В клетке со Зверем

Похоже, Дженсен действительно ждал его. Теперь они будто поменялись местами. Но Джаред всё ещё был обижен на его грубость. — Это тебе, — Джаред поставил стаканчик с водой на тумбочку Зверя, а затем завалился на свою койку. — Не волнуйся, вода не отравлена. — Спасибо. Дженсен осушил свой стаканчик так же быстро, как Джаред в кабинете шерифа. Аккуратно поставил его обратно, а затем подошёл и сел на кровать сокамерника. — Прости меня. Я не хотел. — Проехали, — Джаред буравил взглядом потолок. В душе мешались смятение, обида и злость. И он отчётливо понимал, что Дженсен тут совершенно ни при чём. — Они были моей семьёй, — прошептал Эклз, чтобы никто другой, кроме Джареда, не мог услышать. — Что? — Джаред приподнялся на локте и внимательно смотрел в широко распахнутые глаза, полные боли. Тут же захотелось утешить, дотронуться, но Дженсен только начинал говорить, поэтому Падалеки весь обратился в слух. — Женщина и девочка на рисунках. Это мои жена и дочь. Их убили, Джаред. И не было и дня, чтобы я не возвращался мысленно к ним. Это личное. И я не хотел, чтобы кто-нибудь трогал блокнот. Тут же бросило в жар, и сердце понеслось в галоп. Вот это новости! Трудно поверить, но Дженсен действительно сказал это. — Это ты прости меня, Дженсен. Я не знал. Мне правда очень-очень жаль. — Джаред знал, что сейчас его брови изогнулись ломаным домиком. Потому что Дженсен неожиданно разгладил складку на его лбу пальцами. — Ты не виноват. И я сорвался на тебе зря. Джаред сглотнул тугой комок в горле. — Ты не расскажешь мне, что случилось? — прошептал он. — Как-нибудь в другой раз. — Хорошо. Дженсен уже собирался встать, чтобы удалиться на своё ложе, но Джаред неожиданно для себя перехватил его ладонь, цепляясь пальцами. Зверь вопросительно глянул на него, напрягаясь. — Обними меня. Пожалуйста. Видимо, что-то было в его взгляде. Дженсен странно смотрел, будто сканировал, а потом резко потянулся к нему. Будто бы сам отчаянно нуждался в объятиях. Их руки и тела крепко переплелись. Джаред утешительно погладил Зверя по спине, а затем уткнулся в соблазнительно пахнущую шею. — Я хочу вытащить нас отсюда, — зашептал он на ухо своему хищнику. — Я знаю, что ты никого не убивал. Вот чёрт знает откуда, но просто знаю. — Я не убийца и не насильник, Джей, — слова обожгли его ухо и сердце, которое сделало немыслимый кульбит. — Я знаю. Я верю тебе. Джаред всё же не знал наверняка. Он просто хотел верить этому человеку, который неожиданно пробудил в нём нечто. Пальцы сами сжали тюремную робу на напряжённой спине Зверя. — Всё. Хватит тут бабские сопли разводить! — Эклз оттолкнул его резко, вмиг закрываясь обратно, становясь прежним. — Давай-ка кто больше отожмётся, а, Джей? Спорим, я сделаю тебя?! Он кривовато усмехнулся и пнул тяжёлым тюремным башмаком по стальной ножке Джаредовой кровати. — Эй, я не слабак! Это мы ещё посмотрим, кто кого сделает, — возмутился Падалеки, вмиг вскакивая и принимая вызов партнёра. — У тебя губы сейчас красные, как у девицы! Ты там сосался, что ли, с этим уродом? Я не удивлюсь, если у него теперь может стоять. Джаред задохнулся от возмущения. — Чем тебе не нравятся мои губы? — он надвигался, тесня грудью хищника к стене. Совсем потерял страх, видимо, но отчего-то еле сдерживал улыбку. — Не нравятся? Как раз наоборот, — и тут же поймал эти самые губы своими, запуская язык в приоткрывшийся рот. В камерах напротив тут же воцарилась гробовая тишина. Но Джаред жарко отвечал Зверю, мысленно посылая на хуй всех невольно вылупившихся зрителей. Этим вечером они не пили воду из железной кружки. Джаред долго слушал стоны удовольствия, лежа