30 апреля 2015 года, Нью-Йорк
— Спасибо, Шэрон, я буду очень признательна, если мистер Райли перезвонит мне в ближайшее время, — натянув на лицо улыбку, говорю я в трубку, наконец-то достучавшись до секретаря сенатора. Документы по иску собраны, изучены, проанализированы, и теперь мне остаётся лишь тщательно подготовить свою речь и варианты аргументов Майерса, которые буду отбивать, — для этого времени ещё предостаточно. Поэтому я решаю сегодня наконец отвлечься немного от работы и всё-таки вернуться к главному личному вопросу: кто и что мог знать о моём отце такого, что даст хотя бы примерное понимание или наводку о его смерти? И первым делом прохожу по наспех составленному списку тех, с кем он коммуницировал в последние месяцы. До Аманды я почему-то не могу дозвониться и перехожу к Райли — хочу попробовать добиться встречи и заодно деликатно выяснить, какого рода знакомство с ним имеет Альваро. Этот ведь точно мне ничего не расскажет… После кровавого понедельника мы виделись лишь дважды, и оба раза прошли слишком мимолётно, чтобы что-то обсудить или же взглянуть друг на друга дольше минуты. Хотя разве есть смысл о чём-то говорить, если и так всё ясно?.. Из-за случившегося я словно до сих пор под неведомыми тёмными чарами, но одно внутри теперь неизменно: я не отрицаю надлом и принимаю свою сопричастность к «Сомбре», ощущая пробивающиеся внутри ростки преданности к компании. Я приняла и отбросила в дальний угол памяти совершённые пытки на ферме. Приняла своё странное желание лучше познать Альваро. Приняла его самого. Он же… Наверное, ответно принял меня. Смирился, отчасти доверился, вновь показал ту самую сторону себя, не облачённую в бархат манер и шёлк этикета. От этого всего затянутая в жгут атмосфера между нами не стала проще — отнюдь. Но что-то трескается, крошится, ломается — постепенно и не спеша, нарастающим тайфуном, а я пока чувствую себя, как убаюканное существо внутри его ока… Взглянув на наручные часы, решаю попытать удачу вновь и дозвониться до ещё одного знакомого отца, прежде чем засоберусь домой, и… за этим меня застаёт Альваро. Увидев, как за ним затворяется дверь, торопливо убираю смартфон. В широких мужских ладонях несколько документов, которые их обладатель молча кладёт на стол, не сводя с меня привычно тяжёлого взгляда. В нём на короткий миг загорается пламя, и я моментально попадаю под чёртов гипноз. — Тебя жизнь ничему не учит, да? — низкий голос Альваро вынуждает вернуться в реальность. Сев в кресло, он лениво кивает на телефон, сжатый в моей ладони. Какой же дикий контраст… Видеть его тогда с окровавленным молотком в руке и сейчас — в очередном безупречно выглаженном и сшитом по фигуре костюме цвета мокрого асфальта. Полным напряжения и источающим опасность — а теперь вальяжно-расслабленным, излучающим деловую хватку и уверенность. — Ничего такого, что противоречило бы политике конфиденциальности, — с налётом официоза в слегка дрожащей интонации объявляю я, памятуя о том проколе с поиском информации о «Сомбре». Нахмурившись, откладываю смартфон в сторону и сосредотачиваюсь, насколько это возможно в обществе Альваро. Затем забираю бумаги, внимательно их озирая: — Пытаюсь встретиться с некоторыми знакомыми отца. Это что, новый иск? — Всего лишь несколько досудебных претензий. Составь им такой ответ, чтобы не посмели более тревожить, — беззаботно отвечает он, словно это так легко, а затем без предупреждения вонзает в меня взор-клинок. — С кем эти встречи и для чего? В моём несколькосекундном молчании Альваро сразу же ловит растерянность и с мрачной торжественностью выдаёт, не позволяя сказать что-либо: — О, дай угадаю. С Райли. — Какая проницательность, — поджимаю губы, не сдержав подкол, и на миг смотрю в ответ. Сегодня особенно трудно выдерживать зрительную дуэль с мраком его зрачков, поэтому я снова трусливо прячу лицо в бумагах. — С ним в том числе… Наступившую паузу пробивают прозвучавший где-то вдали за окном звук сирены полиции и сигналы клаксонов нескольких машин. Я, коротко вздыхая, откладываю очередной лист и всматриваюсь в следующий, старательно делая вид, что не замечаю, как Альваро ожидает ещё что-то, норовя прожечь во мне настырным вниманием дыру. — Ты упрекала меня в том, что я что-то не договариваю, хотя сама сейчас дразнишь и явно ждёшь очередных расспросов. Вы ведёте нечестную игру, миссис Ричардс, — тоном, наполненным умиротворением и тонкой иронией, наконец медленно проговаривает он, с напускным интересом рассматривая канцелярский нож. Может быть, вот оно? Момент истины, когда мы, в конце концов, поговорим? Хочется верить, что да, и мне не одной придётся выкладывать карты на стол. — Можно подумать, вы умеете играть в иные, сеньор Рамирес, — тут же парирую я. Недолго подумав, всё-таки решаюсь задать вопрос, так давно меня мучающий, и откладываю всё в сторону: — Прежде чем я поведаю хоть что-то, скажи мне: некий Леандро, который упоминался на ферме, — тот, с кем что-то пошло не так, когда ты улетел в Испанию? Мышцы на лице Альваро дёргаются, словно ему напомнили о чём-то неприятном, но в остальном ничто не выдаёт изменившихся эмоций. Я пошла с козырей, поэтому рискую не получить тот ответ, который жду, но при этом… И он тогда ничего не добьётся. — Вот она, адвокатская логика во всей красе, — его рот изгибается в одобрительной, но злорадной усмешке, которая резко исчезает. — Да, это он. Мозг, подобно скоростному компьютеру, принимается лихорадочно обрабатывать полученную информацию, реакцию Альваро и текущую обстановку