Проще прошлого

Первое, что почувствовал старший царевич Асгарда по пробуждению, была страшная головная боль. Спустя мгновение к ней присоединился отвратительнейший привкус во рту и легкий приступ дурноты. Тор сдавленно застонал, положил руку на лицо в попытке защититься от солнечного света, настигшего его даже сквозь сомкнутые веки, и…резко сел на кровати. Головная боль немедленно воспользовалась оплошностью и набросилась на Одинсона как волк на раненую жертву, перед глазами вспыхнули разноцветные сполохи. Рядом кто-то сонно промурлыкал, повозился, затем снова затих. Тору удалось подавить возглас, однако ситуация оставалась для него… неясной. Он отчетливо понимал, что с ним происходит, где он в данный момент находится, как сюда попал. Накануне, вечером он славно погулял с друзьями, вино, по всей видимости, лилось рекой, так что количество выпитого подсчитать не было решительно никакой возможности. После этого отправился в гости к своей давней знакомой, к которой захаживал, бывало, переночевать. Именно в ее просторных, не в меру пестро убранных покоях он сейчас проснулся, и именно ее каштановые волосы разметались по подушке рядом с Одинсоном. Тор прекрасно все это понимал, но…решительно ничего из перечисленного не помнил. Вместо этого память подбрасывала совершенно другие образы. Заброшенная кузница на Недавеллире. Эйтри, искалеченный Таносом. Попытка запустить механизм, чтобы расплавить металл и отлить оружие взамен уничтоженному Хелой Мьельниру. Тор держит руками створки ока, сквозь которое идет поток энергии умирающей звезды… И боль, чудовищная боль, заполнившая каждую клеточку тела, помутившая рассудок, отключившая сознание. Тор потер лицо руками. Под пальцами не оказалось ни шрамов, ни рубцов, ни каких-то других повреждений. Более того, Бог Грома с запоздалым удивлением понял, что выбитый Хелой глаз вновь на месте. Чтобы убедиться, он ощупал сначала веко, затем подергал себя за ресницы, и, наконец, кончиком пальца коснулся глазного яблока. Потревоженный глаз немедленно отозвался легкой резью. Еще раз посмотрев на копну каштановых волос на подушке, стараясь не делать резких движений, чтобы не спровоцировать новый приступ головной боли и дурноты, Тор выбрался из постели и как был, голым, подошел к обязательному атрибуту женских покоев – зеркалу в полный рост. Отражение выдало ему то, что должно было – длинноволосого хорошо сложенного красавца-Бога, в глазах у которого не было еще тоски, а у губ не притаились легкие морщины. Тор знал, что увидит себя именно таким, но… Отчетливо помнил другое свое обличье. Короткие волосы, искусственный глаз, плотно сжатые губы, давно не помнящие искренней улыбки. - Что со мной? – спросил Тор у отражения. – Я… Асгард. Солнечный свет бьет в огромное окно покоев, освещая аляповатое вычурное убранство; снаружи доносятся голоса уже проснувшихся горожан. Он, Тор, вчера сильно напился, провел полную страсти ночь у Марты, чьи каштановые волосы так прекрасно смотрятся на белоснежной подушке. Сейчас он вернется во дворец, где отец будет недоволен его похождениями за последние несколько дней, мама укоризненно покачает головой, а Локи сделает вид, что вообще не заметил, присутствовал Тор накануне вечером за ужином или нет. - Я умер, - ответил своему отражению Одинсон на им же только что поставленный вопрос. Сквозь него шла энергия звезды, Тор помнил, какая это была чудовищная боль. Он буквально горел заживо, даже пытка перчаткой Таноса не причиняла такой страшной муки. По всему выходило, он все же не выдержал, ему не хватило сил. С бессильной злостью Тор вспомнил, как Эйтри обещал, что наладит механизм за пару минут, но Одинсон самоуверенно отказался ждать. Да, он считал, что ему нечего терять, да, готов был погибнуть. Но не так. Ему нужен был Танос, нужен был тот, кто убил Локи, Хеймдалла, асгардцев. Он должен был уничтожить титана или хотя бы пасть в битве с ним, прежде нанеся как можно больше серьезных ран. Мстители закончили бы дело, не позволили твари, что погубила остатки его народа, собрать Камни Бесконечности. Но Тор не справился, он всех подвел, и винить в этом ему было некого. Там, в мире живых, его друзья сражаются за свободу всей Вселенной, в то время как он, еще недавно одинокий Бог, в смерти воссоединился со своим народом. Тор не стал ни будить Марту, ни дожидаться ее пробуждения. Он и раньше никогда этого не делал, предпочитая