в своей кровати и гадал, почему Эклз не позвал его к себе. Промучившись минут сорок, так и не решившись подрочить, Джаред нырнул под нагретое Дженсеном одеяло. — Что ты творишь? — кажется, тот уже успел задремать. — Хочу к тебе. Я соскучился. — Чудо ты. Мы заперты в клетке четыре на пять, ты в курсе? Круглые сутки. — Пофигу. Я не об этом говорю, и ты знаешь, — прошептал прямо в пухлые губы Джаред, накрывая ладонью Дженсена собственный пах. Тот тут же сжал пальцы, и из горла Джареда вырвался стон. Дженсен нырнул под одеяло и стянул боксеры с ёрзающего на простынях Падалеки. — Большой мальчик, — восхитился Эклз, прежде чем заглотить напряжённый член. Джаред не помнил, чтобы кто-нибудь так хорошо сосал ему. Так сладко, так правильно. Хотелось скорее кончить в жаркий рот, а с другой стороны, как можно дольше трахать его. — Дженс. Боже, Дженс… Дженсен гладил его всего, куда мог дотянуться, пощипывал соски, сжимал ягодицы. И ни на секунду не сбивался с правильного ритма. Падалеки благодарно гладил его по волосам, лениво размышляя, что за такой минет он готов продаться Дженсену в сексуальное рабство пожизненно. Господи, и на что он потратил свои годы, встречаясь с кем-то другим? Как же хорошо, что он сейчас здесь, в этих чутких руках. А на его член надет самый красивый в мире рот. И он так быстро привыкает быть любимым… Стоп. Стоп. Стоп! Он сейчас действительно об этом подумал? Нет, прочь из головы все мысли! Пр-роч-чь! Ответный минет Джаред делал со всем старанием и умением, на которые был способен. Он глотал вязкую сперму, наслаждаясь её пряно-солоноватым вкусом. Наслаждаясь каждым отдельным мгновением и всей ситуацией в целом. Он был заперт в замкнутом пространстве с самым сексуальным парнем. И что самое главное — чувствовал себя таким же желанным, красивым, сексуальным. Под внимательным взглядом скрывалась нежность, которую Зверь прятал. Но Джаред чувствовал своего партнёра, будто они были знакомы целую вечность. Разве бывает так? Чтобы люди встретились и сразу же так идеально совпали? Чтобы люди, черт возьми, влюбились друг друга так быстро? Джаред отчаянно хотел верить, что Эклз испытывает к нему хотя бы приблизительно то же самое. Спросить о перстне Дианы? Рассказать Дженсену, что он на самом деле агент ФБР? Ну, почти. Что его самого подставили, предали? Джаред должен был сделать это. Теперь, когда он доверяет Эклзу, он должен открыться ему, быть честным. Но что если он просто ослеп от страсти и ошибается? Что если Дженсен на самом деле вор и убийца? Что если Дженсен скажет, где чёртов перстень и они больше никогда не увидятся? Что если Дженсен сам больше не захочет видеть агента под прикрытием? Если смотреть на ситуацию трезво — у них нет будущего. Джаред засыпал, когда последние стоны из соседних камер сошли на нет. Удовлетворенный Зверь обнимал его крепко, надёжно. Так хотелось бы верить, что это никогда не закончится. Что он всегда будет под надёжной защитой, в этих сильных и заботливых руках. Ему самому хотелось заботиться о Дженсене. Вытащить его из этой клетки, доказать невиновность, утешить… Ведь он потерял дочь и жену. Это было так странно. Знать, что Дженсен бисексуал, не принадлежит ему и не обязан ничем. Но что-то внутри, глубоко в сердце, подсказывало Джареду, что их отношения уникальны. Что Зверь впервые открылся кому-либо. Это произошло странно: слишком быстро, слишком спонтанно. Но то, как они чувствовали друг друга, когда находились рядом… Это не подделать. Воздух сгущался, и напряжение росло в геометрической прогрессии. Джаред помнил свой первый день в участке Фрипорта. То, что произошло, было неизбежно — их тянуло