19 мая 2015 года, Нью-Йорк
Замок тонкого браслета из белого золота никак не застёгивается, норовя выпорхнуть из чуть скользких от пота пальцев. До приезда Альваро осталось совсем немного, а я всё ещё не готова. Дам ему очередной повод подколоть меня на типичную тему опозданий женщин и их сборов. Старо, как мир. Багровое платье до пола, плотно прилегающее к телу, поистине роскошно — при прочих равных условиях я никогда бы не купила себе такое, ведь поводы надеть подобный наряд давно исчезли из моей жизни. Прячу глупую улыбку, докрасив нижнюю губу, и берусь за телефон — вторая причина для Альваро запричитать при встрече, когда он узнает, во сколько обошёлся мой сегодняшний образ… Беспробудно спящая женская хитрость подняла голову: пускай он потешит своё самолюбие тем, что я всё-таки покорно потратилась. Хотя для его банковского счёта это такая же символическая сумма, как и та, что будет отправлена «Эксону» в качестве возмещения морального ущерба. Он не тот, кто считает деньги, хотя прекрасно знает им цену. Мне даже не нужно в этом дополнительно убеждаться. Лёгкий пшик из флакона духов, короткий взгляд на часы — всё-таки успела. Впервые жалею о своей фобии к большим зеркалам, из-за которой сейчас не смогу оценить себя во весь рост. Но предполагаю, что выгляжу достойно. Бездумно пролистав почти пустую почту, я решаю просмотреть ленту новостей, пока жду звонка от Альваро. Что-то подсказывает, что он не станет подниматься, и это явно не из-за отсутствия учтивости по отношению к ожидающей даме. Мы оба знаем, почему, и пока… Пока сносящий крышу шторм можно оттянуть — это стоит сделать. Остекленевшим взглядом, не читая, прокручиваю сводки, но вдруг останавливаюсь на одной вчерашней новости из «Уолл-стрит Джорнал». Открыв ссылку, стучу пальцами по столешнице барной стойки, ожидая перехода на сайт. Несколько коротких секунд, и глазам предстаёт подзаголовок, в котором цепляет уже услышанное вчера словосочетание: «Принятый сенатом законопроект в отрасли горнодобывающей промышленности может ударить по крупным компаниям. Уже с июня этого года добыча полезных ископаемых, драгоценных металлов и камней, переработка руды и иные направления станут не столь выгодными для бизнеса с точки зрения системы налогообложения и организации процесса добычи за пределами Соединённых Штатов Америки…» Я хмурюсь, вчитываясь снова и снова… Кажется, что смотрю в кристальную гладь воды, по которой постоянно идут круги — хочу ухватиться за ниточку логической цепочки и связать новость с Альваро, но что-то всё время неумолимо ускользает от меня. И не до конца понимая странные колебания внутри, только собираюсь раскрыть статью полностью, как мерцающий экран перекрывает «шторка» звонка. — Спускайся, Джейн, — слышу я низкий голос, поднеся смартфон к уху, и неясные ощущения сменяются на томительную вибрацию, распространяющуюся по всей грудной клетке. — Сейчас… — почему-то осипши отвечаю я и сбрасываю последовавшие гудки. «Обсудить это с ним? Стоит ли?.. Нет, пожалуй, не сегодня… Наслаждайся вечером. И будь что будет», — даю себе молчаливую установку. Сухо сглатываю, до вмятин на дорогой коже сжимая в руках клатч, и на ватных ногах иду к двери. Перед парадной дома ожидает наполированный до блеска «S-класс», на поверхности которого отражаются свет фонаря и соседских окон. На мгновение я замираю на ступеньках, чувствуя по плечам ласкающее дуновение тёплого майского вечернего ветра. Но мешкать слишком долго не даёт Энтони, тут же вышедший из машины, едва я появляюсь в дверях. Подхожу ближе, вслушиваясь в цоканье собственных шпилек по асфальту, и он слегка наклоняет