***
Гермиона ощутила прикосновение к плечу, которое заставило её обернуться. — Что случилось? — нахмурилась Гермиона, чувствуя, как взятый порох сыплется из руки, пачкая пальцы. — Ты передумал? Блейз, до этой секунды отстранённый и серьёзный, фыркнул, словно то, что сказала Грейнджер, не могло его оскорбить, но могло раздражить. — Я, может, и не отчаянно ищущий приключений на задницу гриффиндорец, но друзей, знаешь ли, не бросаю, — он убрал руку и отошёл к столу. — Всё это просто отлично, но может хватит просто так уже тратить время? — недовольно поджала губы Гермиона, бросая в камин остатки рассыпавшегося Летучего Пороха. — С чего ты взяла, что Нарцисса в Малфой Мэноре? — внезапно спросил Блейз, скрещивая руки на груди и всматриваясь в Гермиону. Она замерла, прекратив отряхивать ладони и тревожно поглядывать каждые три секунды на часы. — Ну, потому что это логично: Люциус вернулся в Мэнор вместе с Пожирателями и оккупировал поместье, следовательно, взяв в заложницы Нарциссу, — расторопно объясняла Грейнджер, подозрительно глядя на Блейза. — Ему нет выгоды отсылать её куда-то, ведь именно Нарцисса Малфой — способ заманить Драко в Мэнор. Блейз покачал головой, и Гермиона поняла, что всё то время, что он был погружён к себя, Забини думал именно об этом. О чём-то, как не считала Грейнджер. — Ты ошибаешься, — заключил Забини. — И я даже удивлён, что до этого дошла не ты. В её голове всё было логично и элементарно. Она не знала Люциуса, чтобы суметь залезть в его голову и выработать похожую стратегию. Поэтому чёртова таинственность догадки Забини бесила её, подогревала злость и тревогу о времени. И о Драко. Ведь что может быть ещё хуже? — Дошла до чего? — грубо спросила Гермиона, и тут же продолжила: — Говори прямо сейчас или я отправляюсь без тебя. — И тут же всё запорешь, — подхватил Блейз. Он прищурился и оттолкнулся от парты: — Выключи эмоции и включи свой огромный мозг, Грейнджер. Если в прошлый раз всё было совсем не просто и не так логично, то и сейчас не может. Люциус вышел из Азкабана, так? Но заметь, что ни Министерство, ни Пророк, ни кто-либо кроме нас не знает об этом. А как такое могло произойти, если пропажа хотя бы одной души из магической тюрьмы ощущается дементорами, которые не стали бы молчать? Грейнджер нахмурилась, сосредотачивая свой взгляд и рассеянно всматриваясь в древний кувшин, который явно простой посудой не был. Секунда. Три. И она резко поднимает голову, видя, какое облегчение Блейзу принесло её осознание. Что теперь он не один с этой догадкой. — Люциус заменил себя на Нарциссу, которую доставила в Азкабан Морана, и с её способностями это не составило трудностей, — хрипло произнесла Гермиона и тут же прокашлялась. Выстроенный план рушился разломанным паззлом, разрывая её волосы. Чёрт-чёрт-чёрт. — И это значит.. — Что они просто хотели сначала заманить Драко, а потом, зная, что ты пойдёшь за ним, и тебя, — спокойно произнёс Блейз, но его глаза рушили этот образ спокойствия, обличая всю тревогу. — И только потом они вернут в Мэнор Нарциссу, чтобы.. — Чтобы вновь заставить его выбрать, — в ужасе прошептала Грейнджер, опираясь рукой о парту и встречаясь взглядом с Блейзом. Её брови дрогнули: — Он должен будет убить либо меня, либо свою мать. Забини медленно кивнул, и у Гермионы по спине пробежались мурашки. Господи. Мерлин. Что могло быть хуже? Вот что. Она была готова, почти не думая и думая поверхностно, ринуться прямо в лапы Пожирателям, была готова разрушать жизнь Драко вместо того, чтобы спасти. А она знала, что убийство как её, так и собственной матери уничтожит его. И даже если Пожиратели правда отпустят одну из них, то видя спасённую, Малфой будет видеть убитую. Будет ненавидеть её. Будет ненавидеть себя. Годрик, он ведь убьётся. — Этого нельзя допустить, — овладевая собой, твёрдо произнесла Гермиона. Но в её голосе всё равно был слышен треск. Грейнджер вдруг с удивлением посмотрела на Блейза. Она знала, что он не принимал её общество, как близкое к Драко. Знала, что он был против, но несмотря на это всё равно всё равно сообщил. Ну он же не монстр, Гермиона. Да, не монстр. Но ему на неё плевать, и таким образом избавиться было бы весьма просто. Потому что он явно рассчитывал, да и эта же мысль проскочила у Грейнджер, что Драко выбрал бы мать. Потому что ближе матери нет никого. Да, возможно, сомневался, возможно, даже совершил бы ошибку и выбрал бы Грейнджер или не выбрал бы никого, убивая себя. И тогда в одном из случаев Гермиона была бы устранена. Но сейчас Забини явно думал не о себе и не о том, как и с кем Малфою в жизни будет лучше, а как помочь ему. Как спасти друга и тех, кто ему дорог. И Грейнджер невольно прониклась к нему уважением. — Да, и поэтому мы должна сменить курс и отправиться в Азкабан, чтобы вытащить Нарциссу, а затем ты останешься здесь, а я вытащу Драко из Малфой Мэнора, — выложил свой план Блейз, постукивая пальцами по локтю. — Нет, это невозможно, — уверенно покачала головой Гермиона. — Почему? — нахмурившись, удивился Забини. — У Пожирателей вышло, значит выйдет и у нас. — Нет, — ещё раз произнесла девушка, быстро соображая. И новый план вырисовывался в голове, как на ладони. — Ты забываешь, что их главным двигателем была Морана с её даром внушения, которым она обезвредила не особо сильных магически охранников Азкабана. У нас этой привилегии нет. И поэтому, даже если мы сумеем обойти дементоров, охранники Азкабана, которые явно зачарованы и вместо Нарциссы видят Люциуса, прогонят нас. И хорошо, — невесело хмыкнула Гермиона, — если только прогонят, а