Ролевка

«Я пойду за тобой, Дойдем до края неба или земли Перелетая горы, реки, моря, Ломая стены, До звезды нам все проблемы, Нам с тобой все по колено!» Год Змеи — За тобой

Их появление в компании в понедельник утром произвело фурор. По крайней мере, женсовет в полном составе собрался на ресепшене и встречал лифт с большим любопытством. С ними же маялся Малиновский, которого оставили в неведении аж с пятницы. Впрочем, ему достаточно было взглянуть на довольного Андрея, чтобы догадаться, что в целом все прошло неплохо. Да и Катя выглядела гораздо спокойнее. — Доброе утро, а что это за собрание? — подал голос Жданов. Катя окинула взглядом сотрудников и спряталась за ним. На всякий. — Так это... показ обсуждаем и... Андрей Палыч, нам очень интересно, что произошло, даже работать не можем! — Таня Пончева ответила за всех сразу. — Понятно. Кать, скажем? — Андрей обернулся к девушке. Пушкарева пожала плечами. Мол, делай, что хочешь. — Ладно. Новость первая. Я собираюсь оставить пост президента компании. Новость вторая. Катерина любезно согласилась сменить фамилию на мою. Все, а теперь по рабочим местам! — Да как же теперь работать-то? — спросила Маша. — Нам очень любопытно узнать подробности. Но Жданов сдернул с машиного стола Малиновского, подхватил под руку Катю и направился в президентский кабинет. Катя, к всеобщему удивлению, не возражала. Рома порывался, что-то спросить, но Андрей его вопросы проигнорировал напрочь. — Жданчик, не томи, я же умереть могу от любопытства! — сказал Малиновский, пока Андрей возился с катиным пальто и раздевался сам. — Катя согласилась выйти за меня замуж, — Андрей довольно прищурился, как сытый кот. — Катенька, он тебя пытал? — воскликнул Малиновский. — Почти. Два дня из кровати не выпускал, — Катя сыто потянулась и плюхнулась в любимое кресло. — Но вашу выходку я вам не простила, а мой дорогой Андрюша Жданов вообще может завещание готовить. — Что он натворил?! — Кать, скажи сама, — Андрей подмигнул. — Рома, я беременна, — с некоторой заминкой сказала Катя. — Я ни при чем! Честно! — Малиновский замахал руками. Катя засмеялась, потом и Андрей к ней присоединился. — Был бы ты в том замешан, убил бы, — Жданов шутливо потряс кулаком. — Смешно ему... Жданчик, когда я предлагал отправить Катю в отпуск, я имел в виду не декретный! — Какой получился, — фыркнул будущий отец. Весьма довольно фыркнул. — Мне еще предстоит разговор с Валерием Сергеевичем. — Надеюсь, до наградного он не доберется, — фыркнул Ромка, который имел удовольствие познакомиться с катиными родителями. — Не пугай ты его, — примирительно сказала Катя. — Все равно огребу я в первую очередь. У Андрея будет время сбежать и остаться невредимым. — Не сбегу, — Андрей ухмыльнулся. — Люблю тебя. Малиновский скорчил рожу и захохотал. Жалко, что объяснение с родителями... невесты ему придется пропустить. — Вот чего ты ржешь? — Катя пихнула друга в бок локтем. — Ну не плакать же, — Ромка улыбнулся. — Вы, наконец, решили все свои проблемы и недомолвки, вместе, довольны друг другом. И, самое главное, мне больше не придется вам поочередно утирать сопли. Катя посмотрела на Андрея. Жданов отвел глаза. Кажется, за два дня, проведенных вместе, он так и не удосужился об этом ей сказать. Лицо Пушкаревой тут же приняло виноватый вид, и Андрею ничего другого не оставалось, как обнять ее. И так хорошо стало, и так все неважно. Хотя поволноваться были поводы, хотя бы из-за предстоящего совета директоров и реакции на новости. Ну, или хотя бы из-за того, что в его