Герои

Изуку сидит на уроке, старается слушать Айзаву-сенсея, параллельно с этим крутя ручку между пальцами — в интернете вычитал, что подобные упражнения помогают в разработке мелкой моторики, но эффекта пока что не заметил, только пальцы начали подрагивать от напряжения. Очередной поворот и ручка падает на парту с громким стуком. Айзава-сенсей кидает на Изуку мрачный недовольный взгляд, но никак не комментирует шум, продолжая лекцию. Мидория поднимает голову и украдкой осматривает одноклассников: не помешал ли кому-нибудь, не вызвал ли чужого раздражения и презрения. Это больше привычка, чем необходимость, ведь это ЮЭЙ и его новые одноклассники не в пример лояльнее к чужим промахам, чем подростки в обычной школе, где малейший косяк рассматривался под лупой, изучался пристально и с любопытством, а после, обязательно, на чужих лицах появлялись глумливые ухмылки. Изуку пробегает взглядом по чужим лицам и затылкам, и замирает, столкнувшись с красными глазами, так похожими на глаза Каччана, но более усталыми. Не живыми. Эти глаза оживали только во время битвы. Шигараки Томура его пугала. Она не выглядела сильной или злой, в большинстве случаев она напротив казалась слабой и безразличной. Это должно было успокаивать, но Изуку помнит то, как в руках тощей одноклассницы прибор для измерения силы хвата превратился в пыль. Это пугало. Бакуго был привычным комком агрессии и злобы, ему не нужно было повода чтобы завестись, достаточно было просто попасться на глаза, чтобы получить выкрик в спину или вспышку взрыва перед лицом. А вот Томура была непредсказуема. В один день одноклассница могла быть апатична ко всему и даже позволяла втянуть себя в глупую болтовню, мыча и кивая невпопад, а в другой — разразиться грязной бранью из-за пустякового вопроса. Странная, непонятная и пугающая. Изуку понимал, что не должен бояться Шигараки, но не мог с собой ничего поделать. Она одним своим видом вызывала мурашки, но в пылу боя… Ох, дни, когда они вставали друг против друга или объединялись в команду становились для Деку огромным испытанием. В спарринге Томура была настоящим зверем и дело было вовсе не в причуде. Её движения было трудно прочитать, но когда Изуку более менее привыкал к движениям противника, она тут же меняла тактику и начинала действовать по-другому, но когда Иида спросил её о том, как она это делает, девушка только пожала плечами:  — Это как дышать. Инстинкты, порывы, эмоции, страсть — вот олицетворением чего была Томура. Но и у неё были трудные дни, когда они наступали все кроме Даби предпочитали держаться подальше. Раны с шеи Шигараки исчезали редко и смотреть на то, как она мучает и так исполосованную царапинами кожу было больно. Исцеляющая девочка пробовала с этим бороться, но у неё не вышло — на следующий день после её поцелуя царапины возвращались в двойном объеме. А ещё Томура пила какие-то таблетки. Изуку не привык лезть в чужие дела, но странно было бы не заметить то, как после приёма лекарств Шигараки расслабляется. Иногда даже можно было увидеть улыбку этой странной девушки. Наверное, это было какое-то успокоительное, — думает Изуку. Но это не его дело, поэтому он отбрасывает эти мысли прочь. Томура вопросительно приподнимает брови, видя то, как испуганно замер Изуку и ему становится стыдно. Он отрицательно качает головой. Девушка пожимает плечами и отворачивается. В затылок Изуку прилетает скомканный шарик бумаги. Записка. Оу. Оу.