ускользнуть раньше, чем женщина проснется и, что вполне вероятно, начнет комментировать его поведение. Облачившись в ставшие уже непривычными доспехи и алую накидку, Одинсон покинул покои, а затем, минуя несколько с почтением поклонившихся служанок, и дом. Чтобы едва выйдя за ворота, нос к носу столкнуться с Вольштаггом. - Ну, наконец-то! – возрадовался рыжебородый асгардец и от души хлопнул Тора по плечу. – Мы уже волноваться начали. Думали, Марта тебя не отпустит, пока не пообещаешь жениться. – И довольно рассмеялся. - Бурная выдалась ночка? – поинтересовался вышедший из-за спины рыжего воина Франдал. – Впрочем, если вспомнить, сколько ты вчера выпил… У Тора на мгновение перехватило дыхание. - Друзья мои… - не без усилия выдохнул он, во все глаза глядя на воинов. – Я…Вы…Я так рад вас видеть… И прежде чем Франдал успел среагировать, Тор сдавил его в крепких объятиях. Ошарашенный столь нехарактерным для мужчин-асгардцев способом приветствия, светловолосый воин сдавленно охнул и застыл каменным изваянием. - Друзья мои, мне так жаль, - тем временем сбивчиво бормотал Тор, чувствуя, предательскую резь в глазах. – Я…я не хотел, чтобы так получилось. Я…Простите меня за то, что не пришел к вам на помощь. И за то, что не уберег наш дом…Простите меня за все. Франдал, наконец, пришел в себя настолько, чтобы изловчиться и вывернуться из объятий асгардского царевича. С несвойственным для обоих недоумением и почти что страхом оба воина-асгардца уставились Одинсона. - Тор, ты чего? – выдавил Вольштагг и на всякий случай отступил на пару шагов, опасаясь, что царевич захочет так странно поприветствовать и его тоже. – Что с тобой? Ты…шутишь так? - Не похоже… - пробормотал Франдал, также отшагнув от друга и соратника. – Вольштагг, а что мы вчера пили? - Как обычно... Тор смотрел на друзей, и сердце у него рвалось на части от противоречивых эмоций. Он был счастлив, что видит их вновь, такими, какими запомнил: беззаботными, отважными…живыми. И в то же время ему было нестерпимо горько осознавать, что на самом деле эти двое мертвы, и когда они умирали, он, Тор Одинсон, ничем не мог им помочь. - Слушай, а с нами кроме Огуна еще кто-нибудь был? Или, может, рядом крутился?.. – тем временем проговорил Вольштагг, недоверчиво косясь на Тора. – Сдается мне, тут не обошлось без чьих-то мелких пакостей. - Вроде нет… Не помню, - признался Франдал. – Я, честно говоря, из вчерашнего вечера вообще мало что помню… Э…Тор, - осторожно обратился он к Громовержцу. – Ты…как себя чувствуешь? То есть, я хотел сказать, кроме похмелья, ничего не тревожит? То есть… - он поморщился от досады, бессильно махнул рукой, демонстрируя, что просто не знает, что говорить. - Тор, мы – твои друзья, Франдал и Вольштагг. - Пришел на помощь другу рыжебородый. – Мы вчера неплохо покутили. Все-таки у тебя коронация через три дня, последние, можно сказать, ночи на свободе… Возможно, немного перебрали. Но мы с Франдалом уже вроде как протрезвели, - Быстрый взгляд на соратника, который торопливо и как-то нервно, кивнул, - а вот с тобой что-то не так… Ты, это, за что извинялся-то? Что вообще за речи о доме, и что на помощь не пришел?.. Тор моргнул. Еще раз. И еще. Тупая головная боль отступила, как только он оказался на свежем воздухе, но сейчас, когда он посмотрел на встревоженных, ошарашенных друзей, ему вновь стало нехорошо. Тор был уверен, что умер. И уж точно не было сомнений в том, что его друзья мертвы, а Асгард разрушен. Одинсон сам наблюдал за тем, как разлетелся на астероиды его дом. Выходило, что место, в котором он сейчас находился – Вальгалла. Вот только, Тору было непонятно, почему он помнил момент своей смерти и осознавал, что мертв, а его друзья – нет. - Друзья, - произнес он, переводя взгляд с одного недоумевающего лица на другое, - Разве вы не помните? Вы умерли. Вас убила Хела, моя сестра… И это место… Это же Вальгалла? - Чего? – Все, на что оказался способен обычно красноречивый Франдал. - Кто нас убил? – выдавил не менее растерявшийся Вольштагг. – Какая еще Хела?.. - Моя старшая сестра, Хела, Богиня Смерти, - с готовностью просветил друзей Тор. – Отец изгнал ее, но она вернулась, напала на Асгард, убила всех вас… А потом она выбила мне глаз… Только, видимо, после того, как в Нидавеллире меня сожгла звезда, он опять со мной. И вы все тоже… Франдал открыл рот, но не смог выдать ни звука, лишь смотрел на друга