сделал с ним много лет назад и то, что разлучил с тем, кого он так сильно полюбил. Чонгук ненавидел Джун Ëна из-за Юнги: картина истекающего кровью друга всё ещё перед глазами. Чонгук не любит проигрывать, Джун Ëн же постоянно указывал на то, что, пока есть он, первым ему не быть. Также он всё ещё помнил, как Джун играл с жизнью и чувствами Тэхёна, делал его зависимым от себя и наркотиков. Было множество причин его ненавидеть и ни одной, чтобы принять предложение. Однако стоит признать, они все устали скрываться, каждому хочется спокойной жизни, но та не наступит, если сидеть на месте. — Я хочу, чтобы вы соревновались со мной. Устроим гонки в городе, дистанцию выбираю я. Победитель забирает всё, проигравший — несëт потери. — Что будет, если ты проиграешь? — поинтересовался Чонгук. — Ты так уверен в этом? — Джун Ëн хмыкнул. — Я отступлю, рынок будет вашим. Хорошие перспективы, правда? Но если вы проиграете, не ждите хорошего финала. Это ваш единственный шанс. — Хочешь, чтобы мы поверили тебе на слово? — в разговор вмешался Юнги. — Есть гарантии того, что ты нас не обманешь? — Думаешь, у вас есть выбор? Ваш выбор — довериться моему слову и попытать удачу, либо в очередной раз отказаться от предоставленных возможностей и оказаться на дне. Долго вы ещё сможете прятаться? Сколько планируете отравлять жизнь других? Чонгук кусает губу, раздумывая и посматривая на присутствующих. Его взгляд остановился на Тэхёне, который тоже смотрел на него. Глазами Чонгук словно спрашивал, как ему поступить, и он, уловив немой вопрос, мотнул головой, предостерегая, убеждая его ни на что не соглашаться. Чонгук не нуждался в одобрении и сам для себя всё решил. Джун Ëн был прав, они не могут продолжать эгоистично тормозить чужие жизни, подвергая их опасности. — Что за гонки? — спросил Чонгук, отводя взгляд от Тэхёна и глядя на телефон в руках Юнсона. — Путь от центра до больницы, в которой работает твой любимый. Кто преодолеет его быстрее, тот и победил. Разумеется, ни о каких правилах речи не идëт. Решите, кто поедет, встретимся через полтора часа в центре возле перекрëстка. Джун Ëн сбросил вызов, и в комнате воцарилось молчание. Один только Хосок не понимал, что происходит и почему у всех такое выражение лица, словно вот-вот произойдëт что-то плохое. Он знал, что ситуация, в которой оказался Юнги со своими друзьями не радужная, но подробностей ему никто не рассказывал. Молчание прервал тяжëлый вздох Юнсона, затем заговорил Юнги. — Я поеду. — С чего это ты? — громко возмутился Чонгук, нахмурившись и напугав Хосока то ли взглядом, то ли голосом. — С того, что я старше. — Юнги пожал плечами, капризы и крики Чонгука сейчас навряд ли бы смогли его переубедить. — И я должен защищать младших. Знаешь, что такое гонка? Это всегда опасно, а если она в центре города, то опасность увеличивается в разы, к тому же, помимо Джун Ëна, тебя будет преследовать полицейская сирена, кто-то из прохожих может пострадать. Даже если тот из нас, кто будет участвовать в гонке, одержит победу, он либо травмируется, либо попадëт за решëтку, может, даже умрëт. — Умрëт? — повторил Хосок. — Ты хочешь поехать? — Нет, он не хочет, — грубо прервал Чонгук уже собиравшегося ответить Юнги. — Тебе есть, ради кого остаться, а мне… — А тебе тоже есть, — произнëс Тэхён. — Прекрати думать, что ты никому не нужен. — Хватит, — тихо произнëс Юнсон, но его услышали. — Хватит играть в героев. Вы не думаете. Юнги, как твоя рана? — Он взглянул на него, затем перевëл взгляд на Чона. — Чонгук, сколько ты выпил вчера? У вас нет выбора, и у меня нет. Я поеду. Если у вас есть аргументы весомее, я слушаю. Сказать было нечего, потому что обстоятельства сложились таким образом, что Юнсон был прав. Каждый из них троих считал своей обязанностью победить, чтобы спасти остальных, но реальная возможность была только у Юнсона. — Отлично. Если несогласных нет, я пойду собираться. Я верю в то, что всё закончился хорошо, вы тоже верьте в меня, ясно? — Юнсон улыбнулся и ушёл, посеяв тревогу. — И что делать нам? — спросил Юнги, взглянув на Чонгука. — Будем ждать, когда он вернётся с победой или поражением. — Или не вернётся, — продолжил мужчина. — Ты ведь несерьёзно? — У меня нет других идей, Юнги, сегодня мы и правд бесполезны. Попытаемся что-то сделать — усугубим ситуацию, ведь так всегда и происходило. — Предлагаешь плыть по течению? — Почему нет? Всегда, когда старался плыть против, терял что-то важное. Говоря об этом, Чонгук скосил глаза в сторону, глядя на то важное, чего он беспечно лишился, точнее, от чего отказался. И смотря назад, на того парня, каким он был три года назад, Чонгук видит самого глупого из всех глупцов. Счастье, пойманное в руки, подобно песку, стоит лишь немного разжать пальцы, как песчинки заскользят между ними. Счастье Чонгука было водой, и он был слишком слабым, чтобы держать ладони достаточно плотно друг к другу.***
Юнсон стоял, облокотившись спиной о машину. Природа преобразилась после вчерашнего ливня, вечно спешащие куда-то прохожие шлёпали по лужам, кругом гудели голоса людей, шум машин и рёв мопедов. Жизнь продолжается, несмотря ни на что. Не имеет значения, какой сильный дождь был вчера, если сегодня покажется солнце. — Долго ждал? — поинтересовался Джун Ён, подходя. Юнсон повернулся, глядя на него, но ответил не сразу. — Достаточно долго, чтобы всё обдумать. — Ты что-то вроде расходного материала? Почему здесь именно ты? — спросил мужчина, так же опираясь на лексус сзади. Они стояли рядом, будто всё это время не были врагами и не мечтали увидеть кончину друг друга. В голосах не было раздражения и злости: в голосе Джун Ёна — привычное спокойствие и холод, Юнсона — усталость. — Наверное, судьба, если всё сложилось именно так. То, что здесь именно я, справедливо. — Почему? — Если бы я убил тебя тогда на складе, сейчас у нас бы не было проблем. — Знаешь, иногда прямолинейность излишня, — беззлобно ответил он. — Убьёшь меня? Валяй. — Если проиграешь, непременно, и тебя, и Чонгука, и Юнги. Тогда все заживут припеваючи, будто проблем вроде вас никогда не было в их жизни. От твоей победы зависит многое. — Я знаю. Ну что? Поехали? Хочу быстрее покончить со всем этим. — Он оттолкнулся от машины и повернулся лицом к мужчине. — Мы поедем завтра. — Почему? — Как ты себе представляешь гонки на улицах, переполненными машинами. Завтра, когда только начнёт рассветать, мы возьмём