Без масок

Локи не хотел всего этого, и от остального тоже не был в восторге. Быть под присмотром Земного Мага, как насмешка на третьем тысячелетии. Не сказать, что он долго возмущался, просто принял противным фактом. Сил не было после Таноса, а внутри болело пиздец как. Эмпатия не щадила с самого детства, а возможность видеть ложь усиливала дар, превращая тело в оголенный нерв, про душу и говорить не приходилось. Спасало только нежелание Стрэнджа с ним иметь контакт, кроме как за редкими посиделками в библиотеке. Ощущать эмоции сразу двоих вызывало головную боль. Плащ ему не доверял, как и, собственно, его хозяин. Смешно. Собственный дар методично закапывал в могилу. А чужеродная магия его клетки вызывала тошноту, желая прогнать нежеланного гостя. Сидя в два часа ночи в любимом кресле, устало потирая висок пальцами, он даже не пытался понять смысл лежащей на коленях книги. Что-то происходило, от чего волнение с толикой страха колыхались в воздухе, а злость и ненависть оплетали горло удушливыми силками. А потом пришла боль. Тонкие иглы чужого страдания впились в кожу, некоторые вспороли кожу, врезаясь в кости, от чего те трескались тут и там. Внесенного на руках молодого мага он узнал не сразу: от красивого лица мальчишки почти ничего не осталось. Месиво из кожи и костей, не понять где нос, а где челюсть. И, может, он бы не вскочил навстречу, помогая уложить того на диван. Не стал бы с шипением отталкивать прочь от тела, тем более тратить свою магию на лечение. Но. Но… Боль, и печаль чужого существа выворачивали, ломали уже не кости, а потрошили душу. Маячивший крик позади не имел никакого значения. Магия исцеления требовала точности, и не терпела фривольного обращения к себе. Поэтому он не стал отвлекаться, когда плечо сжали до боли. До собственной было мало интереса. Просканировать тело целиком, чтобы найти очаги представляющие большую опасность для жизни. При этом не забывать и про все остальное. Это самое остальное исправлять нужно особенно аккуратно, чтобы проснувшаяся магия владельца не начала бунтовать, стремясь самой позаботиться о носителе. Постепенно. Уменьшить поток энергии настолько, чтобы она подпитывала пострадавшего, но не утопила в себе. Медленно. Осторожно… Как учила Фригга, будто знавшая, что младшему сыну понадобиться это умение. Хотя, наверное, мама видела и не такое. От того грусть в ее глазах никогда не пропадала, лишь скрывалась за шлейфом любви и ласки. Эти мысли помогали концентрироваться, последовательно переходить от одного очага к другому, как паучья сетка, где любое движение могло порвать хрупкие нити. — Локи… Достаточно. Локи? Хватит, ты почти на грани. Локи! — Последними каплями магии он еще раз просканировал юношу, улыбаясь открывшимся светлым глазам. Синие. Как у идиота братца, которого он не раз вот так лечил. Только его не хватали за плечи после, не давая упасть. Не брали на руки. Не уносили в комнату. Не укладывали в постель. Стрэндж осторожно приподнял голову мага, вливая травяную микстуру, которая помогла уставшему заснуть без кошмаров. То, что кожа Локи посинела, а глаза отливали алым, он решил оставить при себе. Исцеленный юноша застыл на пороге, сжимая рукой ручку двери.Будто и не был на грани смерти. — Мастер, он в порядке? — Хмыкнув на дебильный вопрос ученика, Стрэндж сел на край кровати, ничего не говоря на плащ, что решил укрыть брюнета. — Будет. Можешь идти отдыхать. — Сам Стивен не торопился уходить, касаясь серебрившихся волос. Холодные. И мягкие. Будто шелк прошел сквозь пальцы. — Он молодчина, не находишь? — Вскочив, оборачиваясь к голосу, Стивен обомлел. Красивая девушка с белыми, как свежий снег, волосами улыбалась тонкими бескровными губами. Стальные глаза смотрели с нежностью на младшего принца Асгарда, которого не отпускал красный друг. Тонкое платье в греческом стиле не подходило для погоды за окном, как и босоножки на каблуке. — Не отдам. — Язык прирос к небу, в горле встал ком. Даже шага сделать не получилось, не то что применить магию. Девушка удивленно приподняла бровь, так непосредственно складывая руки домиком у губ, тут же принимая совсем другую позу. — Не отдашь, говоришь… Я не за ним пришла. Не скажу, что в восторге оставить душу, но у мальчика был шанс встретиться со мной попозже. Ты ему его предоставил. Правда, я не хочу брать плату с трикстера, уж очень мне нравятся его страдания в этом мире. — В одно моргание она оказалась на его месте, рядом со спящим, склоняясь к побелевшему лицу. — Не трогай! — Стрэндж нашел в себе силы развернуться, но прикоснуться не смел. Лишь стоять рядом, и наблюдать за самой смертью, что почтила их своим визитом. Красивое лицо повернулось к нему, и душа чуть не ушла в пятки. Вместо глаз провалы, из которых текла густая черная жижа, рот скривленный в улыбки гумплена истекал ею же. Носа и вовсе не было, торчала лишь обгорелая кость. — Не буду. — Лишь мгновение, и красота вернулась. Дама решила не пугать слишком сильно. Только показать, что с нею так обращаться не стоит. Новая улыбка, касание изящной руки к щеке спящего, и неожиданный отклик. Локи повернул голову, потираясь во сне просящим ласки щенком. Хотя, скорее котом. Черным котом. — Мой дорогой, что же ты не выполняешь обещание? Зачем себя так мучить, мой бесценный эмпат? — — Эмпат? — Стрэндж потерял дар речи. Эмпатия считалась скорее проклятием, чем даром с выше. И что тогда ощущал маг, леча одного из его лучших учеников? — А он не сказал? Как всегда, предпочитает не открывать свои слабые места. Превосходно. А ты, которого я решила оставить в этом мире еще на некоторое время, неужели не заметил? Или не хотел замечать? Это потрясающе. Люди потрясающие в своей жестокости. — -Чего вы желаете? — Девушка встала, направляясь к окну, где задумчиво наблюдала ночной город. Отошла от трикстера, и от этого стало уже спокойнее. — Береги его. Второго шанса я не дам, как бы мне этого не хотелось. — Прощальная улыбка не несла в себе ничего доброго. Лишь холод. — Обещаю. — Губы пошевелились сами собой, и это было не просто слово. Обещание. Что он посмел дать самой смерти, которая, Стрэндж был в этом уверен, его и хотела получить.