Ролевка

После разговора с Кирой Катя поехала домой. Работать все равно она бы не смогла, а видеть кого-то из офиса у нее желания не было. Женсовет начал бы любопытствовать, что там такого случилось в конференц-зале, а пересказывать отвратительную сцену драки дамочкам она не хотела. Жданов бы ходил извиняться, но его видеть хотелось еще меньше, чем секретарей. Ромка бы действовал на нервы своими шуточками. Хотелось побыть одной и ни о чем не думать. Телефон звонил постоянно. И Ромка, и Андрей. Сначала она не брала трубку, а потом и вовсе отключила мобильник. Уйти из компании она решила уже твердо, и обсуждать это она не хотела. На работу Катя пришла только на следующий день к обеду, зная, что Андрей ей ничего не скажет по этому поводу. Сегодня она решила не собирать волосы в прическу, оставила распущенными. Никакого умысла у нее не было — а вот Жданов аж очки приподнял в изумлении, когда зашел к ней в кабинет. Говорить, правда ничего не стал по поводу ее внешнего вида, но взгляд говорил сам за себя: жадный, полный дикого желания, лишающий воли и способности связно мыслить. — Здравствуйте, Катя, — Жданов улыбнулся. — Мы с Романом Дмитриевичем решили, так сказать, исправить хотя бы частично неприятное впечатление от вчерашнего дня. — Еще более неприятным от сегодняшнего? — огрызнулась Катя. Андрей потупил взгляд в пол. — Не стой в дверях, не развлекай людей. — Ладно, спасибо, что не гонишь, — пробормотал Жданов пряча глаза. — В общем, я от Ромки вчера огреб... И... ну... — Не тяни кота за яйца, что ты хочешь? — Поедем с нами, посидим вечером где-нибудь? Ну, в смысле, ты, я и Ромка, — Андрей до того засмущался, что Катя невольно улыбнулась. Давно она его таким не видела. — Обещаю, нет, клянусь вести себя прилично. — Я подумаю, — ответила Пушкарева, хотя собиралась ответить категоричным отказом. — Это все? — Надеюсь, ты все-таки согласишься, а то Ромио грозится закрыть тебя где-нибудь вместе со мной и не выпускать, пока мы не поговорим. — А нам есть, о чем говорить? По-моему, я тебе давно все сказала, — Катя закусила губу, поймав тоскливый взгляд Андрея. — Зато я не все сказал, — холоднее, чем обычно, отозвался Жданов. — Но ты меня слушать, видимо, не желаешь? — Андрей, я... ладно, не важно, — Пушкарева отвернулась. Лишь бы не начал орать, как обычно. Если Андрей и собирался скандалить, то не успел. Дверь катиного кабинета открылась, впуская Малиновского. Ромка довольно улыбался, а завидев «дорогого друга и президента» в трех шагах от девушки вообще расплылся в одной из самых противных ухмылок. — О, да вы делаете успехи, — фыркнул Малиновский, не заметив, казалось, напряжения, исходившего от Андрея и Кати. — Ладно, я не за этим. — Мне твои авантюры поперек горла уже, — огрызнулась Катя. — А мне — твое настроение, но я ж не жалуюсь, — отмахнулся Рома. — Ну, вернее, жалуюсь, только это ничего не меняет. Так что, мы едем или как? — Не знаю, — Катя недовольно поджала губы. — Ка-а-а-ать, — протянул Ромка, касаясь ее плеча. — Ну не дуйся! Просто посидим и поболтаем как раньше. Ты меня знаешь, я не отстану! — Я тебе припомню, — пообещала Пушкарева. — Значит, договорились. В шесть, да? — Ладно, а теперь выметайся отсюда и страдальца этого с собой забери, — Катя фыркнула и отгородилась от добрых молодцев письменным столом и скрылась за монитором компьютера. Малиновский расхохотался и вытолкал Жданова из кабинета. — Ну, что, Жданчик, полдела сделано? — ухмыльнулся Ромио. — Только не испорть все, как обычно. И, ради бога, не нажирайся! — Я не знаю, как с ней разговаривать, — Андрей сунул руки в карманы