Герои

      Словно щенок, Тенко тычется в ладонь Наны носом, втягивая запах крема для рук и чего-то ещё, что оседает на сердце приятным домашним теплом и уютом.        Нана смотрит телевизор, периодически отпивая от бокала с вином, в то время как внучка, непривычно мягкая, податливая и нежная, ластится к её рукам. Осторожно, будто боясь спугнуть зверька, лежащего на коленях своей белой головой, Нана проводит по носу рукой, подбираясь ко лбу. Осторожно гладит, едва касаясь ладонью, по голове.        Тенко начинает возиться на коленях женщины, устраиваясь поудобнее и Нане приходится отставить вино на деревянный подлокотник, чтобы не пролить на себя, диван, ковёр или Томуру.        Наконец, она затихает и, не дожидаясь действий, сама кладёт чужую пахнущую кремом руку себе на голову, уже не намекая, а говоря прямым текстом.       Нана бы рассмеялась от такой непривычной картины мягкой и милой Тенко, но боится, что её смех отпугнёт и заставит вновь надеть на себя панцирь из колючек и щитков, скрывающих эту чудесную сторону внучки.       Сама же Тенко расслабляется окончательно, чувствуя осторожные прикосновения, смотрит лениво невидящим взглядом в телевизор, а на самом деле витает где-то далеко-далеко в своих воспоминаниях и фантазиях.       Кажется, мама тоже любила гладить её по голове… Или она всё выдумала? Тенко уже и не помнит. Память начинает стирать драгоценные, бережно лелеемые моменты, заменяя их полувыдуманными снами, где реальность сплеталась со сказкой. Где всё хорошо, нет никаких смертей, есть она, мама, папа, сестра, бабушка, Даби и другие одноклассники. Даже странная Тога, которая упорно продолжает таскаться следом за Тенко, предлагая свою дружбу.        От таких мыслей накатывает лёгкая грусть. Но уже ничего нельзя изменить. У неё есть только бабушка, Нана, которую она продолжает упорно называть по имени, хотя мысленно она для неё давно стала «бабушкой», и пара приятелей-друзей-знакомых. Впрочем, так тоже неплохо.        Завтра её ждёт очередной трудный вторник, новое групповое задание на уроке со Всемогущим, где все будут стараться изо всех сил, а Тенко будет себя чувствовать неуютно вреди пылающих «пламенем юности» подростков.       Иногда ей кажется, что она слишком старая для всего этого, но потом кто-то по-дружески хлопает её по плечу или, за кончики пальцев, тянет в толпу ярких и живых детей. Она всё ещё чувствует себя лишней, но, кажется, начинает втягиваться. Уже и представить себе не может жизни без этих шумных подростком, без рассудительного старосты, забавного и слегка повёрнутого на причудах Мидории, позитивной Ашидо, туповатого Каминари, смешного Киришимы, равнодушного, но, тоже получающего удовольствие Шото, мрачноватого Токоями, сияющего Аоямы и многих-многих других. Они уже стали частью её жизни, пускай она всеми силами и старалась их оттолкнуть прочь.       Когда Тенко наконец встаёт с коленей Наны и потягивается до хруста спины, фильм как раз заканчивается, а сама Нана допивает своё вино и выглядит очень довольной, слегка улыбающейся, когда пересекается с Тенко взглядом.       — Что? — недовольно бурчит девушка, надувая губы и скрещивая руки на груди, но Нана вместо этого заливается хохотом.       Недовольно фыркая, Тенко уходит в ванную, не забыв пижаму и полотенце. Брошенный взгляд в зеркало заставляет её пошире раскрыть глаза, а после — усмехнуться и почти рассмеяться.        Миллион маленьких косичек забавно топорщатся на голове Тенко, подпрыгивая от каждого движения.       Тенко наклоняет голову вправо, затем влево, немного трясёт ею и всё-таки не выдерживает — громко смеётся в голос. Словно эхом, ей вторит смех Наны с той стороны двери.       Тенко не расплетает косички и ложится с ними спать. На утро она, конечно же, об этом пожалеет, когда попытается привести волосы в божеский вид, но тем не менее… Тем не менее ей это нравится. Даже эти глупые завитки, странным образом падающие на глаза и делающие её похожей на Ашидо вызывают не злость и раздражение, а улыбку.        Кажется, Тенко в порядке.