голову, искренне, но коротко улыбаясь: — Доброго вечера, Джейн. Чудесно выглядишь. — Благодарю, Энтони, — и какого чёрта мой голос дрожит?.. Я бросаю взволнованный взгляд на дверцу автомобиля. Взявшись за хромированную ручку, Энтони открывает её и вежливо добавляет: — Позволь поздравить с победой в суде. Вчера не было возможности… Несмотря на его любезность, всё равно ищу какой-то скрытый намёк, отчего ощущаю прилив крови к щекам. И так некстати память, которая никогда не была мне подругой, подбрасывает неостывшие угли воспоминаний: ладонь Альваро, запутавшаяся в моих волосах, чёртов стол, наше обоюдное рваное дыхание… Прикусив губу, я отвожу взор, словно меня поймали на чём-то незаконном, и, приподняв подол платья, сажусь, сдавленно отвечая: — Да, спасибо… Слух тут же порабощает тягучая лирика Нины Симон, медово льющаяся из динамиков, и когда дверца мягко возвращается в закрытое положение, я нахожу в себе силы украдкой взглянуть на сидящего рядом Альваро. В шикарном классическом смокинге, ярко контрастирующем всё с тем же лёгким беспорядком тёмных прядей волос, начищенных туфлях и никогда не снимаемой маске уверенности с налётом безразличия. Он, до этого задумчиво рассматривающий документы в какой-то папке, захлопывает её сразу же, как только я оказываюсь в приятно прохладном салоне, и медленно поворачивает голову в мою сторону. Мы скрещиваемся взглядами-кинжалами, но я первая отвожу свой, когда Альваро лениво протягивает папку севшему за руль помощнику, всё так же обволакивая мою фигуру тьмой своих глаз. Успеваю заметить надпись «H.Ltd», тут же вспоминая об этой папке — я видела её в самую первую встречу с Рамиресом в его кабинете. Хм… Однако мысли выбиваются из головы его произнесённым негромким комплиментом, как кегли шаром в боулинге: — Выглядишь бесподобно. Я нервозно складываю ладони на коленях, внутренне наслаждаясь отголоском этих слов, и действительно не могу более думать о чём-либо, кроме нас и предстоящем времяпровождении. Прежде чем ответить, непроизвольно цепляюсь взглядом за идеально чистые коврики под ногами, обивку сидений без единой пылинки, серебристые сверкающие детали в интерьере «мерседеса»… Интересно, у всех людей, кто погрязли по локоть в крови, такая тяга к чистоте в деталях? — Последовала твоему совету и постаралась соответствовать заявленному дресс-коду. Ты тоже… — язык сковывает смятение, но, выдержав паузу, я глухо добавляю: — …сегодня другой. Неужели ещё недавно именно этот мужчина вызывал во мне высшую степень презрения и ненависти? И неужели эти чувства изначально были настолько бесформенны и примитивны, что так быстро развеялись, вместо того, чтобы сильнее укрепиться? За недолгое присутствие Альваро в моей жизни, в течение которого произошло так много, всё должно было пойти совсем по иному направлению, но события схлопываются в единую точку невозврата, где есть только плывущий по улицам Нью-Йорка «мерседес», провоцирующий джаз и другие мы… — Красноречие тебя покинуло? — усмехается Альваро, и его ладонь ложится на середину сиденья в опасной близости от моей ноги под тканью платья. — Так иногда бывает в твоём обществе, — тихо сдаюсь я, не желая играть сегодня в лукавство, и краснею как девчонка от того, что Энтони может вслушиваться в наш разговор. Хотя… Толковый и мудрый помощник не стал бы этого делать. — Лестно знать. Альваро же каким-то магическим образом считывает мои мысли и дотрагивается до плеча Смита — в следующую секунду с едва слышным жужжанием поднимается тёмное стекло, отделяющее заднюю часть салона от водителя. Мой лоб покрывается испариной, потому что воздух между нами снова