ошарашено и беспомощно. Зато Вольштагга прорвало. Нахмурив густые рыжие брови, он недобро сверкнул глазами. - Ну все, он напросился! Если змееныш думает, что это смешно, я ему покажу…шутки! А ну-ка пошли во дворец! – И схватив Тора за плечо поволок в сторону сверкающей в солнечных лучах обители царской семьи. Так и не вышедший из ступора за ними поплелся Франдал. Они шли привычной для всей троих самой немноголюдной улицей. Прохожие все же попадались, при виде любимого всеми старшего царевича они радостно улыбались и почтительно кланялись. Тор, которого Вольштагг все-таки отпустил, едва сдерживался, чтобы не броситься к каждому из прохожих с радостными приветствиями и ловил себя на мысли, что останавливает его не то, что подобное поведение не соответствует статусу, а недавняя реакция друзей. Франдал и Вольштагг шли по обе стороны от царевича то ли как телохранители, то ли как конвоиры, поминутно бросали на него настороженные взгляды, но, не произносили больше ни слова. Сам Тор не понимал, почему произошло так, что он помнил момент своей смерти, а друзья – нет. Зато, в отличие от него, Тора, оба воина-асгардца пусть и не четко, но были в курсе событий вчерашнего дня, итогом которого было пробуждение не совсем протрезвевшего Одинсона в покоях Марты. Все это было странно, непонятно и заставляло Тора пока что держать язык за зубами. Ему, как и Вольштаггу, почему-то казалось, все встанет на свои места, как только он окажется во дворце. Царский дворец был виден практически с каждой улицы Асгарда; сияющее в солнечных лучах колоссальных размеров строение величественно возвышалось над городом, внушая горожанам благоговение и восторг. Тор и сам на мгновение замер, любуясь местом, где он родился, где прошли лучшие годы его не столь долгой для Бога жизни. В глазах вновь защипало, Тор сморгнул накатывающиеся слезы. Как могло случиться, что все это великолепие исчезло, что погибли славные воины, идущие рядом с ним, мертвы ни в чем неповинные горожане? Как, в конце концов, могло случиться, что его младшего брата поглотила ненависть, мать погибла от рук темного эльфа, отец умер вдали от дома? Это было несправедливо, и Тор, глядя на возвышающийся над Асгардом дворец, закипал от боли и негодования. Злость от несправедливости произошедшего сдавила сердце. Нет, Асгард не должен был пасть, отец и мать, верховные Бог и Богиня, не имели права вот так умереть, Локи не должен был погрязнуть в обидах и злости. Все это было неправильно, и если бы можно было все вернуть, Тор бы постарался, он сделал бы все, чтобы исправить то, что, увы, было непоправимо. Первый же попавшийся им стражник с почтением сообщил Тору, что по прибытию во дворец его ожидает отец. - Значит, ты нас не видел, - отрезал Вольштагг. – Потому, что это тот самый случай, когда придется Всеотцу немного подождать. Нам сейчас нужен другой член царской семьи. Немедленно. - Но Ваше Высочество... – попытался настоять стражник. - Один всемогущий, наконец-то! Из тени колонн вышел Локи, и Тор, забыв о том, что собирался сообщить друзьям о намерении все-таки поговорить с отцом как можно быстрее, уставился на младшего брата. Перед ним определенно был Локи, вот только выглядел он не таким, каким был перед тем, как Танос сломал ему шею на проклятом всеми Богами корабле. Не столь длинные волосы, не настолько уставшее, хотя и достаточно встревоженное выражение лица. Вот только в зеленых глазах младшего царевича уже обосновалась тень, грозящая поглотить его в любой момент. Локи шагнул навстречу троице. - Тор, я тебя с рассвета жду, - проговорил младший царевич, глядя на Одинсона и игнорируя его спутников. – Отец требует тебя к себе, он зол. Я делал все, что мог, но он мне уже не верит. Послушай… - На ловца и зверь прибежал! – осклабился Вольштагг. – Знаешь, что, Локи, твои шутки вышли за пределы. Что ты вчера подмешал в вино Тору? Локи, которого оборвали на полуфразе, недовольно нахмурился. Видимо та информация, которой он стремился поделиться, все еще не занимала в его мыслях главенствующую роль, потому, что сказанное рыжим воином дошло до него не сразу. - Я что сделал? – раздраженно спросил он. - Не прикидывайся, - прогудел воин. – Ты что-то сделал с Тором? Он сегодня сам не свой, говорит всякие глупости. Младший царевич быстрым взглядом окинул пребывающего в ступоре от происходящего Тора, сделал для себя какие-то выводы, и недовольно