Rain of your pain

       — Разве так встречают своего спасителя?       Юноша не сводил взгляда с вампира; с его движений, таких притворно доверительных, но всё равно вызывающих мурашки страха по спине. Инкрэ дёрнулся от прикосновения к лицу, судорожно выдыхая воздух. Словно напуганный зверёк перед хищником. Слишком близко. Он ощутил на своём лице горячее дыхание и спешно зажмурился.       — Excusez-moi monsieur… — пробормотал чуть слышно юноша, сжимая крепче пальцами одеяло.       Оскал невольно дрогнул, пару секунд вампир смотрел в испуганные глаза, а после прыснул через зубы, отпустил подбородок Инкрэ и с нарастающим смехом перекувыркнулся, усаживаясь на край кровати вполоборота, не сводя внимания со своего пленника. Смех разлетелся по всей комнате, эхом отражаясь от стен. Рука легла на взлохматившиеся от нахождения в перевёрнутом виде волосы, приглаживая их, пусть и с малым успехом. На плечо был откинут заплетённый хвост из длинных смольных прядей.       — Как кролик, загнанный в угол, — его голос насмешлив и игрив, больше похож на утробное, заигрывающее рычание. Фаллацию явно понравилась реакция француза. — Хотя… Кролики ведь благородны и чисты, — он легко подхватил в руку посеревшие пряди волос альбиноса. — Вы же сейчас больше походите на серую мышку, — в растянувшемся оскале снова проблеснули длинные вампирские клыки. — Drôle de comparaison, non?       Фаллаций игрался с прядками между пальцев с длинными ногтями, нежно скручивая те, чувствуя, какие они сухие, обломанные и будто бы покрыты пылью, пеплом. Янтарный хищный взгляд смотрел прямо в глаза гостю.       — Pauvre souris et prédateur qui peut faire ce qu'il veut. Vous n'avez pas peur?       — Mon sentiment de l'inconnu est plus fort que la peur, monsieur, — проговорил юноша, отодвигалась от вампира чуточку назад, чтобы избегать контакта, скосив взор на пальцы, поглаживающие некогда белоснежную прядку волос.       Инкрэ вздохнул, спустя время наконец нашёл в себе силы и поднял взгляд на короля, не страшась смотреть прямо в глаза. Сейчас или никогда.       — Votre majordome a mentionné une conversation entre nous dans la forêt, après quoi je me suis réveillé ici. Puis-je savoir ce qui s'est passé alors? C'est comme un brouillard dans ma tête.       — О как? Неужто так сразу? — голос Фаллация мурлычет. В янтарном глазу проблеснул интерес в купе с азартом. — А мне он говорил, что вы ещё неделю не будете готовы говорить об этом.       «Ещё и близко сказал не подходить, вот же паршивец». Вампир хмыкнул, придвигаясь настолько близко, что до лица Инкрэ от его оставалось пару сантиметров и дьявольские глаза смотрели в самую душу, заговорчески, даже немного по лисьи улыбаясь.       — C'est quoi cette conversation? Il y en avait vraiment un?       Шоу, и не важно какое, было развлечением для короля. В его жизни происходит так мало нового, что даже появление серой мышки в замке было сроду праздника. Нога на ногу, элегантно покачивался носок в лакированной туфле; прямая осанка, — аристократическая по всем канонам и правилам, — одна из рук опирается о простынь, вторая покоится на плече его «гостя» — тяжёлая и крупная; выглядывающие из-под ухмылки кончики острых клыков. Так напрямую и говорит, что сейчас всё в его власти, даже истина.       — Je-je… je ne sais pas… — юноша сразу потерял уверенность, закусывая бледную губу. Вампир пугал, его действия нельзя было предугадать, как и увидеть во взгляде что-то помимо насмешки и веселья. Тот открыто играется, а Инкрэ не может ничего сделать с этим. — Pourquoi m'as-tu sauvé? Il doit y avoir une raison pour laquelle vous m'avez sorti du feu de l'Inquisition et m'avez amené ici, et pour laquelle vous ne m'avez pas tué vous-même, même si vous auriez pu.       — Si je réponds à quoi que ce soit à cause de l'ennui, croyez-moi? — он выглядел довольным и расслабленным, будто достигнув нужного эффекта враз снял маску джокера. Плечи опустились, в глазах прибавилось серьёзности. — Вы мне несколько раз спасли жизнь, а в долгу я оставаться не люблю, — сказал он тихо, чуть ли не невзначай, как-то отличительно мягко от всего остального. Тут же прочистил горло. — А вообще… Мне делать что ли по вашему нечего, кроме как бегать за таким как вы? Узнал о вашей казни, случайно оказался рядом, совершенно случайно со мной был охотничий плащ и так же случайно я спас вас. Не думай, что ты особенный. Je peux te parler, n'est-ce pas? Fatigué de ces formalités…       — Je n’ai pas dit que c’était spécial, mais toutes nos rencontres ne peuvent pas être qualifiées d’accidents. Vous ne le pensez pas? — юноша сел ровнее, убирая прядь волос за ухо, и глянул более уверенно на вампира. Во взгляде больше не ощущался тот страх, присущий ему минутами ранее. — Il y a trop de coïncidences et vous vous cachez derrière le fait que vous avez accidentellement décidé de me sauver? Je ne crois pas tes paroles.       Раз честных ответов ему так просто не получить, он постарается вытянуть их диалогом.       — Ты, видимо, не понимаешь, что такое сарказм, — Фаллаций посмотрел на Инкрэ, как на полного идиота.       Он гортанно низко и даже немного устало вздохнул, проведя рукой по волосам, зачесывая их назад, сильнее облокотился о руку позади себя, ставя ту чуть ли не впритык к бедру Инкрэ.       — Что насчёт разговора в лесу… — вампир откидывает волосы с плеча гостя, сдвигает ткань ворота рубахи и проводит большим пальцем по двум крупным точкам на белоснежной шее с синяком под ними, слегка надавливая. Мужчина довольно ухмыляется, щурится, бросая многозначительный взгляд на лицо Инкрэ. — Как думаешь, что эта метка делает на твоей шее?       Стоило вампиру распустить руки, сдвигая одежду с плеча, как вся уверенность Инкрэ как ветром сдулась, оставляя яркий румянец смущения.       — Qu'est-ce que tu t'autorises?! — воскликнул юноша. Место прикосновения отозвалось согревающей болью и тихим шипением с уст альбиноса, опустившего голову и рукой старающегося прикрыть место прикосновения, чтобы больше не ощущать этого. Но почему? Когда к месту укуса прикасался Инкрэ, никаких ощущений не было!       Ударив по руке Фаллация и скинув ту с плеча, Инкрэ подправил одеяние, скрывая тканью место укуса, возвращая волосы. На его лице горело ярким красным цветом смущение. Смотреть на мужчину он не стал.       — Cela signifie évidemment quelque chose, mais je ne sais pas quoi. S'il vous plaît, ne touchez plus à cet endroit. — уже тише сказал художник, опуская руки и смотря на белые ладони, не покрытые впервые за долгое время краской.       — Понятно, ты, видимо, действительно совсем ничего не помнишь, — голос Фаллация скрипел. От былого азарта не осталось и следа.       Его и посмели ударить? Этот художник слишком уж много себе позволяет. Он припомнит этот случай позже, а сейчас лишь сжимает ткань простыни, чтобы не схватить крохотное запястье своего пленника и до боли не сжать то. И так уже запугал мальчишку как мог, ему надоел этот театр. Совсем уже не весело.       — Что же, тогда для твоей забывчивой головушки я напомню: теперь ты принадлежишь мне, — казалось, будто на лицо Фаллация упала тёмная тень, из-за которой янтарь глаз загорелся сильнее и теперь пристально смотрел только в гетерохромию напротив. — Метка на шее — твоя клятва мне за твою свободу от Бога и прежнего мира, — вампир приложил руку к груди своей жертвы, прямо туда, где бешено бьется маленькое сердце. — Инкрэ Де Роули, ты поклялся мне своими телом, жизнью и душой. Так понятнее? Припоминаешь что-нибудь? — Вампир смотрел с презрением и нетерпением, будто вот-вот убьёт человека перед собой. — Напомнить, что мне нужно от тебя?       — Верность… — вырвалось само по себе из уст Инкрэ, и он сжал пальцами покрывало. События ночи постепенно становились менее расплывчатыми. Вспоминался лик луны, шёпот, который туманил голову и как слова сами по себе срывались с уст художника. Он поджал губы, осознавая всё, что произошло в лесу. И уже было поздно сопротивляться. На его шее метка, дающая понять, что он принадлежит вампиру. Истерить сейчас уже было бессмысленно.        — И преданность. Впрочем, эти понятия взаимосвязаны, — Фаллаций довольно ухмыльнулся. Наконец-то глаза перед ним смотрят более ясно. Он убрал руку с чужой груди и поднялся с кровати, направляясь к двери.       — Monsieur, chaque pensée m'inquiète beaucoup. Suis-je prisonnier dans votre château ou invité? — таки рискнул задать вопрос юноша. Его волновало сейчас это, хотелось хоть немного пролить свет на ситуацию, услышать ответ.       — Пока что пленник, а потом посмотрим, — в его голос вновь вернулись нотки азарта, — может, станешь гостем.       «А может, и полноценным жильцом», — закончил про себя король и вышел, скрипнув массивной дверью, бросив на прощание через плечо:       — Суав скоро принесёт ужин.       — Prisonnier veut dire…       Стоило двери закрыться, как Инкрэ сгорбился и поднял дрожащие руки. Ещё немного и он бы не смог держать самообладание. Вся эта ситуация была довольно странной: с ним игрались, но он даже не мог ничего сделать, кроме как стараться держаться гордо.       Юноша поджал губы, приобняв себя за плечи, и впился аккуратными ноготками в кожу через ткань ночной рубахи, судорожно вдохнул и выдохнул в попытках успокоиться, но чёрт возьми! Чёрт возьми! ЧЁРТ ВОЗЬМИ! Дыхание сбивалось, становилось тяжелее вдохнуть, а грудь болела от нехватки воздуха, каждый глоток того давался с большим трудом.       Хотелось закричать в голос на всю комнату, замок, весь мир — неважно! Лишь бы выговориться и избавиться от тяжести необдуманных решений. Он заключил сделку с вампиром! И, пусть события той ночи ещё были туманны, как ранее утро, он точно помнил, как слова срывались с его уст необдуманно. И что это было?!       Подушка полетела на пол в середину комнаты, пуговицы ночной рубахи были расстёгнуты, и пальцы художника впились в метку, оставляя царапины через шипение боли, лишь бы… что? Инкрэ остановился и глянул на испачканные в собственной крови пальцы, а после прикоснулся рукой к расцарапанному укусу и издал шипение из-за боли. Действительно, и чего он добивается, если уже ничего не исправить? Что сделано уже не воротишь. Невольно на глазах навернулись слезы и, упав на постель, — всё равно, что шёлковые простыни запачкаются в крови, — Инкрэ свернулся в калачик, стараясь хоть так найти немного защиты.

***

      Выйдя из комнаты и закрыв за собой дверь, Фаллаций сложил руки за спину, тихо выдыхая. С лица не сползала натянутая улыбочка, с ней же он и шёл по коридорам, глазами бегая от угла к углу, особенно на потолке. Среди так высоко находящихся теней мог вновь засесть его глупый сын-проказник, что вот уже как всю неделю пытается проникнуть в комнату Инкрэ. Вот наглец. Видите ли он недоволен новым человеком в замке и ему интересно, что из себя представляет тот, кого он смог узнать лишь по запаху и шушуканьям служанок, а не из личных уст отца. Беспредельщик. Благо, Суав умело не пускает того в эту часть коридора, а если тот всё-таки ухитряется пробраться — умело выводит. Один раз пришлось и самому ловить, но это мелочи по сравнению с тем, как тот надоел вламываться в его кабинет с расспросами. Или же за обеденным столом — так некультурно с его стороны. Оставалось надеяться, что недавно усиленное обучение сможет присмирить того.       И всё же каждый шаг по залитому последними закатными лучами коридору, приближающий его к кабинету, был сложнее и сложнее. Тишина давила, а шлейф из запаха Инкрэ оставался всё дальше и дальше. Фаллаций ускорил движение, дабы скорее уйти подальше от гостевой комнаты, буквально за пару минут доходя до своего кабинета и запираясь там. Наконец-то с лица упала натянутая улыбка и вампир громко вздохнул, закрывая своё лицо руками. Он тяжело дышал, вот-вот готовый сорваться на рычащий крик. Зарылся в свои волосы, растрепав те насколько позволял собранный хвост, и с тяжелым шагом навалился на свой стол локтями, вгрызаясь взглядом в гладкую деревянную поверхность. Пахло сыростью, из открытого окна то и дело доносились порывы последождевого ветра, но всё тело жгло так, словно яд серебра снова растекался по его телу.       — Ха-ха, вот же ж… — вампир опёрся на одну из рук, прикрывая пятернёй расползающийся по лицу довольный оскал. Он мелко трясся и хрипел, не в силах более подавлять истерические смешки. «Еле сдержался» — проносилось в его мыслях.       Из головы никак не выходил этот беззащитный образ художника. Такой маленький, хрупкий, бедный на этой большой кровати, совсем без сил и шанса противостоять такому, как он. То, как страх сменялся на мужество в его глазах и затем превращался в ещё больший, на грани с ужасом — невероятное зрелище. Как же весело. Вампир громко рассмеялся, хрипотца разнеслась по комнате, отскакивая от стен кабинета. Лицо озарилось красным светом и глаза блестели золотом, провожая солнце. Настаёт время сумрака и ночи. Какая досада, он только 3 дня не пил крови, завтра должна быть охота, а рядом с Инкрэ, неделю лежащим в покоях его замка, ему уже сносит крышу. Всё это время король держался подальше от двери, но сегодня решил одним глазком посмотреть, и вот — результат. Стоит только вспомнить вкус его прекрасной крови, как рот наполняется слюной и в теле закипает голод. Тёплая, бьющая юношеской энергией, чистая и такая сладкая. Совсем непохожая на кровь других людей. Фаллаций старается не пить крови детей, но именно с ней он бы и сравнил её. Невинная кровь — как глупо звучит, только ведь намного лучше всей той застоявшейся желчи, прогнившей под весом взрослых тел, полной то ли алкоголем, то ли ещё какой дрянью и болячками. И так хочется хотя бы глоток…       Мужчина ударил кулаком по столу. Глухо простонал и развернулся, упёршись тазом о край поверхности. Он глубоко вдохнул, пытаясь собрать мысли в кучу. Взгляд привлекла висящая на стене картина. Тёмный лес, а вдали замок с падающим на него лунным светом, что кое-как смог пробиться через чёрные тучи. Произведение сразу заняло своё место на стене напротив стола, как только было куплено, и с тех пор Фаллаций часто любуется им, когда делает перерывы. Вампиром, наверное, был изучен уже каждый её мазок, и теперь картина приносила только умиротворение, будто он сам сейчас находился в том дремучем и опасном лесу — где-то на поляне, с которой видно величественный замок. Он расслабился.       Раздался стук в дверь.       — Мой господин, могу ли я войти? — послышался знакомый голос.       — Входи, Суав, — тут же со вздохом Фаллаций нахмурил брови.       — Ужин доставлен Инкрэ.       — Тебе не нужно отчитываться. Значит пришёл за чем-то другим.       — Могу ли я поинтересоваться? — будто пойманный за враньём, Суав неловко прикрыл дверь, делая неосторожный шаг вперёд. — Мой король.       — Всё равно не отстанешь. Валяй.       — Вы всё-таки поговорили с Инкрэ. Я ведь говорил, что ещё слишком рано.       — А что такого? — Фаллаций скрестил руки на груди, лукаво приподнимая одну бровь, будто он тут совсем не при чём.       — Думаю, у вашего гостя нервный срыв.       — После такой-то информации. Подумаешь, — Король невзначай отставил руку в сторону. — Поплачет немного и придёт в норму. Он так хорошо держался в разговоре со мной, я даже немного восхищён.       До его ушей донесся лишь тихий, немного неодобрительный смешок.       — Будут ещё какие-нибудь указания? — дворецкий понял, что ловить из этого разговора более нечего.       Взгляд Фаллация ещё раз зацепился за картину.       — Готовь всё на завтра. Не могу больше ждать.       В ответ ему секундная тишина, а следом поклон с рукой у сердца и спокойное, преданное, безукоризненное:       — Как скажете, мой господин.       И как только дверь закрывается, Фаллаций предвкушающе вдыхает холодный воздух. Солнце окончательно скрылось, небо в сумерках, а это значит, что ему пора приниматься за работу. Завтра у него выходной. Завтра.