электризуется, вынуждая упускать контроль над дыханием. Слишком мало пространства, слишком близко друг к другу, всё — слишком. И когда Альваро, молча и спокойно уставившись вперёд, берёт мою ладонь выжидающей этого момента своею и чересчур медленно оглаживает костяшки большим пальцем, я окончательно теряю себя. Где-то в уголке сознания, которое всё ещё освещено бликующим лучом разбитого фонаря рациональности, трепыхается на последнем издыхании: «Нет, Джейн… Нет… Не должна… Не с ним…» Но и там наступает мрак, когда я замечаю, что Альваро, оказывается, всё затянувшееся молчание пристально следит за мной в искажённом отражении выдвинутого отделяющего стёкла. Пока всё так же убаюкивающе гладит мои пальцы. Но через минуту-другую неспешно убирает свою ладонь с моей и отворачивается к окну. Его самообладание явно натренированнее моего, и именно сейчас до ноющего нутра хочется, чтобы он поведал о своих мыслях. Касательно… всего. Не таясь, не умалчивая и не усложняя. — Ты сегодня не в духе? — спрашиваю полностью охрипшим от нахлынувших эмоций голосом, чтобы хоть как-то завязать разговор, и уже без застенчивости разглядываю его. — Дела идут не совсем так, как мне хотелось бы. Но всё поправимо. Ответ следует почти сразу же, без тени обычной иронии и возвышения надо мной. Связаны ли как-то неизвестные мне проблемы с последствиями суда? Навряд ли, ведь, несмотря на бурную реакцию, Альваро остался доволен результатом. Может, причина в новом законопроекте?.. Автомобиль входит в крутой поворот, но настолько плавно, что мы этого не чувствуем, и сознание снова запечатывается от тяжёлых размышлений, настроенное лишь на наслаждение текущим моментом. — Надеюсь, не складскими-фермерскими методами? — шутка выходит не такой удачной, потому что мой собеседник реагирует серьёзно и проницательно: — После всего того, что ты увидела и отчасти испытала на себе, всё ещё надеешься на иное? Его вопрос пригвождает, практически не оставляя сто́ящих вариантов для ответного хода, и поэтому я использую прямолинейность, только смягчая тон, чтобы не казаться притязательной: — Лоск «Сомбры» порой перекрывает мои периодически зарождающиеся подозрения. — Из-за которых ты продолжаешь копать под меня и компанию? — равнодушно глядя на проносящиеся за стеклом небоскрёбы, обыденно спрашивает Альваро. — Нет, я… Чёрт. В один долгий миг мне показалось, что всё сейчас — иное. И атмосфера, и взгляды, и, казалось бы, подтверждающие это касания. Сами мы… Я опять ошиблась, дав Альваро новую возможность задеть меня?.. — Может, поговорим о чём-нибудь другом? — резко обрубаю, тоже отворачиваясь к своему окну, и досадливо поджимаю губы, чувствуя затапливающее разочарование, хоть и без видимой на то причины. — Как угодно, — впервые слышу столь примирительный тон. Всё-таки это была не очередная словесная дуэль… — Долго ли мы планируем быть на этом благотворительном вечере? — Всё будет зависеть от того, как сложатся обстоятельства… — он больше не любуется городскими пейзажами, и краем глаза я замечаю то, как Альваро грациозным движением поправляет чёрную бабочку в воротнике. — Я смогу уехать одна, если это будет слишком утомительно? Решаю тоже повернуться обратно, задав этот вопрос. Альваро неторопливо вздыхает, спрятав обольстительно-дьявольскую улыбку, и окидывает меня тяжёлым сверлящим взглядом, в котором я отчётливо вижу вынесенный, одному ему известный приговор. Приговор, касающийся одного глупенького адвоката, угодившего в его цепкие сети… — Полагаю, что не захочу отпустить тебя. Шорох колёс, замедление скорости до нуля, и мы рядом с Централ-Парк. Хорошо, что он и Энтони выходят первыми — это даёт мне жалкие минуты, чтобы собрать себя, разорванную на частицы уничтожающе-прекрасной двусмысленностью его ответа, воедино.***