старт возле того пешехода. — Он кивнул на указанное в разговоре место. — Тогда зачем ты назначил встречу сейчас? — Мне было интересно, кого вы выберете. Я всё гадал, но никак не мог определиться. Я ставил на безрассудного и смелого Чонгука, на Юнги, который готов пожертвовать всем ради него, но сейчас передо мной ты — самый очевидный выбор — никому не нужный Ким Юнсон. Что есть тебя, что нет, — никто не улыбнётся и не заплачет. Юнсон сжал губы, с ненавистью смотря на оппонента. Как поступить? Накричать и покрыть матом или сказать что-нибудь столь же колкое? Может, убедить его в том, что он не прав? Так прав же. — А кто станет оплакивать тебя? — Возможно, один и станет. Я не уверен. Я сделал достаточно плохого, чтобы стать для него никем. Впрочем, такого участь злодея. — Ты ждёшь от меня сожаления? — Я жду от тебя поражения. Я обещаю, что в случае твоей победы, я отступлю, не трону вас и уйду из сферы наркоторговли. Если я одержу победу, конец вам и всему, что вы строили. — Поклянись, что ты сдержишь обещание. — Клянусь. Я никогда их не нарушал. Наберись сил перед завтрашним днём. — Уходя, мужчина похлопал его по плечу, но, сделав несколько шагов, остановился. — Завтра я скажу тебе кое-что. — Скажи сейчас. Но он не удостоил его ни ещё одним словом, ни взглядом.***
Тэхён долго смотрел на чёрный экран телефона. Он несколько раз включал его, выбирал нужный контакт из списка, но на трубку вызова не нажимал. Телефон потухал после каждой его провальной попытки. В конце концов он прекращает пытаться, скрещивает руки на груди и смотрит перед собой. Вечерняя прохлада облизывает босые ступни, горизонт расцветает разными оттенками оранжевого, облака вокруг темнеют, совсем недавно они были розовыми, затем фиолетовыми, а теперь наливаются синим по краям. Рядом, красуясь гроздьями белых цветов, стоит душистая сирень. Помимо аромата, Тэхён чувствует жизнь, исходящую от неё. Он помнит её совсем не высоким тоненьким деревом, теперь она значительно выше него. Тэхён вздрагивает, когда ночную тишь нарушает рингтон его мобильника. Он теряется и пару секунд думает, прежде чем ответить на важный звонок. Человек на том конце молчит, ожидая, пока Тэхён заговорит первым. — Привет, — тихо произносит он. — Привет, — вторит ему Чимин. Помимо его голоса, в трубке ничего не слышно, значит сейчас он в своей мастерской. Удивительно и прекрасно то, что за три года в любви он выучил его в разы лучше, чем за шесть лет в дружбе. — Спасибо, что позвонил. — Я хотел услышать твой голос, — говорит он, а Тэхён улыбается, выпуская смешок, от которого у Чимина заходится в быстром ритме сердце. — Извини за то, что заставляю тебя переживать. — Ничего. Знаешь о гонке? — Да, Чонгук звонил. Разговор был сухим, но Тэхёну даже из-за такой крохотной доли общения с ним становилось легче. Он почти на физическом уровне ощутил, как сильно скучает, терзая себя догадками о том, чем он занимается, думает ли о нём, плохо ли о нём думает. — Ух ты, вы теперь друзья? — Тэхён усмехнулся. — Ну, до этого, думаю, ещё далеко, но, по крайней мере, сгореть в адовом пламени мы друг другу уже не желаем. — Вы большие молодцы. Тэхён широко улыбнулся, будто эту улыбку мог видеть кто-то сейчас. Некоторое время они молчали, но тишина, повисшая в трубке, не казалась напряжённой и некомфортной. Было достаточно слушать чужое дыхание, чтобы понимать, что всё в порядке. — Я сделаю выбор этой ночью. — Хорошо, — тихо произнёс Чимин. Тэхён подумал, что он улыбнулся, возможно, устало и неискренне, но точно улыбнулся. — Ты ведь уже сделал выбор. — Да. — Умница. Ночью я буду на мосту, который любят здешние самоубийцы. Я буду ждать. — Почему именно там? — Место, где люди решают, что делать со своей жизнью, а ты решишь, что делать с моей. — Тогда увидимся. — Увидимся, — говорит Чимин и вешает трубку. В его голосе не было ничего: ни злости, ни грусти, ни облегчения и радости, казалось, в этом голосе больше не было любви. Он не удивится, если Чимин разлюбит его или уже разлюбил, всего за день или меньше. Ведь за все терзания, которые Тэхён ему причинил, он такого финала достоин. Он возвращается в дом. Ещё никто не спит, но тишина стоит и режет слух. Тэхён надевает одежду потеплее и направляется в комнате Чонгука. Не стучась, открывает дверь и, замечая парня лежащим на кровати с закрытыми глазами, подходит к нему. Он садится рядом и недолго смотрит в окно. Солнце уже село, и горизонт вот-вот потухнет. — Сегодня на небе много звёзд, скоро загорится ещё больше. — Любишь смотреть на звёзды? — поинтересовался Чонгук, не открывая глаз. — Все любят. Такое настроение, что хочется гулять всю ночь. Составишь компанию? Я должен сказать кое-что важное. — Волнуешься? — Ни чуть, уже достаточно напереживался. Переоденься, если замёрзнешь, возвращаться не будем, — предупредил его Тэхён, тепло улыбнулся и вышел из комнаты.***
Он терпеливо ждал его. Минуты тянулись невыносимо долго, подобно часам, и, посмотрев на время на экране телефона, Чимин понял, что уже действительно прошёл ни один час. Под ногами — чёрная вода, сзади — мелькающие машины, впереди — горящий огнями город, а над головой — звёздное небо. Интересно, сколько глаз сейчас устремлены на звёзды? Есть ли среди них его любимые? Сейчас время — резина, терпение — песок в песочных часах. Внутри бесконечная пустота, в которую неосторожный может провалиться. Два часа ночи, до рассвета осталось немного, но Тэхён так и не появился. Чимин заставляет себя подождать ещё час, его хватает лишь на половину, а затем заводится мотоцикл, и он направляется домой. То ли он ехал слишком быстро, то ли дорога теперь казалась короче из-за того, что маршрут был выучен наизусть, но дома он оказался слишком быстро. Мотоцикл он оставил далеко, чтоб не привлечь внимание рёвом двигателя. Три сотни метров он шёл пешком, не зная, зачем пытается сохранить тишину. Возможно, он думает, что для кого-то она сейчас священа. Чимин замечает Тэхёна и Чонгука и останавливается. Те направлялись к дому, а потом встали напротив друг друга. Тэхён стоял к Чимину спиной, Чонгук — лицом, но Чимин был не близко, да и Чонгук был слишком занят Тэхёном, чтобы заметить его. Они о чём-то говорили, кажется, довольно долго, а может, так показалось только Чимину. Чонгук обнял Тэхёна так бережно, как обнимают самого милого сердцу человека. Просто стоять и продолжать смотреть на это, Пак не посмел. Он развернулся и, чувствуя, как тупая боль сдавливает сердце, направился обратно. Чимин сказал, что будет ждать его, поэтому снова оказался на мосту. Тэхён говорил, что сделает свой выбор ночью, Чимин этот момент застал и сейчас прокручивает в голове. Впрочем, о другом исходе он даже не мечтал, главным для него было, есть и будет благополучие того, кого он любит, и если оно должно быть обеспечено не им, то так тому и быть. Время стремительно утекало, горизонт начинал едва заметно светлеть. Рассвет. Чимин любил его. Рассвет подарил ему столько же, сколько и отнял.***