между нами. Пытается прощупать и выдать разные варианты последующих фраз, которые могут предоставить только два исхода: или я узнаю всё, или он вновь станет скрытничать… — И ты считаешь, что Леандро, кем бы он ни был, причастен к смерти моего отца? — осторожно и медленно, будто крадусь к логову чудовища, спрашиваю я, оставив при этом нажим на определённых словах. — Я лишь сказал, что он — один из моих подозреваемых, и никакие факты пока не подтвердились, — в голосе Альваро осенним ветром сквозит раздражение, и внутри что-то сжимается, когда он слишком проницательно смотрит в глаза: — Твоя очередь: зачем ты собираешься встретиться с этим толстозадым сенатором? Разряды в воздухе исчезают, стоит отзвучать вопросу, и я даже тихо прыскаю со смеху. Надо как-то продлить этот эффект расслабления — Альваро слишком давит на меня своим присутствием, взглядом и вновь тянущимся к ноздрям ароматом завлекающих духов. И я продолжаю диалог, но отвлекаясь на мелкие дела: начинаю складывать папки друг на друга, затем поднимаю сумку… — И где ваша пресловутая вежливость, сеньор? — бормочу я, пряча улыбку, и укладываю документы внутрь. Милостивый же хозяин цепко следит за каждым моим движением. Щёлкнув мышкой и выключив ноутбук, я всё-таки договариваю: — Райли тесно общался с отцом в последнее время. На кладбище, если ты был там с начала похорон, он даже говорил о совместной работе над каким-то законопроектом… Альваро тут же меняется в лице: губы слегка размыкаются, в то время как глаза расширяются, и он порывисто поднимается с места. Я щурюсь, с подозрением разглядывая теперь его спину, представшую передо мной, пока он сам, отвернувшись, уставляется в окно. Интересно… Тугое молчание затягивается, и я всё прикидываю, в чём причина такой реакции, но на помощь приходят смекалка и хитрость. Они пробиваются сквозь остальные, сбившиеся в смущённую кучу, качества, и я совершаю очередной ход — чтобы получить желаемое, нужно предоставить оппоненту уступку. — А я получила данные, намекающие на то, что моего отца могли отравить кое-каким веществом, и хочу теперь попробовать узнать у его друга, не наблюдал ли он каких-то странностей за ним или приёма необычных препаратов… Признание срывается легче, чем это представлялось раньше, — во-первых, после того, что мне позволили увидеть на ферме, я и сама должна научиться доверять, во-вторых, так я будто усыпляю бдительность Альваро в надежде получить больше информации и от него. В-третьих, я ведь на самом деле не лгу, лишь утаиваю имена своих помощников — Кейт и Дика, которых ни за что не стану вмешивать в какую-либо историю с Рамиресом, — и мефенамовую кислоту. Он тут же оборачивается, тщательно скрывая удивление, и после награждает меня уничтожающим взглядом, в котором плещется гнев: — Так и представляю ваш диалог: «Мистер Райли, какого цвета таблетки пил мой отец, не подскажете?» — но дальше я вздрагиваю, ощущая странное тепло под рёбрами, потому что как бы Альваро ни цедил слова, в них всё-таки скользит беспокойство: — Это глупо и опрометчиво, Джейн, не находишь?.. — Опрометчиво? — я тоже встаю с места, отводя взгляд, и ищу ключи от машины, которые утром остались где-то на столе. — Почему же? — Элементарно хотя бы потому, что в окружении твоего отца могли быть те самые люди, которые его и отравили. И Райли может быть в их числе, — Альваро делает шаг обратно к креслу и кладёт ладонь на спинку: я вижу, как его пальцы впиваются в тёмное дерево. — Это как зайти в подпольный клуб и спросить: «Кто последний выходил из туалета, в котором грохнули минуту назад крупье?..» — Шикарное сравнение. Долго репетировал? — щетинюсь я, понимая, что стандартное правило переговоров не прокатило — уступить-то уступила, только вот Альваро не собирается рассказывать что-то в ответ, а вопросов у меня всё так же размером с Тихий океан. — Столько же, сколько и ты вопрос про Леандро, — отбивает он, пока я, насупившись, натягиваю тонкий тренч на блузку, наконец-то обнаружив ключи у принтера. Вытащив забившиеся под ткань пряди волос, встряхиваю плечами и тяжело выдыхаю, вновь взглянув в лицо Альваро. А иллюзия нормального разговора была так явственна… — Так или иначе, я должна увидеться с Райли… Должна начать хоть с кого-то, — пусть звучу так, словно оправдываюсь за импровизированно начатое собственное расследование отца, на которое уж этому человеку точно должно быть всё равно, что бы он там ни говорил о сотрудничестве. Но патроны колких фраз на сегодня закончились, и я слишком устала от дискуссий. — На мгновение представим, что ты выяснила, кто убийца Эдварда, — отняв ладонь от кресла, Альваро делает шаг ко мне, пока ещё сохраняя достаточное расстояние. — И что же ты предпримешь? Обратишься к копам? — К ним мне вход заказан, не так ли? — с нескрываемой язвительностью проговариваю я, украдкой посмотрев на часы, и затем ляпаю, как следует не поразмыслив: — Значит, обращусь к тебе. — Прекрасно… Альваро закатывает глаза, шепча это слово, и сцепляет пальцы на переносице, будто разговаривает с очень глупым подростком. А я вновь чувствую пропасть недосказанности… — Я не знаю, что буду делать, когда узнаю правду! — выпаливаю, заводясь всё больше, и порывисто перекидываю сумку на предплечье. — Но знаю точно, что в любом случае должна докопаться до неё. Поставь себя на моё место… Голос затихает на последней фразе, и я делаю шаг к двери, чувствуя непреодолимую тяжесть в ногах. Альваро молча провожает меня взглядом, медленно поворачиваясь вслед, и после молвит в той же едва слышимой