Главный холл отеля «Плаза» ослепляет своим помпезным убранством. Переливающийся хрусталь люстр, устремляющиеся к потолку римские колонны из цветастого мрамора, раскидистые папоротники в горшках ма́стерской работы… От одного лишь взгляда на детали, пожалуй, самого дорогого отеля Нью-Йорка, в котором я доселе не бывала, захватывает дух. Неосознанно сильнее сжимаю пальцами ткань на предплечье Альваро, которое он галантно подставил, как только я вышла из машины. Смит, сегодня в чёрном строгом костюме, идёт позади, держась на полагающемся расстоянии, и внимательно озирается по сторонам, словно выискивая кого-то. Когда мы прогулочным шагом заходим в уже забитый гостями зал «Палм-корт», Альваро слегка оборачивается к помощнику, не выпуская моей руки из своего согнутого локтя. Сквозь звон бокалов и посуды, смех и беседы приглашённых, а также расслабляющую музыку я слышу тихое: — Отнеси папку в номер, Энтони. Спасибо. — Сейчас, сеньор… Смит растворяется в богато одетом и сверкающем драгоценностями контингенте гостей, и я недоумённо свожу брови, наклоняясь чуть ближе к Альваро: — Номер?.. — Да, — с лёгкостью отвечает он, забирая у проходящего мимо вымуштрованного официанта стакан с виски и бокал шампанского. — Я здесь живу. Услышанное удивляет меня, но прежде чем я стану пускаться в расспросы, поднимаю свободную ладонь, в которой сумочка, на протянутое игристое и говорю: — Не очень люблю шампанское… Может, найдётся что-то другое? Альваро молча кивает, оставляя бокал на ближайшем столике, и плавно ведёт меня к длинной барной стойке из орехового оттенка дерева, со снующим туда-сюда персоналом. Пока мы ловко лавируем среди меценатов, известных врачей, бизнесменов и светских львиц, часть из которых успевает поздороваться с моим спутником и почтительно кивнуть мне, а часть — снова одаривает его неприязненными взглядами, напоминая этим аналогичную ситуацию на выставке, я набираюсь решимости озвучить: — Я предполагала, что у тебя есть дом где-нибудь в Нью-Йорке… — Да, я мог бы его купить, ещё давно, и не один, — в его фразе нет пустого бахвальства, только констатация факта. — Но когда живёшь на две страны, целесообразнее не тратиться на содержание постоянно пустого особняка. Я ценю комфорт и эстетичность выше бессмысленной роскоши. Поэтому номер здесь — для меня более чем достаточен. Он, не позволяя себе ничего лишнего в жестах, в очередной раз проявляет галантность, помогая мне сесть на высокий барный стул. Отпив глоток из тумблера, подзывает движением пальцев бармена. — Что именно желаешь выпить? Вино? — Альваро вскидывает взгляд, проходя по лицу и останавливаясь на моих открытых плечах. — Мартини со льдом и лимоном, пожалуйста… Он с присущей ему вежливостью повторяет мой выбор бармену и вновь обращает на меня внимание, властно рассматривая уже сквозь стекло ещё раз приложенного к губам стакана с виски. — А в Марбелье дом или апартаменты? — возвращаюсь я к теме, опуская глаза, но затем с деланным любопытством осторожно разглядываю гостей вечера. Не знаю, откуда во мне возникла эта непонятная скованность, но пока никак не могу от неё избавиться. Может, потому что мы никогда не говорили вот так нормально? Хотя неформальная обстановка полностью располагает к тягуче-медленной беседе. Недалеко от нас, через множество накрытых круглых столов, виднеется сцена, и в глубине неё — лаконично оформленный бежево-коричневый баннер, гласящий: «Благотворительный бал Пола Сандерса. Все средства, собранные