кабинет без стука вошли его родители. Павел отреагировал куда спокойнее, чем Маргарита. Видимо, то ли что-то понял за эти дни, либо был настроен на серьезный разговор с сыном. — Ну и что это такое? — спросила возмущенно Маргарита Рудольфовна, увидев, как Андрей обнимает эту свою... Катерину. — Андрей! Катя чуть вздрогнула, но отстраниться ей Андрей не дал. Главное, найти сейчас нужные слова, чтобы хоть немного снизить накал страстей. — Привет, папа, привет, мама, — Жданов-младший разулыбался во весь рот, и Малиновскому вдруг его улыбка показалась оскалом. Хорошо, что в руках у него Катька, иначе выглядел бы дорогой друг куда агрессивнее. — В данный момент я пытаюсь успокоить Катю, пока она не взвилась под потолок из-за какого-нибудь пустяка. А пять минут назад я говорил Ромке, что Катя согласилась, наконец, выйти за меня замуж. Сейчас я как раз хотел ему сообщить, чего мне этого стоило. Потом я хотел пробежаться по документам перед советом еще раз, а то Катя мне не простит, если все снова придется рассказывать и объяснять ей. Она и так всю ночь просидела за компьютером, хотя я был очень недоволен. Теперь она уставшая и невыспавшаяся, и мне это дорого обойдется. Что-то еще? Катя скрипнула зубами, и Андрей это слышал. Хорошо, что отходит она быстро, и настроение у нее меняется очень легко и быстро. С беременностью ее характер испортился совершенно, и Катя была нестабильна, как горючая смесь. За два дня он уже убедился в этом и надеялся, что как только исчезнет причина ее излишней эмоциональности, все встанет на свои места. А пока он только и мог, что ласково провести по ее плечу, чтобы отвлечь и успокоить. — Бросай уже это мальчишество, Андрей, — серьезно сказал Павел Олегович. — Что ты устроил? — Я уже все сказал на показе, — непутевый сын с плохо прикрытой агрессией глянул на родителей. — Андрей, я пойду, может? — как-то устало спросила Катя. — Там за дверями женсовет в полном составе. Уверена? — голос Андрея стал куда теплее. — Все равно это неизбежно, — Катя поморщилась. — Ромка, — позвал Андрей. — На тебя вся надежда. — Опять, да? — Малиновский театрально закатил глаза. — Я тебе припомню, Жданчик. Кать, к тебе или ко мне? — Ко мне, у меня там мандарин в заначке, — Катя сдержанно улыбнулась. — Пока доберемся до моего кабинета, у тебя будет шанс меня разжалобить, и, может, я с тобой поделюсь. — Только ради мандарина! — Роман скорчил очередную оскорбленную в лучших чувствах рожицу и встал с кресла. Андрей неохотно разжал объятия, но глаз с Кати не спускал. Проводил до самой двери. Взглядов родителей он не замечал. Отец смотрит на него, заинтересованно, задумчиво. Мать — на Катю. Оценивающе, неприязненно. Процокали катины каблучки по полу кабинета, тихо затворилась дверь за ней и Малиновским, изображающим покорность и потихоньку начинающим разыгрываться. Жалко, что мини-спектакля Андрей не увидит, давно их не было, и он очень скучал по ним. Даже не заметил, что улыбается. Тяжело ее от себя отпускать. Все кажется, что не вернется. С нее станется. На закрытую дверь смотреть неприятно и тоскливо как-то. Насмотрелся за два долгих месяца на захлопывающиеся за Катей двери. — И ты ничего не хочешь добавить? — требовательно спросила Маргарита. — Хочу. Люблю. Женюсь, как можно быстрее, пока она не передумала, — неохотно ответил Андрей и внутренне усмехнулся, увидев, как взлетела вверх бровь отца. — Мы ждем ребенка. Хотел еще что-то добавить, но вдруг замер, осознавая, наконец, что пути назад нет. Он станет отцом. Немного стало страшно. А