Ты обещаешь быть с ним навсегда, Любить его клянёшься бесконечно. Не представляешь, что его душа Не сможет пережить Твою беспечность. А. Б.
Наверное, каждый ненавидит ожидание — это неприятное чувство, разжигающее тревогу внутри. Оно растягивает время, превращая минуты часы, в такие моменты ты можешь уловить каждую долю секунды, чего-то трепетно ожидая, но ничего не происходит, и ты застываешь в этом волнительном состоянии, которое нарушает твой сон. Именно этот спектр неприятных тревожно-липких эмоций Джин испытывает последние несколько дней. Он чувствует, что поступил неправильно, что сделал что-то не так, не так выразился и вообще мог просто промолчать. Но сделанного не воротишь, поэтому он продолжает вариться в собственном котле из угрызений совести. Ким часто перед сном прокручивал тот разговор с Намджуном, осознавал, что он больше не звонил с тех пор, не приходил к нему в магазин и не покупал цветы, которые ему никогда не были нужны. Даже Сэм скучал по нему, часто поднимал голову, когда слышался звон колокольчика над дверью, и разочарованно скулил, не чувствуя знакомого человека, вновь грустно роняя морду на лапы. Джин часто ловил себя на мысли, что вновь думает о нём, а мозг, который секунду назад требовал отдыха, снова был готов к работе, заставляя Кима бодрствовать. Джин ничего не выражающим взглядом смотрел в окно, снова думая о своём, и очнулся он только тогда, когда вода, стекающая тонкой струйкой из ковша, преодолела преграду в виде стенок горшка с цветами и начала течь на пол. Ким быстро отодвинулся от воды, с грустью смотря на серые штаны, на которые попало несколько крупных капель. Джин направился к столу, за которым обычно работает, но остановился, рассматривая знакомую фигуру. Надо же, из-за своих размышлений он даже не заметил, как кто-то зашёл. — Тэхён, что ты здесь делаешь? — спросил Джин, но всё-таки натянул улыбку на лицо, чтобы не расстраивать друга и не распространять на него своё плохое настроение. — Обычно за цветами приходят для тебя, серьёзно, на твоих кавалеров не напасёшься. — Хватит говорить чушь, — произнёс Ким, смущённо улыбаясь. — Ой, посмотрите на него, светится весь. Ну рассказывай, я же знаю, что ты за этим сюда пришёл, — сказал Джин и опёрся ладонями об стол, наклоняясь к Тэхёну, словно он собирается рассказывать ему какой-то секрет. — Да нечего рассказывать, — буркнул Тэхён, но, увидев подозрительный и предупреждающий взгляд Кима, продолжил. — Он каждый день забирает меня после работы, а ещё вчера мы гуляли по парку целую ночь, ему всё время звонили, но он не брал трубку. — Он замолчал, скрестил руки в замок, нервно разминая пальцы, изо всех сил пытаясь не улыбаться как идиот, но не справляясь с этой миссией. — Знаешь, хён, я, кажется, влюбился. — О, я так и думал. Ты сказал ему об этом? — Что? — Удивился Тэхён и широко раскрыл глаза. — Конечно нет. Не знаю, смогу ли вообще сказать ему такое. Мы знакомы всего лишь три недели. — Это не так уж и мало, хорошо? — Джин взял его ладонь в свою руку, как бы успокаивая. — Я не знаю твоего Чонгука, да и мне плевать, кто он такой. Я просто вижу, что он делает тебя счастливым, поэтому не хочу, чтобы он исчезал из твоей жизни. Признайся ему в своих чувствах, может быть, потом будет уже поздно. Кстати, что насчёт этого всего говорит Чимин? — Чимин? Он нормально к этому относится, поначалу я подумал, что он будет препятствовать нашим отношениям с Чонгуком, но он ни разу не сказал мне слова против, — задумчиво произнёс Ким. — Ты говоришь точно о том Пак Чимине, которого мы знаем? — усмехнулся мужчина, наконец отпуская чужую руку. — Он же носится с тобой как курица с яйцом. Хочешь сказать, что он так просто доверил тебя чужому человеку? Это странно. — Ничего не странно, — капризно произнёс Тэхён, высокомерно приподняв подборок. — Чимин знает, что с ним я счастлив. Зачем ему препятствовать мне? — В этом-то и дело, — мужчина глубоко вздохнул, любовно коснулся кончиками пальцев свежего бутона рядом. — Он думает только о твоём счастье, а себя ставит на последнее место. Серьёзно, парню двадцать шесть лет, а всё, что он делает, так это гоняет на мотоцикле, танцует и рисует что-то непонятное. — Рисует? — заинтересованно спросил Тэхён. — Да, рисует. Он часто приходил с краской на щеке, стал меньше рассказывать, но, думаю, это просто творческий кризис, скоро пройдёт. А ты расскажи Чонгуку о своих чувствах, ты ведь доверяешь ему? — Настолько, что себе доверять страшно. Сегодня у нас свидание, и мы хотим раскрыться друг перед другом. — Но? Я же вижу, что тебе что-то не нравится. — Не думаю, что я захочу узнать всё о нём, меня устраивает нынешнее положение дел. Тем более, я тоже не смогу рассказать всё. Наши отношения построены на лжи. Я боюсь, хён, и не знаю, что делать, — грустно говорил он, требуя совета и поддержки. — Эй, Тэхён-и, послушай меня. — Джин приподнял его подбородок, заставляя смотреть в глаза. — Ты любишь его? Ты не чувствуешь опасность, исходящую от него? Ты видишь своё завтра рядом с ним? Если на все эти вопросы у тебя положительный ответ, то разве имеет значение то, что он скажет? — Ты прав, спасибо, Джин. Когда-то я тоже расскажу ему о себе, но не сегодня. — Это твой выбор. У меня много работы, так что, если я тебе не нужен, можешь идти. — Ким подарил улыбку напоследок и начал перекладывать цветы, делая вид, будто он чем-то занят, но Тэхён продолжал стоять на месте, будто чего-то ожидая. — Что-то ещё? — Что между вами с Намджуном? — спросил он, решив действовать напрямую, тут же продолжая говорить после того, как Джин посмотрел на него с непониманием. — Я перестал вас видеть вместе в последнее время, обычно он постоянно рядом с тобой, но сейчас отказывается даже от совместных посиделок. Что произошло? — Это очень долгая история, просто я не ответил так, как он того хотел. Я не хочу об этом говорить, поэтому не расспрашивай. — Он, наконец, признался тебе? — Тэхён не сдержал улыбку, смотря, как щёки старшего залились румянцем. — Откуда ты знаешь? — удивлённо пискнул Ким. — Да это только слепой не заметит, он даже не скрывал, как смотрел на тебя. — Но Намджун не гей. — Он би, если быть точнее, больше по девочкам конечно, но есть маленький процент парней. — Почему об этом не знаю только я? — возмутился мужчина. — Потому что ты и есть тот процент, — негромко произнёс Тэхён и тепло улыбнулся. — Влюбился бы в меня какой-нибудь натурал, который бы променял весь свой прежний мир на одного меня, я бы был вне себя от счастья. Почему бы вам просто не попробовать? — Я и Намджун — этого никогда не будет: мы слишком разные. — Знаешь, разноимённые заряды притягиваются, — сказал Тэхён и встретился с предупреждающим взглядом друга. — Я ни к чему тебя не призываю, всё зависит только от тебя. Выбор за тобой, но никогда не думай о том, что это неправильно. Тэхён улыбнулся на прощание и поспешил уйти из магазина, оставив Джина наедине со своими мыслями. Он никогда бы не подумал, что может оказаться в подобной ситуации, не поверил бы в то, что когда-то его поставят перед выбором. Сейчас он понимает, что Намджун действительно ему дорог, но он не может сказать, что чувствует к нему что-то большее, чем к другу, или, возможно, просто ещё не готов признать это.***