Юнсон поправил воротник рубашки, взглянул на кровать, на которой спала его девушка. Он усмехнулся, называть её так даже про себя было всё ещё ужасно непривычно. Казалось, только вчера он выпрашивал у неё хотя бы одно свидание. Юнсон садится на кровать, смотрит на её лицо, а затем проводит костяшками пальцев по еë щеке. Она не просыпается, видимо, походы к врачу нагнали усталость. Юнсон вчерашний день провëл с ней, натягивать улыбку и имитировать смех было сложно, но он справился. Она не догадывалась о том, что сегодня должно что-то произойти, и по просьбе Юнсона ей не пытался кто-то рассказать или намекнуть. Тревога подступала к горлу тошнотой, сердце колотилось подобно заведëнному на бесчисленное количество ударов. Она не должна знать, не должна волноваться. Ей с ним не повезло, такой парень, как он, приносит слишком много проблем. Юнсон боится так сильно, что трясутся руки, и он прекращает касаться еë, чтобы не разбудить. Сегодня от него многое зависит, и проиграть не представляется возможным. Юнсон оставляет короткий поцелуй на еë скуле и спускается по лестнице на первый этаж. Ещё слишком рано, на улице пока ещё темно, а в доме тихо. На кухне он слышит какие-то шорохи и идëт туда. Включив свет, Юнсон видит Джина, который упирается руками в столешницу, повесив голову. — Почему не спишь? — Не могу. Юнги и Чонгук скоро проснутся, они будут ждать возле больницы. Они переживают, потому что не могут ничего сделать. — Я знаю. Попробуй уснуть, так время пролетит быстро. Ты проснëшься, когда всё закончится. — Да, так и есть, — говорил Джин, поворачиваясь к нему лицом. — Я думаю, что это несправедливо по отношению к тебе. — Несправедливо? — Да, мы проснëмся на всё готовенькое. — Очень даже справедливо. — Юнсон усмехнулся. Разговор с Джином немного успокаивал его. — Вас не должны были коснуться наши проблемы. Если я проиграю, для вас всё останется прежним, просто мы втроëм исчезнем. — Прежним? Навряд ли. Тэхён будет горевать по Чонгуку, Хосок не смирится с потерей Юнги, Рюджин будет не хватать тебя. Да и все мы к вам привыкли. Ты ведь не проиграешь сегодня? — Я не посмею. — Вот и молодец. Джин прошёл мимо него, похлопав его по плечу. В планах у него было просто вернуться в комнату и лечь рядом с Намджуном. Джин бы всё равно не позволил себе заснуть. Веки опускались против воли, а мысли, когда глаза закрывались на несколько секунд, становились всё назойливее. Джин лежал на боку, глядя на умиротворëнное лицо мужчины, чувствуя, как на душе становится немного спокойнее.***
Прохлада бодрила, небо только собиралось расцветать разными оттенками и пока ещё незаметно перетекало из-за чëрного в тëмно-синий, затем на тон светлее. Вчерашняя парковка пуста, лишь одна машина одиноко ютится на ней. Чëрный лексус в свете фонаря сверкает словно начищенный недавно до блеска, хотя, Юнсон уверен, к нему никто не прикасался. Так странно, Чонгук, который несколько лет не мог расстаться со своей машиной, сегодня, не раздумывая, вручил ему ключи. Значит ли это что-то? То, что они стали ближе? Возможно, друзьями? Юнги и Чонгук будут ждать его возле больницы, возможно, к ним присоединится кто-то ещё. Они уверены в его победе, Юнсон верит тоже, потому что позволить себе проиграть будет чем-то слишком эгоистичным. Сегодня он должен выжать из себя и машины всё. Джун Ëн подъезжает, когда дороги начинают наполняться транспортом, а по линии горизонта разливается полоска оранжевого цвета и вспыхивают облака. Красиво. Почему-то сегодняшним рассветом хочется полюбоваться особенно сильно, но дела не ждут. Перед гонкой Джун Ëн жмëт ему руку, выражение его лица привычно нечитаемое. Их машины останавливаются у пешехода, когда гореть зелëному цвету светофора остаëтся несколько секунд. Красный свет — сигнал, чтобы начать гонку. Машины срываются с места — камеры фиксируют правонарушение. За пару минут они нарушили множество правил, и Юнсон понял, что решение ехать в такую рань было действительно разумным. Скорость превышает допустимые показатели сначала в два, затем три раза, потом, возможно, больше. Юнсон не следит за спидометром. На кольце машину заносит, колëса скрипят, оставляя чëрный след на асфальте. Вскоре сзади раздаëт сигнал машина дорожно-патрульной службы, сотрудники призывают их остановиться, но Юнсон прибавляет скорость. Проиграть — значит потерять слишком много. Доверие? Жизнь? Он лишится всего. Звонит телефон, Юнсон спешно отвечает, включает громкую связь и бросает мобильник на пассажирское сидение. — Извини, хотел набрать тебе немного раньше, но кое-кто позвонил, — произнëс Джун Ëн. Его голос спокоен, и это не может не раздражать Юнсона, который почти задыхается из-за напряжения, переполняющего его тело. — Кто? Хотя нет, не важно. — Я бы так не сказал, мне кажется, для тебя важно. Юнсон смотрел в зеркало заднего вида, концентрируясь на том, что Джун Ëн сзади. Пусть и расстояние между машинами мизерное настолько, что сократить его можно за секунду, сейчас он впереди. — С чего бы? Меня должны волновать твои любовники и прихвостни? — Похоже на ревность. Какие чувства ты испытываешь ко мне? — усмехнулся мужчина, его шутки казались неуместными. — Если желание вспороть глотку и смотреть, как человек захлëбывается кровью, называется ревностью, то да, я очень сильно тебя ревную. Не ходи вокруг да около, если хочешь сказать, говори. Кто тебе звонил? — Твой брат. На долю секунды Юнсон потерял управление, и машина заходила зигзагами, благодаря чему Джун Ëн вырвался вперëд. На улицах появлялись машины, было тяжело тщательно следить за тем, чтобы не задеть какую-то. Вопреки страху навредить кому-то, Юнсон прибавляет скорость, сдавливая руль с кулаках. Мигающие машины сзади и люди, сыплющие угрозами — всего лишь фон. В ушах набатом раздаются последние слова Джун Ëна. — Вижу ты сильно удивлëн. — Скажи, кто он. — Почему