что дальше-то? Пеленки, подгузники, ночные бдения над кроваткой. К детям Андрей относился ровно, в роли отца до сих пор представлял себя слабо. Легко пообещать разомлевшей от ласк Кате, что все будет хорошо и строить радужные планы, лежа в постели на перекрученных простынях. А в реальности что будет? И вместе со страхом родилось желание уберечь, скрыть от злых взглядов и слов самое дорогое. Катю. А всего-то нужно было произнести вслух «мы ждем ребенка», чтобы эфемерное знание наконец стало правдой. Теперь их трое. Странно и в голове не укладывается. Но это совсем неплохо. — Эта девица будет от тебя рожать? — Маргарита скривилась. — Ну, пусть рожает, возьмем внука на воспитание, раз уж она не хочет сделать аборт. — О, ты снова все за меня решила, — нехорошо усмехнулся будущий отец. — Не надоело, мам? — А что подумают люди, когда узнают, что ты женился на своей секретарше из-за того, что она тебя в постель затащила и исхитрилась забеременеть? Если вообще беременна от тебя, — возмущенно сказала женщина, которую Андрей считал самым близким человеком когда-то. В голове застучала кровь. И нет рядом Катьки, которая охладит пыл. И к лучшему. Что-то темное и мерзкое поднималось внутри, что-то, что, как думал Андрей, убила Катя своим согласием и обещанием быть с ним. Наивно предполагать, что дело всего лишь в том, что мама Катю не знает. — Лично проверял все три теста. И все три положительные, — холодно сказал, наконец, Жданов-младший. — И прекрасно помню, как, с твоего позволения, происходило зачатие. Могу в красках расписать, чего мне стоило уболтать ее, напоить и довезти до дома. А еще сделать так, чтобы она забыла про презервативы, — усмешка стала злее, шире. — Хочешь расскажу, мам? Маргарита Рудольфовна отшатнулась от нового, незнакомого ей, человека, бывшего ей сыном. Андрюша, ее добрый Андрюша не мог такое сотворить! Нет, он доверчивый и легкомысленный, ну, может, конечно, покричать, характером пошел в Пашу... Но перед ней был агрессивно настроенный, недобрый мужчина. Взрослый. Знающий, чего он хочет. И его желания категорически не совпадали с желаниями заботливой матери. И Кира вела себя странно: при упоминании Андрея бледнела и начинала нервничать. И ни о каком примирении, и, тем более, свадьбе, слышать не желала. А так все было хорошо, пока эта нелепая девица не пришла сюда! Что ей нужно от ее сына? Ну не может же Андрюша в самом деле ее любить! — Ты ее специально выгораживаешь, да?! — вскрикнула Маргарита. — Чем она тебя удерживает, я не пойму?! И Андрей вместо того, чтобы начать оправдываться и объясняться, рассмеялся: — Иди и спроси у нее сама. Только, боюсь, ее ответы тебе будут не по душе. И... Если мне покажется, запомни, просто покажется, что Катерина расстроилась от разговора с тобой, я буду решать вопрос о возможности твоего общения с нашими детьми. Маргарита Рудольфовна кинулась прочь из кабинета, хлопнула дверью. Андрей тяжело вздохнул. Кажется, он перегнул палку. — Я разочарован в тебе, Андрей, — тихо сказал Павел Олегович. — Неужели из-за какой-то девочки ты готов бросить все? Ты рвался на место президента, а теперь хочешь все послать к чертям? А нужен ты ей будешь без кресла президента? — Я ей и с креслом президента не особенно нужен. Это я без нее подыхаю, а она вполне может обойтись без меня, — очень тихо сказал Андрей. — Да и президент из меня так себе. — Что с компанией?! — С ней все отлично почти. Без Кати я бы разорился. Совет через полтора часа. Там все расскажем. — Я тебя не понимаю. Ты полгода назад