Сказал бы кто-то Юнги, что он будет стоять в цветочном магазине и выбирать цветы, он бы хорошенько приложил тому человеку, который посмел бы это сказать, но вот он, Мин Юнги, нервно закусывает губу, слушая Джина, рассказывающего о цветах, которые есть у него в наличии. Хмурясь от перечня непонятных названий, мужчина наконец-то улавливает знакомое слово и выбирает ромашки. — Чёртов Чонгук, ты мне теперь по гроб жизни обязан, — зло прошипел Юнги, когда Джин ушёл готовить заказ. Вскоре мужчина вернулся с красивым букетом больших декоративных ромашек и положил их на стол, переплетая стебельки красивой светло-голубой лентой. — Я так понимаю, сирени у тебя нет, — спросил он, переступив через себя и позабыв на короткое мгновение о том, что такое гордость. — Значит, всё-таки для Тэхёна. Чонгук послал? — Джин улыбнулся уголками губ и посмотрел на мужчину исподлобья, получая в ответ неуверенный кивок. — Сейчас сирени у меня нет, Чимин делал предзаказ за месяц, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы найти её не в разгар сезона. — Они близки? — поинтересовался Юнги, разглядывая цветы. — Не представляешь насколько. Они лучшие друзья, я бы даже сказал, родственные души. Хотел бы я так же, — говорил он, представляя в голове образы своих друзей. — У тебя ведь есть Намджун, — негромко произнёс Юнги, но для Сокджина его слова прозвучали слишком громко и отчётливо. Ким резко поднял голову и замер, смотря на мужчину, который не знает, что сказал что-то слишком неуместное. Джин хотел что-то сказать, как-то ответить, чтобы не казаться странным, но дверь резко отворилась, впуская посетителей. Непонятно откуда появившийся пёс, радостно виляя хвостом, побежал ко входу. Юнги правда не хотел оборачиваться, потому что другие люди его не волновали, но звонкий и такой знакомый смех, заставил его передумать. Мин медленно повернул голову, смотря на вошедших, в особенности на мальчика, с широкой улыбкой на лице здоровающегося с лабрадором, который казался чуть ли не больше него, и чесал у него за ухом. Он не думал, что когда-то снова встретит юношу, не горел подобным желанием, но сейчас, увидев его в смешной шапке и дутой куртке, в которой он напоминает пингвина, Юнги ощутил, что внутри разливается какое-то тёплое чувство. Облегчение? Радость встречи? Разве с ним когда-то такое бывало? — Сэмми, я тоже скучал по тебе, — весело произнёс он и, подняв голову, застыл на несколько секунд, смотря на Мина. — Юнги? Мальчишка поднялся с места и побежал к мужчине, как щенок, только хвоста не хватает. Хосок запрыгнул на него, крепко обнимая и прижимаясь всем телом, а Юнги отступил на шаг, чтобы не потерять равновесие и непроизвольно сомкнул руки на талии юноши, боясь, что он упадёт. — Хён, я так соскучился. Почему ты не звонил? Я думал, что-то случилось, Намджун сказал, что ты уехал, — затараторил Хосок, держа мужчину за шею и, кажется, не собираясь слезать. — Тихо-тихо, — Юнги неожиданно для самого себя засмеялся и похлопал мальчишку по спине, успокаивая его пыл. — Я никуда не уезжал, просто были кое-какие дела. — Хосок, хватит, слезай, Юнги тяжело, — потребовал Намджун, несильно дёрнув юношу за локоть и встретившись ревнивым взглядом с глазами Юнги. — Слезу только тогда, когда Юнги-хён пообещает больше так не пропадать, — капризно запротестовал Хосок, ещё крепче сжимая пальто мужчины на спине. — Сок-и, что за игры? — нежно, но в то же время строго произнёс Ким. — Я обещаю, чертёнок, обещаю, — ласково сказал Мин, покачивая мальчишку в своих руках, который казался ему легче пуха. Хосок опустился на землю, довольно улыбаясь, но по-прежнему не желая отпускать Юнги. — Пойдём, покормим Сэмми, — произнёс юноша и потащил его за руку в другую комнату. Джин почувствовал давление стен, когда они остались вдвоём с Намджуном, который стоял неподвижно и не произносил ни слова. — Намджун, с тобой всё в порядке? — нарушил тишину Джин и тут же пожалел об этом, когда Ким поднял на него тяжёлый взгляд. — Почему ты спрашиваешь? — Ты не звонишь, не пишешь, не надоедаешь своим присутствием. — Разве не этого ты хотел? — Он усмехнулся и вновь отвёл взгляд к окну. — Со мной всё хорошо, не волнуйся. — Теперь ты ненавидишь меня? — Старший подошёл к нему, но Намджун не поднял глаза — Это чушь. — Ты даже смотреть на меня не можешь, — грустно усмехнулся он, и мужчина, приняв вызов, посмотрел на него. От этого легче не стало: Джин видел в его глазах обиду, которую тот пытался скрыть. — Ты каждый день приходил сюда, а сейчас за две недели я не получил от тебя ни одного сообщения. Мы оба были неправы. Что я должен сделать, чтобы всё было как прежде? — Ничего, Сокджин, всё так, как и должно быть, — сказал он и вновь отвернулся. Джин закусил губу, раздумывая, посмотрел по сторонам и приблизился к Намджуну. Он положил руку на его подбородок и повернул чужое лицо к себе, пользуясь замешательством и впиваясь в пухлые губы. Его глаза крепко зажмурены, иначе бы он видел, как Джун наблюдает за ним из-под полуопущенных век. Он не отвечал, стоял как статуя и даже губами не шевелил, заставляя Джина целовать ещё отчаяние. Он не представляет, сколько усилий требуется сейчас Намджуну, чтобы держать свои руки опущенными и не положить их на чужую талию, на которой они так правильно будут смотреться. На этот раз целует не он, а его, и это намного приятнее, но, тем не менее, он идёт против себя и своих желаний. Джин отстранился, но не отошёл и не убрал руки с его лица. — Зачем ты это сделал? — мягко спросил Джун, убирая его ладони. — Ты правда думал, что этот поцелуй что-то изменит? Я не хочу тебя заставлять, и я не смогу вырастить в тебе такие же чувства, что и у меня. — Намджун, — попытался объясниться он, но его прервали. — Я чувствую это уже не первый год, поэтому не волнуйся, я привык к невзаимности. Если бы ты ответил, тогда бы мне было сложно. Ты ничем мне не обязан, хён. Я пойду в машину, вернусь через пару минут. Намджун улыбнулся и ушёл, громко звякнув колокольчиком над дверью. Да, конечно, не обязан, тогда почему он чувствует такую ответственность? Намджун говорил, что всё будет так, как прежде, но Джин ведь знает, что это ложь. Он посмотрел в