(Не)много любви босяку, не ведавшему ее

Синченю было по боку, что происходило где-то там, за пределами небольшого мирка, в котором сейчас был только супруг, облепленный их детьми. Облегчение мешалось со страхом — а если и правда умер? Руки сами обвили три тела, слух обнаружил два маленьких быстро бьющихся сердечка и одно — бьющееся тяжело, но бьющееся. Любимому нужно было срочно в тепло, поесть и прогнать боль. Но отпускать от себя детей не хотелось, даже к другим членам семьи, и от того он пытался придумать, как действовать дальше. В конце концов он встал, держа Сяо Яна на руках. Нинлинь и Чэньчжи догадливо встали и вцепились ему в одежду, семеня рядом с папочкой, несущим «маму» прочь от стены. Наказание закончено, значит Яну не обязательно находится сейчас там. Было понятно, почему кнут был завершением наказания — иначе тёмный заклинатель мог не выжить. Но и одно лишь это истязание было малым наказанием —одно из главных качеств, ценимых в Гусу — терпение, а с ним — сдержанность. И их его любимый развил в себе, хоть и использовал далеко не всегда. Детки зевали, когда они пришли в цзинши, но даже увидев небольшие кроватки рядом с одной большой не хотели в них лезть. Они неделю не видели маму с папой и сейчас боялись за них. Поэтому Синченю пришлось устроить мужа на животе, укрыть его одеялом, потом с трудом оторваться от него и пристроить крошек на руках. — Вам надо спать, дорогие мои… Все будет хорошо, я не допущу, чтобы с А-Яном что-то произошло. А он расстроится, если увидит вас невыспавшимися. — поучительно сказал даочжан, целуя своих детей в щеки и носики, не веря, что они наконец рядом, что все с ними хорошо… — Папочка, мы не уснем! — помотал головой Чэньчжи, прижимаясь лицом к его груди, а его сестра поддержала его кивочком. — Мы волнуемся за мамочку. — тихий всхип, сын был гораздо менее сдержанным, нежели его сестра или родители. Но он был ребёнком и это было ему позволительно. — Я спою вам колыбельную, и постараюсь сделать так, чтобы к вашему пробуждению Ян-Яну было не больно, договорились? — вздохнул заклинатель, все равно укладывая детей в кроватки. Те оценили его идею и устроив под подушками заколки, с которыми они до сих пор не расставались, обняли кусочки одеял, в которые замотались, как в коконы. И мужчина запел. Голос у него был приятный, низкий… Он хорошо владел им, считая умение петь достойным для изучения искусством. А текст… Текст они написали вместе с босяком из Куйджоу. Они оба хотели, чтобы в их семье было что-то особенное… И дети двух мужчин в это не входили. Хотелось чего-то вроде семейной традиции. И родилась песня из любимой их с Яном сказки. К последней строчки малыши уже сопели в обе дырочки, бровки перестали хмуриться от волнения. Зато на кровати послышалось движение и тяжёлое дыхание. Синчень бросился к кровати, прося партнёра прекратить двигаться, чтобы не сделать себе хуже. Тогда тот утих, а даос поспешил достать из мешочка цянькунь пилюли от боли и сбегать за водой. Для бульона ещё рано, на кухне пока не принимались готовить. Придётся подождать. — Лежи, лежи, все хорошо, все прошло… — бормотал он, целуя любимого в щеки, в плечи… Все видели следы даочжана на стойком юноше. Но это не радовало и не заставляло возмущаться. Сейчас на спине было пять красных полос, которые следовало скорее смазать мазью, чтобы обезболивающее действовало лучше. А после двух суток неподвижности было необходимо и массаж любимому сделать… Сон ещё не скоро станет доступен даочжану. Не сегодня — точно. — Они целы? Все хорошо? — Ян рукой вцепился в ту, что держала склянку с мазью. На собственную боль сейчас было абсолютно плевать. Он был готов к ней ещё тогда, в похоронном доме, когда они обсуждали отправление в Гусу. Тени за спиной даочжана свернулись вокруг малышей, проверяя, согревая, стараясь