Как тяжело ходить среди людей И претворяться непогибшим, И об игре трагической страстей Повествовать еще не жившим. А. Блок
Дима не мог сказать, когда точно это все началось. Он просто в один момент начинает чувствовать у себя в горле и легких что-то… Посторонние. Что-то, что очень мешало ему дышать. Сначала он ссылает все на обычную простуду и пил горячий кофе, в надежде, что оно само пройдет. У него не было времени на болезни из-за завала на работе. Быть управляющим целой компании крайне сложно, а когда еще и чертов генерал ФСБ роет под тебя — работать становится вдвое сложнее. Однако Дима не чувствовал ни жара, ни усталости с головокружением, ему просто было трудно выдыхать, а вдыхать еще сложнее. С каждым днем становилось все хуже и хуже: обычный сухой кашель начал переходить в кашель с кровью, а потом начали появляться и маленькие лепестки цветов. И случайно вспомнил, как в далеком восемьдесят втором году еще живая мама рассказывала ему сказки про вечную и благородную любовь, в том числе и про ханахаки. Но, тогда еще Деррик, никогда не верил в это. Всегда считал, что это обычный вымысел для девочек-подростков, что любили красивые романтические истории любви, с не менее красивыми домыслами. Помнил, как загорались мамины глаза, когда она читала истории и закатывал собственные, потому что не верил. Что вообще такое любовь? Как можно назвать любовью то, что ты начинаешь отхаркивать лепестки цветов, которых с каждым днем становилось все больше? Когда с каждым днем ты все ближе к смерти. И продолжал бы и дальше так думать, если бы маленькие рваные лепесточки цветов не лежали на паркете в перемешку с кровью. За все года его не взяла ни одна пуля, он выжил в пожаре***
Новый приступ кашля, продолжительностью в три минуты. Снова новый рекорд. На большой дубовый стол упало несколько кровавых розово-белых лепестков. — Дмитрий Александрович… — с ужасом проговорила его помощница Мария. — А как… Кто? — Не сейчас, Мария, — Киняев сгреб цветы со стола и закинул их в барсетку. — Прошу прощения. Давайте продолжим, — обратился к будущим коллегам. — Я думаю, нам не стоит подписывать контракт о сотрудничестве, — проговорил один из гостей. — Ваша болезнь… Как я понял, это ханахаки, а она неизлечима и смертельна. — Не волнуйтесь, я скоро найду способ, как вылечить… — До свидания, — перебил второй гость. Они снова попросили прощение, развернулись и пошли на выход. Киняев не успел узнать, в кого он влюбился, как уже возненавидел его всей душей.***
— Дмитрий Александрович, насчет Вашей болезни, — сказала Маша, забирая бумаги с печатью и подписью. — Давай не сейчас, — выдохнул Киняев, одним глотком выпивая все кофе. Его компания не подписала важный договор о сотрудничестве и теперь Диме нужно будет придумать все по-новому, потому что без этого договора не видать ему Чернобыльской АЭС. — Мне нужно еще решить вопрос с крысой в нашей компании. Вчера ко мне опять приходили из ФСБ и четко рылись там, где не нужно. Значит, кто-то им об этом рассказал, — на последних словах в сердце снова появилась та жуткая боль и из груди вырвались новые приступы кашля. И на этот раз вылетели бутоны цветов. — Латук, — тут же узнала Мария. — «Ледяное сердце». О ком Вы только что думали? — Это не имеет значения, — Киняев взял пару салфеток и принялся вытирать свой рот. — Есть большой шанс, что тот, о ком Вы подумали — Ваша влюбленность. — Бред. Разговор закончен. — Но… — попыталась возразить Мария. — Разговор. Окончен.***
Но его радует хотя бы одна новость. Наконец-то дети появились в этом мире и Дима сможет закончить свой план, а после спокойно выдохнуть и жить своей жизнью. Если не сдохнет раньше. Но опять этот генерал***