не убьют, как им всем по службе велено. Забини помолчал, ища аргументы для возражений, но через минуту кивнул, поджав губы. — Хорошо, этот вариант без шансов, — согласился он и взглянул на часы. Время бежало. — Тогда если мы делаем упор не Нарциссу, то под лупу попадаешь ты. — Я, — дорабатывая детали, задумчиво произнесла Грейнджер, не глядя на парня. — Попадаю я… Меня надо будет заменить. — Что? — свёл брови к переносице Блейз. — Нужно убрать один элемент из игры, — объясняла она, и глаза её горели жаждой что-то делать. — И убрать так, чтобы никто об этом не догадался, чтобы знали только мы с тобой. Поэтому под оборотным должна быть не я. — Оборотное? Оно, во-первых, действует всего лишь час, а во-вторых, у нас нет столько времени, чтобы приготовить его, — возразил Забини. — Я знаю, и поэтому сначала настоящая я пойду в Малфой Мэнор, пока — я читала об этом зелье, когда делала доклад по Зельеварению ещё на шестом курсе — два часа будет вариться подобное зелье, оно тоже держится час, но если остаётся время, продолжает до истечения часа действовать и после смерти. — Что за зелье и в чём его подвох? — Зелье, для которого понадобиться тёмная магия, — не колеблясь, сказала Грейнджер. — Но ничего криминального: одно заклинание, которое немного отнимет мои силы. — Только твои? — Да, это, как ты выразился, подвох этого зелья. Произносить и применять к вареву заклинание должен тот, на кого делается оборотное, — проскандировала учебник Гермиона. — Именно поэтому о нём почти никто не знает и так же редко пользуются, ведь обычно оборотное делают на человека, который о происходящем понятия не имеет. Но его главный плюс: оно варится всего лишь два часа. — Нам подходит, — кивнул Забини. — Но мы не можем столько отсиживаться здесь, в особенности ты. — Поэтому мы оставим его вариться, сами уйдём в Малфой Мэнор, а затем ты вернёшься и перельёшь его в ампулу, которую, тут же вернувшись, отдашь любому из Пожирателей. Думаю, аппарационный купол над Мэнором они уже возвели, но камины оставят открытыми, — продолжала выкладывать план гриффиндорка. Она закусила губу. — Только как изменить поведение Пожирателя-меня, чтобы это было правдоподобно? Говорить его желаемое под угрозой силы бессмысленно.. — Поэтому я применю силу сразу, — коснулся подбородка Блейз. — Применю к Лже-тебе Империо. — И он скажет всё, что ты подумаешь, чтоб он сказал, подыгрывая моему поведению. Отлично, — кивнула Гермиона. — Если Малфой будет рядом, то у нас будут минуты, чтобы отвлечь его, влить в Пожирателя, которого я приведу, ампулу, и после вернуть тебя в Хогвартс, — прикидывал примерное время Блейз. — Хотя чтобы вернуть тебя, нужно время, так что вернём после, как объявим Драко лже-тебя и убедимся, что он ничего не.. — Вернём меня в Хогвартс? — как будто только сейчас услышала, нахмурилась Грейнджер. Блейз остановился. — Я думала, что мы подменим меня и отправим на сам Выбор, а я настоящая продолжу сражаться, ведь там будут мои дру.. — Нет, — отрезал Блейз, и в его глазах промелькнуло то волнение, которое называется «она может всё испортить», и это разозлило Гермиону. Он подошёл ближе, жестикулируя, но с тем же деланным спокойствием и реальной жёсткостью. — Нет, Грейнджер, быть со всеми и всем помочь не получиться. Ты должна сделать выбор. — Сейчас мы говорим не о моём выборе, — сощурила глаза Гермиона. — Именно о твоём, — резко возразил слизеринец. — От него зависит выбор Драко, зависит, удастся ли нам позволить ему выбрать, на самом деле никого не выбирая. Ты должна определиться: он или твои друзья, — категорично заявил Забини. — Хочешь спасти его? Есть только единственный шанс, и этот шанс — план, в котором нет места друзьям. Грейнджер молчала, смотря в тёмные глаза Блейза. Который с самого начала, ещё в том коридоре, расставаясь с Дафной, сделал свой выбор. — Или же ты выбираешь друзей, бежишь им на помощь, но убиваешь и Драко, и себя, — Забини выдохнул, и холод его взгляда сканировал стоящую перед ним девушку. — Выбирай. У Грейнджер пробежали мурашки от этого слова. Слишком свежи воспоминания о зимнем выборе Малфоя, и ей даже на мгновение показалось, что это было сказано голосом Аласдера. Гермиона опустила глаза в пол, затем посмотрела на портрет Дамблдора, который заметил её взгляд и улыбнулся. А затем кивнула. Оказывается, она тоже знала с самого начала, какой выбор сделает. — Надо проникнуть в кабинет Снейпа, у него есть всё необходимое для зелья, — твёрдо произнесла Грейнджер, обходя Забини, который выдохнул, и касаясь двери. — Быстрее, у нас и так мало времени. — Поэтому коньяк в шоколаде переливался не так ярко. — Что? — Ничего. Так вы успели?***
Первой мыслью было, что это Ад. Становилось понятно, почему так ужасно жарко и больно. Вторая мысль, что это — чистилище, которое, видимо, выглядело как место, в котором ты провёл большую часть своей жизни. Белые стены, длинные коридоры и запах зелий. И только третья. Третья и самая невозможная оказалась верной. Он жив. Он, походу, жив. И лежит сейчас, в горячке и в бреду, среди белых стен Хогвартса, на кушетке за ширмой. Драко сомневался минут десять, возвращаясь к мысли, что он умер. Но собственное дыхание, ломота в теле, стекающий пот и адская сухость в горле — всё это он мог чувствовать, а значит и жить. Значит, в меня кинули не в Аваду. И это убеждение, этот факт был странен. Почему? Он ведь.. А что он сделал? Малфой начал кашлять, с хрипом выводя из себя сухость, но так становилось только хуже. Убил Аласдера. После того, как из-за того ты убил Грейнджер. Малфой сжал горло, сердце его