показать, что «мама» рядом. На губах Чэньчжи расплылась улыбка, это показывало, что его попытка не безуспешна. Обычно концентрация тёмной энергии вызывала кошмары, но Чэнмей умел уничтожать этот эффект, когда работал с ней. И для детей она никак не отличалась бы от ци, если бы они были заклинателями. Ну, а даочжан за три года тесного соседства с тьмой успел к ней привыкнуть, даже не задыхаясь в концентрированной тьме. Весьма тесного соседства, кхм. — Не волнуйся, все хорошо. Просто устали, малыши не спали всю ночь. Поспят и все будет хорошо. — мужчина поцеловал любимого человека, успокаивая. — Ложись, тебе надо отдыхать. Иначе снова попробую помочь тёмной энергией. — последователь Тëмного пути зашипел, Синчень знал, куда давить. — Пока не ляжешь рядом — не буду. Уйдешь только когда дети проснутся, а до этого — ты мой. — буркнул тот, смотря на супруга из-под полуприкрытых глаз и поджал слегка губы. — Но мне надо приготовить тебе поесть. И долечить твои раны. — мужчина просто сидел рядом, продолжая смазывать чужую спину. — Я потерплю. Согрей меня, ноги и руки замёрзли. — Яну действительно было плевать на голод. Он боялся оставить даочжана одного, эти два дня были для него мукой, потому что кто-то другой был рядом с его партнёром, кто-то другой смотрел на него, кто-то другой мог влюбиться в него! А вдруг его тоже похитят, чтобы управлять тёмным заклинателем? Он не мог этого допустить. — Ладно, если тебе холодно… — Синчень вздохнул и лег рядом, помогая лечь на бок так, чтобы спина не болела, обнял, позволяя аккуратно закинуть на себя руку и ногу. Так было теплее и теснее. А через пару минут сопящих было уже трое, и Синчень, заслушавшись, присоединился к ним. Хотя и не хотел. Как даочжан не желал проснуться раньше всех и встретить деток утром, ему не удалось сделать этого. Дети проснулись раньше папочек, которые не спали двое суток, облепили их и устроились на них удобнее. Правда, Нинлинь забыла совсем о спине Яна и разбудила его, обнимая его со спины и давя на болящие части. Но он промолчал, поправил ручки на них с даочжаном и пожелав доброго утра стал ждать, когда тело привыкнет к положению девочки за ним и перестанет так болезненно реагировать на её прикосновение. Прогнать её в сторону к брату казалось кощунством. — Мамочка, папочка… — вразнобой пробормотали оба ребёнка. — Наконец-то вы снова с нами… Мы так скучали, но дядя Яо рассказывал про тебя, тогда было весело. Правда, что ты победил за две минуты человека, который тебя обижал на соревнованиях? — сын явно не хотел просто лежать и сразу начал болтать. Он в целом был непоседой, хоть и послушным. — Дядя Яо вам наврал. Я победил его за минуту и ещё половинку. Просто судья полминуты шел к нам и получилось две. — А-Ян говорил тихо, немного хрипло, потому что после подавления стонов боли горло было уставшим. Не хотелось разбудить Синченя, раз этого ещё не сделала возня детей. — Ого. А правда, что дядя Сун Лань тебя обижал? — тёмный заклинатель мысленно хотел наподдать пенделей говорливому напыщенному индюку из Ланьлина. Они старались не распространяться о прошлом. И с Цзыченем Ян условно помирился. Из врагов он постепенно перешёл в нейтральных, а после в своих, но это не означало дружбы, скорее возможность при нем показывать чувства помимо язвительности и недовольства. Возможность поговорить, если это не затрагивало Синченя. Отношения со Слепышкой были совсем другие. С ней он мог советоваться по поводу чего-то, связанного с отношениями, иногда излить душу. Она была скорее в категории близкие, а Синчень и дети занимали его сердце, были вне классификации. — Было дело. Но мы помирились и это главное. И вы снова с нами. Мы очень очень волновались за вас. — он не знал, что Яо им наплëл о том, почему они провели столько времени в разлуке, потому не говорил об этом. — А