тональности, остановив меня этим: — Будь по-твоему. Но есть одно условие… Настигнув меня, он кладёт ладонь на поверхность двери, всем своим видом показывая, что никто из нас не выйдет, пока не договорим. Я храбрюсь и смотрю в его глаза, в которых наблюдаю не только строгость, но подобие тревоги. И эта новая эмоция в мой адрес, проявившаяся уже дважды, апперкотом выбивает из колеи… — Райли не должен знать, что ты работаешь здесь, — чеканя каждое слово, договаривает Альваро. — Он не должен знать, что мы знакомы. — Интересно, когда-нибудь все эти тайны о твоих делах с сенаторами раскроются?.. — фыркаю я, не дав прямого согласия, но незаметно киваю, отведя взгляд. — Возможно. Будем честны — хоть я и рассказала ему сегодня часть сокрытого и получила крупицу новой информации взамен, всё же до полного доверия, о котором я раньше и не могла помыслить, между нами ещё очень далеко. Остаётся лишь набраться терпения и плыть по течению — кто знает, какие ещё подвернутся поводы, чтобы выяснить у Альваро о делах с отцом, о загадочном Леандро и ненависти к Райли больше?.. — Хорошо… — капитулируя, берусь за ручку двери, опуская её вниз. — Мне пока достаточно и этого. Но стоит просвету между дверью и косяком появиться, как он сразу же исчезает, схлопнувшись. Одно лишь движение ладони Альваро с нажимом на деревянную поверхность — и я вновь взаперти, вбирая в лёгкие его запах. Прижав сумку к себе, смотрю исподлобья, замечая, как почему-то сбиваюсь с ровного дыхания. — Снова собираешься провести вечер в обнимку с пледом и алкоголем? — растягивая слова и демонстрируя издёвку в них, тихо спрашивает Альваро, неторопливо оглядывая меня с ног до головы. — С пледом, алкоголем и досудебными претензиями, которые так любезно подвалили к концу дня, — состроив ему рожицу, бормочу в ответ, ощущая, как некий шлейф ожидания заполняет пространство между нами. — Пожалуй, я нарушу твои планы, — хитро говорит он, вмиг рассеяв его, и сам открывает дверь. Его ладонь указывает на коридор, и я чувствую облегчение, когда мы выходим из замкнутого квадрата помещения. — Ещё немного, и в моей машине сядет аккумулятор, — я знаю, что не могу отказаться от очередного неформального времяпровождения, которое, похоже, давно им запланировано, но не понедовольствовать о том, что теперь редко вожу «вольво» из-за капризных желаний милостивого хозяина, не могу. — Пускай. Это не проблема, — Альваро идёт рядом, немного опережая меня, пока мы направляемся к лифту. — Тем более я говорил о том, что когда-нибудь моё терпение подойдёт к концу. Считай, что этот день настал. И хочу напомнить, что ты должна мне ужин, Джейн. Я сглатываю, ощущая себя в водовороте абсолютно разных эмоций из-за его слов, и отчётливее всего в них сейчас проступает неведомое предвкушение, а не страх, как это бывало раньше. В причинах разбираться совсем не хочется, и я ощущаю себя возничим, отпустившим поводья тройки лошадей, которые несутся к пропасти… Безответственно? Да. Но почему-то так желанно… Мы плечом к плечу останавливаемся у сомкнутых металлических дверей кабины, и хоть я не вижу выражения лица Альваро, всё же отчётливо слышу лукавство и триумф в его бархатном тембре, когда он нажимает на кнопку вызова: — Да и в конце концов: тебе стоит попробовать истинное испанское вино.***
18 мая 2015 года, день суда, Нью-Йорк
Короткий взгляд в начищенное зеркало, чтобы убедиться, что внешне всё в порядке. Порывистое движение у крана. Набрать в ладонь ледяную воду, аккуратно провести ею по лбу, не задеть каплями воротник белоснежной рубашки. Вдох. Выдох. Это становится своеобразным ритуалом — запираться в туалете каждый раз и проделывать эти нехитрые манипуляции либо до суда, либо изредка после. Либо… Как сегодня, после встречи… Успокоения это не приносит, но так я могу лучше сконцентрироваться, нежели сразу пройти к нужному залу заседаний. Я знаю, что Альваро, а может даже и Энтони в качестве зрителя, уже наверняка ждут меня, но время ещё есть, и хочется побыть наедине с собой. Знать бы наперёд, как закончится сегодняшний день с учётом принятого мною утром решения… Мокрыми пальцами провожу по затянутым в тугой узел на затылке волосам. Придирчиво оцениваю макияж, поправляя салфеткой и так ровно нанесённую помаду. В голове — благодатная пустота, наконец наступившая после столь долгой и тщательной подготовки. Помню, в университете перед экзаменами было так же: изучаешь учебники недели напролёт, загружая мозг информацией, а заходя в кабинет преподавателя словно не знаешь ничего. Но это лишь видимость: по итогу ровным, чётким голосом отвечаешь на заданные вопросы. Я не знаю, как именно назвать то нечто, что добавилось во мне благодаря событиям последних месяцев, но остро осознаю, что как никогда раньше не хочу давать Майерсу и малейшего шанса одолеть меня. Понимаю, что процесс будет непростой, и выигрыш — если он решит осветить нашу сторону — будет не абсолютным и с оговорками. Тем не менее я ловлю себя на том, что ни разу доселе так страстно его не желала. И дело, кажется, даже не в Альваро и его влиянии. Я стараюсь не думать сейчас о трансформациях между нами, обо всех тайнах и секретах, о своих прежних желаниях узнать что-то о «Сомбре», чтобы сделать ответный ход шантажа на шахматной доске. Выкидываю из головы наши последние участившие неформальные встречи. Его долгие оценивающие взгляды, в которых по мере приближения даты суда появилось и прослеживающееся ожидание… Его возникшую искреннюю заинтересованность моей работой, когда за столиком в ресторане или