пропустило ток холода. Грейнджер. Зрение размывалось, всё вокруг было и становилось, как в тумане, в ушах стоял гул. Грейнджер. Кажется, какая-то жидкость лилась по его шее, стекала в груди и окрасила в красный бок. Грейнджер. Это рвались швы? Грейнджер. Чьи-то руки приподняли его голову, стали вливать что-то в глотку. Он, размыкая до крови потрескавшиеся губы, пытался схватить ампулу и не позволить заткнуть его. Ему нужно было узнать. — Г-где.. — слова давались также тяжело, как вырывать собственное сердце. Губы против воли смыкались, горячка била по связкам, он почти ничего вокруг себя не видел, тщетно пытаясь рассмотреть склонившееся над ним лицо. — Где.. Она..? — Кто? — шёпотом — видимо, была ночь и Драко был не единственный пациент — произнёс голос, смутно, откуда-то издалека, так далеко, что он еле расслышал, напоминающий Помфри. Чьи-то ещё руки наложили обезболивающее и стали зашивать разошедшуюся кожу на правых рёбрах, заклинанием водя иглу. Кто-кто-кто? Малфой опять забыл. Нахмурился. Паника, тревога и дремота, такая сладкая дремота утягивала его в трясину. Он дома? Где же эльфы? Всё будет хорошо, — вдруг произнёс голос в голове. Такой уверенный, звонкий, что в голове откуда-то возник кудрявый силуэт. Камушки. Она в детстве собирала волшебные камушки. Но ведь это же были стёкла? — Гр.. Грей.. Она.. — Малфой потерялся. Что уже успел произнести? Кажется, первые буквы её имени. — Джер.. Последовало молчание, а затем беспокойное: — Мисс Грейнджер? — и тут же быстрый ответ: — Она здесь, на соседней кушетке, её состояние лучше ва.. Но Драко не расслышал уже ничего о её состоянии. Ему было достаточно двух слов: она здесь. Она жива. Гермиона жива. Он не убивал её. Вернее, убил не её. На секунду зрение Малфоя прояснилось, и ему показалось, что он увидел рыжую копну волос с противоположной стороны (место где работает Помфри) и зелёные глаза, которые уже также смотрели на него в том Зале, где умер Снейп. Но так это было или нет, Драко не понял, да и забыл про этот внимательный взгляд, чувствуя, как в его кожу проникает шприц и поддаваясь тёмной трясине забвения.***
— Давай, аккуратней, — говорил Блейз, закидывая её руку к себе на плечо. Гермиона поднялась, сцепив зубы, и перенесла вес на опору в виде тела Забини. Они прошли недолго, всего метра три, и Забини толкнул дверь, провёл Грейнджер к кровати и опустил её. Она закашлялась, и увидела на ладони кровь. Рассудок мутнел, но в голове всё равно ещё цвели слова Драко. Те скрипучие, прелестные, отчаянные три слова. И они вселяли в неё жизнь, когда та покидала Гермиону с каждым вздохом. Она повторяла их самой себе, мысленно отвечала и вспоминала, прокручивала, цепляясь за скалу и не позволяя себе отключиться. Грейнджер боролась, боролась за него, боролась за них. — Я залечу только внутренние повреждения, потому что на остальное нет времени, — быстро произнёс он, и уже стал накладывать заклинания, действие которых Гермиона натурально ощущала внутри, и её губы от зубов лопались. Забини заметил стекающую с губ кровь и продолжил водить палочкой вдоль тела, в определённых местах задерживаясь. — У меня нет обезбола-зелья, подобное заклинание на тебе уже не сработает, только наживую, — шепча между речью заклинания, произнёс слизеринец. И Грейнджер уловила короткое сочувствие. — Нормально, — только и сказала Гермиона, зачем-то кивая и, выдыхая, отворачиваясь. Она увидела Пожирательницу, на которую был наложен Петрификус Тоталус. Через минуту Забини закончил. — Этого мало, всё может вернуться, поэтому в Хогвартсе необходима Помфри и лазарет, — заключил Блейз и поднялся, и Гермиона уловила тон, который был у всех врачей в магловском мире и у всех колдомедиков в волшебном. Но она всё это понимала, ведь за минуту невозможно полностью и накрепко убрать все внутренние повреждения, а времени у них не было. На свои повреждения ей было всё равно. — Мне лучше, спасибо, — ей правда стало лучше, Гермиона могла спокойно говорить и самостоятельно ходить, она чувствовала это. — Нужно скорее подменить меня, Драко точно скоро вернётся. Блейз кивнул и достал из кармана ампулу, чем вызвал облегчение Гермионы. Она сомневалась и тревожилась до этой минуты. Забини снял Петрификус с Пожирательницы, и потянулся за ампулой, как та начала горланить: — Грязнокровые ублюдки..! — Силенцио! — произнесла Гермиона, и та заглохла. Блейз кивнул и продолжил вытаскивать ампулу, тут же откупорил её и, силой раскрыв рот Пожирательнице, влил в её глотку. Та тут же начала изменяться, короткие черные волосы начали отрастать, завиваться, бледная кожа становилась смуглее, глаза потемнели, и в целом тело подверглось сильным изменением. Единственное, что осталось неизменным — рост. Гермиона скривилась. Видеть свою копию, дышащую, движущуюся и моргающую, — словом, живую, — было жутко. Поэтому, наверное, Грейнджер никогда не завидовала Фреду и Джорджу. Но она тут же скривилась больше, сжимая кулаки, ощущая, как зелье берёт плату, забирая силы. — Империо! — подчинил Пожирательницу Забини, у которой тут же сменился взгляд, и оглянулся. — Началось? — Да, — закрыв глаза, ответила Гермиона. Теперь она ощущала себя гораздо слабее, пальцы почему-то оказались в мелких, будто кошачьих царапинах. Но кто знал, какие сюрпризы подкинет тёмная магия и что ещё её ждёт. Но пережитое ею недавно состояние всё равно не переиграть, так что нормально. С ней всё было нормально. Грейнджер расслабилась и выпрямилась. — Уже кончилось. Блейз кивнул, не задерживаясь, и пошёл с Пожирательницей к дверям комнаты. — Не подведи, Забини, — твёрдым