почему дядя Яо плакал и говорил, что его все бросили? — босяк из Куйджоу нахмурился, но не ответить не мог, сын бы тогда расстроился. — Наверно потому, что у него нет родителей или любимого человека. — «под боком». Потому, что Минцзюэ существовал и Ян даже знал о чувствах Мэн Яо. Но детям об этом знать пока не обязательно. — А племянник учится тут. Но теперь, думаю, все наладится, и дяде Гуанъяо не будет одиноко. — Ну в общем-то, или он умрёт после суда, или его посадят под охрану, как видел это тёмный заклинатель. Так что он не соврал. А уж кто за ним следить будет — не его дело. Ему главное, чтобы к его кровиночкам и супругу не лезли. Тогда он будет хорошим тёмным заклинателем. Ну, конфет ещё бы… Интересно, ему позволят их есть в этом оплоте благочестия? По правилам Гусу нельзя есть сладкое в Облачных Глубинах, но он ведь может надеяться на какие-то привилегии? А иначе придётся знакомиться с племянником его мужа и узнавать, как можно протащить контрабанду. — Мама, а когда мы будем кушать? — спросила со спины девочка, а Ян закусил губу. Синчень наверняка тоже устал, ему ведь пришлось нести их на мече, потом он два дня был занят делами, пока он просто стоял на коленях, ещё и ночью волновался из-за того, что он своими руками делал ему больно. — Так, а сейчас ответственное задание. Все сползаем с кровати так, чтобы не разбудить папу. Несите подушки и одеяла. — скомандовал он, собираясь подменить себя и идти искать кухню. Выбраться удалось далеко не сразу. Подменять было нужно сразу каждую высвобожденную конечность, и повезло, что в этот раз Синчень спал крепко. Достаточно крепко, чтобы парень смог все провернуть… Но наконец он встал, едва-едва расправив плечи. Боль была непривычно сильной, но терпеть он её умел давно, хоть в этом много лет не было необходимости. На нем были только штаны, остальные вещи висели на изножье кровати и мужчина поторопился одеться. Нет, дети и так все видели, но он ведь собирается гулять по Гусу, а не по дому. К тому же было прохладно. Шли они держась за руки. В соседней комнате, судя по всему, жили А-Цин и Сун Лань, часть девушки была за несколькими ширмами. Домик был небольшой, но по сравнению с похоронным домом в городе И гораздо больше. Однако до обжитости того дома было ещё далеко… В Ордене уже бурлила жизнь. А-Цин была, как успел заметить Ян, на медитации с адептами, чье ядро было того же уровня развития, что и у нее, Цзыченя тёмный заклинатель приметил на другом уроке — фехтования. А вот самому найти место, где можно было покормить крох у него не получалось. Отрывать от занятий и дел кого-либо было чревато, поэтому они втроём просто обходили все, что видели, заодно узнавая, что и где. Кухня нашлась последней и мужчина застал там Цзинь Лина и кого-то ещё, уже из Ланей, судя по лобной ленте. Они явно готовили обед, и Сяо Ян порадовался, что тут есть хоть одно знакомое лицо. Даже если ему всего девять. — Мамочка, а почему у всех здесь ленточки на лбу, а у него — Чэньчжи ткнул пальцем в Цзинь Лина, — точка, как у дяди Яо? — ну не мог ребёнок не прокомментировать это. Ян чуть не рассмеялся, но он был родителем и не должен был подавать плохой пример этим двум крохам. А так же не должен был подставлять супруга в этом оплоте благочестия. Все-таки, тут Лань, а они тщательно следили за порядком. — Потому что господин Цзинь Жулань принадлежит другому Ордену и здесь на обучении. И что папа говорил про указание пальцем на что-то или кого-то? — на них теперь поглядывали оба юноши, и то, только потому, что пристально смотреть означало пялится, чего в этом месте не поощрялось. — Ой… — мальчик опустил голову, а руку спрятал за спину. Но Ян знал, что, даже не смотря на этот виноватый вид, кроха, поддаваясь эмоциям, снова в кого-то ткнëт пальцем уже в ближайшее время. Но радовало хотя бы