в музее разговор заходит о ней. О себе Альваро почти не рассказывает, правда, как и не пытается ковырять в моём прошлом, — хотя, с учётом досье, он и так знает обо мне почти всё. Я не думаю даже об огромной ответственности, которую ощущаю уже не просто в связи с возвратом долга отца. Дело в чём-то другом. Во мне что-то зарождается: я слышу хруст скорлупы и чувствую движение, но всё ещё не вижу существа, которое должно вылезти. Это пугает и интригует одновременно. Кое-как оставив все мысли и переживания на потом, машинально поправляю пиджак и выхожу из уборной. Зайдя в зал и не глядя ни на кого в мельтешащей суете усаживающихся людей, среди которых в том числе сегодня присутствуют корреспонденты, твёрдым шагом направляюсь к своему столу. Невольно задерживаю дыхание, занимая место рядом с расслаблено ожидающим Альваро, наивно думая, что это поможет не подвергать себя дурману его парфюма и невидимой притягательности энергетики. Его ладони покоятся на деревянной поверхности, одна нога закинута на другую, а спина без лишнего напряжения прислонена к креслу. Слегка повернув ко мне голову, он стреляет взглядом: — А вот и ты, — и еле слышно произносит, отчего я моментально чувствую слабость в ногах. — Я верю в тебя, мой непревзойдённый адвокат. Но смятение от слов Альваро, приятное, как едва коснувшийся кожи холодный шёлк, исчезает сразу же, стоит прозвучать стуку молотка судьи и его зычному голосу. Решаю последовать совету Скарлетт О’Хара и подумать об очередной двусмысленности в поведении милостивого хозяина когда-нибудь потом, но не сегодня, и берусь раскладывать документы перед собой. Да уж. С учётом того, как много я откладываю на потом, мой разум становится похожим на захламленный, пыльный чердак с кучей коробок, на которых надписи: «Срочно!» Альваро же всем своим видом демонстрирует экстремум пренебрежительности и равнодушия ко всем присутствующим в зале заседаний. Уничтожающим взглядом озирает Майерса за другим столом и представителей «Эксон Лоялти», потом таинственно украдкой снова смотрит на меня. Разум заволакивает туманом, настолько я сосредотачиваюсь на будущей речи и вопросах, пока прослушиваю стандартное приветствие и знакомство участников процесса друг с другом, озвучиваемые судьёй Фарреллом. Отвечаю на автомате и только тогда, когда прокурору предоставляется слово, ощущаю, как стремительно проясняется голова, а по венам словно струится кипящая магма — исчезает всё, кроме ненависти в глазах Майерса в мой адрес, боевой готовности в позвоночнике и желания размазать обвинение к чёртовой матери. — Мистер Рамирес, расскажите суду, планировали ли вы после сделки с истцом махинацию с налогами? Знали ли наперёд о последствиях? — он задаёт первый вопрос Альваро, который лениво произнёс минутами ранее клятву о том, что будет говорить только правду, и ехидным взглядом впивается в него. Ох, Майерс… Не с тем человеком ты решил играть в подобные гляделки. Я замечаю, как Альваро собирается что-то ответить, но совершенно хладнокровно пресекаю это, глядя на судью, а затем на прокурора: — Протестую, ваша честь. Формулировка мистера Майерса о махинации неуместна. Неуплата налога — всего лишь неуплата налога. Не нужно сгущать краски. Короткая тишина, в течение которой Альваро косится на меня и чуть криво усмехается, награждая одобрением в тёмном взгляде. Я гоню от себя всё то, что эти глаза пробуждают внутри, и мягко киваю, услышав судью: — Протест принят. Мистер Майерс, задайте вопрос иначе. — Хорошо, ваша честь, — ещё немного, и скрежет зубов прокурора уловят все участники. — Мистер Рамирес, знали ли вы о том, что налог не уплачен после сделки? И знали ли о том, что это скажется и на истце? Чувствую, как кожа покрывается мурашками, стоит Альваро заговорить. Его тон идеально выверен, излучает уверенность, как радиацию, и так чувственно низок, что я невольно сжимаю ручку в ладони. — Я знал, что налог не уплачен, но на репутацию истца мне глубоко наплевать. Каждый бизнесмен отвечает за своё дело сам. Не моя обязанность думать о том, что произойдёт с партнёром из-за решений в моей компании. Я касаюсь лба ладонью, обдумывая его жёсткий, в чём-то компрометирующий ответ, и понимаю, что ранее стоило не только готовиться самой и думать о своей работе на суде, но и обсудить с Альваро наши роли и его поведение сегодня… — То есть вы утверждаете, что намеренно приняли решение не уплачивать налог? Майерс тут как тут. Вот же сукин сын… — Протестую, ваша честь, — резковато заявляю я, сдерживая гнев, и случайно касаюсь коленом ноги Альваро под столом. — Государственный обвинитель манипулирует словами моего клиента. Пожевав пухлую губу под усами, которые сливаются с тёмной кожей, судья деловито произносит, в этот раз не согласившись со мной: — Протест отклонён, миссис Ричардс. Ответчик, вам слово. Альваро сохраняет абсолютную непоколебимость и, мало того, не собирается сдвигать своё бедро, лишь сильнее прижимаясь дорогой тканью брюк к тонкому капрону моей колготки. Я тяжело сглатываю и еле слышно вздыхаю, одновременно пытаясь предугадать его ответ и думая: «Чёрт, чёрт, чёрт…» — Навряд ли вы поверите, если я скажу: «Надо же, какая оплошность! Мой финансист действительно не оформил декларацию, потому что забыл», — с ядовитой улыбкой и не скрывая иронии, молвит Альваро, глядя Майерсу прямо в глаза, на что тот не выдерживает и поворачивается вполоборота к представителям другой корпорации. — Тогда будем считать, что намеренно. Истец — корпорация «Эксон Лоялти» — обвиняет вас в том, что из-за