взглядом посмотрела на остановившегося Блейза Гермиона. — Скажи так, чтобы он уяснил, но ничего не понял. Всё должно быть натурально. Забини прищурился. — Скорее ты, Грейнджер, дашь заднюю и сбежишь из этой комнаты к своим красно-золотым дружкам, чем я подведу лучшего друга. И он дёрнул дверь, тотчас скрываясь за ней вместе со лже-Гермионой. Грейнджер встала, подошла к двери и приложила ухо, напрягая уставший от звуков взрывов слух, пытаясь расслышать, как всё проходит. Но слышала лишь отдалённые голоса, ничего по сути. Гермиона выдохнула, зарываясь пальцами в волосы. Всё получится. Всё должно получиться, всё будет хорошо. Просто Драко должен запомнить, а Забини скрыться раньше, чем тот потребует объяснения. Это будет жестоко, но такова цена его спасения. Безжалостная жестокость. Только Грейнджер отошла от двери, как её резко распахнул Блейз, моментально закрывая. Губы его были плотно сжаты, грудь быстро вздымалась, а взгляд пылал. — Ну как? — скрывая тревогу при виде состояние Блейза, спросила Гермиона. Забини посмотрел на неё и будто только что заметил. Тряхнул головой и хмыкнул. — Я так правдоподобно объяснил твоё стремление вернуться на поле боя, что, думаю, даже Поттер и тот не заметит. — Будем надеяться, что твоё влияние на лже-меня настолько сильно, что она не ляпнет в зале Гарри такое, что он решит прикончить её на месте, — покачала головой Гермиона. — Это уж как пойдёт, за побочные эффекты этого зелья мы не ручаемся, — ещё раз хмыкнул Блейз. — Как он отреагировал? — сжала кулак Грейнджер. Забини неоднозначно повёл бровями, а затем подошёл к двери и подозвал Гермиону. Через секунду послышался удаляющейся бег. — Это он за мной погнался, чтобы вытрясти объяснения. Грейнджер вздохнула и выпрямилась, отходя от двери. — Ты успел раньше, чем Драко узнал, где ты, так что.. — Гермиона не закончила, останавливаясь. — Мне нужно уйти отсюда. Блейз заметил её отстранённый взгляд. — Ты уже сделала выбор, — напряжённо сказал он, — так что даже не.. — Не пытайся за счёт меня выставить себя человеком чести, я прекрасно знаю, какой выбор сделала и отступать не собираюсь, — холодно отчеканила Гермиона, отрезая всякие попытки пристыдить её за робость в отношении друзей. Блейз поджал губы, но по глазам она поняла, что слизеринец больше подобный разговор не заведёт. — Отлично, тогда накладывай Дезюллиминационные чары и пошли. Через семь минут они прошли, отражая иногда летящие в них заклинания, мимо камина, и Гермиона остановила Блейза. — Не через камин? — Они перекрыли его, как только профессора и остальные ученики пришли сюда. — Тогда как ты забрал ампулу? — Гермиона сорвала нитку с кофты и отбросила. Та была в её крови. — Так же, как сейчас доберёшься ты, — они прошли к дальней комнате, и Блейз снял с неё заклинание, пропуская Гермиону вперёд. Грейнджер остановилась, видя длинное изогнутое древко в углу. — На метле Драко. Забини обошёл Гермиону, взял метлу и, один раз пройдясь ладонью по стволу, взглянул на девушку. — Ты же умеешь летать? — приподнял одну бровь он. — Конечно, — не смущаясь, ответила Гермиона. Но в глубине души этот вопрос застал её врасплох, потому что уметь она умела, но вот качество.. Что ж. Грейнджер фыркнула: — Другого выхода всё равно нет. Забини скептически посмотрел на Грейнджер после её не совсем уверенного «конечно», но затем подошёл и протянул метлу. — Верно. Гермиона забрала древко и села на неё. Блейз распахнул ставни окна и отошёл, придерживая его. Грейнджер наложила на себя скрывающие чары, чтобы никто из окна случайно не смог увидеть её. Забини быстро объяснил её дорогу, но она и так была в курсе, как из Уилтшира добираться до школы. В справочнике на четвёртом курсе всем знаменитых поместий прочитала. Гермиона помолчала, сомневаясь, а затем взглянула на слизеринца: — Удачи. — Удачи, — повторил он ей, и Гермиона не услышала прежней сухости и холодности. Всё получится. Уж если у них с Забини получилось сойтись в дуэт и весьма неплохо сработаться, то, значит, результат тоже должен быть таким же. Весьма неплохим. И, вздохнув, Грейнджер вылетела из Малфой Мэнора, не позволяя себе оглянуться. — Да, мы успели, но вышла заминка. Хотя и с ней мы справились. — Ты и метла. На это стоило посмотреть. — Смешно.***
Когда Блейза наконец пустили к нему, почти все койки в лазарете были пусты. И её тоже. — Сумасшедшие были деньки, да? — хмыкнул он, садясь на койку Малфоя, несмотря на все просьбы мадам Помфри беседовать с больными на стульях возле коек. — И не говори, — усмехнулся Драко. Они могли бы говорить про что-то отстранённое. Могли бы дать себе ложную иллюзию, что ничего не было и просто позволить себе отдых. Позволить себе отмахнуться, как от назойливой мухи, от главной и тревожащей всех темы. Но сделай Забини с Малфоем так, это были бы не они. Эти двое не позволяли себе бежать от правды, скрываться от того, что терзало по ночам и чесало языки. И поэтому после того, как Блейз сообщил все новости продолжающего жить жизнью внешнего мира, Забини свёл брови к переносице, а затем, помедлив, произнёс: — Пожирателей казнили, — помолчал и продолжил: — Начиная с того дня и заканчивая в следующий, без передышки голова за головой. Слишком велико преступление, чтобы им позволили жить, просто отдавая чувства на поцелуй дементору. — Всех? — только спросил Драко, считывая эмоции Блейза. — Всех, — поджал губы Забини. Малфой кивнул, опуская взгляд. — Он это заслужил, — сказал Малфой, и обоим слизеринцам было ясно, о ком речь. И нет, Драко не было жаль. Он не ощущал потери, ведь как можно лишить