то, что он помнил это правило, а не забывал, как другие дети. — Ничего страшного. — улыбнулся наследник главы ордена Ланьлин, отрываясь от работы и поворачиваясь к Сяо Яну. — доброго вам дня, господин Сю... Сяо Ченмей. Рад видеть вас. Можем ли мы с Лань Сычжуем помочь вам чем-то? — вежливость и ещё раз вежливость. То, что ценят везде и то, что помогает не портить отношения с кем-либо. А уж будучи родственником Гуанъяо невозможно не знать об этом. — Прошу прощения за мою невежливость, и вам доброго дня, молодые господа. Буду признателен, если вы подскажете, можно ли нам с детьми поесть и когда. — Ян отвык от тех времён, когда надо было улыбаться и уважительно обращаться ко всем вокруг, в городе И он делал что хотел, а в Ланьлине избегал тех мест, где надо было вести себя по правилам. Кажется, Цзинь Лин помнил об этом, поэтому встал в более свободную позу, толкнув своего друга в бок. — Обед только через час, но вы можете поесть сейчас, я что-нибудь приготовлю на скорую руку. Это, получается, ваши дети, дядя Ян? — в Ланьлине мальчик был вполне дружен с Сюэ Яном, и сейчас это позволяло некоторую фамильярность. — Да, молодая госпожа. — тёмный заклинатель тоже расслабился и теперь говорил более… Привычно для себя. Немного язвительно, но сейчас без яда. Этот ребёнок был где-то между своими и нейтральными, но в условиях полной смены обстановки больше своим, чем посторонним. — Мама, ты знаешь его? — Нинлинь поняла голову на родителя, смотря на него внимательно своими разными глазами, а Чэньчжи вырвал руку, видя, что эти люди не совсем посторонние, и стал носится по кухне, рассматривая все вокруг и пытаясь пощупать. Ян даже поймать его не успел, когда на мальчика чуть не упала огромная кастрюля. От болезненного удара, и, вероятнее всего, падения, его защитил только полупрозрачный теневой щит, а после мальчика поймали за руку, пока вторая кроха обнимала маму за вторую конечность. — Чэньчжи, что ты творишь? А если бы я не успел? — было видно, что мальчик и сам испугался, он бросился обнимать босяка руками за шею и слегка подрагивал. Ян глубоко дышал, стараясь успокоиться. Инстинкты все ещё были обострены до предела, он очень сильно боялся потерять этих малышей снова. Синченя до сих пор везде отслеживали тени, хотя это и требовало постоянной концентрации внимания. — Малыш, ты не ушибся? — Лань Сычжуй осмелился высказать свое беспокойство, а сам поднял посудину с пола, ощущая, что подходить к Сяо Ченмею не стоит. Стоило просто подумать о том, чтобы подойти и по коже шли мурашки от страха. «А если бы тут был отец он бы этого не почувствовал» пронеслось у него в голове, но эти мысли вечно преследовали подростка. Ханьгуан-цзюнь был лучшим во многом, а сам он просто стремился достичь высот приёмного родителя. А какого из двух было, по правде, не важно. Оба были примерами для подражания, хотя дедушка и считал, что Вэй Усянь кто угодно, но не он. Мальчик на руках у отца помотал отрицательно головой, а его сестра подëргала его за одежду. Ей тоже хотелось к маме на руки, и Сяо Яну пришлось подчиниться, чтобы не заставлять крох ревновать. — Будь осторожнее, нельзя бегать в незнакомых местах. Тем более на кухне. А если бы на тебя упал нож? — вздохнул юный Лань, а Цзинь, заметив, что ничего больше не угрожает жизни мальчика, принялся за готовку. Пока они дежурные (пусть и очень маленькие) можно и поступиться немного правилами. Тем более, тут особый случай — Сяо Ян не по своей воле пропустил семь трапез. И дети остались без завтрака из-за бессонной ночи — он уже виделся с дядей, а детям надо кушать. Аура в комнате от слов про остро заточенный металл стала гораздо напряжённее, но дыхательные упражнения помогали тёмному заклинателю взять в себя руки. А Чэньчжи тут уже понял, как сильно рисковал — он видел под присмотром папы, как мама