сощурился. - С тобой пообщается, вообще разговаривать разучится, - ядовито прошипел он. Затем обратился к Одинсону: - Тор, ты в порядке? Что с тобой? – Яд из голоса трикстера исчез, на этот раз в нем были удивление и легкая тревога. - Вот нам тоже интересно, что это с ним, - не дал Тору открыть рот Франдал. – Он говорит какую-то дичь. Что мы умерли, что это Вальгалла… Светловолосый воин прикусил язык и покосился на стоящего неподалеку стражника. Однако, тот если и слышал что-то, вида не подавал. - Вот именно, - не унимался Вольштагг. – И, признавайся, Локи, это твоих рук дело? Я даже знаю, чего ты добиваешься. Специально подпоил его чем-то, а после донес царю? Хочешь, чтобы Всеотец увидел его в таком состояние накануне коронации? Собираешься все испортить?! Локи смертельно побледнел. - Как ты смеешь. Одинсон наблюдал за происходящим словно бы со стороны, все еще пребывая в прострации. Тор осознавал происходящее, но никак не мог понять, почему все именно так. Он рассчитывал, что уж в Вальгалле, где заслуженно пируют павшие герои, его друзья и брат найдут, наконец, общий язык, что Локи не будет смотреть на него с гремучей смесью уважения и зависти в зеленых глазах, и что, в конце концов, все вокруг будут понимать, что с ними произошло. Однако пока о том, что он мертв, знал только сам Тор, а место, в котором он очутился, походило скорее на Асгард до всех злоключений, что настигли золотой город, нежели на Вальгаллу. Тору вдруг вспомнились слова Вольштагга о том, что до коронации осталось три дня. А затем - словно вспышка молнии среди ясного неба – осознание, что последние вечера накануне своей неудавшейся коронации Тор когда-то в прошлом провел именно так – развлекаясь с друзьями и возвращаясь во дворец под утро. У Одинсона неприятно сдавило в груди. Какая-то непонятная мысль промелькнула в голове, однако прежде, чем Тор успел ухватиться за нее и сосредоточиться, голос Вольштагга выдернул его из размышлений. - Смею потому, что знаю, о чем говорю. - Рыжебородый асгардец с неприкрытой злостью смотрел на Локи. – Все видят, что ты завидуешь Тору, ни для кого это не тайна. Что ты с ним сделал? Немедленно приведи его в порядок! – Воин уже не пытался говорить тихо, его голос усилившийся эхом, метнулся по огромному залу. Бог Обмана широко и как-то беспомощно распахнул зеленые глаза. С трудом сглотнув, он бросил быстрый взгляд на стоящего чуть поодаль стражника. Воин никак не реагировал на ссору, однако и без того было понятно, он прекрасно слышал, как младшего царевича обвинили в зависти к брату и желании ему навредить. Локи сжал длинные пальцы в кулаки, со смесью замешательства и злости смотрел на взирающих на него с видом суровых судий Франдала и Вольштагга. - Что, нечего сказать? – ехидно поинтересовался Франдал, который несколько успокоился и, кажется, смог убедить себя в том, что виноват действительно Локи. – Прикусил серебряный язычок? Тор прижал пальцы к вискам, зажмурился, а затем резко открыл глаза. - Хватит. Голос старшего царевича был спокойным, однако тон, с которым было сказано его первое с момента начала ссоры слово, заставил всех присутствующих благоразумно замолчать и насторожиться. Одинсон поднял на друзей тяжелый взгляд. - Франдал, Вольштагг, вы забываетесь, - проговорил он с тихой угрозой, и даже воин неподалеку напрягся от звуков этого голоса. – Вы разговариваете с царевичем Асгарда и моим братом. Знайте свое место. Оба воина-асгардца ошеломленно уставились на Бога Громовержца. - Но, Тор… - попытался протестовать Франдал, однако Одинсон взглядом заставил друга замолчать, а затем и вовсе отступить на шаг. Тор обернулся к бледному как полотно трикстеру. - Локи, я прошу у тебя прощения за грубость Вольштагга и Франдала. Это всецело моя вина. Сегодня с утра я немного не в себе и они решили… - Одинсон бросил быстрый недобрый взгляд в сторону собиравшегося возразить Вольштагга, рыжебородый захлопнул рот, - решили, что ты надо мной пошутил. Прости их за это. И меня тоже. После того, что Локи выслушал за последние минуты, он был готов ко многому, однако, как выяснилось, не ко всему. Извиняющийся Тор – такого он не смог бы припомнить без должного количества затраченного на размышления времени. Извиняющийся перед ним Тор… Локи не был уверен, что подобное вообще случалось. Растерянно хлопая ресницами, Бог Обмана смотрел на старшего брата и никак не мог понять, чего тот