сегодня, будут направлены на реализацию водоснабжения деревень Африки». Хм, благородно, если деньги действительно дойдут по назначению. В фамилии же хозяина мероприятия я узнаю известного нефтяного магната. — Вилла. Короткий ответ Альваро возвращает мой взор к нему. — Как на красивых картинках — у моря? — кротко улыбаюсь я существующему стереотипу о недвижимости в южных европейских странах. — Именно, — уголок его рта приподнимается в ответ. Пытаюсь представить себе побережье, возможно, скалы, на одной из которых раскинута территория его обители, волны, лижущие берег, но почти сразу отвлекаюсь на реальность и бармена, аккуратно ставящего передо мной бокал. — Благодарю, — пригубив холодный мартини, вкус которого отлично ложится на язык и так сейчас к месту, смелее продолжаю я разговор. — Ты родился там? — В Мадриде. Но семья в скором времени перебралась в Бристоль, а затем в Эдинбург, — на миг мне кажется, что Альваро опять не собирается рассказывать мне о себе больше положенного, но он вполне ровным голосом добавляет, жестом прося повторить закончившийся виски: — Мать любила старые замки и нежаркий климат, а отец не смог отказать ей в такой прихоти. После я учился и жил в Лондоне, уже один. Затаив дыхание, я завороженно наблюдаю за его умиротворённым лицом, затем за пальцами, обхватывающими поданный барменом тумблер со льдом и кружащимся вокруг тёмным янтарём алкоголя, и совершенно неожиданно для самой себя выдаю: — А сейчас ты один? «М-да, Джейн. Крайняя степень бестактности для всего лишь одного недопитого бокала мартини…» — пристыженно думаю я, не зная, куда деться от вспыхнувших пламенем зрачков Альваро. — Извини, не стоило… — растерянно лепечу вслед, начиная заламывать кисти рук, но он не позволяет это сделать. Вложив мою ладонь в свою, — слишком много тактильности для последних дней — Альваро отходит от своего барного стула, к которому был расслабленно прислонён. Тянет за собой в сторону разворачивающегося банкета, одновременно проговаривая, как ни в чём не бывало: — Поздороваемся с Сандерсом, заодно представлю тебя ему. Хорошо, что он свёл возникшую тему на «нет», хотя избавиться от лёгкого разочарования из-за неполученного ответа выходит не сразу. Да и нужен ли мне этот ответ, когда всё и так негласно понятно?.. Я замечаю вернувшегося Энтони, который теперь держится поблизости, чтобы быть готовым выполнить очередной приказ нашего хозяина. Киваю ему, на что получаю в ответ одобрительный взгляд, задерживающийся на моей фигуре чуть дольше положенного, однако не придаю этому значения. Но дойти до организовавшего вечер нефтяника нам не удаётся… Пройдя между двух столиков, Альваро тормозит так резко, что я ощутимо врезаюсь в его плечо. Но руку он не выпускает, наоборот стискивая ещё крепче, отчего я морщусь. Проследив за его полным безмолвной яростью взглядом, всматриваюсь и вижу на расстоянии нескольких шагов некого мужчину в компании эффектной жгучей брюнетки. И узнаю в первом владельца «Эрерры Лимитед», с которым когда-то случайного столкнулась в холле Верховного суда.***
Суливший абстрагирование от всего вечер, похоже, не собирается оправдывать ожиданий. Я озабоченно уставляюсь на Альваро, который, кажется, планирует сломать мне фаланги, настолько он поглощён созерцанием этих двоих. — Вы знакомы? — с опаской осторожно спрашиваю я, немного подвигав кистью в захвате и добившись ослабления. — Увы, — выцеживает сквозь зубы Альваро, и я начинаю переживать по-настоящему: уж слишком яро струится исходящая от него волнами ненависть к владельцу «Эрерры». И в этот момент тот сам замечает нас, сначала коротко взглянув