совершённого вами финансового преступления потерял потенциальных новых клиентов. Вы ведь заключали сделку с «Эксон Лоялти», не так ли? — Заключал. Только я вновь повторюсь для особо одарённых: наша сделка и то, что далее произошло в моей компании, не возлагает на меня никакой ответственности за то, что господа из «Эксон» кого-то там потеряли или понесли убытки. Я обречённо прикрываю веки, лихорадочно обдумывая дальнейшую стратегию. Знаю, что сейчас последует, и ощущаю на себе торжествующую ухмылку Майерса… — Мистер Рамирес, проявляйте больше уважения к суду и прокурору, — предупреждающе выдает Фаррелл, на что Альваро с оттенком брезгливости и высокомерия отвечает: — Приношу свои глубочайшие извинения, ваша честь. И озирает прокурора таким взглядом, от которого даже у меня встают волосы дыбом. Боже, надеюсь, он не станет потом искать его и причинять вред… Майерс же, опрометчиво упиваясь своим лидерством, которое я планирую перехватить, не замечает ничего и, получив кивок судьи, остервенело продолжает: — К истцу, который, надо отметить, является государственной компанией, нагрянула проверка именно вследствие того, что они заключили с вами сделку, и вы не уплатили налог. И эта проверка сказалась на репутации «Эксон Лоялти»: новые клиенты не хотят заключать договоры, потому что полагают, что в махинациях замешана и корпорация. Хоть я пытаюсь сохранить спокойствие, не закатить раздражённо глаза не получается, а Альваро всё больше подливает масла в огонь. — Тогда советую коллегам из «Эксона» сменить отдел маркетинга… Нет. Так не пойдёт. Я не позволю ему обвалить всё заседание своей дерзостью. Вот же сумасшедший… Ведёт себя так, будто не его деньги и компания на кону. Тут же опускаю ладонь под стол, молясь, чтобы никто не заметил движения, и едва ощутимо касаюсь Рамиреса, на что он даже вздрагивает от неожиданности. Поджав губы на секунду и плавно убирая руку, я чётко и громко говорю, обращаясь к судье: — Ваша честь, с вашего позволения, как адвокат корпорации «Сомбра» и мистера Рамиреса, с этого момента я отвечаю на вопросы мистера Майерса. — Прошу, миссис Ричардс, — почти сразу соглашается он, и я встаю с места. Взгляд Альваро проходит по моей фигуре облизывающим огнём, но я старательно это игнорирую, максимально собравшись. Сейчас не время разбираться с его молчаливым недовольством и… чём-то ещё… — Мистер Майерс, у меня есть встречный вопрос к истцу, — моя фраза бьёт прокурора под дых. Я не собираюсь давать ему инициативу, раз так кстати произошла рокировка, и пользуюсь моментом замешательства. Иду напролом, как в последний раз… — К договору, заключённому между корпорацией «Сомбра» и корпорацией «Эксон Лоялти», есть дополнительное соглашение. Не мигая, уставляюсь в Майерса, одной рукой поднимая документы. Я изучала их сотни раз, но сейчас, бросив на самые первые строки быстрый демонстративный взгляд, замечаю то, что ускользало из-под моего пристального внимания. Что за бред?.. — В нём включены следующие пункты, — одним высшим силам известно, чего мне стоит быть невозмутимой и не одарить Альваро удивлённым и недоумевающим взглядом… — Спецификация поставляемого оборудования от «Сомбры», подробное описание проведения платежа, форс-мажорные обстоятельства… Какое. Нахрен. Оборудование? От компании, которая занимается брокерством и финансовыми услугами? Почему я не увидела этого раньше? Почему не придала значения? На ход процесса это, благо, не влияет, но чёрт возьми!.. — И вот в последнем присутствует фраза: «Поставщик не несёт никакой ответственности в случае наступления непредвиденных внешних обстоятельств», — я слегка кашляю, «поправляя» осипший, но строгий голос. — Мой вопрос заключается в следующем: как именно истец интерпретирует это? Пока Майерс ошарашенно смотрит в ответ, а представители «Эксона» шуршат бумагами и шепчутся, я заставляю себя с вызовом посмотреть на Альваро, который всё это время не сводил с меня глаз. Видно, что он заметил мою заминку, но не понимает, в чём дело. Ох и жаркая же беседа нам предстоит после заседания… — Под внешними обстоятельствами подразумеваются, чаще всего, различные катаклизмы, перевороты и революции… — голос прокурора, в котором я чувствую нарастание тревоги и слабину, выводит меня из мыслей. Я отвожу взор от Альваро и наношу предпоследний, нокаутирующий удар обвинению: — И неожиданное посещение налоговой, мистер Майерс. Которая является третьей стороной, не предусмотренной внутри сделки, а значит, относящейся к внешним обстоятельствам, — сделав паузу для усиления эффекта, я поворачиваю голову к внимательно слушающему судье: — Так почему, скажите на милость, корпорация «Сомбра», как поставщик, должна нести ответственность и выплачивать невиданных размеров компенсацию за моральный и репутационный ущерб вследствие внешних обстоятельств? — Ваша честь, мне кажется, миссис Ричардс пытается увязать две совершенно несовместимые вещи… Попытка Майерса выглядит такой ничтожной, что моих одеревенелых губ касается улыбка. В голове всё ещё кувалдой долбят слова из соглашения: «оборудование» и «поставщик»… — Ваша честь, я лишь добавлю и напомню нам всем, что дополнительное соглашение, согласно гражданским нормам законодательства, является неотъемлемой частью изначального договора. И, если позволите, ещё кое-что… Выговариваю это на одном дыхании, перебивая оцепеневшего Майерса, и выжидательно смотрю на хмурого Фаррелла. — Да, миссис Ричардс. — Корпорация «Сомбра» обвиняется в неуплате налога в федеральный бюджет и бюджет штата Нью-Йорк. Но, видите