от него хочет. Самому Тору тоже было нехорошо. Еще недавно вялые и медленные, мысли в его голове теперь кружились безумным хороводом. Все меньше и меньше он верил в то, что умер в кузнице Нидаверилла, а место, в котором сейчас пребывал – Вальгалла. Но если не смерть, что же на самом деле с ним произошло? Единственный очевидный ответ заставил Тора болезненно поморщиться. Он не умер, каким-то непостижимым образом он…вернулся назад. Сделав над собой усилие, Бог Грома вновь обратился к младшему брату. - Локи? Тот дернул головой, в очередной раз моргнул. Казалось, как и Тор, он изо всех сил пытается собрать разлетающиеся мысли в мало-мальски связанную цепочку. И за ними обоими с неприкрытым удивлением наблюдали Франдал и Вольштагг. Одинсон вдруг как никогда сильно захотел избавиться от друзей. - Локи, - напряженно повторил он, глядя в зеленые глаза брата, - все в порядке? Вольштагг попытался вновь что-то сказать, однако передумал, и вместо слова получился непонятный, но явно неодобрительный звук. Возможно, именно это отрезвило, наконец, младшего царевича. - Да. Все в порядке, - выдавил он, бросив быстрый взгляд на нахмурившихся воинов. – Ничего страшного. - Хорошо. – Тор кивнул друзьям. – Мне нужно к отцу. А вы идите. Встретимся…позже. - Тор, уверен, что с тобой все нормально? – недоверчиво сощурился Вольштагг. – Давай, мы проводим тебя к царю. - Не нужно, со мной пойдет Локи, - отрезал Громовержец. – Вы свободны. Оставив недоумевающих друзей пялиться себе в спину, Тор направился к Золотому Залу Асгарда. Локи отставал от него на шаг. Оба в молчании миновали широкий коридор, однако стоило Тору очутиться в другом многоколонном зале, напряжение и потрясение последних часов сделали свое дело. Голова закружилась, перед глазами вспыхнули алые круги. Бог Громовержец бессильно привалился к колонне, а потом и вовсе сполз на пол. - Тор?! – удивленно-испуганно воскликнул Локи, а затем бухнулся на колени рядом с братом, с тревогой вгляделся в бледное лицо. – Что с тобой? Тебе плохо?! Я…надо позвать целителя. - И он осмотрелся в поисках кого-нибудь из слуг. Однако, зал как назло оказался безлюдным. - Не надо, - покачал головой Тор. Дрожащей рукой он стер со лба пот. – Не зови никого. Все в… - Он сам не знал, что должен сказать и насколько он действительно был в порядке. Однако Громовержец прекрасно понимал, что целитель сейчас ему точно не поможет. Рука Локи осторожно легла ему на лоб. - Ты холодный, как лед, - пробормотал трикстер, бегло оценивая масштаб проблемы и прикидывая, что можно сделать. – Тор, да что с тобой такое? Ты…где вы вчера были, что пили? Тебя могли отравить. Нужен целитель… Проклятье, почему, когда надо, никого нет рядом! – Он вновь дергано осмотрелся. - Никто меня не травил, - заверил брата Тор, пытаясь восстановить сбивающееся дыхание. – Разве что ты… - Увидев недоумение и злость в зеленых глазах, тут же пожалел о неудачной шутке. – Я хотел сказать, что ты все же мог подшутить надо мной и, все-таки, что-нибудь дать… Но ты же этого не делал, правда? – И едва не усмехнулся, подумав о том, задал бы он этот вопрос тому – своему – Локи? И на какой рассчитывал бы ответ? Трикстер нахмурился. - Может быть, это вы, - он напряженно мотнул подбородком, словно указывая на кого-то, - все надо мной смеетесь? И не настолько уж тебе и плохо, а? Он вновь положил руку на лоб Одинсона, но на этот раз жест получился каким-то грубым. Затем бесцеремонно обхватил длинными пальцами лицо брата, слегка оттянул нижние веки, повернул голову к свету. - Открой рот. - Не надо меня осматривать, - Тор мотнул головой, стряхивая ладони Локи со своего лица. – Все в порядке, мне не нужен целитель, и никто не пытался меня отравить. Мне не плохо… Точнее… Я просто не понимаю, что со мной такое. Утром проснулся, и… - Он бессильно покачал головой, не в силах подобрать правильные слова. Круговорот мыслей и образов в голове причинял почти что физическую боль. Тор не понимал, что ему делать, кого и как спросить, что с ним происходит и при этом не наткнуться на непонимание. Внутренний голос подсказывал, начни он выдавать Локи информацию о том, что все, включая самого Бога Обмана, умерли и попали в Вальгаллу, реакция будет примерно такой же, как у Вольштагга и Франдалла. Однако брат все так же молча стоял перед ним на коленях, внимательно и настороженно смотрел ему в лицо, явно ожидая хоть каких-то объяснений. И