брюк. — Как вижу ее, язык отнимается, а в голову лезет всякое. Хочу ее. Наваждение какое-то. — Знаешь, Палыч, когда это взаимно, то называется по-другому, — Малиновский заржал. — Иди ты... — Вот в очках вроде ходишь, а ни черта не видишь. Хочет она тебя, потому и избегает. — Чушь не пори, Ромио. — Ничего не чушь. Просто Катенька у тебя излишне принципиальная, сказала — все, значит все, а там хоть потоп. Упертая... ну вот как ты, — Ромка рассмеялся, отпрыгивая от друга подальше на всякий случай. — Я же вижу, как она на тебя смотрит. — Да ну тебя, — отмахнулся Андрей. — Я все равно в пролете. — С чего бы это? — Я ей как-то сдуру пообещал, что без ее разрешения ни обнимать, ни целовать ее не буду. А она не попросит, сам же говоришь — принципиальная. — Ты с ней помирись хотя бы для начала, а там посмотришь, — Рома снова заухмылялся. — Только, умоляю тебя, не испорть ничего, еще раз ее даже я не уговорю. — Я понимаю. Постараюсь. А ты, Ромио, последуй-ка примеру твоей подружки и иди работать уже, сводник. — Ух, начальственный тон прорезался. Исчезаю-исчезаю, все, не смотри на меня так!

«Собираю наши встречи, наши дни, как на нитку Это так долго. Я пытаюсь позабыть, но новая попытка Колет иголкой. Расставляю все мечты по местам, Крепче нервы, меньше веры, День за днем - Да гори оно огнем! Только мысли все о нем и о нем, О нем и о нем! Я к нему поднимусь в небо, Я за ним упаду в пропасть, Я за ним, извини, гордость, Я за ним одним, Я к нему одному».

Катя закатила глаза, поморщилась и сцапала пятый по счету бокал вина. Андрей задержался из-за каких-то проблем на производстве, а они с Малиновским медленно, но верно напивались вдвоем в зале ресторана. Не крутой и пафосный «Лиссабон», в котором Катя до сих пор чувствовала себя неловко, но весьма уютный. — Кать, а что с лицом? — Ромка ухмыльнулся. — Песня дурацкая, — Пушкарева поморщилась. — Попса голимая. — Ну-ну, — Малиновский рассмеялся. — Если я правильно понимаю, как у тебя мозги работают, ты что-то подобное чувствуешь? — В кого ты такой смышленый, Ромочка? — фыркнула Катя. — В папу, маму, а еще у меня очень умная подруга, Катя Пушкарева, знаешь такую? — Встречались. Утром. В зеркале, — рассмеялась девушка. Вино пилось легко, настроение чуть-чуть улучшилось под действием алкоголя. Да и с Ромой всегда было легко общаться. — А еще она красивая, — Рома отсалютовал Кате полупустым бокалом. — Если бы не любил ее как верного друга, женился бы не раздумывая. — Ты бы женился? — ухмыльнулась девушка. — Сказки не рассказывай! — Какие сказки, Катя?! Женился бы, только... о, а вот законный владелец пожаловал, — Малиновский скосил взгляд в сторону на подошедшего Андрея. — Колись, дружище, сколько хладных трупов ты припрятал в кладовке? — Господи, Рома, — Жданов закатил глаза. — Ни одного, но сейчас я это исправлю. — Катя, он мне угрожает — ты свидетель! — Малиновский покатился со смеху, а Катя смущенно улыбнулась. — Катюш, сколько этот упырь успел выпить? — ласково прошипел Андрей. — Не считала. На двоих третью бутылку добиваем. — Вот так всегда, вы вдвоем сидите и уважаете друг друга, а я трезвый, — мягко улыбнулся Жданов. — Возмутительно. — А ты, друг мой единственный, норму за месяц перевыполнил по распитию спиртного, — хмыкнул Малиновский. — Как еще печень не отвалилась, удивляюсь. Катя вопросительно посмотрела на Андрея. Тот смущенно опустил глаза, с преувеличенным интересом рассматривая столешницу. — И по какому поводу? — спросила Катя. — Да так... — пробормотал Жданов. — Поводов достаточно было. Если не возражаешь, то не будем это обсуждать. — Ладно, — согласилась