зло уничтожал нечисть в лесу. Вернее, это была его тренировка, но что если бы на месте разлетающегося в клочки трупа были эти два заклинателя? — Простите, я больше так не буду… Просто хотелось поскорее всё увидеть… — он ткнулся виновато лицом в тёмные одежды родителя, подрагивая губами. — Поэтому нужно учиться терпению и сдержанности. — совсем незнакомый для детей голос, а вот адепты и Сяо Ян выпрямились и напряглись, а Нинлинь была опущена на землю. — Доброго вам дня, Ханьгуан-цзюнь, рад встрече. — вот уж с кем босяк из Куйджоу не хотел ссориться, особенно когда большая часть действий отдается адской болью в теле. И пока причина движений связана с детьми — он легко терпел ее, держал себя в руках. Но если причиной будет кто-то другой — он вспыхнет, как сухая трава от лёгкой искры. Он настроился на то, что сейчас было с Синченем. Ему нужно было убедиться, что он в безопасности и не нервничает, это всегда успокаивало… И тени говорили, что дыхание его супруга ровное, он не сдвинулся с места, и он не шевелится. Обнадëживающе, особенно с учётом того, что он сейчас нервничал, не зная, как вести себя со вторым нефритом клана Лань. Руки опустились на спины детей, словно пытаясь защитить их. — И вам. Как вы себя чувствуете? Как ваш супруг? — Лань Чжань говорил спокойно, взглядом проверил, все ли хорошо с сыном. Тот был цел, невредим, и это успокаивало. С Сяо Яном стоило быть настороже. Он все ещё не знал, чего ждать от этого человека. — Синчень спит, я решил не тревожить его. Дорога сюда измотала его, и пока я отбывал наказание, он не сидел сложа рук. Мне кажется, он заслужил отдых. — А-Ян старался говорить так же спокойно, как и сам второй нефрит, но это звучало ощутимо неестественно. Даже сам Лань Ванцзи это ощущал. — Я чувствую себя лучше, чем ночью. Надеюсь, я не нарушил никаких правил, прерывая молодых адептов просьбой помочь мне покормить детей? Боюсь, будить их к завтраку было бы жестоко, а в городе И обед, как правило, был в полдень. — тот давно уже прошёл. А дети правда привыкли есть в одно время и, с учётом того, как ускоренно они росли, Ян опасался менять резко режим их питания. В свои два с половиной они выглядели почти на четыре года, и иногда босяк переживал, что от такого быстрого роста они гораздо быстрее состарятся и могут умереть раньше срока. — Ваша забота о супруге похвальна. Рад, что у вас все в порядке. И, думаю, в силу обстоятельств, даже нарушение правил можно простить. — нефрит снова бросил взгляд на сына, в этот раз просто вспоминая, как тот возмущался, когда его не кормили, а он был голоден. В уголке губ проступила улыбка, от которой Сычжуй слегка воодушевился, продолжая нарезать овощи для обеда Ордена. Цзинь Лин же все это время продолжал готовить малышам. Постоянные отправки его сюда дядей Чэном научили перестать возмущаться из-за работы руками, но только в Гусу. В Юньмэне и Ланьлине он продолжал упрямится и гордо задирать нос. И считал это правильным. Вон, Сяо Ян ведь добился успехов, ведя себя так, за исключением особых случаев. Вот, для него этот особый случай — нахождение в Гусу. — Мама, а кто это? — шепотом спросил Чэньчжи откуда-то снизу и у А-Яна сама собой всплыла улыбка на губах. Похожая на усмешку, но едва уловимо мягкая. — Это второй молодой господин места, в котором мы находимся. Его зовут Лань Ванцзи. Его нужно слушаться. — Ян говорил уже гораздо дружелюбнее с детьми, чем со всеми остальными присутствующими. — А почему второй? И что значит «молодой господин» в этом месте? Дома все были господинами и госпожами… — мальчик был озадачен, а Чэнмей хотел рассмеяться, но сдержал порыв. Это было бы громко, он подал бы плохой пример, да и это было бы странно. Взглядом тёмный заклинатель поинтересовался, не хочет ли сам мужчина ответить на этот вопрос. Но, судя по молчанию, не