грезил своим назначением, готов был жениться на Кире. Что изменилось? — Я, пап. Дверь в кабинет с грохотом открылась под напором взволнованного и бледного до синевы Малиновского. Хорошего настроения у вице-президента как не бывало. — Что случилось, Ромио? — спросил Андрей. — Палыч, ты только не психуй, хорошо? — Что случилось, мать твою? — Обещаешь, что не кинешься сломя голову? — Не обещаю. Не томи уже! — Ничего особенного. Поваренка к Пушкаревой принесло. Разговаривают. В коридоре, правда. — А какого ты здесь, а не там?! — рыкнул Жданов-младший и испарился из виду. Ромка обхватил лоб ладонью и вздохнул. Вот кто его за язык тянул? —Роман, это что сейчас было? — недоуменно спросил Павел Олегвич. — А это, Пал Олегыч, мы имели счастье наблюдать Андрея Жданова в родной стихии слабоумия и отваги. Надеюсь, Катя его тормознет, до того, как он полезет в драку, — невесело усмехнулся Роман. — Поваренка он органически не переносит. — А кто это? — Катькин бывший. Жених. Жданов-старший понимающе хмыкнул. До показа он помнил только робкую закомплексованную девочку, не способную и двух слов связать. Но на показе вдруг увидел ее другую. И дело не в смене стиля. На подиуме она двигалась уверенно, движения ее были плавными и тягучими, он даже невольно залюбовался ею и сыном. Да и сегодня, несмотря на нервную обстановку, он успел заметить, как они общаются. Словно им слова не нужны. Да и Андрей при ней был куда сдержаннее и увереннее. Может, посмотреть на них еще и повнимательнее? Настроение упало с появлением его родителей, Ожидаемо, что ж. Маргарита Рудольфовна явно собиралась поднять скандал и, наверное, отговорить Андрея от его затеи с браком. В какой-то момент стало даже любопытно, получится ли у кого-то переупрямить Жданова-младшего. Она бы обошлась и без брака, но ее родители ее просто не поймут и ее выбора не примут. Но как же страшно менять всю жизнь таким кардинальным образом. Матерью она себя не представляла, свою беременность просто приняла как данность. Происходящее не укладывалось в голове. Еще неделю назад она была готова написать заявление и уйти из компании, чтобы не видеть Андрея ежедневно, но его выходка на показе и положительный тест на беременность разрушили все ее планы. Привыкнуть к мысли, что теперь они связаны на всю жизнь, она за два дня не смогла. И неизвестно, привыкнет ли... В дверь постучала Светлана и сказала, что к ней посетитель. Странно, она на понедельник никому не назначала встречи. Поток размышлений прервался, может, и к лучшему, неизвестно, до чего она додумалась. Катя выглянула из кабинета. В приемной стоял Миша собственной персоной, и ничего, кроме глухого раздражения, она не испытала. — Привет, Катя, — знакомый до всех интонаций и полутонов голос Мишки только усилил это чувство. — Зачем ты здесь? — помедлив, спросила Катя. — Хотел поздравить с успехом и... попрощаться. Я уезжаю. — Да, я помню. — Не передумала? Я бы тебя дождался в Питере, пока не закончишь здесь дела, — что, опять?! — Не передумала. И нам, по-хорошему, нужно было расстаться гораздо раньше, — Катя вздохнула. — Заигрались мы с тобой. — В кабинет не пригласишь? — Увы, нет. Я просила тебя не звонить и не приходить. — Ты уверена, что не пожалеешь? Не жалко двух лет, проведенных вместе? — Уверена. Я уже пожалела, когда согласилась попробовать все заново. Миш, и все-таки. Зачем ты тут? — Катя сцепила руки в замок на груди и поджала губы. Раздражение нарастало. Проклятые гормоны! — Я же сказал. Попрощаться. Но, похоже, ты мне не рада. Из-за чего? Из-за