того, чего никогда не было? И всё-таки было как-то по-другому. Ощущалась жизнь немного по-другому. Ведь пускай Люциус умер для него в день, когда его засадили в Азкабан, материально он всё-таки продолжал жить, а сейчас и его ничтожного тела не существовало, ведь Министерство после казни останки сжигало. Что ж, нужно будет приказать эльфам засыпать пустую могилу в фамильном кладбище. Люциус выбрал путь мести, отмщения, грязной игры. Он думал убить двух зайцев одни ударом, допуская ту же ошибку, что и Волдеморт: был слишком уверен в своей силе и нисколько не верил, как бы сладко это не звучало, в силу любви. Любви дружеской. Любви партнёрской. И если бы он не стал воплощать затеянное, вероятно, Пожирателям удалось бы добиться своей цели. Но порой мнимое чувство величия бьёт по пяткам и вынуждает склонить голову. — Снейпа привезли сюда в тот же вечер и ночью в Хогвартсе похоронили, — сменил тему Блейз. Драко кивнул. Малфою было досадно, что он не взглянул на крёстного в последний раз, но лучше прощание в одиночку в Мэноре, чем вместе с большинством, которому по большей части плевать на Снейпа, поднимать палочку в чёртово небо. — Где Нарцисса? — спросил Драко то, что волновало его больше всего. — В летнем поместье — оно не отображается на карте, скрыто и окутано защитными заклинаниями — двоюродной сестры моей матери, сама сестра десять лет его не посещала и не посетит, мать не в курсе. Малфой благодарно посмотрел на друга. Он не сомневался, что тот поймёт в самом прямом и крайнем смысле просьбу отвести мать в безопасное место. Чёрт, Драко думал, что в прошлой жизни был матерью Терезой или мучеником, и за это ему перепал такой друг. Скорее матерью Терезой — мутная женщина, а грехов у Малфоя было полно. — Разве на Мэноре не стоял аппарационный купол? — Через несколько минут, как я вышел и скрылся в одном из коридоров с Нарциссой, я встретил авроров, которые поднимались по чёрной лестнице. Я понял, что они готовили засаду.. — Да, Грейнджер мне рассказала про это, — Драко откинулся на подушку. —..И сейчас начнут оккупацию и обезоруживание противника, как потом выяснилось, звуковой волной, затем уже силой, — продолжил Блейз. — И я выхватил одного, озирающегося по сторонам аврора, у которого это была, как я предположил и не прогадал, первое задание, и объяснил ему на пальцах ситуацию. Он что-то промямлил, что за оцепление нельзя, но я поднадавил и новичок согласился незаметно вывести меня. На соседней кушетке заворочилась какая-то девушка. — И уже за антиаппарационным куполом я аппарировал во Флориду. Малфой выведал подробности состояния Нарциссы, которую Забини по прибытии во Флориду посвятил в план, рассказывая, что Грейнджер не мертва. Это её успокоило, но не полностью, потому что её сыну всё-таки пришлось убить. — Аласдера не вешали, — прямым взглядом посмотрел Блейз на друга. Драко пожал плечом. — Да, ведь я его убил прежде, чем подохли все остальные. — Я так и подумал, — просто ответил Забини. — Но Нарциссе говорить не стал. — Ты недооцениваешь мою мать, — хмыкнул Драко. — Она точно выцепила британские газеты и прочла в них о том, что Корсби не вешали, и сложит дважды два. Блейз ничего не ответил. Здоровье Нарциссы было стабильное, так что Малфой позволил себе выдохнуть и дать себе понять, каким образом жить дальше. И он знал, что ни мать, ни он сам в Мэнор не вернутся. И для неё уже есть дом, о котором все, кто знал кроме него, мертвы. Нарцисса всегда любила Францию. А что насчёт него? — Знаешь, — негромко произнёс Забини. — Самым хреновым во всём этом безумии был момент, когда мне пора было свалить из Мэнора в Хогвартс. Мы с Грейнджер, — Драко не понравилось, как от лица Блейза звучит «мы с Грейнджер», и, видимо, это отразилось у него на лице, потому что Забини хмыкнул, — думали, что камины останутся открытыми. И когда я одолел трёх Пожирателей, чтобы пройти к камину, когда уже зажал взятый их кабинета Макгонаггал Летучий Порох в руке, а камин не сработал… — Блейз покачал головой. — Чёрт, я думал, что плану конец. Что я не выйду отсюда, а следовательно не заберу ампулу с зельем, и всё пойдёт по заднице. Я даже позволил себе отчаяться. Драко внимательно слушал его. — Но потом я вспомнил о моём подарке тебе на Рождество, — ухмыльнулся Забини. — И подумал, почему бы тебе не одолжить мне новёхонькую, отполированную метлу? Малфой усмехнулся, качнув головой. — И отчаяние исчезло? — И отчаяние исчезло, — кивнул Блейз утвердительно и улыбнулся. — Тем более, что ты как складывал мётлы в широкой каморке на втором этаже за потайной комнатой, так и складываешь. Драко коротко рассмеялся. Да, он помнил, как показал эту потайную комнату за стеной Забини в восемь лет. — Ты мог этого не делать, — серьёзно произнёс Малфой. — Ничего не говорить Грейнджер. Мы оба знаем, что бы тогда было. Ты же её не любишь, — ляпнул Драко, и только после того, как Блейз ухмыльнулся, понял, какое дерьмо выдал. — Любить Грейнджер — не моя прерогатива, — поддел Малфоя Блейз. — Но я люблю вечно спасать твою задницу, — он выразительно посмотрел на друга. — Знаешь, в этом плане у нас с тобой тоже токсичные отношения, потому что я делаю это снова и снова, а ты лишь допытываешь меня вопросами о причинах. — Так сколько я тебе уже должен? — усмехнулся Драко. — Одним Малфой Мэнором не отделаешься, — улыбнулся Забини. А ещё Малфой знал, что должен был Грейнджер. Потому что она пошла туда ради него. Она сделала выбор в его пользу. И всё это пережила из-за него и для него. И чёрт, ему перепадают подобные люди уже во второй раз. Чем он заслужил