Катя. — Тогда вы двое мне сейчас объясните, за каким чертом вы меня сюда приволокли. — Поговорить, — фыркнул Малиновский, поняв, что лучший друг сейчас либо отмолчится, либо ляпнет что-нибудь невразумительное. — Вот, например, мне очень любопытно, почему ты нас решила так внезапно бросить на произвол судьбы. — Я пожизненно работать в Zimaletto не нанималась. По-моему, имею полное право уволиться. — Конечно, имеешь, но причина-то какая? — Рома хитро прищурился. — Банально устала. — Так это отпуском решается, Жданчик, давай Катю в отпуск отправим, а? Ну, после показа, разумеется, осталось всего ничего. — А после показа — совет директоров. И я не знаю, чем он кончится. Может, все втроем пойдем в отпуск... бессрочный. — После успешного показа? Да кто ж нас отпустит-то? — Ромио, меня снимут с должности. Сам знаешь, почему. Стоит Кире сказать, что мамины планы отправились псу под хвост, как поднимется такое... А Кира скажет, — Андрей горько усмехнулся. — Впрочем, мне плевать. — Я вам не мешаю? — Катя отставила пустой бокал. Малиновский скоренько его наполнил заново и подвинул его обратно к подруге. Девушка задумчиво посмотрела на еще порцию спиртного, как бы решая, пить или не пить. Когда она решила, что все-таки пить, к бокалу потянулся Жданов. Их пальцы соприкоснулись, Катя вздрогнула, подняла взгляд на Андрея. Он смотрел на нее несколько удивленно, но взгляда впервые за долгое время не отвел. — Кажется, тут я лишний, — фыркнул Роман. — Пойду-ка я... кукурузником поработаю. И испарился, как ветром сдуло. Катя смущенно улыбнулась и сказала: — Вот зараза... Андрей усмехнулся, заметив, как она прикусила губу. Нестерпимо хотелось коснуться ее еще раз, но он медлил. Давно они не находились так близко друг к другу, казалось, протяни руку — и все станет по-старому. Хотелось зарыться рукой в ее волосы, прижать ее к себе, коснуться ее губ. Невыносимо хотелось. Но... она не попросит сама, а он не посмеет исполнить свои желания. — Ты вчера ушла... трубку не брала... я переживал, — наконец, глухо сказал Андрей. — Я с Кирой вчера разговаривала, — Катя оставила в покое бокал с вином, так и не решившись отвести взгляд от Андрея. Его рука на столе, выпрямить пальцы — коснешься. А потом неизвестно, чем кончится. Выпито было достаточно, чтобы натворить глупостей. — Ясно, — коротко ответил Жданов. Спрашивать о содержании разговора он не стал, и так было понятно, о чем они говорили. — Нельзя было как-то по-другому? — Боюсь, что нет. Мне самому противно, но ничего лучше не придумал. Ты меня простишь? — Если смогу. Я пойду, наверное. Домой нужно. — Как скажешь. Но я тебя провожу до такси. Можно? Она кивнула и встала из-за стола. Черт ее дернул надеть сегодня сапоги на высоких каблуках. Коварное вино, ее повело в сторону, и если Андрей не придержал ее за руку, врезалась бы в столик. Жданов улыбнулся, встал со своего места и помог вернуть равновесие, так и не отпустив ее ладони. А она почему-то и не возражала особенно. Тянуло, как магнитом, к нему, остатки самоконтроля потихоньку исчезали. «Можно?» — спрашивали его глаза. Она опустила взгляд, то ли стесняясь, то ли испугавшись, но шагнула к нему. Невозможно же бороться с собой все время. Дурацкие каблуки, дурацкое вино, чертов Жданов и Малиновский, все это устроивший! Но губы уже касались его, а голова перестала соображать. Он целовал ее нежно, чуть сдержанно, боясь, что она его оттолкнет, но Катя уже мало что соображала. — Зря я запретил Малине тебя спаивать, — ухмыльнулся Андрей. — На одну проблему было бы меньше. Катя хихикнула и позволила целовать себя дальше.