Жданова? — Я выхожу за него замуж, — устало ответила Катя. Борщев шагнул к ней и схватил за запястье. И вырвать руку было невозможно. Он потянул ее на себя, и не оставалось ничего иного, как шагнуть к нему. К раздражению примешался страх. — Отпусти. Я объясняться не хочу, и тебе лучше уйти. Дверь за ее спиной открылась: выглянул Малиновский и рысью куда-то понесся. К Андрею, понятное дело. Дело труба. — Замуж? Серьезно? — усмехнулся Миша. — Чем он лучше меня, я не пойму? — Отпусти. — Чем он лучше? Объясни, — и Катя испугалась по-настоящему. Проскакивало подобное и раньше, но она не обращала внимания. А теперь ясно поняла, что ее ждало бы, поддайся она на его уговоры раньше. Сцена ревности — загул — примирение и по новой. И шагу не ступить было бы... — Отпусти, мне больно! — Катя попыталась вырвать руку из захвата, но он держал крепко. Сказать ему было нечего. — Какая тебе разница, почему я с ним? — Большая. Еще недавно ты говорила, что любишь меня. А тут вдруг все так изменилось. Каких-то пары месяцев работы здесь, и ты начала меня избегать. Мне интересно, почему. — Да отпусти ты, люди смотрят! — зло сказала Катя. Страх перерастал в панику. — Устала. От твоих сцен и вечных загулов. Устала врать родителям, что все отлично. Доволен? Уйди. Просто уйди. — А что тебе мои загулы? Я возвращался же. — И я тебя принимала, как последняя дура. А тут со стороны на себя глянула. Отпусти. Миша смотрел ей прямо в глаза, нехорошо усмехаясь. Она и раньше за ним замечала, но старалась как-то сгладить острые моменты, и он превращался в ласкового котенка на какое-то время. Потому и уйти не могла. Сейчас хотелось отвести взгляд или закрыть глаза, но почему-то понимала, что если сделает это, то проиграет. — Вот как? — Борщев снова усмехнулся. Хорошо, что они в коридоре, а не в каком-нибудь кабинете. — А что, если я тебя не отпущу, что тогда? Андрюше пожалуешься? Он мне снова ебальник начистит? — По-моему, тебе ясно было сказано отпустить, — за спиной Миши появился Андрей. Хватка на руке ослабла. — Я считаю до трех, и «два» уже было. — А если нет, то что? — Узнаешь, — зло усмехнулся Жданов. Любопытные носы секретарей выглядывали из-за угла. И никто до сих пор не решился подойти. Даже маленькая мышка, если загнать ее в угол, будет защищаться до последнего. Катя, конечно, мышкой не была, но ясно ощутила, что угол ее загнали. Близость Андрея придала то ли сил, то ли решимости. Но удар каблуком по голени был очень удачным, Миша зашипел от боли и упустил из виду, как подоспел и Малиновский. Рубящий удар в локтевой сгиб, и мишина рука разжалась. Катя отшатнулась, пытаясь сдержать панический страх. Двое на одного, не честно, но... — Только не убейте его, — равнодушно бросила Катя и бросилась прочь. Не знала она, что всю сцену с самого начала наблюдала Маргарита Рудольфовна, решившая зайти к Кире пожаловаться на ставшего совсем чужим сына. Не догадывалась, что ее прыти хватит ровно на три шага. Дальше закружилась голова, и кто-то ее подхватил и куда-то втащил. Оказалось, что Кира. Катя подняла на нее пустой взгляд и отвернулась. Плакать не хотелось, но руки дрожали, губы дрожали, а сердце стучало, как у загнанной лошади. — Катя, вы как? — Паршиво. Спасибо. Сделала только что массу открытий. — С вами нужно остаться или мне уйти? — Останьтесь. Пожалуйста. Сидели молча, думали каждая о своем. Катя о том, что она полная дура и что в этот раз ни сигарету не выкурить, ни напиться, Кира — о совершенно пустых глазах Кати. Подробностей взаимоотношений она, конечно, не