их? — Спасибо, Блейз, — Драко положил руку на плечо друга. — Иди ты ко всем чертям, Малфой, — сказал Блейз и обнял Драко. Они вообще когда-нибудь обнимались? — Только если рядом будет хороший итальянский огневиски и бурбон, — чувствуя твёрдое плечо друга, ухмыльнулся Малфой. — То есть я значу для тебя только хренову выпивку? Они оба рассмеялись, и, отстраняясь, Блейз шутливо-обидчиво пихнул Драко в плечо. — Как сам-то? — Малфой намекал на очень очевидную вещь, о которой ему тоже уже успела рассказать Грейнджер. И Забини, видимо, давно понял это. Блейз поднял руку, тыкнул на безымянный палец, где в будущем должно быть кольцо, и широко улыбнулся: — Она тоже любит меня, чувак. Читай: «Она сказала мне «да»». Малфой широко улыбнулся и потрепал Забини приговаривая, что либо он будет самым худшим семьянином, либо лучшим. — А отец Дафны? — спросил о возможном препятствии Драко. — Обаяние Эллы идёт вперёд её репутации, так что всё путём, Малфой. Она станет моей женой, — произнёс вслух Блейз, медленно опуская глаза. Словно всё ещё не верил. — Прикинь? Я — муж, а Дафна Гринграсс — моя жена. Драко открыл рот, чтобы сказать кое-что другу, но его опередил бодрый приближающийся голос: — Да уж, ты — муж… Ну тут я Дафне сочувствую: храпишь ты ужасно, — плюхнулся с другой стороны от Блейза на койку Нотт. — Ты даже не спишь со мной в одной комнате, Нотт, чтобы владеть такой информацией, — закатил глаза Забини, которого Тео уже успел попытаться напоить в честь помолвки, но Блейз отказался, объясняя свой отказ тем, что дождётся, пока выйдет засранец-Малфой и они наконец напьются всем факультетом. — Да, Тео, — вмешался Драко, — если бы Блейз храпел, я бы променял его на тебя. — Ах, — воскликнул Нотт, хватаясь за сердце и возводя глаза к потолку, — как же мне тогда повезло! — А вот Паркинсон не очень, — вернул другу подкол Забини. — Не расстраивайся, Блейзи, меня на всех хватит, — подмигнул Тео, и Малфой с Блейзом переглянулись, чем вызвали смех Нотта. — Вообще-то, — посерьёзнел Нотт, — я хочу познакомить Пэнси со своим дедом этим летом. А она уже тащит меня сразу после окончания Хогвартса к своим родителям. Безумная, правда? — с нежностью улыбнулся Теодор. — А ты только сейчас понял, во что вляпался? — хмыкнул Малфой. — Давай лучше поговорим о том, во что вляпался ты, — многозначительно приподнял бровь Нотт. И после паузы произнёс: — Грейнджер? — Грейнджер, — твёрдо произнёс Драко, будучи готовым к нападкам и к тому, чтобы с ножом вместо языка их отразить. Теодор помолчал. — Ну, — со спокойным вздохом произнёс слизеринец, — всё-таки не профессор Снейп, как я грешил на тебя по вашим тайным с ним встречам, так что выпить за это будет можно. Драко хмыкнул. А Нотт ничего больше говорить не стал. Все в Школе были в курсе. Кто-то что-то увидел на битве, кто-то что-то услышал в лазарете, когда Гермиона, сминая белую простынь, в подробностях объясняла обо всём произошедшем и что случилось Макгонагалл, и слух понёсся по всем коридорам и трубам, как стая сов. Малфой не знал, что именно об этом говорят, и был уверен, что многие «я знаю, я видел, они…» выдумано и преувеличено, потому что максимум, что Хогвартские могли видеть — его и Грейнджер у кресла после того, как он нёс её на руках из Зала в Мэноре. Но ему было всё равно. Более того, Драко был даже рад, потому что теперь он мог спокойно отбивать её у друзей и забирать время Грейнджер и место рядом с ней себе. — Какие планы? — упёршись руками назад в матрас, спросил Нотт. — Мои известны, — ещё раз улыбнулся Забини, крутя ладонь с пока отсутствующим там кольцом. — А мои.. — протянул Драко. — Да на самом деле тоже ясны, — он с подтекстом ухмыльнулся, смотря сначала на всё ещё улыбающегося Блейза, а затем Теодора. — А так.. Куплю новое поместье где-нибудь в магической Британии, обоснуюсь там, возьмусь за акции нашей семьи, присмотрюсь к Министерству. — Пойдёшь в министры? — вздёрнул брови Нотт. Малфой фыркнул. — Миром правят не короны, а серые кардиналы, Тео. — И ты намерен им стать? Драко ухмыльнулся, сводя руки за затылок и закрывая глаза. Ему вспомнился их давнейший диалог с Блейзом в раздевалке квиддича. Они тогда только решили присматривать за Гойлом. И вспомнилась серая дилемма. Он ухмыльнулся шире. Всё-таки самоотверженные, несогласные с неправотой и системой побеждают, но в реальной жизни терпят потери ценой выигрыша.***
Ей не спалось. Гермиона уже пять дней лежала в лазарете, в окружении белых стен и полностью забитых кушеток. И все пять дней она нервничала, неотрывно глядя на соседнюю кушетку, где Драко лежал без сознания всё это время. Она спрашивала у Помфри. И та ответила, что Малфой пришёл в себя лишь раз на пару минут вчера ночью, и был при этом в ужасном состоянии. А затем снова тишина и его спокойное, расслабленное, и этой расслабленностью пугающее лицо. Такие лица были у покойников. Грейнджер поджала губы и отвернулась. Драко — не покойник. И пускай в него после убийства Аласдера Мораной было брошено проклятье, которое изнутри постепенно убивает человека, сводя его с ума и убивая органы сумасшествием, Помфри нашла способ бороться с ним и ночь. Ночь Гермиона собиралась не спать, но от бессилия проваливалась в тревожный сон, где кошмары с лицом Струпьяра догоняли её, и поэтому снова, вздрагивая, просыпалась. Ночь Малфой провёл в больнице Святого Мунго в операционной. И связь между ними была настолько крепкой, была настолько чем-то свыше, что Гермиона отключилась в спокойный сон ровно в ту минуту, когда проклятье было выведено из организма Драко — точное время Грейнджер