Будьте осторожны в своих желаниях

Каким-то образом его приняли в UA, несмотря на то, что он очень плохо сдал практический экзамен. Помимо отсутствия очков, он уничтожил грандиозное (и впечатляющее, по всем неправильным причинам) общее количество нольочковых роботов. Но за спасение этой девушки, наряду с обеспечением безопасности всех остальных участников битвы, он получил взамен шестьдесят спасательных очков. Карма действительно существует, — размышлял он, и широкая улыбка разделила его веснушчатое лицо надвое, когда он во второй раз приблизился к воротам в UA. Но на этот раз он был не абитуриентам, а учеником, и его униформа гордо носилась как доказательство его достижений. Учась в UA, он ещё долго (хотя и недостаточно долго) не будет пользоваться своей причудой, своей изначальной причудой. На самом деле, несмотря на все волнения от того, что он наконец-то посещает школу своей мечты и обучается у самого Всемогущего, вместе со многими другими его любимыми героями, он почти забыл об этом. Задвинутый на задворки сознания, он улыбнулся своим новым друзьям (настоящим друзьям!), которых он завёл, проводя свои школьные дни в блаженстве, лишь несколько раз икнув, чтобы нарушить его. Но в тот день, когда классный руководитель, Айзава-сенсей, отвезёт их на школьную экскурсию в USJ, он получит мрачное-мрачное напоминание.

***

Первой смертью был он сам — разорванный пополам, с кишками, бесполезно плавающими в слишком тёмной воде, окрашенными ярко-красной кровью. Из всех смертей до сих пор, эта была самой мучительной. Он умер не сразу. Это было быстрее, чем задохнуться до смерти в отвратительной канализационной слизи, но было что-то в наблюдении за тем, как твои кишки вываливаются из тела, что делало всё это намного более реальным. Удушье было переживанием, ожидающим конца, падение было слишком быстрым, чтобы осознать его, но вид его внутренностей, вываливающихся наружу, имел окончательность. Если не считать мучительной боли, это оставило у него ощущение абсолютной уязвимости и обещание, что уже слишком поздно. Он беззвучно закричал, его лёгкие наполнились водой, окрашенной в тёмно-красный цвет. На вкус он был как железо. Горький, резкий и отвратительный. Но хуже всего — чем боль, страх, кровь, абсолютный шок и ужас — было выражение лица Асуи Цую. Это длилось всего секунду. Обычно нейтральное выражение лица девочки-лягушки исказилось в нечто испуганное, чёрные глаза наполнились чистым неподдельным ужасом, когда она смотрела, как её одноклассник-почти-месяц истекал кровью у неё на глазах. Она даже не заметила, как злодей подкрался к ней сзади. Он попытался закричать ещё раз, безрезультатно, протягивая дрожащую руку в отчаянной попытке предупредить её, сделать что-нибудь, но всё, что он услышал, было тишиной и кровью. А потом всё вокруг почернело. Мидория Изуку был мертв. Но это была всего лишь ещё одна смерть, добавленная к списку, который будет неуклонно расти, простираясь далеко (слишком далеко) до горизонта. В какой-то момент он к этому привыкнет. Но даже когда страх смерти постепенно стирался и заменялся мрачным приятием, оставалась одна вещь, к которой он никогда не мог привыкнуть. С умиранием он мог справиться; боль и страх были не более, чем белым шумом для измученных ушей. Но смотреть, как умирает кто-то другой (ты ничего не мог сделать, никчёмный Деку, какой же ты герой?) было чем-то совершенно другим. Неважно, сколько раз это происходило — каждый раз было так же больно, как и в первый. По крайней мере, ему не нужно было смотреть себе в глаза, когда горящий огонь, называемый жизнью, угасал в них, прежде чем окончательно погаснуть раз и навсегда. Но ведь это не было раз и навсегда, верно? За исключением того, что это случится снова и снова, потому что Изуку был никчёмным Деку. Но он снова умрёт, то ли потому, что слишком слаб, то ли для того, чтобы стереть, исправить, починить свои ошибки. Но это было то, что мог сделать только он. Это была его обязанность.