сторону, куда ушли Юнги с Хосоком, улыбнулся своим мыслям и продолжил заниматься цветами. Юнги почёсывал пса за ухом и посматривал на Хосока, взглядом спрашивая, правильно ли он делает. Немаленьких размеров лабрадор внушал Юнги недоверие, поэтому он косился на спокойную морду собаки и старался сделать свои движения ещё аккуратнее. Нет, Юнги не боится собак, возможно, даже и любит, но только когда они находятся в пределах телевизора. Юноша наложил в тарелку корма с горкой и поставил перед Сэмми, с улыбкой смотря на него и поглаживая по холке, встречаясь кончиками пальцев с рукой Юнги. Хосок попытался убрать руку, но Мин схватил его за запястье, возвращая маленькую ладонь назад и поглаживая её. — Так Сэмми больше нравится, — объяснил он свои действия, сказав первое, что пришло на ум. А мальчишка с радостью поверил, улыбнулся широко, показывая ровный ряд зубов, и принялся перебирать шерсть пса, направляемый рукой Юнги. — С тобой очень весело, — признался Хосок, отпустив собаку и подсев к Мину поближе. — Мне тоже нравится проводить с тобой время, — негромко произнёс мужчина. Он не врал, ведь рядом с этим мальчишкой он действительно становился другим: он отодвигал проблемы и обязанности на второй план, ему хотелось быть добрее, чтобы его чёрная душа не так сильно контрастировала с чистой душой юноши. — Люди со мной долго не общаются, — грустно произнёс мальчишка, опуская голову на чужое плечо. — Почему? — Потому что я другой. У меня никогда не было друзей моего возраста. Я знаю, чем отличаюсь от остальных. Из-за того, что я был не такой, как все, люди называли меня уродцем, а Намджун говорил, что я особенный. — Люди злые, чертёнок, — грустно произнёс он, положив руку на чужое плечо. Хосок приподнялся, смотря в глаза напротив. — Я в это не верю. Люди добрые, просто что-то вынуждает их поступать плохо. — Почему ты так думаешь. Ты не представляешь, каких тварей носит земля, — тихо говорил он, поглаживая плечо юноши, сквозь ткань клетчатой рубашки. — А я всё равно не верю: ты ведь хороший, — произнёс он с детской наивностью в глазах и снова улыбнулся, а Юнги внутри что-то сломалось. Знал бы этот мальчик о том, каков Юнги на самом деле, что он делал и сколько крови на его руках, а сколько ещё будет. — Если таких людей, как я, называть хорошими, то каждый преступник будет хорошим. Не говори о человеке, пока не узнаешь его. — Я хочу узнать тебя, — сказал мальчишка и вновь положил голову на чужое плечо, чувствуя приятные поглаживания руки в своих волосах. — У меня нет друзей. Можно ты будешь моим другом? — Конечно, — сквозь улыбку произнёс мужчина, а Хосок тут же отстранился, неверующе смотря на него. — Правда? — удивлённо пискнул он. Юнги молча кивнул, а юноша сразу набросился на него, забравшись на колени, обвил худые ручки вокруг его шеи и прижался к нему, весело бормоча о том, как он счастлив. Мин улыбался, поглаживая большими ладонями спину с ярко выделяющимися позвонками, желая обезопасить ребёнка в своих руках от внешнего враждебного мира, в котором он так наивно называет каждого хорошим. — Чертёнок, я хочу спросить тебя кое о чём, ладно? Кто для тебя Намджун? — Самый лучший хён, — ответил юноша и посмотрел на миново лицо, но с коленей так и не слез. — Хорошо. А где твои настоящие родители? — Они приходят только ночью, — спокойно сказал мальчик, пожав плечами. — Если хочешь их увидеть, то приходи сегодня, когда стемнеет, хорошо? — Я приду сегодня сюда, обещаю. Только ты дождись меня, — с улыбкой сказал он, смотря в счастливые глаза юноши. — Я никуда не уйду, пока ты не придёшь. Клянусь своим любимым свитером. — Не стоит идти на такие жертвы. — Юнги в который раз за последние десять минут хрипло рассмеялся и коснулся кончиком указательного пальца чужого носика, немного нажав, словно на кнопочку. — Я обязательно приду. Оставлять мальчишку не хотелось, но телефон уже разрывался от звонков Чонгука. Юнги взял букет, выложив на стол несколько купюр, и направился к выходу, помахав маленькой ладошке, перебирающей в воздухе тонкими пальчиками, но остановился, увидев Намджуна у окна. — Намджун. — О, Юнги, уже уходишь? — спросил он, приподняв уголки губ. — Не обращай внимания на Хосока, иногда он бывает слишком приставучим. — Почему ты сказал ему, что я уехал? — поинтересовался мужчина, пропустив его слова мимо ушей. — Юнги, — Ким попытался оправдаться, даже начал что-то придумывать, но его оборвали. — Только не ходи вокруг да около, просто скажи, почему не хочешь, чтобы мы с ним виделись. — Потому что Хосок — другой, — быстро ответил Намджун, строго посмотрев на Юнги. — Он наивный и думает, что никто в этом мире не захочет причинить ему боль. А ещё он очень быстро привязывается к людям. Почему ты в Сеуле, Юнги, и как долго пробудешь здесь? Понимаешь, я не хочу придумывать очередные байки. — Если я соберусь уезжать, то скажу об этом ему. Тебе не придётся врать, — сказал Юнги, серьёзно смотря в глаза Кима, как будто мог знать, что произойдёт в будущем, как будто мог быть уверен в правдивости своих слов. Мин говорил так, словно забыл, что уже не раз бросался пустыми обещаниями. Он больше ничего не сказал, только как-то осуждающе посмотрел на Намджуна и вышел из магазина. Юнги остановился возле машины, вспоминая свои действия и не понимая себя. Этот мальчишка действительно был необычным, настолько особенным, что чёрствое, покрытое бетоном сердце мужчины начинало что-то чувствовать: сожаление, желание защитить и спрятать от этого мира, недостойного такой чистой души.***
Он слишком часто смотрел на наручные часы, то ли проверяя время, которое тянулось очень медленно, то ли любуясь любимым подарком. Тэхён заметно изменился за последние пару недель, и дело было не во внешности, а в том, что происходит внутри него. Казалось, в его душе распускались цветы, иначе нельзя было объяснить причину его улыбки, которая не сходила с лица. Похоже, он действительно влюбился, хотя обещал, что никогда не повторит свою ошибку. Но вот его сердце вновь бьётся часто-часто, будто желая вырваться из груди. Его пугает мысль о том, что его сердце снова попытаются разбить, захотят причинить боль и без того раненой душе. Наивность парня предпочитает верить, что Чонгук не относится к числу людей, которые пожелают сделать ему больно. Он подходит к окну, сначала бездумно смотрит вдаль, а затем замечает знакомую фигуру внизу, освещённую высоким фонарём, и улыбается широко. Его рабочий день подошёл к концу около получаса назад, но Тэхён не хотел спешить домой, наивно ожидая Чонгука. Ким быстро надел пальто, схватил свои вещи и быстрым шагом вышел из кабинета. Тэхён выбежал на улицу и остановился, восстанавливая дыхания и бегая взглядом по улице в поисках нужного