выведала у Помфри, которая вернулось вместе с Малфоем в Хогвартс в лазарет вечером следующего дня. На его возвращении сюда настояла профессор Макгонагалл, с которой у Гермиона была долгая беседа, как только девушка почувствовала себя лучше. Гермионе показалось, что она услышала шорох. Резко обернулась, надеясь увидеть серые потонувшие айсберги, но Малфой был в той же позе и всё с тем же выражением лица. Показалось. Грейнджер, недовольная собой, отвернулась обратно и уставилась на луну. К ней заходила Джинни сегодня днём, почти сразу после того, как Уизли сегодня же утром и выписали. Кушеток не хватало, и пациентов отпускали достаточно быстро, оставляя на самостоятельное несколько дневное лечение. Только особо сложные и опасные случаи жили в стенах подолгу. Уизли рассказала Гермионе то, что она знала и так. Про то, как авроры аппарировали в зону, где возможна аппарация недалеко от Малфой Мэнора, затем под невидимыми чарами подошли к нему, поднялись по задней лестнице и сперва оглушили всех — и своих, и чужих, как выразилась Джинни, — звуковой волной, а потом силой добили и обезвредили Пожирателей, помогли Хогвартским и освободили Малфой Мэнор. Перед повестью подруги Макгонагалл рассказала, что Авроры выведали у схваченных Пожирателей настоящее местоположение их укрытия, с помощью Мораны, к которой перед её концом залезли в голову, сумели снять защитный купол со старого дома, проникли туда и, сначала уничтожив все имеющиеся артефакты, уничтожили следом и сам дом. Чтобы даже возможности сохранности не осталось. Также Грейнджер знала, что всех Пожирателей казнили. И она выдохнула, когда услышала подтверждение напечатанного в Пророке лично от Министра, который посещал лазарет вместе с Макгонагалл. И ей было спокойно, лишь волновало, как отреагирует на новость о казни Люциуса Драко. Но что-то ей подсказывало, что горевать он не станет. Гермиона сжала глазницы и закрыла глаза, вместо луны теперь вглядываясь в темноту. Ей надо заснуть и не тревожиться. Уже пора перестать. Грейнджер же, в свою очередь, рассказала обо всём Джинни, и это же ей пришлось, к сожалению, в третий раз рассказывать, только уже Гарри и Рону. Уизли очень много расспрашивала её, и ответив на все вопросы, Гермиона попросила подруг за невозможностью сделать это самой подойти к Блейзу Забини, которого в лазарет не клали, и спросить, что с Нарциссой Малфой. Потому что ни в одной газете о ней не было упомянуто, а ни с Блейзом, ни с Драко, который вообще не приходил в себя, она не говорила. А Гермиону очень волновало, что с миссис Малфой, жива ли она вообще. И Джинни, немного поворчав, покорно выполнила её просьбу. — Она в безопасности, — передала три слова, сказанные Уизли Блейзом. И Гермионе этого хватило, чтобы быть спокойной по этому поводу и чтобы поверить. Грейнджер поинтересовалась, как там Гарри, имея в виду кое-то более личное, чем просто сам Гарри. — Знаешь, мы сегодня утром, после того, как меня выписали, поговорили с ним. О том, что нас ждёт дальше, какие у нас планы. Я уловила его намёк на более серьёзную жизнь, — мягко улыбнулась Джинни, и Гермиона радостно вздёрнула брови. Но Уизли тут же продолжила: — Но я отказалась. — Как, почему? — воскликнула Гермиона, и Помфри шикнула на неё. Уизли рассмеялась разгорячённой реакции подруги, и Грейнджер нахмурилась. — Гермиона, это был только намёк, и я отказалась только сейчас, — улыбнулась она. Гермиона всё ещё не понимала причину, и Джинни поспешила её объяснить: — Я решила поставить себя на первое место и прежде, чем связывать с кем-то столь дорогим мне, как Гарри, свою жизнь, использовать летом твой подарок и помочь самой себе. — Ты пройдёшь курс у психолога? — догадливо уточнила Грейнджер. Уизли кивнула, и Гермиона накрыла её ладонью своей. — Это очень правильно, Джинни, ты молодец, — девушка улыбнулась. Уизли благодарно посмотрела на неё, а затем стала болтать о девчонках из комнаты и рассказывать, что болтают о ней и Драко. Грейнджер выслушала и с лёгкой улыбкой покачала головой многим выдуманным беззлобным, созданным для пущей романтики глупостям и бессмыслицам. А потом вдруг Уизли, посерьёзнев, выдала Гермионе: — Я верю в вас. Грейнджер вздёрнула брови, раскрыла рот, а потом вернула лицу спокойное выражение и с расстановкой переспросила. — Веришь в нас? — Да, верю, — кивнула Джинни и добавила: — Теперь. Раньше я просто смирялась, думала, что всё движется к краху и должно туда двигаться. Но теперь я верю в вас с ним, Гермиона. Грейнджер тоже верила. Всегда верила. Вот только она понятия не имела, к чему эта вера приведёт. Ведь несмотря на признание Драко, он ни слова не сказал про договор и женитьбу. Это значит, что всё остаётся, как прежде? Что им суждено оставить друг друга? Гермиона вздрогнула в тот момент и покосилась на койку Малфоя. — И что же заставило тебя изменить своё мнение? — сглотнув, снова посмотрела на Уизли девушка. Джинни неоднозначно повела плечом. — Так, — и глянула туда же, куда секунду назад косилась Грейнджер. — Пара наблюдений. Гермиона укуталась по шею покрывалом, а потом откинула его, начав задыхаться от духоты. Нет, так спать просто невозможно. Она потянулась к стакану с водой и сухими губами отпила половину, слизав со рта влагу. Потупила взгляд в одну точку, хмурясь, и оглянувшись на соседнюю кушетку, легла обратно. Закрыла глаза. И всё-таки чего-то не хватало. А перед Джинни к ней заскакивали мальчики. Ну, как заскакивали: громко переговариваясь и о чём-то споря, они замерли, вглядываясь в ещё слабое лицо полусидящей Гермионы. И, наплевав на указания