я должен? Ты грубишь мне и приказываешь. — Скажи, блять, сейчас же. — Такая реакция стоила трëх лет молчания. Кажется, ты всё готов отдать за эту информацию, и проиграть готов? — спрашивает он, а Юнсон молчит, чувствуя, как от злости сводит зубы. — Не готов, значит, не очень-то она тебе нужна. — Как же я тебя ненавижу. — Ненависть ко мне тебе не поможет добиться своих целей. — Она поможет мне тебя победить. Они снова минуют красный, не дожидаясь другого сигнала. До больницы считанные минуты. «До победы,» — исправляет Юнсон у себя в голове. В основном они молчат, слишком сосредоточенные на дороге, иногда продолжая переругиваться. Горизонт уже горит, разукрашивая облака. Похоже, это и правда самый прекрасный рассвет в его жизни. — Почему ты знаком с моим братом? Финишировать — пересечь пешеход, что расположен возле больницы. Юнсон надеется, что никто в этот момент не будет переходить дорогу. Больной человек, который решит перейти, чтобы исцелиться, лишится жизни вовсе. Место финиша выбрано неудачно: переход рядом с больницей, а после него дорога делится на две подобно прямому углу. — Ты тоже с ним знаком, — произносит Джун Ëн, отвлекая его от мыслей о финише. — Что? — Руки слабеют, ему едва удаëтся удержать руль. — Ты давно знаешь своего брата, и познакомился с ним случайно. — И тогда, три года назад, ты тоже знал? Я столько сил потратил, чтобы его найти, а ты знал с самого начала. — Да, это не может не радовать. — Чëртов ублюдок, — цедит он, сцепив зубы. — Назови его имя. — Попробуй догадаться самостоятельно, как и планировал. Ким, старше тебя, в твоëм окружении. Чоны, Мины и Паки отпадают. Тэхён младше тебя, любящая родная семья, сестра. Кстати, поворот с сестрой был бы очень забавным. Намджун? Нет, вы слишком не похожи. Было бы странно, если бы вы были братьями. Кто у нас остался? У кого вечно недовольные родители, будто не родные, может, так и есть? У кого врождëнная потребность жертвовать всем, ради близких? Даже внешнее сходство я заметил. Юнсон чувствует, как замирает сердце, а в голове всплывает лицо человека, о котором они говорят. Его черты чëткие, он даже может представить его улыбку. Уже сегодня он сможет обнять его не как едва знакомого человека, а как родного брата, которого столько искал. Его семья о нëм не беспокоится, лишь Юнсон о ней печëтся, но он уверен, что брат его другой, что он не будет к нему равнодушен. К горлу подкатывает тошнота из-за волнения и страха, причина появления которого не ясна. Эмоции смешаны: тревога танцует с счастьем, создавая липкое и неприятное чувство нетерпения. От него слабеют мышцы, а мозг потихоньку отказывается выполнять свою работу. Удивительно, ведь в его теле ещë осталось немного сил. Юнсон представляет, как хорошо заживëт он и близкие, когда он победит. Думая о «близких», он непроизвольно вспоминает Чонгука и Юнги и усмехается от этого. Похоже, Юнсон действительно счастлив, а финиш уже перед глазами. В этот момент он замечает на тротуаре человека, который ступает на пешеход. На такой скорости нет возможности справиться с управлением, если сделать резкий поворот. Сначала Юнсон и не думает о том, чтобы спасти чью-то жизнь ценой собственной, Чонгука и Юнги, плевать на решëтку и совесть, он был готов справиться с последствиями убийства потом. Джун Ëн где-то сзади, Юнсон уже чувствует, насколько сладкая победа на вкус. Всё происходит в течение нескольких секунд. Юнсон узнаëт человека, который идëт по пешеходу. Он движется быстро, его машина и машина соперника тоже. Если Юнсону удастся проехать финиш не задев его, Джун Ëну — нет. Одна секунда уходит на то, чтобы принять решение. Он слышит, как приближается машина Джун Ëна, смотрит в глаза человеку на пешеходе, дарит ему улыбку и поворачивает руль. Нет света в конце тоннеля, нет страха и боли, перед глазами лицо того, на безрезультатные поиски которого ушло слишком много времени. А ведь он был так близко. Юнсон бы хотел сказать пару слов на прощание, хотел бы обнять, но того факта, что он взглянул на брата, уже достаточно. Юнсон знает, что и ему уже известно.***
— Джин? Привет. Рюджин заходит в гостиную, растирая пальцами глаза и пытаясь проснуться. Пока не рассвело, можно было проваляться ещё несколько часов, но, проснувшись, она не обнаружила рядом Юнсона, поэтому не смогла уснуть. В некоторых комнатах горел свет, но никого не было. К счастью, в гостиной нашёлся Джин. — Доброе утро. — Он улыбнулся, отвлëкшись от чëрного экрана телефона на мгновение. — Утро? Это сильно сказано. Где все? Назначена какая-то встреча, о которой я не знаю? — Типо того. Не переживай, скоро все вернутся. — Отлично, мне нужно сказать кое-что важное Юнсону. Слышал бы это он сейчас, наверняка начал бы злиться, потому что нельзя «кое-что важное» говорить потом, нужно делиться этим сразу же, как только оно тебе стало известно. Рюджин садится рядом с Джином на диван, замечает его подавленное настроение и то, что он пялится на потухший экран, но не задаëт лишних вопросов. — Не интересно, что я хочу сказать? Я могу поделиться. — Скажешь ему первому. — Хорошо, а потом родителям, — она кивнула в подтверждение собственных слов. — Ты не рассказывал своим родителям о том, что происходит? — Очень глупый вопрос, ведь я бы не хотел, чтобы они волновались. Кстати, не мои это родители. — О чëм ты? — Они делали мне замечания столько, сколько я себя помню, были холодны со мной. Мне казалось, они не любили меня. Примерно год назад я узнал, что приëмный. — Но ты не сказал никому. — Я не придал этому значения. Какая разница? Хоть я и не получил достаточно родительской любви, они меня вырастили, и я благодарен за это. К тому же, вдруг мои настоящие родители хуже? — Ты прав, — произнесла Рюджин, затем, немного подумав, продолжила: — и не прав тоже. За свою семью нужно хвататься, так Юнсон говорил. Какой бы она не была, она родная. Ты же знаешь, что он искал своего брата? Он потратил на это много времени и сил, но не сдавался. — Но ведь он его не нашёл? — Нет, он только узнал, что у него фамилия Ким, что он старше него, а ещё у него группа крови четвëртая отрицательная, она очень редкая. Вот ты знаешь человека с такой группой? — Знаю одного, — ответил он, нахмурившись. — Кого? Это могло бы ему помочь с поисками? — Подожди немного, мне нужно позвонить. Джин находит нужный контакт, который следовало бы занести в чëрный список, и прикладывает телефон к уху. Успевают