ли, нюанс состоит в том, что налог в бюджет штата всё-таки был уплачен. По случайному стечению обстоятельств, финансовый отдел оформил документы через два часа после того, как мы получили корреспонденцию с иском от налоговой. — То есть факт уплаты налога присутствует? — Да, но лишь одного… А вот за последующий финальный замах уже могу получить я сама от молчаливо ожидающего исхода Альваро… Хотя с учётом того, что он явно скрыл от меня дополнительную деятельность «Сомбры», без боя не сдамся и я. Так или иначе, всё, что я сделала ранее и скажу сейчас, — лишь во благо компании. — Что касается федерального налога, то здесь я хочу озвучить то, что сегодня утром мы вышли на признательную сделку с налоговой инспекцией… Итог: признание в том, что «Сомбра» не сдала федеральную декларацию с указанием полученной суммы от «Эксона», штраф в полмиллиона долларов, письменное предупреждение и аудит бухгалтерии в течение трёх месяцев. Мне кажется, что в помещении словно гремит раскат грома после сказанного: Майерс собирает челюсти с пола, покрываясь багровыми пятнами ярости, а Альваро… Резко подаётся вперёд, сложив ладони в замок и сжав их. Взирает на меня расширившимися от шока и неверия глазами, потому что никак не ожидал такого тайного хода, который, стоит отметить, спас свободу этого несносного мужчины. То, что он отказывался от всех досудебных встреч, не говорит о том, что то же намеревалась делать и я… Сегодня утром, прибыв в здание Верховного суда намного раньше остальных, я абсолютно не ожидала, что встречусь с налоговиками, ожидающими вторую часть процесса после обеда, и те предложат признательную сделку. К которой, надо сказать, можно было бы прийти намного раньше, если бы не упрямство Рамиреса. Это было чёртовой удачей, перетёкшей в длительное обсуждение, и да… Я не стала советоваться с Альваро, приняв решение единолично. Выслушивать собранные факты, обвиняющие «Сомбру» в неуплате налога, — что она, собственно, совершила под эгидой финансового и юридического отделов, с инициативы и подачи милостивого хозяина, — за закрытыми дверями и выкладывать аргументы в противовес было так же непросто, как и если бы мы присутствовали на запланированном заседании. Полтора часа рассекающих воздух хлёстких фраз, швыряния фактов, дикого напряжения в мимике, чтобы не позволить инспекции подловить меня на неуверенности, натянутая атмосфера и… Подобие выигрыша, больше похожего на невыгодный нам компромисс, после которого я приходила в себя, запершись в дамской комнате. Пауза затягивается, и я медленно опускаюсь на своё место, будто вышагивая на эшафот под терзающим взглядом Альваро. Теперь уже он молниеносно кладёт ладонь на мою юбку и сжимает бедро с такой яростью, что я давлюсь глотком воздуха. Мой случившийся гамбит признательной сделки стал для него сюрпризом, и явно крайне неприятным, однако бешенство Альваро, выраженное в таком горячем и нетерпеливом прикосновении ко мне, так же стремительно проходит, как и появляется. Он убирает пальцы, и кожа ноет под одеждой из-за образовавшейся пустоты, не давая мне шанса сконцентрироваться. Но все участники процесса уже хмурятся — а Майерс на грани истерии — и недоумевают моему ступору, поэтому я собираю волю и остатки самообладания в кулак и чуть надтреснутым, но ровным голосом продолжаю: — В завершение своей речи скажу вновь: корпорация «Сомбра» документально не несёт никакой ответственности за то, что корпорация «Эксон Лоялти» терпит репутационные и моральные издержки. В удовлетворении иска прошу отказать.***
В моей кружащейся от триумфа голове несколько вариаций развития событий далее: или Энтони как-то поможет нам выйти, не дав попасть в лапы назойливых журналистов, или же из-под земли появятся прихвостни Альваро и растолкают всех, не позволив подобраться к хозяину и его адвокату, или мы просто выждем время, дабы не давать опостылевшие комментарии. Но каково же в итоге моё удивление, перемешивающееся с подступающим к пересохшему горлу страхом, когда Рамирес буквально намертво вцепляется в мою ладонь, и мы слишком быстрым шагом покидаем зал первыми под ошеломлённые взгляды, едва отзвучал приговор. Да, пусть я не отбила ущерб полностью, тем не менее сто миллионов компенсации только лишь за моральный вред, без учёта репутационного, назначенные судьёй, — это не изначально требуемые семьсот. Сердце бьётся о грудную клетку, грозясь упасть мёртвой птицей вниз, но при этом в крови бурлит нечто неизведанное. Альваро чертовски зол — пожалуй, таким я его ещё не видела. Если бы взглядом можно было жечь по-настоящему, впереди нас уже давно было бы пепелище. Я охаю, чувствуя восставшую боль в удерживаемом опасным хозяином запястье, когда он дёргает меня к какой-то двери в коридоре. Звук хлопка, слишком громкий для моего слуха и в целом ошалевшего организма сейчас, и дверь запирается — мы очутились в каком-то удачно пустом кабинете для переговоров. То, что делает Альваро дальше, лишает остатков адекватности, рациональности и что там ещё мне присуще — он толкает меня к столу, надвигается непокоренной вершиной к моей сжавшейся фигуре, и как сорвавшийся с цепи собственник нахально обхватывает ладонями мои ягодицы. Рывок — и меня с чувством плюхают на деревянную поверхность, разводят ноги, с фееричным треском срывая швы на юбке-карандаше, и устраиваются между бёдер, вжимаясь в обмякшее от испуга тело. Меня бьёт крупная дрожь, когда пальцы Альваро врезаются в мою идеальную прическу, оттягивая волосы, и вынуждают изогнуть шею. Я готова поверить в