Скоро в Припять должен прибыть генерал и привезти Павла. И потом все закончится, а Дима сможет наконец-то отдохнуть от всего этого. Поедет в Париж. Или в Италию. Да куда угодно, только бы подальше отсюда. — Дмитрий Александрович, в центре города, недалеко от бывшего здания КГБ, опустился вертолет ФСБ и оттуда вышли пятеро: трое спецназовцев, парень и девушка. — Этот парень? — Дима достал из внутреннего кармана пиджака фотографию Вершинина и передал подчиненному Артему. — Д-да, он. — Отлично. Готовь машину, мы выезжаем за ним. Но сначала избавимся от других. Находясь в Припяти, Дима нашел одну странность, которая одновременно пугала и радовала. Здесь, сколько бы он не думал о чертовом Костенко, Киняев ни один цветок не выплюнул; единственный кашель, который он смог из себя выдавить — кашель из-за пыли и сырости. Дима ходил едва ли не с улыбкой на лице; наконец-то болезнь пропала и он больше ни в кого не влюблен, но сдерживал себя, чтобы его подчиненный не пытались расслабиться. Но где-то глубоко внутри он чувствовал какую-то тяжесть. Все же за этот период он успел привыкнуть к тем, хоть и болючим, но все равно приятным ощущениям. (Мазохист — сказала бы Маша, если бы Киняев ее не уволил). Доехав до места назначения, а именно на дорогу в лесу возле бункера и охотничьего дома, но при этом не слишком близко, Киняев первым делом создал фантома, за которым сразу же погнались ФСБшники. Через две минуты он создал еще одного фантома в лице генерала и послал его к подросткам, а сам встал в стороне, следя за происходящим. — Нет, Аня, он нас не обманывает. Беда в другом — это не Костенко, — произнес Паша и выстрелил в его фантома. — Это копия человек, фантом. Но я не думал, что Зона может создавать их в не замкнутом пространстве. Киняев чертыхнулся. Паша слишком быстро понял его уловку. — И правда. Не может. Но как ты сказал, беда в другом. Я не Зона, — на последних словах голос фантома исказился. Паша с Аней повернулись в противоположную сторону и увидели уже стоящего там Киняева. Дима быстро отбил пистолет у Паши, откинул Аню и поднял в воздух парня, а потом также откинул к Антоновой. Киняев наблюдал как они взялись за руки и усмехнулся: — Как это мило. Никогда не понимал, что такое любовь, — в этот момент в горле поступил ком и Дима закашлял, выплевывая цветы. Из-за большого перерыва в отсутствии проявления болезни он не выдержал и упал на колени, хватаясь за грудную клетку. — Сказал, что не понимаешь, что такое любовь, — устало усмехнулся Паша, наблюдая, как падает пятый кровавый цветок на асфальт. — А у самого ханахаки. — Это всего лишь ошибка какая-то. — Смешно звучит, — ухмыльнулся Паша. А в голове почему-то всплыли воспоминания, но не его. Чужие. Воспоминания о допросе в здание ФСБ. Паша там мельком был, когда ждал Костенко. И последний проводил этот самый допрос. Паша почувствовал, как в груди что-то защемило и, не выдержав, закашлял. И во рту он ощутил что-то мягкое, маленькое и немного горькое на вкус. Выплюнув это, Паша увидел сиреневый лепесток.***
— Мы с тобой одно целое, Паша. Во мне течет твоя кровь, твои воспоминания у меня, — проговорил Дима, пытаясь дозвониться Артему, который куда-то подевался. И двое других сотрудников куда-то делись, а они должны были на машине приехать и забрать кровь Паши. — Одно целое, да? Знаешь, у меня появляются воспоминания не только Сорокина, — вспомнив недавние события. — В каком смысле? — немного заволновался Дима. — Когда мы на дороге были и ты закашлял цветами, у меня в голове появились эпизоды с допроса твоего. С участием Костенко в роли злого полицейского. И знаешь… У меня в этот момент в груди защемило, а потом я закашлял лепестками. Очень похожие на те, которые выплюнул ты, — усмехнулся Вершинин, наблюдая как меняется лицо Киняева. — Врешь. Выдумал себе какую-то чепуху. — Ну да. А занервничал ты почему? Киняев ничего не ответил и пошел в соседнюю комнату за оставшимся чемоданом с мешками для крови. Дима обдумывал, как бы заткнуть Вершинина с его длинным языком. Чертова Зона и ее вирус. Дима взял чемодан и уже хотел возвращаться как почувствовал присутствие постороннего в бассейне. Решая не рисковать, Киняев послал вместо себя фантома, а сам решил обойти с другой стороны. Тихо пройдя через двери, он увидел перед собой спины двух девушек. Подошел к ним сзади и схватил их за волосы, пошел к бассейну и увидел там живого генерала. И в груди предательски заныло. Костенко, увидя настоящего Киняева, сразу же направил на него пистолет. Но последний взмахом руки откинул сначала пистолет, а потом самого генерала