раздасться только два гудка, затем абонент отвечает. Джун Ëн всегда быстро брал трубку, хотя сейчас хотелось бы немного потянуть время. Возможно, Джин для него действительно кто-то особенный, но его самого это не волнует. — Здравствуй, мой свет, соскучился? — звучит насмешливое, пробуждая желание сбросить вызов. — Это правда? — Как ты догадался? — Блять, — Джин улыбнулся, прикрывая глаза ладонью. — Ненавижу тебя. Сколько он искал меня? — Всего лишь три года. Таких, как ты, всю жизнь ищут. — Он не мог не найти меня. Ты что-то сделал? — Сменил группу крови в базе данных. Не могу сказать, что это было легко, но того стоило. — Зачем тебе это? — Найдя своего брата, он не приобрëл бы слабость, но я бы — да. — Почему? — Потому что ты моя слабость, Джин, ты тот, кому я не могу навредить. — Какая большая честь. — Он хмыкнул и ненадолго задумался. — Если ты проиграешь, ты действительно отстанешь от них. — Да, я не нарушаю данных мной обещаний. — Тогда я мечтаю увидеть твоë поражение, — зло прошипел мужчина и отключился. — Джин, объясни, что происходит, — произнесла негромко Рюджин. Он смотрел перед собой пустым взглядом, а девушка, глядя на него, поняла, что много не знает. Почему никого нет в доме а такую рань? Что за напряжëнный диалог вëл Джин и почему сейчас выглядит так потерянно? Заказав такси и заметив, что девушка всё ещё смотрела на него, Джин решил объяснить ей, что происходит. Он говорил быстро, одеваясь и не отвечая на дополнительные вопросы, которые она задавала. Уехать одному Рюджин ему не позволила. Всю дорогу она проклинала Юнсона, но Джин знал, что это своего рода защитная реакция, которая немного помогала справиться со страхом. Джин чувствует, как тело сковывает липкое волнение и страх. Он им дышит, кровь разгоняет его по венам. Машина таксиста глохнет недалеко от «финиша». Выходя на улицу, Джин хмурился и направляется вдоль по тротуару. Кажется, будто сама судьба его предупреждает, желает остановить. Рюджин следует за ним, но не успевает: Джин идёт слишком быстро и периодически сменяет ходьбу на бег. Чем ближе «финиш», тем быстрее бежит мужчина. Он останавливается на остановке, жадно глотая воздух и подходит к пешеходному переходу. Ступая на полоску, он не слышит приближающихся машин и смотрит на людей, которые ждут победителя возле больницы. Там Чонгук и Юнги, Намджун и Хосок, лишь Джин струсил, решил остаться дома, чтобы присмотреть за Рюджин и переждать. Намджун замечает его и хмурится, а через секунду испуганно раскрывает глаза. Его рот распахивается, кажется, он что-то кричит, наверняка очень громко, но Джин не слышит. Он стоит посередине пешеходного перехода, и на него несëтся знакомый лексус. Фары как два злобных глаза. Это и есть свет в конце тоннеля? Нет, последняя вспышка света отражается в глазах водителя. Его лицо отныне запечатлено на радужке, его он будет видеть и под опущенными веками, и при взгляде на солнце, и наяву, и во снах. Юнсон улыбается, а может, Джину мерещится, может, на самом деле он его даже не заметил. Сомнения развиваются сразу, зрительный контакт образует между ними связь, кажется, от Джина до него тянется красная нить. Несколько секунд превращаются в вечность, но их ничтожно мало для человека, который только что обрëл семью. Но всё обрывается. Он не кричит, не трясëтся и не жмурится в ужасе, но ноги наливаются свинцом, позволяя сделать лишь пару шагов, которых недостаточно, чтобы спасти три жизни. Лексус резко поворачивает вправо, сбивая поравнявшуюся с ним соседнюю машину и унося еë в отбойник. Звук столкновения и визг шин оглушительно громкий. В горле застревает крик, лëгкие не пропускают воздух. Всё размыто, и на секунду Джин забывает, где находится. Он чувствует, как его хватают чьи-то руки и прижимают к телу, ощущает их дрожь, не понимая, что это из-за того, что трясëтся он сам. Джин поворачивает голову, и оставшиеся силы покидают его, когда он смотрит на помятые машины. Он лишь моргает, не хватается за чужие плечи, а в вертикальном состоянии его удерживает кто-то, крепко сжимая пальцами талию. Намджун смотрит на него, а перед глазами сцена: Джин не двигается, а машин, врезавшийся в отбойник, тащит по асфальту в противоположную сторону по небольшой диагонали. Они едва минуют его, стоящего посреди пешеходного перехода. Наблюдая за этим, Намджун чувствует, как замирает сердце, а в следующее мгновение становится самым верующим человеком, потому что машины Джина не задевают. Он срывается с места, подбегает к нему и прижимает к себе. Подъезжают две машины дорожно-патрульной службы. Чонгук и Юнги направляются к лексусу, точнее, к тому, что от него осталось, но сотрудники их не пускают. Хосок стоит на месте, зажмурившись и закрыв уши. Увидев, в каком он состоянии, Юнги возвращается к нему и бережно обнимает за плечи. Нужно было накричать на него, напугать, но оставить дома, пускай, обижался бы, но не увидел бы кошмара на яву. Рюджин останавливается, рассматривая знакомую машину. Кажется, она принадлежала Чонгуку. Да, точно, ему. Значит, внутри сейчас Чонгук. Жив ли он после такого столкновения? Где тогда Юнсон? Думая об этом, Рюджин отводит взгляд от машины и смотрит на присутствующих, среди неизвестных лиц находя знакомые. Чонгук рядом, смотрит на неë с сожалением, а у самого глаза на мокром месте. Тэхёна и Чимина нет, значит они где-то вдвоëм. В остальном, она находит всех. Всех, кроме Юнсона. Осознание накрывает еë подобно морской волне, той, что уносит на дно человека, который не умеет плавать. Здесь все, но нет его.***
