Ролевка

«По жизни играю, Я все секреты ваши знаю. Вы в зале сидите, И ваши нервы, словно нити, Надёжно пришиты К пальцам моим…» Король и Шут — Марионетки

Стоило Андрею переступить порог собственного кабинета, как тут же материализовался дражайший вице-балбес Роман Малиновский. — Ну что? — Что? — Помирились? — Нет. — Поговорили хоть? — Нет. — А чего рожа такая довольная? Жданов пожал плечами и улыбнулся. Сам догадывайся, друг дорогой. Не маленький. Роман сосредоточенно наблюдал, как друг и пока-еще-президент снимает пальто и улыбается, как блаженный. Таким он его видел последний раз пару месяцев назад, когда Пушкарева гостила у него дома. Вот только тогда у Жданова было такое лицо, ни до, ни после. Катю Рома сегодня еще не видел, но вдруг заподозрил, что увидит нечто похожее и на лице финансового директора. Ну, или прямо противоположную картину, зависит от того, что ей взбрело в голову. Видимо, громадная умственная работа господина Малиновского отразилась на его лице — Жданов откровенно ржал над ним. — Жданчик, ты ее… того? — наконец, спросил Роман. — Это ты, Ромио, «того», а она сама захотела. Отказать не сумел, — Андрей плюхнулся в свое кресло и крутанулся в нем. — Вот придурок-то, — заключил Малиновский. — Сам такой хороший, — Жданов замахал руками, словно муху прогонял. — Изыди, Малина, на рабочее место. К Кате не ходи, она мечтает тебя убить. — А я причем? Ты ж ее к себе затащил, а не я привез, — фыркнул Роман и уселся на стол к Андрею. — Сходи спроси, — усмехнулся Андрей. — У меня шоколадки закончились, а без сладостей к ней последнее время подходить я боюсь, — Малиновский заулыбался. — И сам же говоришь, что мадам моей смерти хочет. — Куплю, — Жданов улыбнулся в ответ. Так сложилось, что шоколад покупал для Кати Андрей, а дарил Ромка. — Мог бы и раньше сказать. — А давай-ка ты сам, а? — предложил Малиновский. — А то шоколадки я ношу, а сладкое — тебе. — Иди ты, Малина, знаешь куда? — Туда — не пойду, а на Катю пойду полюбуюсь. И сходил, и полюбовался, и даже в живых остался. Хотя Катька оказалась какой-то задумчивой и напряженной. На вопрос, что стряслось, помотала головой и ответила, что, кажется, натворила дел. Одно радовало, она была спокойной и даже периодически улыбалась, видимо, было что вспомнить. Ромио даже чуть-чуть позавидовал обоим, его-то охота вчера прошла не так успешно, как он планировал. На вопрос, что Катя планирует дальше с Андреем, она пожала плечами, но сказала, что ни о чем не жалеет. И что Жданов может не засылать к ней своего шпиона. И что своего решения она не поменяла. Хотела добавить что-то еще, но у нее зазвонил телефон. Поэтому Ромио Катя отправила по тому же маршруту, что и Андрей чуть раньше. Малиновский радостно заржал и испарился от греха подальше. — Пушкарева, зайди в мастерскую и успокой этот курятник! — в телефонной трубке раздался истеричный голос Милко. — Они орут и у меня голова скоро поедет от них! — Сейчас буду, — пообещала Катя и вздохнула. Не одно, так другое. Наверное, стоило бы пожалеть, что ввязалась в эту авантюру с нестандартной коллекцией, Но работа модельера того стоила. Милко действительно гениальный дизайнер. Конечно, периодическое отсутствие Светланы на рабочем месте помимо обычных сборов посплетничать ее мало радовало, но что поделать… Искусство требовало жертв. По дороге Катя столкнулась с очень грустной Кирой, которая ей молча улыбнулась и отвернулась. Катя ей кивнула в знак приветствия и унеслась к Милко. В мастерской стоял гвалт. Женсовет вопил наперебой, что-то пытаясь доказать Милко, модельер сидел на диванчике, тоненько подвывая, то и дело взмахивал руками. Кажется, у него приключилась истерика. — Что произошло? — спросила Катя. — Катя! Он нас на подиум выталкивает! — Мы не можем!.. — Не умеем… — Он хочет поиздеваться над нами! — Какой подиум