человека. Чимин выровнялся, снял шлем, положив его на сидение мотоцикла, зачесал рукой синие волосы, красиво отливающие в свете фонаря, и посмотрел на друга, приподняв уголки пухлых губ. Тэхён засмеялся по-детски звонко и счастливо и подбежал к Паку, чуть ли не запрыгивая на него, обхватил руками его шею, прижимаясь к чужому телу. Ким услышал хриплый смех, а затем почувствовал руки, которые легли на его лопатки и начали успокаивающе поглаживать. — Тише, малыш, тише. Я тоже скучал, — сказал Чимин, похлопав друга по спине. — Где ты пропадал четыре дня? — возмутился парень и заглянул в лицо Паку, но не отстранился от него. — Прости, у меня были кое-какие дела, не смог найти свободную минуту, — произнёс он, улыбаясь, а Тэхён решил проигнорировать тот факт, что для Чимина нет такого дела, из-за которого он бы оставил его. — Какие дела? — поинтересовался Ким, сощурив глаза. — В студии. Я решил выделить несколько дней для ребят, так как давно не давал им уроки. Сможешь простить меня за мою беспечность. — Руки Чимина переместились на талию Тэхёна, сжимая её несильно, но не давая ему отстраниться. — Тебе не за что извиняться. Ты прекрасно танцуешь, и об этом должен узнать весь мир, а не только твои ученики. Не понимаю, почему бы тебе не стать айдолом? Ты красивый, превосходно танцуешь, и у тебя хороший голос. — Мне уже двадцать шесть. Я слишком стар для этого, во-первых, а, во-вторых, неужели ты хочешь, чтобы девушки и парни смотрели на меня и пускали слюни? — спросил Чимин, хитро улыбнувшись. — Нет, не хочу, мне хватает тех, кто заглядывается на тебя в больнице. — Не переживай ты так, я только твой. — Тэ, — позвал знакомый голос, и оба парня обернулись, смотря на источник звука. — Чонгук? Привет, — сказал Ким, лучезарно улыбнувшись, но тут же был перебит строгим голосом Чимина. — Зачем приехал сюда? — Хотел встретить Тэхёна после работы, — ответил Чон, переведя незаинтересованный взгляд на Пака, который как назло не убрал руки с талии парня. — Я припарковался дальше, наверное, поэтому вы меня не заметили. Чонгук подошёл ближе, смотря исключительно на Чимина взглядом, не предвещающий ничего хорошего, а Тэхёну больше не нравилось то, что происходит, потому что эти двое были похожи на хищников, которые вот-вот набросятся друг на друга, чтобы защитить своё. Положение между двух огней ему не нравилось, поэтому хотелось, словно трусу, сбежать с места происшествия. Чимин отошёл от Тэхёна, понимая, что сейчас, скорее всего, выглядит странно, а желания объяснять свои действия нет совершенно. — Тэхён, идём, — сказал Чонгук, и Ким недоверчиво вложил свою руку в протянутую ему ладонь, покосившись на Чимина. — Иди, малыш, — ответил Пак, зная, что Тэхён ждёт его разрешения. — Встретимся завтра, хорошо? — говорил парень, следуя за Чонгуком и оборачиваясь. Они ушли, и тогда Чимин наконец-то смог снять с лица улыбку, которую сложнее надевать с каждым днём. Тэхён боится, что ему сделают больно, не понимая, что Чимин боится этого намного больше. Он помнит его сломленного, такого молодого и неопытного, помнит того человека, ради которого он бросил свою плохую компанию и ради которого он стал предателем. Чимин не видит в Чонгуке достойного, но и противостоять желаниям своего малыша он тоже не может, поэтому ему приходится просто уступать, забывая о собственных желаниях. Садясь в машину, Тэхён всё ещё пытается высмотреть Чимина, но отвлекается на чёрный джип, стоящий между рядами и отчего-то привлекающий его внимание. Он опускает глаза, теряя всякий интерес к улице, потому что чувствует на себе прожигающий взгляд. Лексус не сдвинулся с места, Чонгук даже не завёл машину, будто ожидая чего-то, и это настораживало Тэхёна. — Что-то случилось? — спросил Ким, внимательно смотря на Чонгука и не понимая причину его столь резких изменений. — Ты и Чимин, — начал задумчиво говорить Чон. — У вас такие странные взаимодействия. Как давно вы знакомы? — Очень давно. Чимин понимает меня лучше других, он всегда на моей стороне, даже когда я не прав. — Он относится к тебе по-особенному. — Как по-особенному? поинтересовался парень, усмехнувшись. — Как будто ты для него весь мир. — Я тебя понял, — вынес свой вердикт Тэхён и улыбнулся. — Ты ревнуешь меня к моему лучшему другу, верно? — Я? Ревную? — удивился Чонгук, чувствуя, как щёки начали краснеть. — Думай, о чём говоришь. Тэхён засмеялся и обхватил лицо Чона руками, притягивая его к себе и впиваясь в губы, будто забывая о том, что здесь их могут увидеть. Чонгук от такого неожиданного действия распахнул глаза, но затем нахмурился и прикрыл веки, успокаиваясь и отдаваясь ощущениям. Руки, покоящиеся на руле, переместились талию парня, крепко её сжимая и притягивая к себе. Тэхён часто дышал, ресницы его дрожали, но он продолжал мокрый поцелуй, выходя за контур чужих губ. Чонгук потянул Кима на себя, заставляя оседлать его бёдра, при этом не разрывая поцелуя. — Чонгук, — прошептал Тэхён, упираясь ладонями в крепкую грудь и пытаясь отстранить увлечённого им парня от себя. — Здесь нас могут увидеть. — Плевать, ты первый начал, — протараторил Чон, хватая парня за затылок и вновь находя его губы. Юркий язычок парня настойчиво протиснулся между губами Тэхёна, обводя дёсны и ровный ряд зубов. Ким несдержанно простонал, когда Чонгук положил ладони на его бёдра и сжал их. Тэхён упёрся руками в плечи парня, желая оттолкнуть его от себя, потому что перспектива быть раскрытым не привлекала его. — Чонгук, постой, — задыхаясь, произнёс Ким, смотря в блестящие от возбуждения глаза напротив. — Давай уедем в другое место. Не дожидаясь ответа, Тэхён перелез на пассажирское сидение под разочарованный вздох Чонгука, который напоследок шлёпнул его по ягодице. Спустя полчаса машина остановилась возле дома Тэхёна. — И ты привёз меня домой, — разочарованно заключил Ким, отрывая взгляд от окна и смотря на Чонгука, который хитро ухмыльнулся и захлопнул за собой дверь. — Да ты романтик, — продолжил Тэхён, тоже выходя из машины. — Я обещал твоему другу доставить тебя домой. Он приподнял уголки губ, заставляя и Тэхёна улыбаться. Ему нравилось то короткое время, когда рядом с ним был Чонгук, когда не нужно было думать ни о ком, кроме них двоих, когда весь мир терял смысл. Неожиданно Тэхён стал серьёзным: он нахмурился, пытаясь понять, стоит ли задавать вопросы, что так и вертятся на языке. — Ты хотел что-то сказать? — Я просто… Забудь, — вздохнул он, опустив голову, коря себя за недостаток смелости, но Чонгук не отступил. — Я не слепой, Тэхён. — Чон подошёл почти вплотную, но его горячее дыхание не согревало, а, напротив, посылало дрожь по всему телу. — Я знаю, что у тебя множество вопросов, но ты уверен, что хочешь узнать