друг к другу как магнитом. Даже если бы Дженсен его изнасиловал, Джаред бы не сбежал, не оставил это дело для другого федерала. Оно так прочно засело в его мозгу, будто стало смыслом жизни. И порой Джаред видел во снах принцессу Диану, никогда не виданную им Англию, шикарный дворец. Джаред ходил по огромным царским комнатам и широким коридорам. И неизменно находил Дженсена в одной из них. И этой ночью он видел прекрасные сны, как он лежал обнажённый на царском ложе, а Дженсен гладил его упругий пресс, вылизывал каждый кубик на поджатом животе. Шептал: «Только мой», «Такой красивый», «Я хочу вылизать тебя всего, Джей, даже там». А потом он обнаружил, что пол в спальне — это одна огромная лужа крови. А из платяного шкафа торчат синие конечности трупов той злосчастной семьи Дуглас. Кто-то выбил ногой дверь, люди в масках окружили их. Эдвин Майлз в чёрном костюме, при галстуке, зашёл в царскую спальню. Сверкнув белозубой улыбкой и жетоном ФБР, он зачитал правило Миранды: «Джаред Тристан Падалеки. Вы обвиняетесь в предумышленном убийстве четырёх человек, изнасиловании и краже. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе…» Джаред вздрогнул, просыпаясь. Крепкие руки тут же прижали его плотнее. Тёплые губы мягко поцеловали в висок: — Тихо… Тихо, малыш. Это просто сон. — Дженсен… Джаред вцепился в любовника мёртвой хваткой. — Пообещай мне, что ты не исчезнешь. Что будешь рядом. Хорошо? Соври мне. Мне нужна эта ложь… Просто пообещай. Мне так нужно. Падалеки понимал, что он говорит глупые вещи, за которые при свете дня будет стыдно. Но он не мог и не хотел сдерживаться, максимально открываясь перед человеком, вдруг ставшим ему настолько близким. — Эй… Посмотри на меня, Джаред. Посмотри на меня. Дженсен бережно взял лицо в ладони и заглянул в глаза. При таком плохом освещении Джареду непонятен был этот взгляд, всё казалось каким-то нереальным, ещё одним сном. — Я с тобой. Я не знаю, что случится завтра или через год, малыш. И ты должен знать, что я потерял всё в этой жизни. У меня когда-то была семья, которую отняли. Были мечты и желания. А потом я оказался на месте преступления, выслеживая убийцу моей семьи. И меня упекли сюда. Жизнь скатилась в полное дерьмо. И ни на секунду я не прекращал бороться, хотя бороться было уже не за что. Мы должны быть сильными, у нас просто нет выхода, Джей. Знаешь, что произошло недавно? Знаешь, Джаред? Вся эта борьба приобрела смысл. Я увидел тебя. Просто увидел и пропал. Ты хоть знаешь, какой ты со стороны? Рассказать? Просто глядя тебе в глаза, я забываю своё имя, потому что ты поглощаешь меня. Твоё тело… руки, скулы… Твой запах… Это наркотик. Когда я увидел тебя впервые, то испугался. Ты не как они: не преступник, не подонок. У тебя глаза доверчивой собаки, которую хочется приласкать. Не ухмыляйся, я серьёзно. Эта смесь смущения, нежности, заботы… Я испугался, когда снова начал чувствовать. Когда понял, что ты угодил, куда не следует, где тебя могут обидеть. Ты не заключённый, Джей, и тебе здесь не место. Я буду защищать тебя, пока это в моих силах. И не оставлю по доброй воле. Потому что… Потому что когда я впервые увидел тебя — потерянного и испуганного на пороге своей клетки, я понял… ощутил… что моё сердце снова бьётся. Понимаешь? — Господи, Дженсен, — выдохнул Джаред со звуком, больше напоминающим всхлип. — Я рядом. Иди сюда, малыш. Поцелуй был чувственным и глубоким. Отчаянье и смущение как по щелчку трансформировалось в острое возбуждение. — Люблю, — прошептал Джаред так тихо, что Дженсен вряд ли услышал его. И этот секс, чувственный и нежный той ночью, не видел никто. Это было только для двоих.