в бассейн. Паша одновременно с Димой сморщились и закашляли. — Киняев, если эта болезнь останется со мной и после твоей смерти, то я тебя и с того света достану, чтобы снова убить, — снова выплюнул цветы, пообещал Паша. — Или хочешь, я всем присутствующим расскажу? — Что? Павел, ты решил мне угрожать? Зря стараешься, мне все равно, — хмыкнул Дима, достал пистолет и направил его на Горелова. Раздался выстрел и Дима упал от неожиданности, прижимая руку к левой ключице. Вершинин, под властью Зоны, вырывается из ремней, взмахом руки призывает к себе пистолет и наводит его на Киняева. Дима смотрел на дуло пистолета и даже не пытался скрыть свое удивление. Той, которой он помогал с десяти лет, та, из-за которой он наплевал на свою личную жизнь и на себя самого. Зона вот так просто готова от него избавиться после стольких лет работы… В голове пронеслась мысль, что Маша была права и он скоро погибнет, как трус. Легкие разрывает от тяжелого кашля и Дима согнулся, задыхаясь. Жаль, что он не успел нормально поговорить с Костенко, а не как обычно проходили их разговоры «Я тебя арестую — Не выйдет, генерал». Дима услышал стук железа об землю, а после еще один тяжелый стук. Киняев поднял глаза и увидел Пашу, который упал на колени, также схватился за грудную клетку и кашляет. — Паша! — воскликнула Аня и побежала к нему и ужаснулась: — Э-это ц-цветы? Но как? Почему? — Киняев, черт бы тебя п-побрал, — выдавливает Паша, пытаясь выплюнуть все бутоны. — Ты влюблен в Киняева? — удивленно спросила Аня. Паша и Дима от удивления перестали кашлять и посмотрели на блондинку; Леша и Настя уронили свое «оружие» и также посмотрели на нее. Костенко, почти вылезший из бассейна, подавился воздухом и снова упал. — Я ожидал услышать что-то подобное от Алексея, но никак не от тебя, Анна, — истерично засмеялся Дима, позабыв о том, что только минуту назад еще был на грани жизни и смерти. — А почему тогда ты кашляешь цветами и только сейчас? — Ань… — выдохнул Паша, откинувшись назад. — Киняев, он… У нас одна кровь и вирус Зоны. То, что чувствует он, то и я. И его болезнь…теперь и у меня. Чеерт, — парень попытался вдохнуть всей грудью, но тяжесть в легких очень мешала ему и он смог лишь прерывисто дышать. — Киняев и любить? Смешно звучит, — хмыкнул вновь вылезший Костенко из бассейна. — Кому-то крупно не повезло. — Ага, тебе, Костенко, — бросил Паша, вытирая потный лоб рукавом куртки. — Мы не в цирке, Павел, пошутили и хватит, — Сергей ухватился за торчащий камень и потянулся выше. — Мы подождем тебя на выходе, Сергей, — Паша поднялся, не без помощи Ани, и, махнув рукой друзьям, мол, идем, отправился на выход. — И вы оставите меня здесь с Киняевым? — Ты же сказал, что в себе не сомневаешься. Да и он тебя не тронет. — Знаешь, — начал Дима, когда он с Костенко остались одни, — а Вершинин не шутил, когда сказал, что это ты, генерал. — Что?! — воскликнул Сергей и вновь свалился вниз. — Сууука, — застонал он и обессилено раскинул руки. — Ты слишком невыносим, Костенко, — Дима взмахнул рукой и Сергея подкинуло вверх поток воздуха. Последний зажмурился, ожидая жесткого приземления, но вместо этого он застыл в пару сантиметров над землей, а после упал. — Я в Лефортово точно не поеду, поэтому давай ты меня тут и пристрелишь. А у себя там скажешь, что это был несчастный случай. — У меня и так на плечах две смерти моих лучших бойцов по вине одного белобрысого, и ты еще предлагаешь взять на себя твою смерть, — Сергей расстегнул бронежилет и вдохнуть полной грудью и мысленно стукнул себя за то, что не сделал этого раньше. Кое-как стянул с себя жилет, перевернулся на живот и посмотрел на Дмитрия. — Что так смотришь на меня, генерал? Никогда прекрасное не видел? — улыбнулся Киняев и показал кровавые зубы. — Могу сам застрелиться, но в тюрьму я точно не пойду. — В Лефортово ты не поедешь, — выдохнул Костенко, предприняв попытку встать, что получилось у него с первой же попытки. — А куда я тогда? Здесь оставишь? — Ко мне домой поедешь и там останешься со мной, — Сергей подошел к Диме, присел возле него и осторожно коснулся искусанных губ своими.Чертов генерал…