Чимин сидит на тротуаре, облокачиваясь спиной о высокие балки, которые не позволяют сорваться вниз. Из-за горизонта выкатывается солнце, мимо всё чаще начинают мелькать машины. Сколько прекрасных рассветов он видел? Сколько таких же увидит ещё? Тэхён не пришёл, а Чимин не находил смысла в том, чтобы тревожить его, докучая звонками. К чему бегать за любовью, которую поймать невозможно? Ведь не в чиминовых руках она готова замереть послушной птицей. Теперь жизнь Тэхёна изменится, а его вернëтся на круги своя. Это больше не пугает. Да, безусловно, тоска переполняет сердце, но обиде и жалости нет места. Чимин на мосту, на котором люди взяли за привычку заканчивать жизнь. Здесь они решают свою судьбу, делают последний и решающий шаг — либо вперëд, либо назад, обратно, за ограду. Тут же сейчас решается его судьба, еë решает не он, кто-то другой, до невозможного близкий. Тэхён сказал, что выберет ночью, и Чимин наблюдал за его выбором, правильным выбором, о котором он никогда не пожалеет. Сердце сковывает боль, оно пыталось воскресить надежду, на мгновение у него это получилось. Проклятая надежда. Почему она постоянно возрождается, как ты еë не убивай. Чимин поворачивает голову, замечая приближающийся к нему силуэт. Его красиво обводит солнце, ветер несильно волнует одежду и волосы. Кто-нибудь дайте ему кисть. Тэхён — его сказка, ту, что он придумал больным воображением. Чимин отводит взгляд и улыбается, поднимаясь на ноги. Не выдуманный, а самый настоящий Тэхён подходит к нему и останавливается рядом. Дышать теперь легко, сердце успокаивается. Выходит, достаточно было его увидеть, чтобы прогнать тревогу. — Ты не замëрз? Ты ждал меня всю ночь. — Я ждал тебя всю жизнь, — произнëс Чимин, глядя на него глазами, в которых не было чего-то, кроме любви. Казалось, они не могли видеть ничего другого, помимо объекта обожания перед собой. — Прости, что так задержался. — Тэхён улыбается, смотрит на него нежно и касается его щеки рукой, на безымянном пальце которой больше нет кольца.***
Они шли по знакомым улицам, не отвлекаясь ни на что вокруг. Плюс загородных домов был в том, что сложно было найти человека на улице. За разговорами часы проходили незаметно. Тэхён много узнал о Чонгуке, понимая, что нужно чаще проводить время за вот такими обычными беседами. Чонгук рассказал о том, что татуировка скорпиона на тыльной стороне его ладони лишь рисунок и значит только то, что ему в свои восемнадцать хотелось быть крутым. Он смеялся, когда Тэхён признался, что считал скорпиона символом какой-то мафиозной группировки. Одна тема незаметно перетекала в другую, они закончились лишь тогда, когда спустя несколько часов они решили возвращаться обратно к дому. — Значит, за эти три года ты так и не влюбился ни в кого? — поинтересовался Тэхён. — Нет, у меня в голове будто стоял барьер, который запрещает мне влюбляться в кого-то ещё. У меня были связи на одну ночь или две, ничего серьёзного. Я мечтал о том, что ты ждëшь меня, но в то же время надеялся, что это не так. — Я ждал тебя и надеялся на то, что ты не приедешь. — Выходит, мы оба неправильно сформулировали свои мечты, поэтому они исполнились искажëнно. — Даже мечтать правильно мы так и не научилис. Тэхён усмехнулся, Чонгук сделал то же самое. Долгая пауза, неторопливые шаги, Тэхён понимает, что тянуть нет смысла. — Всё, что было связано с тобой, это был мой выбор. Я всегда выбирал тебя. Чимину я предпочитал тебя. Когда тащил тебя окровавленного, я отменил с ним встречу, я о нëм даже не думал, решил во что бы то ни стало спасти тебя. До этого я никогда не оперировал сам. Наша история началась с выбора, им же она и заканчивается. — Хорошо, — тихо произнëс Чонгук, понимая, что наступил момент, которого он так ждал и боялся. — Когда я увидел тебя на дне рождении Джина, я испугался. Ты перевернул мои чувства вновь. Были моменты, когда мне хотелось отречься от всего, поддавшись порыву, поддавшись тебе. — Были? — Да. — Тэхён останавливается, Чонгук делает ещё шаг, не сразу заметив, что тот не идëт, и поворачивается к нему лицом. — Я был зависим от алкоголя, от наркотиков, но только от одной зависимости я не смог избавиться. Ты единственная вредная привычка, которая терзает меня до сих пор. — Кажется, это не комплимент. Почему вредная? — Потому что от чувств к тебе мне давно нужно было избавиться, но я слаб. Моей силой воли стал он. Он боролся с моими зависимостями. Чонгук почти не дышит, тревога сжимает горло. Он знает, что она отступит, когда разговор будет окончен и вывод прозвучит. Тэхён к нему подводит, и Чонгук знает, каким будет ответ. Ким молчит тоже, смотрит в сторону и детально продумывает свою речь, чтобы сказать всё красиво и правильно. Он понимает, что этот момент один из самых важных в его жизни, и нет возможности пустить всё на самотëк. — Всё хорошо, я готов, — говорит Чонгук, улыбнувшись ему, пытаясь придать немного сил и уверенности. — Я любил тебя и люблю до сих пор, но по-настоящему счастлив я был только с Чимином, с ним я чувствую себя нужным. — Это единственная причина? — Нет. Мне кажется, если от меня отвернëтся весь мир, мне будет всё равно, но если спиной будет стоять и Чимин, я не вынесу этого. Чувства к нему другие, они безопасные, я в них уверен, знаю, что завтра это не потухнет. — Я понял, я твоя болезнь, он твоё лекарство. Не просто полюбить человека, которого ты считал другом столько лет. Я не пытаюсь тебя отговорить, прошло то время, когда я был таким. Но то, что я слышу сейчас: «Я люблю тебя, но буду с ним». Твоим выбором движет не только верность? — Не только. Выбор стал очевидным, когда я понял одну вещь: ты отказался от меня, и я жил без тебя три года, но когда от меня отказался он, я начал задыхаться, словно я ничего без него не могу, словно нет меня без него, как и его без меня. Тэхён опустил глаза, будучи не в силах смотреть в его. Его взгляд не был наполнен злостью, разочарованием или обидой, в нëм было понимание. Глаза блестели, и он обнял себя за плечи, прячась от холода. — Прости меня. Твоя боль не сравнится с моей, и мне жаль, что я заставляю тебиспытывать это. Тэхён чувствует, как по щекам текут слëзы, и у него едва получается говорить. Чонгук смотрит на него, не кричит, не злится — улыбается, так, словно не должен ненавидеть за причинëнные страдания. Он обнимает его и поглаживает по затылку, прижимая к своему плечу, утыкается носом в висок, обжигая его дыханием. — Всё хорошо, ты не виноват в том, что твой правильный выбор он, а не я. От верных решений всегда разрывается сердце. Я горжусь тобой. — Почему? — тихо спросил Тэхён, отстранившись. — Потому что ты услышал, о чëм шепчет твоё сердце, иногда оно за одно с разумом. — Ты прав. Тэхён отступил на шаг и ненадолго замолчал, сжимая рукой свою вторую кисть. Дрожащими то ли от холода, то ли от волнения пальцами он снял с безымянного пальца кольцо. Тэхён потянул за руку Чонгуку, укладывая его в центр раскрытой ладони. — Я должен был сделать это намного раньше, — сказал он, опустив руки, пока Чонгук смотрел на кольцо в своей руке так, словно видел его впервые. Пальцы сжались в кулак, пряча украшение. — Один мудрый человек сказал мне однажды: «Если любишь, отпусти». Я бы никогда не поверил, что сделаю это, но отпускаю тебя, потому что люблю. — Значит, на