меня? — Почему я должен сомневаться? — тихо произнёс Тэхён, и Чонгук подцепил его подбородок пальцем, потому что сам он голову поднять не осмелился. — Потому что я нехороший человек, и в глубине души ты понимаешь это, но продолжаешь отрицать. Тэхён отступил назад, но упёрся в капот машины, понимая, что уходить ему некуда. Чонгук сократил то небольшое расстояние, что разделяло их, положил руку на подрагивающее от волнения плечо, а Тэхён несмело поднял глаза. — Когда ты тащил меня на себе в больницу, неужели ты не думал о том, что огнестрельное ранение у людей просто так не появляется? — Рука Чонгука медленно прошлась по шее и остановилась на тёплой щеке, так контрастирующей с температурой воздуха. — Ты умный мальчик и заметил, что я часто пропадаю, я богат, у меня много связей, и я крайне осторожен. Я знаю, какой твой главный вопрос. Спрашивай. — Ты убивал людей? — дрожащим голосом произнёс Тэхён, заглядывая в его глаза, чтобы понять, будет ли правдой то, что он скажет. — Да, — не задумываясь ни на секунду, произносит Чон. Он никогда прежде не был так честен, никогда бы он не согласился уступить, и, хотя он знает, что Тэхён примет любую ложь, он не врёт. — Только тех, кто переходит мне дорогу. — А если бы перешёл я, ты бы тоже убил меня? — спросил Ким, и Чонгук увидел, как слёзы заблестели в его глаза. Красные щёки, распухшие после поцелуев губы, разочарование в глазах. Он выглядел слишком нереальным, неиспорченным, такого Чонгуку даже касаться нельзя, потому что он может осквернить, а затем разрушить такое хрупкое творение. — Это другое, Тэхён. — Почему другое? Это тоже самое. Что тебе мешает убрать меня со своего пути? Почему ты вообще до сих пор со мной возишься? — посыпал вопросами Тэхён, начиная задыхаться из-за волнения, и Чонгук прижал его к своей груди, нежно обнимая сильными руками и покачивая хрупкое тело, желая успокоить. — Всё хорошо, Тэхён-и, тише, — твердил он, нежно поглаживая его спину. — Я человек. Я считал себя бесчувственной тварью и продолжал бы так думать, но встретил тебя. Я никогда не чувствовал подобного, Тэхён, никогда не хотел защищать человека так сильно. Слёзы парня впитывались в пальто на груди Чона, и он всхлипывал в его руках, потому что страшно, потому что он понимает, что вновь делает шаг, чтобы наткнуться на одни и те же грабли. В его объятиях тепло, их не хочется покидать, но он должен, потому что это неправильно, потому что нужно слушать свой разум, а не глупое живое сердце, которое рвётся к Чонгуку. Он хотел его оттолкнуть, правда хотел, но Чон продолжал говорить слова, которые было так приятно слушать. — Я очень плохой человек, — шептал он, прижимаясь своим лбом ко лбу Тэхёна, с улыбкой смотря на слёзы, стекающие по его щекам, как садист наслаждаясь мыслью о том, что этот милый мальчик чувствует к нему. — Я творил ужасные дела, творю и буду творить, но даже такая сволочь, как я, способна любить. Я готов рассказать тебе всё, и меня не волнует, что это могут использовать против меня. Узнай ты всё обо мне, ты бы остался со мной? Если ты оттолкнёшь, я уйду. — Ты сказал, что что-то чувствуешь. Это правда? — спросил он, а Чонгук счастливо рассмеялся, смотря на чужие губы, сложенные бантиком, потому что из всех интересующих его вопросов он выбрал именно этот. — Я никогда не врал тебе, малыш. Я люблю тебя, и я знаю, что прошёл слишком короткий промежуток времени, но я не могу ничего с собой поделать. Может быть, это из-за того, что ты меня спас, меня не волнует. Главное — то, что я люблю тебя и готов кричать об этом на весь мир, если только ты позволишь. Тэхён положил свои ладони поверх чонгуковых холодных, покоящихся на его щеках, посмотрел в его глаза своими наивными и, кажется, влюблёнными, глубоко вздохнул, принимая очередное неправильное решение. — Ты не причинишь мне боль? — Лучше себе вены вскрою. — Ты не бросишь меня? — Переломаю себе ноги, но не уйду. — Ты будешь любить меня? — Вырву своё сердце и заставлю его пылать для тебя. — Я могу тебе верить? — Верь только мне. Чон Чонгук, такими словами просто так не бросаются. Лучше промолчать, чем с уверенностью озвучивать то, что никогда не случится. Ты не можешь сказать, что с тобой случится завтра, не то что через месяц или год. Ты не можешь увидеть будущего с ним, когда никакого будущего для себя не видишь. И такую жизнь ты хочешь разделить с ним? Чем ты лучше того парня, кто причинил ему самую большую его первую боль? Ты слишком далёк от романтика, который знает, что молодое сердце подобно хрусталю, оно прекрасно, но одно неосторожное движение может погубить его. Ты можешь потом годами собирать его осколки, но прежний прекрасный сосуд тебе не вернуть. Ты можешь тешить себя мыслью о том, что хочешь заботиться о нём, что желаешь защитить его от всего мира, но если бы ты действительно хотел этого, то уехал из города в тот самый день, когда он позвонил тебе и пригласил на свой праздник. Ты мог спасти его тогда, но тянул, а сейчас уже отпустить не можешь. Закрывай глаза и тешь себя мыслью о том, что ты не сломаешь обожжённые крылья молодого ангела. Тэхён молчит около минуту, разглядывает его лицо, как ребёнок, которому впервые показали небо, а Чонгук аккуратно стирает с его щёк слёзы подушечками пальцев, будто боится навредить, а затем и вовсе начинает сцеловывать солёную влагу. Он покрывает поцелуями всё его лицо и останавливается, когда доходит до губ, смотря во влажные глаза, пока Тэхён сам не накрывает его губы, жмурясь при этом как новорождённый котёнок. Парень хватается за воротник чужого пальто, целует отчаянно, словно боясь упустить, и Чонгук сначала не понимает такого напора, а потом отдаётся чувствам и отвечает на поцелуй, пропуская в рот чужой язык и опуская руки на талию. Ким ловит его руку, переплетает их пальцы и ведёт в свой дом, забывая о цветах, которые так и останутся в машине до самого утра. Закрыв за собой дверь, Тэхён торопливо оборачивается и тут же ударяется о деревянную поверхность сзади, оказавшись зажатым между дверью и желанным телом. Чонгук развязывает пояс его пальто, быстрыми движениями расстёгивает белый кардиган, пробираясь пальцами под рубашку, и Ким дёргается из-за холодного прикосновения. — Чонгук, подожди, — прошептал он в перерывах между поцелуями, но Чон не отступал, спускаясь поцелуями к шее и заставляя Тэхёна хихикать. — Мне нужно принять душ. — Ничего тебе не нужно, ты по-прежнему сладкий, — пробубнил Чонгук, слишком увлечённый чужим телом. — Чонгук, подожди меня в гостиной, я быстро, обещаю, — игриво произнёс Тэхён и мягко оттолкнул Чона, который нехотя отступил, направляясь в ванную. Ким подбежал к зеркалу, положив руки на пылающие щёки и рассматривая своё отражение. Неправильный. История