и отвернувшись, затем снова бросив неверящий сощуренный взор и убедившись в увиденном. Что-то шепнув своей спутнице, он оставляет тарелку с закусками, и они вальяжно начинают двигаться к нам. Тяжело сглотнув, я прячу лицо за бокалом и нервно отпиваю — чует моё сердце, ожидается не самая приятная беседа. — Какие люди! — нарочито задорно восклицает хозяин «Эрерры Лимитед», осклабившись, пока спутница по-змеиному тоже улыбается мне. Ох и противная на первое впечатление особа… — Альваро… Он изображает шутливый поклон, и в таких же карих, только светлее, чем у Рамиреса, глазах пляшут черти. Вдруг непроизвольно провожу про себя сравнение, что в то время, как Альваро больше похож на всегда сытую пантеру, которую непросто довести до ручки, незнакомец из «Эрерры» тянет на озлобленную гиену. Что выражением опасно-плутовских глаз, кажущихся пьяными, что оскалом, заменяющим ухмылку… — Не стану лгать, что встреча приятная, — голосом Альваро можно разрезать металлический лист, и то, с каким пренебрежением он оглядывает брюнетку в чёрном платье и объёмных украшениях с сапфирами, вынуждает меня сжаться и немного отойти за его спину. Бросив быстрый взгляд на Энтони, я подмечаю, что он, напряжённо раздвинув плечи, будто готовясь к нападению, подходит ближе. Что вообще происходит? Какая кошка пробежала между Альваро и этим мужчиной?.. — Ну-ну, где твои знаменитые манеры, мой друг? — я чувствую, как мой начальник едва заметно вздрагивает на последних словах, а хозяин «Эрерры» продолжает паясничать: — Зато встреча вполне ожидаемая. Я ждал тебя. Знал, что придёшь. И, к слову, хотелось бы познакомиться с твоей дамой поближе… И словно по команде сопровождающая его брюнетка размыкает кроваво-красные тонкие губы, елейным голоском обращаясь ко мне: — Патриция Пикар, приятно познакомиться. — Джейн Ричардс, — чеканю я, не добавляя стандартного взаимного «рада знакомству», потому что всё говорит об обратном. — Но думаю, нам действительно пора. Хорошего вечера, господа. — Ричардс, Ричардс… Хм… — театрально изображая задумчивость, произносит мужчина, в бесоватых глазах которого мелькает неясная тень. — Вы случайно не дочь почившего сенатора? Сейчас мне больше всего на свете хочется увести оцепеневшего и впивающегося недобрым взглядом в эту парочку Альваро куда подальше, а не обсуждать гибель отца. Поэтому я позволяю себе инициативно провести ладонью по рукаву смокинга, дав понять, что собираюсь пролезть в согнутый локоть, чтобы мы ушли. И намеренно не отвечаю, наплевав на этикет. Но снова послышавшийся мужской голос с предупреждающими нотками вынуждает застыть на месте — от её обладателя исходит не меньшая опасность, которую я научилась чётко различать, чем от Альваро: — О, некуда так спешить, мисс Ричардс, — растягивая слова, произносит спутник этой откровенно кокетничающей с ним Пикар, и я благоразумно не поправляю его, чтобы не кормить информацией. — Во-первых, нам с сеньором Рамиресом необходимо поговорить, и я, кстати, должен поздравить его и вас с победой в том неприятном дельце, а во-вторых… Вы даже не дали мне возможности представиться. — Как невежливо с моей стороны, сэр, — вложив в свою мимику всё презрение, на которое способна, холодно молвлю я. Бицепс Альваро под моей ладонью каменеет, и я неохотно убираю её. Он делает медленный шаг вперёд, положив, тем самым, конец и моим колкостям, которые точно продолжились бы, распались я сильнее. Однако незнакомца этот жест не пугает, скорее наоборот — подстёгивает на дальнейшие провокации. И сказанное Альваро шёпотом накладывается на одновременно вылетающую фразу из уст этого неприятного человека: — Не смей… — Леандро Монтера, мисс, — и он совершает то, что я меньше всего ожидаю: нахально берётся за мою свободную, висящую вдоль тела руку, и прикладывается губами, что окружены ровно подстриженной бородкой, к тыльной стороне ладони. — К вашим услугам…***