охватившую его страсть, только вот глаза цвета горького шоколада убедительно говорят лишь об одном: меня ожидает разнос, просто преподнесённый в такой необычно-пошлой манере. — Напомнишь мне, в какой момент я позволил тебе самостоятельно принимать какие-либо решения касательно корпорации? — тон Альваро высекает воздух между нами невидимыми розгами, и он так пронзающе разглядывает моё подставленное, благодаря его действиям, лицо, что я ощущаю теперь лишь адреналин. Грудь, обтянутая белым хлопком рубашки, тяжело вздымается, на каждый счёт касаясь пиджака Альваро, — он на мгновенье бросает на неё пристальный взгляд, а я набираю воздуха, чтобы ответить так же нагло, как меня усадили на этот стол и удерживают: — В тот самый момент, когда ты скрыл от меня дополнительную деятельность «Сомбры». Консалтинг, брокерство и финансы, сеньор Рамирес? Да неужели?.. Натяжение в волосах усиливается, но даже поморщившись от боли, я всё же саркастично усмехаюсь, насколько могу из-за давления в изогнутой глотке. Наверное, у страха есть функция реверса: в тот момент, когда его становится особенно много, ты чувствуешь нечто вроде опьянения и чрезмерную дозу безрассудной, возникшей из ниоткуда храбрости, отключающей все инстинкты самосохранения. Вот и я ощущаю этот эффект, не переставая взбудоражено и язвительно улыбаться… В конце концов, мужчина, желающий сейчас прикончить мою персону за самовольность с налоговой, не стал бы раскладывать меня на столе и с таким вожделением прижиматься. — Удивительно, что ты поняла это только сегодня… Я рассматриваю каждую чёрточку его лица в ответ, оглушенная проникновенным шёпотом. Во тьме карих глаз пляшут маленькие медного цвета крупицы. Мягкие губы раскрыты и почти соприкасаются с моими, вынуждая желать неуместного сейчас поцелуя. Или уместного?.. Логика попрощалась со мной напрочь: есть только ощущение сильной ладони в моих волосах, крепкого тела в костюме напротив и слишком откровенная поза для такого разговора. — У меня были подозрения и раньше. Владелец финансовой компании не стал бы заключать договор на складе, приковав кандидата на должность адвоката наручником, — я всё-таки кое-как складываю слова в цельные фразы, окрашивая их всеми оттенками яда, на которые сейчас способна. — И сколько же у «Сомбры» дочерних организаций? Свободная ладонь Альваро взлетает и ложится на мою шею, слегка сдавливая, и я прерывисто вздыхаю, замирая в его руках, потому что… Большой палец оглаживает кожу над сонной артерией слишком ласково, чтобы чего-то бояться. — Я должен был знать об утренней встрече с налоговой. Наше едва слышное общение в пустоте кабинета, в который, надеюсь, никто не станет ломиться, звучит так загадочно и интимно, что у меня непроизвольно поджимаются пальцы в туфлях. Прикрываю веки, потому что больше не способна выдерживать немигающий взгляд, всё так же изучающий каждое микродвижение моей мимики. — Она была незапланированна. Чистая случайность, что я приехала раньше и встретила их. Мне некогда было звонить тебе и выслушивать очередной отказ по поводу признательной сделки, которую они так любезно предложили: я привыкла оборачивать ситуации в свою пользу и ловить момент, — на одном порыве выдаю я, стараясь не звучать оправдывающейся. И понимаю, что отсутствие зрительного контакта воспламеняет ощущения в моих нервных окончаниях ещё больше. Всё обостряется, а ласкающие шею пальцы движутся настойчивее, пока другая ладонь начинает неспешно массировать мой затылок. — Работая на меня, тебе придётся поменять свой стиль и некоторые привычки. Рука Альваро крайне медленно перемещается ниже, задевая пуговицы на воротнике, а я специально пытаюсь выровнить дыхание, чтобы ни в коем случае не дать ему понять, как сильно моя кожа желает этих касаний. Хотя кого я обманываю, после того, как в принципе позволила так поступить с собой и после того, как каждой клеткой тянусь сейчас навстречу? Это же чёртов Рамирес, невероятным образом знающий и понимающий меня на два шага вперёд. Ловящий сейчас мои сбивчивые выдохи своим ртом и прекрасно видящий, что я не собираюсь вырываться и убегать… Сознание обесточено, не могу думать ни о чём, кроме как о его пальцах, умело добирающихся и слегка касающихся ткани рубашки, под которым бюстгальтером прикрыт затвердевший сосок. Не могу и не хочу возражать — всё что угодно, лишь бы безумный коктейль эмоций из малинового послевкусия победы в суде, колко-цитрусового шлейфа наших взаимных претензий и обжигающего сломленного льда моего личного пространства не заканчивался и лился по телу. Он бы сделал это. Поддался бы порыву и взял бы меня на этом столе, прямо в здании Верховного суда, не взирая ни на какие правила и условности, на ждущих Энтони, прессу и остальных участников процесса, которые наверняка после резкого побега перемыли нам все кости. Я вижу безумное желание в глазах Альваро, чувствую не только его возбуждение сквозь ткани брюк и моей развороченной юбки, прижатое точно и идеально к промежности, но и слияние тепла наших тел, доводящее температуру вокруг до кипения. И в тот миг, когда он собирается сжать всё полушарие груди целиком и раздвинуть языком мои и так ждущие и приоткрытые губы, в кармане пиджака звонит телефон. Мой телефон. То, что я и Альваро отстраняемся друг от друга неторопливо и плавно, говорит о многом. Трещащие между нами искры никуда не исчезают, лишь будто распространяются на большее расстояние. Он возвращает себе привычную галантность в движениях и даже подаёт мне ладонь, помогая слезть. Я тихо хмыкаю на