знала, увиденного было достаточно. Догадалась, почему Катя отвернулась от Андрея, когда он начал изводить ее. Вспомнила ее глаза на показе, когда Андрей убедил выслушать его. И втайне порадовалась, что разорвала с ним помолвку. Андрей не позволит никому вертеть им, как того хочется. Ну, кроме Кати, которой это действительно не нужно. И примирилась с этим фактом окончательно. Оказалось, что сидеть и молчать рядом с Пушкаревой очень комфортно. Впрочем, вскоре она станет Ждановой, о чем гудит весь офис с утра. — Катя, а скажите... правда, что Андрей вас уговорил выйти за него? — Правда. Женсовет треплется? — А кто же еще? — Кира несмело улыбнулась. — Такие теории строят... — В другой раз с удовольствием послушала бы, но желания никакого нет. — Интересно, откуда узнали... — Жданов сказал сам утром, — кратко ответила Катя. Слова закончились, и теперь молчание стало неуютным. Зря Кира спросила... — Спасибо, Кира Юрьевна. Я пойду, пожалуй. — Вы уверены? — Нет, но я пойду, — раскалывалась голова, неприятно кольнуло низ живота. Перенервничала, называется. Когда Катя вышла в коридор, то там никого уже не было, кроме Маргариты Рудольфовны. Будущая свекровь вопросительно посмотрела на нее, что-то хотела спросить, но появившиеся Андрей и Малиновский сбили ее с настроя. Оба взъерошенные, злые, как черти. Но целые и невредимые. Роман тут же куда-то упорхнул, оставив Катю наедине с Андреем. Маргариту словно никто не заметил. — Ты как? — Андрей сгреб Катю в объятия. Секунду она поколебалась, прижалась, спрятала лицо у него на груди. Хорошо, спокойно. — Нормально. Бывало хуже. — Может, домой отвезу? Отдохнешь, успокоишься. — Совет скоро. Ты не успеешь вернуться вовремя. — Ну и черт с ним. — Я останусь. — Не упрямься. — А то что? — Что-что? Сама пойдешь за мандаринами! — Катя нервно хихикнула. — Или Зорькину наябедничать? Он оценит. — Не надо. Он потребует подробного отчета, что случилось, а потом пойдет справедливость восстанавливать, а я мандаринов на всю оставшуюся жизнь лишусь. — Ну вот, уже шутишь, значит, все в порядке. Ладно, не буду тебя сдавать Кольке. — Это когда Зорькин успел Колькой стать? — Когда я его коварно споил и расспросил, как добиться прощения одной маленькой, вредной и упрямой Кати Пушкаревой. — Вот предатель... Дальше Марго слушать не стала. Тем более, она никогда еще не видела сына таким вот... спокойным. Похоже, теперь у него было только две категории людей: Катя и ее друзья и все остальные. И в данный момент родная мать была в категории всех остальных. Да чем же она его зацепила так? Ну, одевается она поприличнее сейчас, не мямлит и не краснеет, как раньше. Что ж, придется дождаться совета. Может хоть там что-то прояснится? Воображение рисовало страшную картинку, где Андрей заходит в конференц-зал в обнимку с этой девочкой и говорить всем, что компании больше нет, разорилась, поэтому он уходит с поста президента и выливает бензин из канистры на пол и поджигает конференц-зал вместе со всеми, кто в нем находится... Но на совет они пришли порознь, даже не взглянули толком друг на друга. Катя поздоровалась, раздала папки присутствующим, села на свое место рядом с Малиновским. И какая разительная перемена — час назад на ней лица не было, казалось, что прямо сейчас чувств лишится или разрыдается в объятиях сына. А сейчас взгляд спокойный, немного усталый, движения на удивление точно выверены и плавны, словно не у нее тряслись руки и подгибались ноги совсем недавно. Лицо ничего не выражает, только бледная все еще. А Андрей