Тор решился. - Я сейчас спрошу… Только, не думай, что это шутка, или я издеваюсь. Это, правда, очень для меня важно, поэтому, ответь. Скажи, тебе знакомо имя Танос? – И с замиранием сердца устремил взгляд на бледное лицо брата. Локи прищурился, задумчиво свел брови. - Танос, Танос… - бормотал он, явно проникшись просьбой старшего и изо всех сил пытаясь вспомнить. Он в нервном жесте потер рукой шею, отчего по спине у Тора прошелся противный липкий холод. – Танос… Нет, я не знаю, кто это, - наконец сказал он. Голос младшего звучал уверенно. - Хорошо…А Халк? - Странное имя. Не асгардское… Никогда не слышал. – В подтверждении своих слов Бог Обмана слегка дернул плечами. - Мстители? - Мстители? Хм, наверное это те, кто кому-то за что-то мстят? – осторожно предположил Локи. Тор закрыл лицо руками. - Этого не может быть… - простонал он, то ли с недоверием, то ли с благоговением. – Такого не бывает… - С тобой точно что-то не так... Сиди здесь, я сбегаю за целителем, - решился Локи. – Ты, вроде, не при смерти, дождешься. Я быстро… - И попытался подняться на ноги. Тор ухватил брата за руку. - Не надо целителя, правда, - проговорил он, стараясь взять себя в руки и придать голосу уверенность. – Я в порядке. Перебрал вчера. Сильно. Но меня никто не пытался отравить. Я просто был сильно пьян и…в общем, не обращай внимания. Сейчас лучше проводи меня к отцу. Локи поднялся на ноги, неуверенно протянул руку. Тор благодарно улыбнувшись принял помощь. - Говоришь, он на меня зол? – спросил как можно более беззаботно, стараясь не обращать внимания на искорки недоверия и тревоги в зеленых глазах трикстера. – Насколько плачевно мое положение? Они вновь шагали к Золотому Залу, на этот раз бок о бок. Тор старательно смотрел перед собой, Локи, искоса, на него. - Он считает, что ты слишком…расслабился, - проговорил младший, как показалось Тору, подбирая слова. – Не то, чтобы он собирается тебя наказывать или откладывать коронацию, но… В общем, хочет серьезно с тобой поговорить. Как нынешний царь с будущим. - Понятно, - проговорил Тор, убирая с лица с некоторых пор непривычные и уже порядком надоевшие ему длинные волосы. – Ну что ж, я сам виноват. Напросился. Но этот раз был последним, больше я подобного себе не позволю. - У тебя еще есть время отдохнуть. - Позволил себе осторожную улыбку Локи. – Коронация через три дня. Они остановились чуть в стороне от двери в Золотой Зал. Тор повернулся и открыто посмотрел на младшего брата. - Знаешь, Локи, ты, может быть, не поймешь меня правильно, но я правда очень рад тебя видеть, - усмехнувшись в очередной раз за последнее время широко распахнувшимся зеленым глазам, добавил: - И тому, что у меня такой замечательный брат тоже. Поняв, что Локи растерялся настолько, что вряд ли сможет сдержать эмоции, Тор мысленно попросил Всеотца о том, чтобы его предположения были ошибочными, и, глядя в глаза брату, проговорил: - Надеюсь, моя коронация пройдет спокойно. Локи не вздрогнул, не отвел взгляд. Напротив, лицо его стало каменно-спокойным, а на тонких губах появилась едва уловимая улыбка. - Что плохого может случиться на коронации самого Бога Громовержца? Трикстер слегка поклонился Тору, круто развернулся и быстрым шагом направился прочь. Входя в Золотой Зал Асгарда Тор с тоской думал о том, что все-таки успел увидеть едва уловимую тень пробежавшую по бледному лицу брата. Царь Асгарда Один был недоволен. Тор понял это сразу, стоило ему перешагнуть порог Золотого Зала. Царь мельком посмотрел на сына, и тут же велел всем присутствующим советникам и стражам оставить его с сыном наедине. И только потом обратил на Тора должное внимание. - Я ждал тебя, сын мой. Нам нужно поговорить. - Я тоже хочу поговорить с тобой, отец, - почтительно поклонившись, сказал Тор. Он успел отметить, что Один так же не выглядит усталым и опустошенным проблемами с сыновьями и гибелью жены. Сидящий на троне Царь Асгарда являл собой образец того, как должен выглядеть верховный правитель и Бог девяти миров: его сила и уверенность буквально заполняли немалое пространство Золотого Зала. С тоской Тор подумал, что до первой трещины в, казалось бы, непробиваемом облике царя осталось всего три дня. Один слегка поднял бровь, чуть пошевелился на троне. - Вот как? Бог Громовержец решил не терять времени. Он обдумает происходящее после, когда останется в одиночестве, а пока… Пока, как бы глупо и