хотел. — Потому что у господина Лань Ванцзи есть старший брат, Лань Сичэнь. Без звука «н», у них с нашим папочкой разные имена. Он самый главный в этом месте. Два брата, Ванцзи и Сичэнь, — молодые господа. Это примерно как «даочжан» у папы. Так привыкли называть, хотя многое и изменилось. — в конце концов, молодые господа сейчас скорее Цзинь Лин и Лань Юань, нежели нефриты. Да и Синченя было трудно назвать монахом. Он давно перестал отрешаться от потребностей тела и души. — Верно. — Ванцзи было отрадно видеть, что Сяо Ян откровенен с кем-то и может быть мил, приятен в общении. Даже если это было только по отношению к близким. Он сам был таким же, поэтому понимал это. И так же понимал, что будь дети старше — этого излияния чувств не было бы, потому что дети не воспринимали бы отстранённость как свои ошибки и понимали бы разницу между «свои» и чужие. — Я хотел бы обсудить с вами занятия, которые вы хотите вести. Мы с вашим супругом обговорили многое, однако не меньше требует именно обсуждения с вами, как с мастером. — вообще мужчина пришел на ощущение вспышки тёмной энергии, но так как её единственным источником был Сяо Ян, то было логично, что вместо ожидания, пока тот сможет придти поговорить с ним, он пошел к нему сам, не желая терять время. — Хорошо. Но только после обеда, и когда я найду место, где малыши смогут побыть без меня в безопасности. Они ещё маленькие слушать взрослые разговоры. — согласился босяк из Куйджоу, судорожно перебирая варианты и не находя ни одного. Единственные два человека, которым он мог оставить свои два сокровища — его супруг и Слепышка. Но события недельной давности показали, что А-Цин может и хорошо ладит с детьми и точно их не обидит, но… В любом случае, в месте полном заклинателей было бы очень неблагоразумно доверять детей простой девушке. Тут могло случиться что угодно, от шальной стрелы до вылетевшего на ветру талисмана с кривыми знаком. — Хорошо. — Ханьгуан-цзюнь принялся помогать младшим адептам в их деле, поскольку сейчас он был свободен. И Сяо Ян бы с удовольствием пристроился бы тут где-то в углу просто наблюдать, но надо было подавать пример детям и он присоединился к готовке. В восемь рук всяко быстрее, чем в четыре или шесть. К тому же движения были уже отработаны слепым полугодом его жизни, а после — попытками смотреть на детей и при этом не оставить никого и ничего без внимания. Поэтому он, стоя прямой как штык, готовил, пока Цзинь Лин не сообщил о том, что еда для малышей готова. Никому кормление детей босяк доверять не собирался, поэтому крошки были под его присмотром устроены в углу и «мамочка» следил за тем, чтобы они покушали плотно и ели аккуратно. Благо, с этим проблем не было. Правда, дети не привыкли есть такую еду и не очень заинтересованно ели. Увы, в Гусу с этим было тяжело. «Контрабандные конфеты определенно нужны. Своих малышей я с таким рационом без сладкого не оставлю» подумал мужчина, когда дети помыли руки и умыли лицо — совсем аккуратно кушать все равно было тяжело, но для детей их возраста это было чудом. Со спины послышались знакомые шаги, а после раздалось «Добрый день, дядя Синчень, как вы себя чувствуете?», Ян нахмурился, а его погладили по собранным лентой в хвост волосам и потянули за плечо встать. Дети вскочили с небольших подушечек-сидений и кинулись ему за спину обнимать второго родителя, а тёмный заклинатель понял, что последнее время отслеживал только безопасность супруга. — И тебе доброго дня, юный Лань. Рад, что ты перестал звать меня дедушкой. — в голосе даоса была улыбка. Обмен приветствиями с Цзинь Лином и Лань Ванцзи не продлился долго и Чэнмея обвили знакомые руки, притянувшие его развернуться, чтобы обнять со стороны груди. — Ты мог разбудить меня. Я волновался, не увидев вас рядом. — немного осуждающе сказал владелец ярких