с моей фигурой?! — А с моим ростом?! — Мы же не модели! — Так, стоп, тихо, успокоились, — Катя даже зажмурилась от воплей. — Что все-таки стряслось? Милко? — Ты мне скажи, Пушкарева, как с ними можно работать? Пончева как колобок, Локтева зажимается, словно я ее расстрелять хочу! Тропинкина визжит как порося! Жердь эта чуть не снесла стойку с моими гениальными моделями! Как работать, Пушкарева?! Зачем мне этот ужас?! Это дурдом на уезде! И Олечка моя с ними заодно! — Милко, поставишь чайник? — Катя ухмыльнулась. — Девочки, жду вас через двадцать минут в мастерской. Всех. — Чайник ей. Я что, самовар? — пробурчал дизайнер. — Ты печенье будешь? Со сгущенкой. — Давай. Хочешь, шоколадку принесу? Мне их Малиновский надарил с запасом. — Неси. Только быстро, а то чай я тебе наливать не стану! И печенья не дам! Катя вернулась как раз тогда, когда Милко разливал ее любимый чай по чашкам. Странные отношения у них. Не друзья, не приятели и не враги, но вместе им было приятно посидеть. И не менее приятно поругаться. Этакая извечная игра: кто кого переспорит. — Милко, скажи, с чего весь сыр-бор начался? — Катя вздохнула и отставила полупустую чашку. — Я им сказал, что нужно подняться на подиум и пройтись. Они поднялись и прошлись… но это не легкие бабочки, это гусеницы от танка! Я им сказал, а они орать начинали! — Знаешь, твой метод не со всеми работает. — С тобой же сработал! — Я из вредности, — Катя скорчила рожицу. — Да и привыкла к твоим эпитетам. А женсовет все это время был для тебя пустым местом. А ты наезжать сходу. — Ну невозможно с ними, они еще хуже тебя! Вообще не слышат ни слова! — Давай я попробую? — Что, снова будешь игры играть? — Милко усмехнулся. — Милко дурачила, теперь этих страшных теток будешь? — Страшные? В твоих-то моделях? Вы себя недооцениваете, маэстро, — Катя потянулась к столику, на котором еще оставались сладости. — Не видишь ты их просто. — А ты у нас видишь, конечно, Катька Пушкарева всегда умнее всех, — фыркнул модельер и отодвинул тарелку с печеньем подальше. Из вредности. —И я не вижу. Я в этом не разбираюсь, — девушка улыбнулась. — Не жадничай. Но я найду, что сказать. — Еще по подиуму пройдись, — подначил дизайнер. — Вот спасибо, удружил. Я финансист, а не модель. — Зато двигаешься хорошо и умеешь летать, как легкая бабочка. — Взял бы и сам им показал бабочку, — съязвила Пушкарева. — Тебе-то на подиуме явно привычнее будет, чем мне. — А ты играй, — фыркнул Милко, зная точно, что если как следует разозлить Пушкареву, то сделает все в лучшем виде. — Ты же умеешь и репетиции ведела. Или слабо? — Ты на слабо меня не бери. — Давай-давай, я хочу видеть бабочку! А то откажусь от твоего плана, и будешь перед Ждановым сама объясняться! — Я сейчас позвоню Жданову, и объясняться будешь ты, — пригрозила Катя. — А ты меня не пугай! Давай, поднимайся, а шоколадку мне оставь. Я хочу увидеть и посмеяться над тобой, а то ты последнее время мне такой радости не доставляешь, бледная, как поганка и грустная. — Милко, я тебя убью! Хорошо! Ненавижу сцену. — Еще спасибо мне скажешь. Когда женсовет вернулся через полчаса, Катя уже сидела на диванчике с дизайнером. Чай у них закончился, разговоры тоже. Финансовый и дизайнер смотрели друг на друга волками и то ли закончили ругаться, то ли вот-вот начнут. И не спросишь, что случилось, а любопытно — ну страсть как! — Катя, мы пришли, как ты и сказала! — сказала Маша Тропинкина за всех. — Отлично, все успокоились? — девушки закивали головами. Милко скептически их разглядывал, видимо, готовился к какой-нибудь пакости. — Тогда на подиум? — Ага, Милко снова будет нас обзывать! — подала голос Кривенцова. — Куда нам на подиум? — Мы же не модели! — поддакнула Пончева. Катя закатила глаза и откинулась на спинку дивана. Милко ехидно заулыбался. — Катюш, Милко, ну что вы