странно это не звучало, то, что творилось вокруг него более всего походило на возможность. Возможность исправить свои ошибки, не допустить смертей своих родных, уберечь Асгард. И Тор понимал, он не должен упустить эту возможность, кем бы она ни была дарована. - Да, у меня к тебе очень серьезный разговор, - сказал Одинсон. – Но прежде я хочу принести свои извинения за недостойное поведение. Я действительно вел себя неподобающе ни царевичу, ни, тем более, будущему царю. Прости меня, отец. – И он опустился на колено, демонстрируя раскаяние. Царь Асгарда был удивлен. Сведя к переносице брови, он некоторое время смотрел на сына с недоумением и недоверием. Затем обдумав сказанное и, приняв для себя какое-то решение, поднялся с трона и решительно спустился к Тору. - Встань, сын мой, - проговорил царь, опуская руку на плечо старшего сына. – Уж не знаю, что на тебя нашло, но вел ты себя действительно не так, как стоило бы будущему царю. Пиры, друзья… Тебе стоит помнить, что теперь в твоей жизни будет ответственность гораздо большая, нежели та, что лежит на тебе сейчас. Я не собирался наказывать тебя, хотел лишь напомнить об этом. И рад, что ты сам осознал, в чем был неправ. Вместе они прошлись по залу. Один молчал, выжидая, Тор, подыскивая нужные слова. Наконец, Громовержец решился. - Отец, у меня к тебе три просьбы, - произнес он. - Вот как? - в очередной раз поднял бровь над единственным глазом верховный асгардец. – Уж не поэтому ли ты так быстро раскаялся в своих провинностях? Успел опередить меня, не позволил как следует тебя отчитать. Выходит, тебе что-то от меня нужно? Это снова по поводу Франдала в качестве твоего первого советника? Оба рассмеялись. Тору стало немного легче. Хотя он все еще не совсем понимал, с какой стороны зайти будет правильнее всего. - Нет, о Франдале поговорим в другой раз. Отец, я хочу попросить тебя. – Он глубоко вдохнул, проговорил на выдохе: - Отмени коронацию. Царь Один остановился, вскинул на сына непонимающий взгляд. - Я знаю, - торопливо заговорил Тор, не позволяя отцу задавать вопросы из опасения, что не сможет найти правильные слова, чтобы объяснить, - что многое уже готово, и люди ждут, но… Я не могу быть царем. Не сейчас. - Почему? – задал вопрос царь. – Ты ведь хотел этого. Ты достоин сменить меня, стать новым правителем Асгарда. Тор покачал головой. - Я в этом не уверен. Не уверен, что достоин. Отец, я воин, не правитель. И с радостью буду защищать свободу всех девяти миров на поле битвы, отдам жизнь, если потребуется. Но править… Прости, отец, я осознал, что не готов. Царь хмурил брови и наблюдал за сыном, словно пытаясь уловить подвох. - Твоя вдруг появившаяся неуверенность – единственная причина? – поинтересовался он. Тор мысленно проклял и проницательность отца, и свое неумение врать. - Я не лукавлю, говоря, что не готов быть царем. Есть еще одна причина, которую я назвать не могу. Скорее даже не причина, предчувствие… Мне кажется, если состоится моя коронация, может случиться беда. - Тебе кажется? - Я не могу сказать больше. Верховный асгардец вновь помолчал, обдумывая услышанное. - Это угроза для тебя? - Не только, - попытался уклониться от ответа Тор. - Я царь Асгарда. И должен знать, если что-то или кто-то угрожает мне, моей семье или тем, кто доверил мне правление. Громовержец шумно вздохнул. Говорить правду он не собирался, а врать решительно не умел. - Отец, пойми, я не могу сказать. Не потому, что не хочу, просто… Я сам до конца не уверен. Я сомневаюсь, и пока не развею сомнения, позволь мне оставить эту тайну при себе. Просто доверься. Ведь ты же собираешься доверить мне трон… Тор замолчал, даже те неубедительные аргументы, что он смог наскрести, закончились. Оставалось ждать и надеяться на то, что отец не станет требовать более внятных объяснений. Сказать царю еще хоть что-то Тор был не в силах. - Если бы не та беда, о которой ты говоришь, ты бы все равно просил отменить коронацию? – проговорил Один, внимательно разглядывая сына. Тор буквально чувствовал, как этот взгляд сканирует его, пытаясь уловить ложь. - Да, отец. - Потому, что? - Потому, что я не чувствую себя готовым стать царем. Один задумался. - Ну что ж… Не могу сказать, что меня это радует. Но, если ты не уверен в том, что можешь быть царем, я не в праве тебя заставить. Возможно, у тебя неожиданно появились причины сомневаться. Хотя раньше я за тобой подобного