это, оценив контраст с тем буйством, с которым он же меня и усадил. Внутри расцветает благодарность к Альваро, что между нами нет никакой глупой юношеской неловкости и отрицания происходящего. Лишь его молчаливое согласие с тем, что стоит ответить на звонок, но при этом я замечаю тень недовольства на грубом лице, когда Альваро облизывает губы и отворачивается. Лезу в карман трясущейся рукой, наблюдая исподлобья, как хозяин медленно отходит от меня к шкафу, и, не глядя на экран, отвечаю: — Слушаю… — Ты совсем с ума сошла?! — раздаётся возглас Кейт, пока я пытаюсь поймать кислород, не в силах избавиться от нудящего покалывания по всему телу. Забавно, как вписывается в только что происходящее контекст её вопроса, который, я предугадываю, относится к суду. — Как ты вообще рискнула взяться за защиту этой компании? Почему молчала? Я узнаю обо всём из заголовков в интернете! — Кейт продолжает сыпать лёгкими упреками, стараясь оставить дружелюбную интонацию, а я вдруг ощущаю дикую усталость, накатившую стремительной волной на мышцы. Чёрт. Знает Кейт — может узнать и Райли, и тогда никакой конспирации не получится… Альваро всё прекрасно слышит, и поэтому я не хочу растягивать разговор надолго. Но не успеваю ответить всполошившейся подруге, как та вновь эмоционирует: — Тебя ведь наняли только для этого дела, Джейн? Или же… Вот чёрт! — я терпеливо молча жду её догадку, с тоской рассматривая торчащие нитки в юбке: придётся идти до машины очень быстро, чтобы не привлечь к ней внимания. — Ты что, полноценно работаешь на «Сомбру»? Это её владелец пытается тебя шантажировать?! — И тебе привет, Кейт. Альваро медленно поворачивается, услышав мой голос, и больше ничто в его окаменевшей позе и лице не выдаёт эмоций, бывших минутами ранее. Он снова собран, сосредоточен и непоколебим, с некоторой мрачностью озирая меня. — Джейн, пожалуйста, объясни, что происходит… — У меня всё в порядке, не переживай… Надеюсь, ты рада моей победе, — робко улыбаюсь я в трубку, отводя взгляд от Альваро и выискивая что-то на полу. — О Господи, ну конечно рада! — ярко представляю себе, как всплескивает руками Кейт. — Просто… Ох, Джейн, я не знаю… Не понимаю, во что ты ввязалась… «Ввязалась в долг папы, а в итоге увязла в трясине, чьё имя — Альваро Рамирес», — горечь затапливает рот, и что-то колет под рёбрами от этой мысли. — Кейт, я правда в порядке. Поговорим обо всём позже, ладно? — примирительно шепчу ей я, теперь сама отворачиваясь от всё ещё ждущего Альваро. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь… — тяжело вздыхает подруга на том конце и добавляет: — Позвони, как сможешь, и береги себя. — Ладно… Увидимся. Убрав смартфон в карман, я закрываю глаза и сжатыми кулаками облокачиваюсь на злополучный стол. Магнетизм между мной и Альваро медленно растворяется в воздухе, и снова всё встаёт на круги своя, только вот… Проблема в том, что это временно, и уверена — это знаю не только я. Вспоминаю сказанные им последние, до вмешательства Кейт, слова и еле слышно бесцветно проговариваю, возвращая дискуссию в прежнее русло: — А тебе придётся научиться быть благодарным, с учётом того, что я спасла твою задницу и компанию сегодня с такими бенефитами, которые ни один другой адвокат не смог бы заполучить. Его шаги за спиной — чёткие, размеренные, и совершенно лёгкое, целомудренное касание к моему плечу. Я оборачиваюсь, ощущая мурашки, стоит Альваро невесомо дотронуться до моего подбородка и приподнять его. — Благодарным, говоришь… Нет, всё. Хватит на сегодня. Кардиограмма моих эмоций переполнена скачками, и я не хочу позволять играть с собой. Да и мы провели здесь слишком много времени… — В большей степени всё закончилось в нашу пользу. Уверяю тебя, что на итоги лучше ты и рассчитывать не мог, — я осторожно высвобождаюсь и обхожу его, встав у окна. Решаю попробовать прорваться через блокаду снова, хотя утомлённость вкупе с запутавшимися чувствами берут верх, и я опять хочу спрятаться, лишь бы не видеть его. — Но меня всё ещё интересует, с каких пор «Сомбра» занимается поставкой оборудования для горнодобывающей промышленности? — С давних. Считай — это моё хобби, — иронично улыбается Альваро, еле заметно кивая мне, и ни с того ни с сего направляется к двери, бросая на ходу неожиданное: — Я заеду за тобой завтра в семь. — Очередная выставка? Голос почти садится, как и батарейка всего организма, и вопрос выходит безучастным. Я отстранённо наблюдаю, как он берётся за бронзу ручки. — Одно важное благотворительное мероприятие. И вот ещё что — мне надоело получать пустые выписки по счёту выданной тебе карты. Воспользуйся ею: внешний вид должен быть соответствующим. — Могу надеть костюм-тройку, чтобы сливаться с тобой и не вызывать вопросов… — Думаю, после твоего сегодняшнего фурора даже в монашеской рясе ты будешь выделяться, — снисходительно парирует Альваро, открыв дверь. — Тогда надену её. — Джейн. Задерживается, снова прикрывая дверь, и я вскидываю негодующий взгляд, до этого всё так же смотря на что угодно, но не на своего босса. — Альваро… Ты не можешь так ультимативно управлять мною и моим свободным временем. — Ты знаешь, что могу, — он говорит это так тихо, что едва ли можно уловить, и вновь умудряется вложить слишком много смысла в такую простую фразу. Открыв дверь во второй и последний раз, он продолжает уже совсем изменившимся тоном, в котором я явственно слышу порабощающую искренность и жажду. Жажду меня… — Я желаю видеть тебя своей спутницей на этом вечере. Считай приглашение моей благодарностью.