этом всё между нами? — Да. — Тогда друзья? — Друзья. — Чонгук приподнял уголки губ в улыбке, Тэхён сделал то же самое. Чон обхватил его за одно плечо, прижав к своему боку, и они вместе направились к дому. С души упал тяжëлый серый камень. Теперь не было необходимости зацикливаться на том, что правильно, а что аморально, что эгоистично, а что героически. Тэхён думал о том, жалеет ли он, пожалеет ли после. Но сердце молчит, не болит и не вырывается из груди. Выходит, всё действительно так, как должно быть. Чонгук ожидал подобного исхода, надеяться на другое было глупо и неправильно, ведь не мог он получить всё назад, просто появившись вновь в чужой жизни. После душевных разговоров с Чимином, молчала бы его совесть, если бы Тэхён выбрал его? Смог бы он принять как должное то, что, как он думает, досталось бы ему незаслуженно? По крайней мере, теперь всё ясно, нет недомолвок и ненависти. Кажется, теперь открыты все пути, а уверенность в завтрашнем дне придаëт сил. Всё пройдëт хорошо, без серьёзных потерь. Без серьёзных же?***
— Ты мог не приходить вовсе, я бы и это простил, — тихо говорит Чимин, накрывая ладонью его кисть на своей щеке и прикрывая глаза, радуясь минимальной ласке. — Как же ты тогда узнал бы, что я выбрал тебя? — Как? — Чимин усмехается, приоткрывая глаза. В них бьют лучи восходящего солнца, но он упрямо смотрит перед собой, на Тэхёна. — От Чонгука, например… В одно мгновение выражение его лица меняется. Глаза удивлëнно распахиваются, губы тоже размыкаются, едва заметно двигаясь, словно их хозяин предпринимает попытки что-то сказать. Ему почудилось? Он тронулся умом? Почему слова, которые он никогда не должен был услышать, прозвучали так отчётливо? — Что ты сказал? — почти неслышно спрашивает Чимин. — Видимо, что-то, что поразило тебя до глубины души. — Это невозможно. Я не думал, что… Я не надеялся. — Если бы не надеялся, не ждал бы меня здесь, верно? — произнëс Тэхён. Рука его сначала опустилась на чужое плечо, затем повисла возле собственного бедра. — Подожди, ты ведь разговаривал с Чонгуком. Ты уверен? — Уверен. — Отвечает быстро, не думая, а Чимин не понимает. — Почему? — спрашивает он, а Тэхён молчит, только смотрит на него так тепло и незнакомо, как смотрят на того, кто должен быть единственным. Чимин чувствует, как слезятся глаза и несколько раз моргает, чтобы снова видеть чëтко. — Ответь мне, я хочу понять. Почему я, а не он? Ты ведь тут же пожалеешь об этом. Я не переживу, если снова стану преградой. — Не плачь. Тэхён обхватывает ладонями его щëки, стирая слëзы, а Чимин замирает. Он не заметил, как заплакал. Чимин сомкнул руку вокруг его запястья, отнимая от своего лица и изумлëнно глядя на влажные пальцы. Тело не ощущается как своё собственное, в сознание приводит лишь лëгкий ветер и шум машин, но чужие глаза устанавливают баланс, вводя в транс. Чимин хмурится, когда замечает след от кольца на безымянном пальце его руки, но где же оно само? Неужели тонкая полоска на коже, которая скоро сойдëт, всё, что осталось от той красивой истории? И виной тому Чимин, который хотел быть таким запасным вариантом, которого вопреки всему выберут из самых основных. — Я не хочу быть причиной твоих страданий. — Но я причина твоих. Твоё сердце моё, ведь так? Я не хочу отдавать его, обещаю относиться к нему бережно. Ты спрашиваешь почему? Потому что без тебя я задохнусь. Я забыл, каково это жить без тебя. Я делаю такой выбор не из-за тебя, это из-за меня. — Мне тяжело это принять. — Знаю, тебе не поверить в то, что когда-то я полюблю тебя. Было бы проще, если бы я отказался от тебя, но прости, я не могу так поступить, я не хочу так поступать. Я люблю тебя сейчас. Ты сказал мне выбрать, и я это сделал, и теперь ты властен над моей судьбой и моим сердцем. Невозможно, потому что Чимин и мечтать не мог о подобном. Неправильно, потому что Тэхён отказывается от чего-то важного из-за него. Непривычно, потому что никогда не отказывался. Голова звенит от звуков: сердце перекрикивает рëв машин. Оно его не слушает, рвëтся к человеку напротив, хочет залезть в чужую грудную клетку, чтобы навеки соединиться там с таким же израненным, как и оно само. Все прежние обиды, недомолвки и страхи теряют значение, как и прошлое. Он видел сотни рассветов, но сейчас это явление открывается для с новой стороны. Рассвет — начала дня, начала чего-то важного, наполненного событиями, чувствами и жизнью.***
Солнце палит так, как подобает в начале июля. Сидя на ветках, переговариваются птицы. Атмосфера здесь не кажется тяжëлой, не смотря на ровные ряды могил. У хозяина каждой из них была своя история: он занимался любимым делом или нëс бремя бессмысленного существования, был дорог многим или единицам, был порядочным семьянином или изменял своему партнëру. Теперь не имеет значения, кем был этот человек и как жил. Того, кто скорбит по нему, волнует лишь один вопрос — почему ушёл так рано. Могила, рядом с которой на корточках сидит человек, ещё свежая и появилась меньше двух месяцев назад. Мужчина всматривается в фото и надпись, между годами жизни и смерти хочется добавить ещё пару десятков лет. Он жалеет о том, что мало знал его и видел, но никто не в силах обернуть время вспять, никто не в силах заставить его стоять на остановке, а не идти по пешеходу. Джин кладëт букет из мелких жëлтых цветов на землю, затем поднимается на ноги, но не отходит, продолжая рассматривать имя и фото. Авария запомнилась как нечто размытое, как то, что память захочет стереть, но визг шин всё ещё пугает его настолько, что обычная поездка на транспорте редко обходится без панических атак. Намджун провожает его в цветочный магазин каждое утро, крепко держа за руку и уставший после работы возвращается за ним вечером. Раны действительно затягиваются со временем. Даже скорбь, глубину которой невозможно было измерить, постепенно исчезает, но тупая боль остаëтся в сердце, пока в один момент не нахлынет волной. Затем отступит до следующего прилива. Джин шмыгает носом и чувствует, как на плечо опускается чья-то ладонь. Он ненадолго отвлекается на человека сзади, а затем снова обращает всё своё внимание на могилу. — Это не твоя вина, — тихо говорит Юнги. — Каждый говорит об этом. Рюджин смотрит на меня как на убийцу, она пытается это скрыть, но выходит у неë плохо. — Ей нужно время. Чтобы справиться со своим горем, люди часто пытаются кого-то обвинить. — Она права. В