не наблюдал. И эта твоя беда… - Возможно, я становлюсь мудрее. А беда…клянусь, если подтвердятся худшие мои опасения, ты узнаешь об этом первым. И вовремя. Звуки шагов вновь заполнили тишину Золотого Зала. - Ты сказал, что у тебя три просьбы? – на этот раз первым заговорил царь Один. – Что дальше? - Да, - Тор чуть помедлил, собираясь с духом, - три. Отец, - он остановился и посмотрел на царя, - я знаю…про Локи. Верховному асгардцу не нужно было уточнять, что именно подразумевала эта фраза. Он так же прямо посмотрел на сына. - Вот как? – Прозвучало в третий раз. – Кто же тебе рассказал? Мама? - Нет, - покачал головой Тор. – Не мама. Никто из тех, кто может быть в курсе, мне не рассказывал. Это тоже…тайна, которую я тебе открыть не могу. Прости, отец. - Ты стал часто извиняться, сын мой, - заметил царь. – За время нашего разговора едва ли не больше, чем за последнее столетие. - Прости. - Возможно, ты, правда, становишься мудрее, и нам действительно стоит отложить твою коронацию. Асгарду нужен не только сильный и смелый, но и мудрый царь. Он помолчал немного. - Что ты хочешь спросить о Локи? - Ничего, - ответил Бог Громовержец. – Все, что мне нужно, я уже знаю. Я хочу попросить тебя, отец, чтобы ты…нет, чтобы мы все поговорили с ним. Ты, мама, я. Локи все равно узнает правду. И для него это будет менее болезненно, если ее расскажем мы – его семья. - Ты всегда презирал йотунов. И вот вдруг так спокойно говоришь о том, что тебе известно, что твой брат оказался частью их мира. - Мы росли вместе. Сражались, прикрывали друг друга. Он не перестанет быть моим братом. Верховный асгардец покачал головой. - Я тебя не узнаю, Тор. Мой самоуверенный и, возможно, несколько взбалмошный сын за одну ночь превратился в рассудительного мужа. – Он тяжело, но при этом как-то облегченно вздохнул, и Тору вдруг вспомнилось, каким усталым, но в то же время умиротворенным был отец в Мидгарде перед смертью. – Знаешь, я давно думал о том, что стоит поговорить с тобой о Локи. Но всякий раз, когда ты выказывал презрение к Йотунхейму, малодушно откладывал этот разговор. Я боялся за него, за тебя. В конце концов, твоя неприязнь к йотунам могла бы стать неприятной или даже опасной для Локи. Прав я был или нет, я просто пытался его защитить. - Я понимаю, - тихо ответил Тор. – И, наверное, ты прав, у нас могли бы случиться некоторые…недопонимания по моей вине. Раньше. Но сейчас, отец, я принимаю все, как есть. Локи мой брат, я не откажусь от него, будь йотуном, темным эльфом или мидгардцем. Мне все равно. Я лишь хочу, чтобы эта тайна перестала тяготить и тебя, и маму и, теперь уже, меня. К тому же, как я уже сказал, Локи будет легче, если ему об этом расскажем мы. Отец и сын остановились напротив золотого трона. Некоторое время молча смотрели на возвышающийся над ними символ власти в Асгарде. - Я совершал ошибки, Тор, - заговорил Один, единственным глазом взирая на трон. – Возможно, это была одна из них. Я хотел, чтобы Йотунхейм и Асгард стали сосуществовать мирно, но не сумел воспитать будущих правителей этих миров так, чтобы они понимали друг друга. Если бы ты сейчас не заговорил об этом, возможно, я бы так и дожидался подходящего времени, не осознавая, что оно давно упущено. Ты, сын мой, сказал, что ты воин, но не правитель. Наверное, я правитель, но не отец. Он поджал губы, словно вдруг разозлился на себя из-за того, что допустил излишнюю эмоциональность, прикрыл единственный глаз, покачал головой. - Я дам распоряжение о том, чтобы приготовления к коронации были…остановлены. И поговорю с Фриггой. Она мать, к тому же, лучше нас обоих понимает Локи. Пусть решит, когда стоит заводить этот разговор. - Спасибо, отец, - искренне поблагодарил Тор. – И…я не знаю наверняка, но мне кажется… в ближайшее время мы сможем избежать больших неприятностей. - И ты, конечно же, не хочешь сказать мне, каких? – с подозрением проговорил царь Асгарда. - Я уже сказал, что не могу, - вздохнул Тор. – Поверь мне. И я еще раз клянусь, что если не смогу справиться, приду за помощью к тебе. Он еще раз поклонился и уже собирался покинуть Золотой Зал, когда Один окликнул его. - Тор, ты сказал, у тебя было три просьбы, - напомнил верховный асгардец. Бог Громовержец покачал головой. - Я озвучу третью, как только будут выполнены первые две. И...когда буду уверен, что все хорошо. Еще раз поклонившись, Одинсон покинул Золотой Зал.