над девочками издеваетесь? Ну не модели они, — вступилась за подруг Ольга Вячеславовна. — Мы не можем! — Мы не умеем! — Пушкарева, уйми их, пусть они исчезнут, как страшный кошмар! — Милко, — с укоризной протянула Катя. Дизайнер лукаво поглядел на нее, а затем на портьеры, отделяющие демонстрационный зал от мастерской. — Даже не думай! Нет! — Давай-давай, — ухмыльнулся он. — Здесь все свои! Ты ко мне пристала с этой коллекцией, ты и нянчи и показывай, как надо! — Катя, о чем он? — Я потом объясню, — вздохнула Пушкарева, послав Милко убийственный взгляд. Удружил так удружил. Язык, что помело. — Милко, как хочешь, но я звоню Жданову. — Ой, не надо Андрею Палычу звонить! Мы сделаем! Честно-честно! Но Катя уже набирала номер президента. Говорила быстро и тихо, но секретарям показалось, что Катя называет шефа на «ты» и по имени. Все интереснее и интереснее, а они ничегошеньки до сих пор не знают. Витала какая-то мысль, давно забытая за рутиной рабочих дней и издевательствами Жданова над невестой, да и последнее время Катя не очень-то была благосклонна к Андрею, все больше с Малиновским по углам зажималась или не зажималась, они так и не поняли до сих пор. То и дело их заставали вдвоем и весьма в интимной обстановке. В общем, ничего непонятно. Обсудить бы, но где тут? Жданов появился очень быстро, и пяти минут не прошло, спросил, в чем дело. Катя отозвала его в сторону, что-то очень быстро объясняла ему вполголоса, и, кажется, совершенно не чувствовала неловкости, как совсем недавно. Да и Андрей Павлович ее слушал с интересом и даже улыбался! Потом кивнул, улыбнулся шире и вернулся к навострившему уши коллективу. Вот дела-то! Давно никто не видел начальника в таком приподнятом настроении. Да и рука его как-то небрежно лежала на плече у Катерины. Казалось, еще чуть-чуть, и он ее обнимет и прижмет к себе. И Катя совершенно спокойная. Только взгляд нехороший. Как у дрессировщицы, держащей на поводке разъяренного тигра. И сейчас она этого тигра спустит на присмиревший женсовет. — Знаете, дамы, с чем мы имеем дело? — опасно тихим голосом спросил президент компании. Не получив ответа, он продолжил. — С форменным саботажем! — Андрей Палыч, так мы… это… — начала, было Тропинкина. — И это, и не это… Вы, девушки, Катерину Валерьевну любите? — женсовет наперебой закивал головами. — Уважаете, цените? А компанию любите? — Да, Андрей Палыч, — нестройным хором ответили будущие звезды подиума. — Я тоже, — признал Андрей. Катя чуть вздрогнула и сжалась в комочек под его тяжелой ладонью. — Только я ей всеми силами пытаюсь помочь, а вы? Девочки, вы срываете Кате все шансы представить ее идею в выгодном свете перед публикой. Что это, как не чистой воды саботаж? — Андрей Палыч, мы не можем, — подала голос Светлана. — И я не могу, — оскалился Жданов. — Не могу бегать каждый раз и успокаивать истерящего Милко, не могу обещать Катерине Валерьевне, что все пройдет по высшему разряду и ее труды не пройдут даром. Через пять минут жду вас всех на подиуме. Капризничать уже нет времени. И вам, и мне, и моей… моему финансовому директору необходимо заняться своими прямыми обязанностями, а не проводить сеанс психотерапии. — Вот легко вам говорить, Андрей Палыч, — обиженно протянула Тропинкина. — Вам-то раз плюнуть выйти на подиум… Хорошо, оговорку не заметили. Милко усмехался за спинами женсовета да Ольга Вячеславовна, приобнявшая дизайнера за плечи чему-то заулыбалась. Катя откровенно не знала, как себя вести. Если бы не прошедшая ночь в объятиях Андрея, от такой откровенной приязни и свободно лежащей на ее плече руке, как минимум, покраснела бы. Но в памяти пока были живы прикосновения этих самых рук к ее телу в самых мельчайших подробностях. Не забыл. Не перебесился. Два месяца собственных убеждений, что все кончилось, насмарку. Любит и готов