зеркале на меня смотрит убийца. Я даже обнять его не смог, не сказал, что так рад, что нашёл кого-то родного. Он спас меня. — Всех нас. Часто герои плохо заканчивают. Это его выбор. Если бы на твоëм месте был Хосок или Чонгук, я бы тоже повернул, не задумываясь, и сейчас лежал бы там вместо него. — Мне следовало лежать вместо него, — сказал Джин, смаргивая слëзы. Ни один визит на кладбище не обошёлся без них. — Не говори так, он бы не хотел этого слышать. Всё наладится, Рюджин оправится и будет навещать его вместе с нами. Ей нелегко, сам понимаешь. — Он так и не узнал о ребëнке. — Ничего, — раздался рядом голос Чонгука. Он наклонился, опустив букет. Его голос был бодрым, отличающимся от других. Чонгук думает, что с тем, чтобы нагонять тоску, отлично справляются и без него, ему же нужно работать в обратную сторону. — Через лет десять мы придём сюда с Юнсоном-младшим, верно, дружище? — последние слова он говорит громче, обращаясь к клочку земли, затем продолжает тише. — Он сделал большое дело ради всех нас, тебя, Джин, в особенности. Жалеть об этом, значит не уважать память о нëм. Пойду поищу сладкую парочку, скоро вернусь. Чимин всматривался в фото на могильной плите. Он бывал здесь единожды, на поронах, где собралось много людей, но ни один из них не выглядел подавленным. Им было плевать, их присутствие — чистая формальность. Провожая Джун Ëна, никто не проронил слезу, почти никто. — В дурака я больше не отыграюсь. Чимин горько усмехнулся и сжал губы. Он ненавидел его, не хотел никогда с ним встречаться, но не желал ему смерти. Джун Ëн был прав, из всех сотен и тысяч знакомых плакать по нему будет только один человек. Тот самый предатель, на которого он не держал зла и которому до последнего боялся навредить. Чимин вздрогнул, когда его шеи коснулась прохладная ладонь. Он часто заморгал, глядя в сторону и прогоняя пелену слëз. Чимин всегда стеснялся, когда кто-то видел его в такие моменты, ведь Джун Ëн сделал достаточно плохого, чтобы его забыли как страшный сон. Он был их врагом, и к Чимину это тоже относилось, но контролировать тоску он не мог. Впрочем, Тэхён не пытался его пристыдить за эту слабость. Его голова покоилась на одном плече Чимина, руки сцепились в замок на другом. Тэхён смотрел на фото Джун Ëна без прежней ненависти. Ведь нет смысла в том, чтобы ненавидеть мëртвого человека. Они около минуты сидели у могилы, пока Чимин не поднялся. Стоя на кладбище посреди могил и держась за руки, они были живыми, и это то, что действительно важно. Мëртвых не вернуть и память о них не исправить. Когда-то так будет с каждым из них, но сегодня они живы, вместе и рядом. — Не жалей о том, что от тебя не зависело, — тихо говорил Тэхён. Чимин поворачивается к нему, Тэхён делает то же самое, и теперь они стоят друг напротив друга. — Может, если бы не моё предательство, он бы не был таким плохим? Возможно, злодеем был не он, а я. — Ты не злодей, ты спасал меня и свои принципы. Ты бы не поступил так же, вернись всё назад? — Я бы предал страну или человечество, если бы ты попросил об этом. Нет, я бы не стал ничего исправлять. — Тогда не жалей ни о чëм. Гонщик, которого я знаю, очень сильный, его не так просто сломить. — Эй, не называй меня так, — попросил он. — Гон-щик, — повторил он, растягивая гласные и улыбаясь. Тэхён отошёл на шаг, но Чимин притянул обратно, вжав в своë тело и обняв за талию. Ким замер, упираясь ладонями в его плечи, но пребывал в растерянности не больше нескольких секунд. — Гонщик. — Перечишь мне? Нравится меня злить? — Ты не злишься. — Ладно, это так но всё же… Чимин застыл, рассматривая его лицо, двигались лишь глаза, а пальцы сжимали талию. С того дня, который изменил жизнь каждого из них, прошло больше месяца. Чимин не считал точное количество дней, те пролетали незаметно. Сегодня всё более-менее вернулось в норму, но тень прошлого не отпускает. — Всё же я не понимаю, почему ты выбрал меня, — говорит он, хотя хотел спросить вовсе не это. — А ты бы не выбрал человека, который смотрит на тебя так, словно ты для него весь мир? — Словно? Ты и есть весь мир. Ты не жалеешь? — Пожалею, если ты спросишь об этом в сто пятьдесят шестой раз. — Тэхён обнимает его за шею. — Хватит думать об этом. Я люблю тебя и хочу быть с тобой. Каждый бы на моëм месте поступил бы так же. — Не знаю, я бы выбрал Чонгука. — Что ты сказал? — возмутился Тэхён. — Ничего не сказал, забудь. — Дурак, — Тэхён улыбнулся и приблизился к его лицу. — Так меня зовут чаще, чем по имени. Подожди, мы договорились, что не будем целоваться, когда рядом Чонгук, — произнëс Чимин, когда заметил, что лицо Тэхёна слишком близко к нему. — Да, прости, — протараторил Тэхён. В следующую секунду он неожиданно подался вперëд, а глаза его удивлëнно округлились. Прижимаясь к чужим губам, Чимин выглядел так же. Отпустив Тэхëна, он оттолкнул руку, которая удерживала его за затылок, и отступил. Чонгук усмехнулся, отряхивая ладони друг о друга, словно испачкал их о чужие волосы. Тэхён тем временем держался за ноющий затылок, гневно посматривая на шутника. — Что б вы знали, ему на вас плевать. В ваших разговорах слишком много Чонгука, я могу подумать, что вы оба к нему неравнодушны, — говорил Чон, задумавшись и постукивая указательным пальцем по подбородку. — Если решите предложить тройничок, учти, Чимин, ты будешь снизу. — Ах ты ж, — прошипел Чимин, но Чонгука и след простыл. Он улыбнулся, а Тэхён засмеялся и, схватив его за руку, повëл к остальным. Возле могилы Джун Ëна красная роза с шипами, о которые Чимин впервые не поранился. — В следующий жизни ты точно будешь тем, кто заслужит счастливый конец, а в этой спасибо на наш хэппи-энд, — произнëс Чонгук, посмотрев на фотографию Юнсона, прежде чем выйти за ограду. — Ты что-то сказал? — спросил Юнги, взглянув на него. Чонгук посмотрел на друга, которого ждëт дома Хосок, на Джина, разговаривающего по телефону с Намджуном, и на сцепленные в замок руки Чимина и Тэхёна. Его взгляд вернулся к Юнги, тот стоял перед ним в большой футболке и с растрëпанными волосами, примерно так же сейчас выглядел он сам. Следить за имиджем больше не было смысла: отравляющие жизнь дела в прошлом. Чонгук улыбается и ничего не отвечает, перекидывая руку через плечо Юнги. Он знает, что счастлив прямо сейчас, когда задумывается о том, как много он имеет: друзей, свободу, жизнь и миллионы возможностей для маленького человека в большом мире.