снова повторяется. Нельзя любить человека, которого не знаешь, который может оказаться совсем другим не рядом с тобой. Разум говорит, что Чонгук — плохой человек, что он совершает ужасные вещи, но сердце и тело тянутся к нему, они принадлежат ему. Тэхён снимает с себя одежду, оставляет её где-то на полу и встаёт под горячие струи, перед этим отрегулировав температуру воды. Она отрезвляет, ненадолго приводит в чувство, но в мыслях только Чонгук. Его большие чёрные как ночь глаза, руки, что так умело могут исследовать его тело, губы забавной формы и родинка на подбородке, которую так сильно хочется целовать. Он понял, что не один здесь, но не обернулся, только замер, позволяя Чонгуку изучать взглядом его тело, потому что только ему можно. Тэхён слышит, как шуршит одежда, которую Чон снимает, а затем смотрит на его ладони на своей талии. Может быть, их связь и ненормальная, но большие руки слишком правильно смотрятся на его теле. Чонгук прижимается сзади, горячо дышит на ухо, хотя и без того жарко, ведёт одной рукой вверх, играя с соском и пощипывая бусину, заставляя Тэхёна сладко простонать и выгнуться в спине, прижимаясь задницей к чужому возбуждению. А Чон рычит от сводящего с ума ощущения, когда кожа тесно прижимается к коже. Чонгук толкает Тэхёна к стене, заставляя упереться в неё ладонями, а Ким чувствует как головка вставшего члена упирается между ягодиц, но не входит, потому что Чонгук пообещал не причинять боль, но ведь Тэхён всё равно стерпит всё, что угодно. Чонгук хватает с полки какой-то крем, кажется, для рук, выдавливает небольшое количество на пальцы и подносит к сжимающемуся колечку мышц Тэхёна, аккуратно растирая, входя указательным только на пару сантиметров. Ким начинает злиться, Чонгук это понимает, когда тот сам пытается насадиться на его пальцы. Тэхён начинает хныкать, когда не получает желаемого, и Чонгук злобно усмехнувшись загоняет указательный палец почти полностью, чувствуя, как нежные стенки плотно обхватывают его, а Ким шокировано открывает рот, не произнося ни звука. Чонгук старается сделать свои движения аккуратными, чтобы причинить как можно меньше боли. Добавляет ещё один палец и целует чужую шею, оставляя багровые пятна, смотря на которые Тэхён потом будет улыбаться. Ким тихо поскуливает, царапает ногтями стену и сжимает зубы, жмурясь до ярких звёздочек перед глазами. В нём уже свободно двигаются три пальца, раздвигают стенки, и Ким становится нетерпеливым, двигая бёдрами навстречу. Чонгук вынимает пальцы, слыша разочарованный стон, и больше не предпринимает никаких действий, а просто стоит на месте. Тэхён сам повернулся, несмело подняв голову, и посмотрел в его глаза, которые были наполнены чем-то помимо возбуждения. Может быть, обожанием? Или любовью? Тэхён обнял его плечи, уткнулся носом в ключицу, наслаждаясь каплями воды, падающими на спину. Он глубоко вздохнул, приподнял подбородок, изучая красивое лицо, понимая, что ради человека перед ним он изменит своим принципам. — Мне всё равно, — шепчет он, целуя шею Чонгука, проводя языком по коже. — О чём ты? — спросил Чон, шумно выдохнув и наклонив голову вбок, открывая больший доступ для чужих умелых губ. — Мне плевать, кто ты и что ты делаешь. Меня не волнует, к чему меня приведёт связь с тобой. Я уверен лишь в одном. — В чём же? — Чонгук опустил ладони на талию парня, не позволяя себе переместить их ниже. — Я люблю тебя. И мне кажется, что, чтобы ты ни сделал, ты не сможешь испортить моё впечатление о тебе. — Ты правда думаешь, что я хороший? — Чонгук ухмыльнулся, опустил большие ладони и сжал упругие ягодицы, заставляя Тэхёна пискнуть от неожиданности. Он толкнул Кима к стене, наклонился к чужой шее, втягивая кожу, под которой вены пульсируют так быстро. — Ты не знаешь меня, не знаешь, каким я могу быть. Ты видишь меня таким, каким я позволяю тебе видеть. Уверен, что хочешь связать свою жизнь с незнакомцем? Чонгук посмотрел в его глаза таким взглядом, каким обычно привык внушать ужас, но Тэхёну не было страшно. Тэхён был окрылён так, как давно не был, это чувство отрывало его от земли и лишало рассудка. Весь его мир сейчас перед ним, и эта мысль сводит его с ума. — Да, — отчаянно шепчет он, будто задыхаясь. А Чон, великий и ужасный, тот, кого боятся и уважают, тот, кого страшно любить, готов бросить весь мир к его ногам, любого человека он заставит склониться перед этим воплощением всего самого чистого, что есть в этом мире. Любого? Иронично, не правда ли, Чон? Он сам медленно опускается сначала на одно колено, затем на другое, смотрит снизу вверх так предано, будто прямо сейчас готов к смерти от любимой руки. Тэхён округляет глаза, рот его приоткрывается от удивления, и он хватается за чужие плечи, пытаясь поднять, но Чонгук только слушает просьбы встать на ноги, оплетает руками его талию и прижимается щекой к животу. Это ненормально. Всё, что с ним происходит, ненормально, но, какими бы запретными не были бы их чувства, он не откажется от них. Бросив бессмысленные попытки поднять Чонгука, Тэхён улыбнулся и опустился на колени рядом с ним, зарываясь пальцами в мокрые смоляные волосы. — Мне жаль, — тихо сказал Чонгук, подняв глаза на Кима. — За что? — он усмехнулся, но по щеке неожиданно даже для него самого скатилась слеза. — За то, что ты полюбил именно меня. — Тэхён приблизился к его лицу, слишком нежно и невинно целуя чужие губы. — Я никогда не пожалею, — быстро прошептал он. — А теперь можешь просто поцеловать меня, как умеешь только ты? Тэхён замер, ожидая действий от Чонгука, который внимательно смотрел на него, будто решая что-то. Ответить и поцеловать значит начать что-то новое, значит поделить свою жизнь на двоих, значит пытаться измениться ради одного человека, игнорируя высказывание «горбатого только могила исправит». Чонгук зажмуривается, притягивает Тэхёна ещё ближе за плечи и целует, чувствуя, как Ким счастливо улыбается. Чонгук настойчиво двигает губами, зарывается в мягкие волосы на затылке и дышит шумно и возбуждённо. Чонгук поднимается и утягивает Тэхёна за собой, не разрывая поцелуя. Руки исследуют горячее тело, задевают соски, нежно проводят по рёбрам, оглаживают спину и спускаются к ягодицами. Чонгук приподнимает Кима за бёдра, заставляя обхватить ногами свою талию, прижимает спиной к стене и начинает целовать шею, играя языком с цепочкой. Для них в этот момент не существует больше никого, а все проблемы остались за пределами душевой кабинки. Чонгук входит медленно, боясь причинить боль, пытается отвлечь от неприятных ощущений и проводит рукой по возбуждённому члену, слушая сладкий стон. Тэхён раскрывает рот, едва дыша, когда Чонгук входит на всю длину и перестаёт двигаться. — Продолжай