Человек, который подозреваем в смерти моего отца. Пытавшийся выкрасть документ и помешать «Сомбре» на суде. Тот, о ком Рамирес говорит с удушающей злостью… Повисшее между нами четырьмя осязаемое молчание словно затягивается петлёй на шее. Всё вокруг кажется замедленной съёмкой, где единственным движением заметна животная агрессия в зрительной битве между Леандро и Альваро, когда первый отходит от меня. И меня настигает совершенно нежданное озарение — та папка… Надпись на ней… Неужели компромат и информация об «Эрерре Лимитед»? Своеобразное досье на врага? Это в стиле Рамиреса. Я залпом приканчиваю свой мартини, откладывая пустой бокал, чуть испачканный помадой, на стол. Пикар хищническим взглядом исподлобья следит за моим движением, как парящая над полем орлица. — Чего ты хочешь? — концентрация арктического льда в тоне Альваро превышает всевозможные нормы, когда он полностью закрывает меня спиной, явно мечтая засадить свой пустой стакан в глаз Монтеры. Его жест обволакивает меня согревающим теплом безопасности, совсем как тогда, на ферме, хоть я и не оценила это сразу. И страстно желаю, чтобы затянувшаяся пародия на разговор закончилась. — Нам стоит обсудить дела, не так ли?.. — обманчиво-мягко, с нажимом отвечает Леандро, приобняв Патрицию за талию. На что та совершенно не противится — не могу отказать себе в удовольствии выглянуть из-за плеча Рамиреса, чтобы послать мрачный взгляд на собеседников. — Думаю, здесь найдётся какое-нибудь уединённое местечко. Они будут обсуждать случившееся на ферме с шестёркой этого Леандро? Чёрт, только бы всё обошлось без крови… Только не сейчас, не во время банкета, не в центре Нью-Йорка и при стольких свидетелях… Несмотря на полный внутренний раздрай и подкатывающий страх, я стойко храню молчание. Вскидываю взгляд на спину внешне невозмутимого Альваро, и он как раз оборачивается ко мне. Увлекаемая им, я отхожу на два шага, и мы будто специально прячемся за листьями папоротника. Тихий бархат говора предназначается лишь моему слуху, а бешенство во взгляде Альваро сменяется на еле заметную тревогу и сожаление, когда он проникает им прямо в душу: — Я вынужден согласиться, Джейн… — Понимаю, — искренне отвечаю я, не отводя глаз. — Уверяю, это ненадолго. — Я подожду столько, сколько нужно, только, пожалуйста, будь… — Нет. Это ты будь осторожна, хотя я не думаю, что в моё отсутствие здесь с тобой что-то произойдёт. Этот ублюдок не рискнёт, — авторитарно обрывает он меня, и кажется, что будет сказано что-то ещё — важное, нужное в эту минуту, но, дождавшись послушного кивка, Альваро отходит в сторону, вновь открывая обзор. И… Обрушивающееся мгновение, которое я предпочла бы навсегда стереть из памяти: Патриция Пикар, рассмеявшаяся над какой-то фразой Леандро, ждущего моего начальника, с изяществом оборачивается назад и тянется, чтобы ухватить бокал с подноса проходящего мимо официанта… Мои руки атрофируются и моментально слабеют, отчего клатч падает к ногам Альваро. Кровь гулко стучит в ушах, а голова начинает кружиться с такой силой, что я задеваю ладонью землю в горшке, пытаясь нащупать точку опоры, лишь бы устоять и не потерять сознание. Глазам, тут же застеленным пеленой пробившихся слёз, предстаёт предусмотренная фасоном наряда обнажённая спина с татуировкой, которую я узнаю из тысячи других. Татуировкой любовницы моего мужа Роджера…