с нее взгляд не сводит, тоскливый какой-то, словно он видел это не раз и оно ему было неприятно, как минимум. Вот девушка поймала его взгляд, чуть улыбнулась и приподняла бровь. И выглядело это гораздо хуже, чем прилюдный поцелуй напоказ. Обычно не в меру порывистому и многословному Андрею было, что сказать, а тут выяснилось, что с этой странной девочкой способен общаться без слов вообще. Они друг друга понимали каким-то шестым чувством и явно знали, друг о друге что-то важное. Кира. Кира впервые расслабилась за эти дни, но на Андрея избегает смотреть, словно боится его. Малиновский рядом с Пушкаревой едва улыбается, когда перехватывает ее взгляд, направленный на Андрея во главе стола, но холодеет, стоит ему взглянуть на Сашу. Саша же молчит и чего-то ждет. Павел сосредоточен и чем-то озадачен. Милко на Пушкареву не смотрит и недоволен. Может, вот он, союзник? Но нет, маэстро бурчит в пол-голоса: «Ужасная ты, Пушкарева, я хотел, чтобы ты пришла ко мне ругаться, а ты даже не сказала Милко спасибо!». На лице финдира расцветает ухмылка: «Ругаться не приду, а от чая не откажусь. На этот раз яд в чашки лью я». И Милко демонстративно фыркает и задирает нос. Улыбаются Малиновский и Андрей, даже у Киры взгляд веселеет, а Катерина повторяет жест дизайнера. Андрей вздыхает и просит внимания. — Как вы все помните, осенняя коллекция была провальной, и это потянуло за собой ворох проблем. Последствия и сумма понесенных убытков распечатана на первых трех страницах. Сумма долгов по кредитам там же. Баланс на сегодняшний день — на следующей. — Почему такие низкие проценты по кредитованию? — спросил Павел Олегович. — Екатерина Валерьевна договаривалась. Уже и не помню, чем она их подкупила, — с едва заметной усмешкой ответил Андрей. — Довольно длительным сроком и обещанием сотрудничать в дальнейшем, — подсказала она. Так они вдвоем и рассказали, какие шаги предпринимались для выхода из кризиса, потом перешли к дальнейшим перспективам развития компании, выслушали замечания Павла, покивали, и весьма синхронно. Катерина внесла пометки в контракты, которыми занимался Павел в Лондоне, предложила что-то, но оговорилась, что без точных цифр сказать ничего не может. Плавно перешли к прошедшему накануне показу, и Милко получил заслуженную похвалу. — В свете того, что я наделал огромное количество ошибок в управлении компанией я прошу отставки, — наконец, сказал Андрей. — Прошу прощения, но мне нужно пять минут перерыва перед голосованием. Пока можно обсудить мои недостатки и порадоваться, что я бездарь. Встал и вышел в президентский кабинет. За ним отправился Павел, извинившись перед советом. — Ты серьезно, сын? Не пожалеешь? — Нет. Я уже решил все. — Почему раньше не рассказал? — А что бы ты мне сказал, если бы я признался во всем этом раньше? Молчишь? — Знаешь, Андрей, — задумчиво сказал отец. — Первый признак хорошего руководителя — способность признавать и исправлять свои ошибки. Второй признак — хорошо подобранная сплоченная команда. Твоя Катерина это нечто. Я бы выложил ей все содержимое своих карманов, если бы она меня попросила. — Короля делает свита, — Андрей пожал плечами. И, спохватившись, уточнил. — Ну, Катя так говорит. — Пожалуй, тут дело не в свите, а в королеве, — вдруг усмехнулся отец. По-доброму так. — Я не принимаю твою отставку. Андрей оторвался от созерцания оконной рамы и посмотрел на отца. — Сын, ну тебе же семью кормить, — отец улыбнулся. — А с матерью я сам поговорю. И Жданов-младший совершенно искренне улыбнулся ему в ответ.