двигаться, — прошептал Тэхён и затуманенным взглядом посмотрел в такие же безумные глаза. Чонгук прижался своей грудью к чужой груди, а Ким обнял его за шею, зарываясь носом в мокрые волосы. Чонгук сделал первый толчок и несдержанно низко простонал. Почему в их первый раз всё было по-другому? Почему каждый их поцелуй за эти три недели отличался от сегодняшних нежных поцелуев? Почему всё стало таким сложным? Чонгук бы обязательно подумал об этом, но всё, чем заняты его мысли в этот момент, так это то, как в Тэхёне жарко и узко, мозг отказывался воспринимать что-то помимо грудных низких стонов, издаваемых Кимом. Чонгук делает глубокие толчки, часто попадает по простате, и Тэхён откидывает голову назад, открывая шею, будто провоцируя Чонгука. Парень был нежным: не таким, как в прошлый раз, не таким, каким планировал быть. Тэхён плавился, а Чонгук растягивал удовольствие, делая медленные и глубокие толчки. Слишком тесто, слишком жарко, всего слишком, лишь слов мало, чтобы описать то, что они чувствуют. Чонгук опускает руку, двигает ею по чужому члену, потому что чувствует, что сам долго не продержится, а стоны Тэхёна над ухом лишь усугубляют ситуацию. Ким с громким стоном изливается в ладонь Чонгука и грациозно выгибается в спине словно кошка. А Чон начинается двигаться быстрее, вколачивая парня в стену, пытаясь догнать собственное удовольствие, которое уже маячит перед глазами. Чонгук издал протяжный стон и уткнулся в острую ключицу, а Ким почувствовал, как внутри него теплом разливается чужая сперма, блаженно улыбнулся и тоже прикрыл глаза, слушая постепенно восстанавливающееся дыхание. Они помылись быстро, не говоря лишних слов, только иногда поглядывая друг на друга и улыбаясь. Тэхён укутал Чонгука в махровый халат, крепко завязав поясок, а сам набросил рубашку Чонгука и повёл его в комнату. Они лежали на большой кровати и смотрели друг на друга, слишком редко моргая. Кажется, глаза Тэхёна блестели, а радужка стала ещё светлее, превращая крепкий кофе в молочный. — Что это значит? — спросил Тэхён, поглаживая тыльную сторону ладони Чона, где был изображён скорпион. — Честно говоря, я сам не знаю, просто круто выглядит, — ответил Чонгук, улыбнувшись, а затем снова принял серьёзный вид. — Я потерял родителей, когда мне было шестнадцать, меня забрали в детский дом. Я часто сбегал, но не умел прятаться. Однажды я сбежал и бродил по переулкам, мне было холодно и страшно, и хотелось есть. Тебе интересно? — Конечно, продолжай, — Ким часто закивал и с неподдельным интересом продолжил слушать. — Тогда Юнги нашёл меня. Ему тогда было около двадцати. Он накормил меня, дал тёплую одежду, и я хотел остаться с ним, он буквально стал моим кумиром. — А он что? — Он предупреждал меня, — сказал Чонгук, хмурясь и перебирая в голове воспоминания. — Я знал о том, чем он занимается, и хотел тоже, а он до последнего отговаривал меня, но было бесполезно. Он стал мне братом, отцом, матерью, он заменил мне семью, и я никогда не пожалею о своём выборе, а татуировка — это просто напоминание о том, что с прежней жизнью было покончено. — Кто ты? — спросил Тэхён, прищурив глаза, словно задумался. — Ты точно не киллер, но убиваешь людей. — Да, очень медленно, но они сами идут на эту смерть. — Это наркотики? — в шоке прошептал он, когда до него наконец запоздало дошло осознание происходящего. История повторяется. Он вновь свернул на ту дорожку, поросшую колючими кустарниками, шипы которых впиваются в тело и остаются под кожей занозами, периодически напоминающими о себе. — Теперь ты знаешь большу́ю часть моей жизни. Я не заставляю никого, правда. Все мои клиенты намеренно убивают себя, они сами приходят и отваливают кучу денег. Сам я не употребляю, клянусь. — Но, может быть, они не хотят, может быть, они вынуждены, — дрожащим голосом произнёс Тэхён. — Ничто не может вынудить, кроме слабой силы воли. — Ты просто никогда не был зависим от подобного. — Тэхён опустил голову и закусил губу, понимая, что начал говорить о том, о чём не желал рассказывать, и не замечая того, что Чонгук что-то заподозрил. — Твоё ранение, — Ким продолжил, но изменил своей совести и решил пропустить вопросы о тех убитых людях, о смерти которых говорили по новостям. — То, что произошло с тобой три недели назад. Это может повториться, ведь так? — Да, — честно ответил Чонгук, прогоняя желание произнести очередную ложь. — Тогда я всегда буду спасать тебя. — Идёт, — Чон устало улыбнулся, мазнул взглядом по шее и остановился на поблёскивающей цепочке. — Ты всегда её носишь. Это не просто украшение, ведь так? — Не просто, — Тэхён опустил голову и начал перебирать цепочку в руках, рассматривая подвеску в виде бесконечности. — Много лет назад Чимин подарил мне её, когда мы только начинали дружить. У меня были проблемы, и он сказал, что я со всем справлюсь, а он будет рядом. Эта цепочка символ нашей бесконечной дружбы. — Дружбы? — задумчиво переспросил Чонгук. — Ага. А теперь давай спать. Он тепло улыбнулся, смотря на парня, и закрыл глаза. А Чонгук смотрел на него, изучая и запоминая, пытаясь понять его и не понимая. Его ресницы подрагивали, и, кажется, он заснул спустя пару минут, и Чонгук, глядя на него, думает лишь о том, что его жизнь станет бессмысленной, если он не будет просыпаться так каждый день, рядом с ним. Разве можно так утонуть в одном человеке, не имея возможности вернуться? Чон Чонгук пропал ещё тогда, когда впервые услышал его голос возле больницы, когда не смог оторвать взгляда от прекрасного лица.***
Назначенная встреча с Юнсоном, о которой он забыл, заняла больше двух часов, плюс то время, что он потратил, чтобы отдать цветы Чонгуку. Поэтому сейчас Юнги рассекает по шоссе на новом белом Мерседесе, который всё-таки пришлось приобрести из-за недостатка времени. Мин даже не надеялся, что его ещё ждут, но почему-то мчался на повышенной скорости в магазин Джина. Он же пообещал, и не может нарушить обещание, может быть, потому, что оно было дано Хосоку — этому малышу, которого не хотелось расстраивать. Юнги остановился возле цветочного магазина, выбежал из машины, быстро заблокировав двери, и побежал к зданию. Машины Намджуна здесь не было, а это значило, что они уже уехали. Мин глубоко вздохнул, понимая, что опоздал, и зашёл в магазин с опущенной головой. Свет по-прежнему горел, а Джин сидел за рабочим столом, положив голову на стол и тихо дремая. — Джин, — позвал Юнги и потряс его за плечо, а старший встрепенулся, поднимая расфокусированный взгляд на мужчину. — А, Юнги? Ты всё-таки пришёл? — говорил Ким, потирая красные глаза. — Что у тебя с глазами? Ты плакал? — поинтересовался Мин. — Извини, не смог сдержать эмоции. Мы с Намджуном снова поссорились. Он хотел