серых глаз, заглядывая в его, цвета вишнëвого сока. А-Ян какое-то время просто стоял и молчал, смотря на спутника на пути самосовершенствования. Руки сами устроились на его плечах со стороны спины. А после он осмелился ткнуться лицом в стык плеча и шеи любимого человека, шумно выдыхая и прижимаясь к нему. — Ты устал больше чем я, тебе нужен был отдых. — наконец сказал он еле слышимо. — Если бы мы тебя разбудили, ты бы снова кружился и трудился как пчёлка в делах. Я ещё не настолько обнаглел, чтобы сидеть у тебя на шее и получать все готовенькое. — Ян не удержался и поцеловал партнёра под ухом. Хотелось больше поцелуев, ласки… — И почему дедушка? — прищурился он, готовый уже сердится и ревновать. — Я шишу Вей Усяня. А Лань Сычжуй его приёмный сын. Второй Нефрит растил его как своего сына, пока Старейшина не возродился. — мягко ответил Синчень, взглядом прося не сердится, ведь ничего особенного не случилось. И Ян просто хмыкнул: — Если так посмотреть, то наша семья на глазах растет. Впрочем, предпочту считать, что мы отдельный кусочек этого странного муравейника. И уж точно не буду вспоминать о том, что у твоего племянника есть шиди, который хотел меня четвертовать шесть лет назад. — заметил он очень недовольно, кося глаза на Ханьгуан-цзюня и двух адептов. Уж больно было интересно, как они на это отреагируют. Но, кажется, ни для кого все сказанное не было новостью и босяк из Куйджоу вспыхнул, прокусывая губу в кровь. Все всё знали! Один он в стороне был! От злых мыслей его отвлекло мягкое прикосновение губ к скуле, потом их скольжение на висок и ушко. Ну и как тут начинать сердиться? Единственное желание в этот момент — просить больше, и только Нинлинь и Чэньчжи удерживали его от того, чтобы и правда начать утягивать мужа в омут страсти. На остальных плевать, пусть завидуют. Но Синчень, ощутив, что супруг наконец отвлекся, отстранился. Он ещё помнил, где они находятся, а значит они получили бы наказание за распутство. К тому же у Яна появилась привычка ласкать его не только руками… И стоило озаботиться тем, чтобы вспышки их страсти не привлекали внимания руководства этого места. На уроках в любом случае будет кто-то из старших адептов ордена Гусу, а значит они будут под присмотром, но всякий, кто вломится в их спальню пока они будут сплетаться в страсти, будет зверски убит как минимум в мыслях Яна. Это было нежелательно. — Я посмотрю за малышами, а тебе надо поговорить с Нефритами, они ждали окончания твоего наказания. — слова Синченя были спокойными, тихими, и ясно говорили — не получит больше ничего, кроме аккуратного поцелуйчика. Но обходиться без него он не собирался. — Ладно. Я тебя люблю. — Ян таки заставил поцеловать себя как следует, заставляя губы любимого припухнуть, а после отпустил его и погладил по волосам детей. Он хотел обнять супруга за шею и взять на руки крох, чтобы поцеловать каждого в лобик на прощание, но спина все ещё болела, и сейчас стоило потерпеть, а то Синчень начнет квохтать. Он был бы только за, но он суровый тёмный заклинатель или маленький ребёнок? Репутацию стоило нарабатывать уже сейчас. Босяк из Куйджоу вздохнул и отстранился, поворачиваясь к второму молодому господину клана Лань, скрещивая руки на груди. Без шарика на горле было неудобно, непривычно, но теперь ключицы были закрыты гораздо плотнее, а шарик был на руке в браслете. — Что ж, теперь, как я понимаю, нам стоит заняться делами, помимо помощи юным адептам? — поинтересовался он в привычной себе манере. Если он сделает что-то не так — даочжан укажет на это. Сам Ян не был уверен, что помнит все правила. Казалось, стена правил стала как-то побольше… — Да. — Ханьгуан-цзюнь кивнул, попрощался с присутствующими в комнате и направился прочь с кухни. Чэнмею пришлось идти вслед за ним куда-то в сторону центра Облачных Глубин.