признать это перед самыми большими сплетницами компании. Прилетел на помощь по первому звонку и отлично разыграл злого полицейского. Стало быть, добрым полицейским быть или ей или Малиновскому. Женсовет уже растворился между портьерами, а Жданов до сих пор не отпустил ее плечо и, кажется, с огромным удовольствием развернул бы ее к себе лицом. Дальше фантазия несколько сбоила Потому и руку его скинула и передернулась — пригрелась под горячими руками любимого шефа. Он отпустил ее с большой неохотой, как обычно, но недовольным не выглядел. Видимо, тоже что-то решил для себя. — Сейчас придет Малиновский, и мы пойдем в демонстрационный зал, — Андрей улыбнулся ей. — Ничего не бойся, у тебя все получится. Катя улыбнулась. Столько раз она ему это говорила — не сосчитать. Он верил ей. Может, и ей следовало бы? — У нас все получится, — поправила Катерина его же словами. Давно он ей так говорил, очень давно. Практически в прошлой жизни. Андрей воровато оглянулся по сторонам и быстро коснулся ее губ своими. Прием запрещенный и нечестный, но этого было достаточно. Подоспевший Роман застал умилительную картину: Андрей нежно смотрел на финансового директора фирмы, а та, в свою очередь, смущенно опускала глаза в пол. И стояли они неприлично близко друг к другу. Рома привлек к себе вниманием тихим насмешливым покашливанием, и по его взгляду стало ясно, что их общий друг не даст избежать допроса. Быстро уяснив, что от него требуется, Малиновский с присущей ему нахальностью приобнял Катю, проигнорировав возмущенный взгляд ее законного владельца, как он уже окрестил любимого друга. Перебьется. Первой на подиум выпнули совершенно потерянную Амуру. Дитя африканской страсти пару раз споткнулась на ровном месте и один раз чуть не упала. А выражение лица было такое, что, казалось, она сейчас расплачется. Движения скованные, как у дикого перепуганного зверька. Жалкое зрелище. Катя быстро наклонилась к Малиновскому, что-то прошептала, потом к Жданову, и это выглядело куда интимнее, чем с Романом. Правда, Амура этого не заметила — не до того ей было. — Ну это кошмар, — громко и презрительно бросил президент компании. — Кто ж так двигается? Амура, вас, случаем, не парализовало перед выходом на подиум? Девушка запнулась еще раз и остановилась, сдерживая слезы. — Да ладно тебе, Жданчик, — протянул Роман. — Амурочка просто боится тебя, психопата. Я же вижу, как она двигается! Словно дикая пантера. Ну сам приглядись, ну, Жда-а-а-анов! — Если пантера, то подстреленная, — засмеялся Андрей. Амура не выдержала и, топнув ногой, понеслась прочь с подиума. Остановили ее аплодисменты Малиновского. — Браво, Амура. А можно еще один проход по подиуму? Только мягче, плавнее, словно пантера не бежит за добычей, а крадется. Секретарь Киры посмотрела на Катю, которая молчала, как рыба. Катя кивнула и показала большой палец. И Амура поверила им. Расправила плечи, подняла голову и изо всех сил попыталась стать крадущейся пантерой. Тут уже и Жданов сменил гнев на милость и захвалил ее вдоль и поперек. Даже Милко перестал глаза закатывать и хвататься за сердце слишком уж явно. Примерно так же поступили и с оставшимся женсоветом, только для Шурочки Кривенцовой «злым» полицейским стал обожаемый ей Роман Дмитрич, который уже позабыл обо всем на свете и кинулся показывать родной секретарше, как надо. Жданов тихонько ржал, переглядываясь то и дело с Катей, Пушкарева сохраняла серьезный вид, но и у нее губы то и дело разъезжались в ухмылке. Получилось. Милко больше не истерит и не нервирует девчонок. Верный Малиновский помог им поверить в себя, а Андрей поддержал лично ее. Поэтому, может, и позволила ему некоторые вольности. Все было отлично и прекрасно, пока к ней не подошел сзади Милко и не прошептал в самое ухо: «Я видел, Пушкарева, как твой Жданов тебя целовал».