забрать Хосока домой, потому что было уже поздно, а он закатил истерику. Ты не подумай, он редко бывает капризным, только когда по-настоящему чего-то хочет. В общем, я стал на его сторону. В конечном итоге, вылилось и наше личное. Тебе интересно меня слушать? — Конечно, — Юнги кивнул, вытащил из-за спины небольшой прозрачный пакетик, который держал в руке, затёкшей из-за неудобной позы. Джин тепло улыбнулся, посмотрев на яркие ягоды в пакете, и кивнул в сторону прохода в другую комнату. — Иди к нему, он ждёт. Я подожду вас, потому что мне нужно будет закрыть магазин. Только потом отвезёшь меня и его домой, хорошо? Юнги согласился и посмотрел туда, куда показал ему Джин, ожидаемо ничего не увидев. Он прошёл в комнату, где приятно пахло разнообразными цветами и где температура была ощутимо ниже, чем в других комнатах. Хосок сидел у низкого окна, укутанный в толстый клетчатый плед и смотрел на луну. Он услышал тихие шаги, повернулся и улыбнулся, в его глазах не было ни злости, ни обиды, ничего плохого. Юнги подошёл к нему, сел рядом с ним на холодный пол, тут же бросив взгляд на ноги паренька, но успокоился, увидев махровый коврик под ним. — Извини, чертёнок, я опоздал, — виновато произнёс Юнги и взял холодную ладошку в свою руку, пытаясь согреть. — Я не расстроен, потому что знал, что ты придёшь, — Хосок улыбнулся и посмотрел на пакет в руке Мина. — Это мне? — Что? А, да, — спохватился Юнги, тут же начал развязывать пакет, а, закончив, протянул его мальчишке. Хосок хитро ухмыльнулся и открыл рот, терпеливо ожидая, пока на язык положат сладкую ягодку. Юнги хрипло засмеялся, взял одну вишенку и приблизил ко рту парня, а Хосок тут же принял угощение, случайно вместе с ягодой коснувшись и кончиков чужих пальцев. Юнги раскрыл глаза настолько широко, насколько прежде ему не позволял разрез глаз, смотря на счастливое лицо перед собой и вспоминая мягкие губы, которые он на мгновение ощутил собственной кожей. — Так, ты пообещал познакомить меня со своими родителями, — прочистив горло, продолжил Мин, пытаясь избавиться от неловкости, которую, похоже, чувствовал только он. — Они не пришли? — Он повернулся в подтверждение своих слов. — Нет, они здесь, — сказал Хосок и, положив ладонь на щеку Юнги, повернул его голову к окну, смотря в непроглядную темноту. А мужчина не мог сосредоточиться на происходящем за окном, он заворожённо смотрел на юношу, в глазах которого отражались звёзды, и почему-то, когда он убрал свою маленькую ладонь, Юнги стало холодно. Он нашёл в себе силы и перевёл взгляд на улицу, но ничего не увидел. — Почему я не вижу?Bruno Mars "Talking to the moon"
— Где-то там есть самая дальняя звезда. — Мальчик поднял руку и указал пальцем в небесную даль. — Я не вижу их, но они видят меня. Полярная звезда самая яркая. Она появляется раньше всех других и уходит позже. Думаю, там мои родители. — Ты сам это решил? — спросил Юнги, и голос его заметно дрогнул. — Намджун-хён сказал, что мои родители ушли на небо, и им там будет лучше. Он сказал, что они не хотели меня бросать, но не могли поступить иначе и попросили хёна присмотреть за мной. — Они умерли? — негромко произнёс Мин, потому что сил повысить голос не было. Луна видела блеск в его глазах, и только она знала, почему он так боится ночи, только ей известна история маленького мальчика, который выжил только потому, что пробравшаяся в дом тварь, которую в биологии называют человеком, разобравшись с его родителями, решила пожалеть шестилетнего мальчика, который тихо плакал под кроватью, как фальшивый герой, решила сделать вид, что она не слышит всхлипов. Только луне известно, что бабушка, которая воспитывала мальчика после случившегося, едва сводила концы с концами и что поэтому мальчишке пришлось выбрать неправильный путь и в последствии затянуть в это дело ещё одно юное создание просто потому, что ему было страшно остаться одному. Луна знает, и этот секрет погаснет вместе с ней. — Нет конечно, глупый, — Хосок засмеялся, — они переродились, и теперь наверху. Когда-то я тоже стану звездой, и мы наконец-то встретимся. Юнги опустил голову и зажмурился. Одна слеза вытекла из глаза, проложила мокрый слез по щеке и упала на пол, вторая спрыгнула каплей с кончика носа. То, что говорил Хосок, не могло оставить его равнодушным, потому что мальчишка действительно верил в свои слова. Он не знает, что «они на небе» означает гниют под землёй, ему не понять, что «стану звездой» значит умру и буду гнить тоже. Его маленький мир такой хрупкий, и как просто его разрушить парой фраз, поэтому Юнги упрямо молчит и глотает слёзы. — Юнги, а где твои родители? — спрашивает Хосок с улыбкой, поворачиваясь к нему. Мин поднимает голову, смотрит в бездонные глаза, в которых так много смысла, и грустно улыбается. — Рядом с твоими, — хрипло говорит Юнги, чувствуя, как с подбородка упала очередная солёная капля. Хосок вмиг стал серьёзным, брови его сдвинулись в жесте жалости и он встал на колени, приблизившись к Юнги. Он думал недолго над своим решением, и уже через секунду мужчина почувствовал руки юноши на своей спине. Наверное, Юнги должен был оттолкнуть мальчишку, чтобы сохранить свой авторитет для самого себя, но вместо этого он положил ладони на талию юноши, притягивая к себе и утыкаясь носом в рубашку на его груди. Хосок ничего не говорил, только перебирал светлые волосы на затылке Юнги своими ладошками и позволял мочить рубашку слезами. Юноша поднял голову, положив подбородок на светлую макушку, и прикрыл глаза, в то время как луна обвела его идеальный профиль. Хосок тоже сначала плакал, тоже хотел на небо к родителям, но потом понял, что становиться звездой ещё рано и что он ещё нужен здесь в качестве человека. Хосок понял, и Юнги тоже поймёт и успокоится. А пока мужчина крепко сжимает ткань на талии юноши, не желая отпускать, продолжает лить слёзы и часто всхлипывать, потому что в нём силы намного меньше, чем в маленьком существе перед ним, которое можно сломать, если сильнее сжать. Как он так может? Как может любить этот мир, который отличается от сказок своей серостью? Хосок научит его любить этот мир, научит верить, ему просто нужно время, а оно есть, потому что Юнги уже не хочет уходить. И только человек, который смотрит со стороны, мог видеть, насколько красиво смотрятся два силуэта, обрамляемые светом луны: один большой, мужской, упавший на землю, а второй маленький, точёный, тоненький, стоящий на коленях. Два силуэта в темноте будто сливаются в один неразборчивый, а тот, кто всю жизнь печётся о цветах, слишком просто рассматривает завораживающую эстетику перед собой. — Это будет ещё одна красивая история, — тихо произнёс Джин с улыбкой на губах, но его никто не услышал.