тычащей в них пальцем Помфри, побежали к подруге и обхватили её тело, приваливая к изголовью кровати. И Гермиона искренне смеялась, иногда постанывая от болевых ощущений. Но, как только мальчики поняли, что давят на её кости, тут же нормально сели на кровать. И как раз после того, как усталым языком в очередной раз, на тот момент второй, а не третий, пересказала им всё, произошедшее на битве её глазами, Гарри нахмурился и произнёс: — Да уж теперь понятно, почему, когда к нам с твоей Лже-копией подбежал Рон, ты сказала: «Откуда взялся этот рыжий?». Гермиона секунду молчала, ужасаясь, а затем бесстыдно рассмеялась, прикрывая рот рукой и извиняясь перед насупившимся Роном. — В остальном ты, то есть Лже-ты под управлением Забини, была очень убедительна, — оправдывался Гарри тому, что не распознал обман сразу. — Ага, а я толком не успел тебя рассмотреть и расслышать, если б оно было по-другому, всё бы сразу понял, — скрестил руки на груди Уизли, косясь на Поттера. — Но мы ужасно перепугались, когда те.. Лже-тебя схватили двое Пожирателей и куда-то потащили. — Мы кинулись за тобой и стали на них нападать, но десяток других Пожирателей вдруг обступили нас кругом, загнав в угол, и когда мы всё-таки отбились, то было уже поздно; тебя и след простыл. — Лже-тебя, — поправил друга Рон. — Мы искали тебя по всему Мэнору до самого прихода авроров, и слава Богу, что нам не позволили заглянуть в ту комнату, где, как ты говоришь, лежал труп твоего двойника, а для нас тогдашних — тебя. — Да, — покачал головой Гарри. — Авроры насильно убрали нас из Мэнора и доставили в Хогвартс.. Гермиона ужаснулась, представляя, как далеко за пределы вышли эмоции Гарри с Роном и как те колотили и изводили бедных авроров просьбами и угрозами, говоря, что там осталась их подруга, и если их не вернут.. Грейнджер передёрнуло. Но она знала, что им придётся пережить это из-за её выбор. И согласилась на это. И ничего бы менять не стала. —..И мы почти вырвали их палочки, собираясь аппарировать, как Рон увидел тебя, слезающей с метлы, взбегающей на крыльцо Хогвартса, где ждал тебя Флитвик, который остался на страже замка и оставшихся в Хогвартсе учеников, видимо, заметивший тебя из окна раньше, и как ты, не успев ничего сказать, упала без сознания. — Я подумал сначала, что у меня галлюцинации, — покачал головой Уизли. — Но потом мы подбежали к тебе и убедились в том, что это была ты. Но я подумал.. Мы подумали, что ты.. Рон посмотрел на Гарри, и Гермионе всё стало ясно. — Мальчики, — взяв обоих за руки, заглянула в глаза каждого Гермиона, — извините меня. Мне жаль, что вам пришлось пережить страх моей смерти, но так было нужно. — Мы понимаем, Гермиона, — перевёл взгляд Гарри на соседнюю кушетку и слабо улыбнулся, вновь посмотрев на подругу. — Понимаем. Затем они перешли к мелочам, и Грейнджер, слушая рассуждения мальчиков и отдавая им на съедение конфеты, которые принёс ей Дилан пока она спала с запиской «на прощание», пошутила насчёт экзаменов. До них всё-таки было ещё три месяца, так что отменять никто ничего не собирался. — Да мне что с ними, что без них: абсолютно бесполезно, — фыркнул Рональд. — Фреда и Джорджа при устройстве к ним в магазин не спрашивают Ж.А.Б.А., а значит я могу не париться. Грейнджер перевернулась на другую сторону и всмотрелась в холодные черты лица. Удивительно, но даже лёжа в сонном лазарете на кушетке в неспавшем одиночестве, стоило ей посмотреть на Малфоя, как она переставала ощущать себя одинокой. Он был с ней, он был рядом, пускай и не осознавал. Гермиона всмотрелась в родинку за его ухом. Улыбка тронула её губы. Неважно. Сейчас неважно, что с ними будет — ей важно только, чтобы с ним всё было хорошо. Что он сможет побороть это и очнуться, сможет выстоять. Чтобы у Драко всё получилось. Грейнджер нахмурилась, приподнимаясь на постели и с тревогой вглядываясь в лицо Драко. Пот выступил на его лице, и Малфой начал дёргать пальцами, хмуря брови. Она знала, что это не просто кошмар. Знала, что это припадок, последствие проклятья. И знала, что в таком случае Помфри тут же прибегала и давала Драко лекарства, чтобы успокоить его организм, чтобы остановить горячку. И знала, что нужно было встать и позвать целительницу. Но звать было некогда. Гермиона отбросила ненужное покрывало, встала и шагнула к тумбочке Драко, на которой стояли необходимые лекарства. Не раз наблюдая за процессом, Грейнджер быстро отыскала нужные и, откупорив крышку сначала одного, затем второго, влила десять грамм и того, и другого Малфою в рот, пальцами аккуратно приоткрывая губы. Поставила на место и, взяв тряпку, смочила холодной водой из стакана и тремя движениями промокнула его лоб, впитывая тканью пот. Лоб Малфоя разгладился, лицо приняло спокойное выражение, а пальцы замерли. И Гермиона, положив тряпку, должна была вернуться в свою постель. Накрыться покрывалом и внушать себе необходимость сна. Но она так много должна в этой жизни, что пошло оно всё к чёрту. И плевать, что скажут те, кто завтра утром увидят. Гермиона повернулась, аккуратно подняла руку Драко и подвинула её в сторону. Села на кушетку, а затем, выдыхая, опустилась головой на его тихо вздымающуюся грудь и положила ладонь на рёбра. Прикрыла глаза, прижимаясь к нему. Теперь хватало всего. Грейнджер вздрогнула, когда ощутила медленное движение позади себя, и через мгновения, в которые она не пускала воздух в лёгкие, а сердце отбивало марш, её талию сжала твёрдая рука. — Грейнджер, только не перестарайся с заботой, когда мы поженимся, — хрипло произнёс Драко, и как только кончил, ладонь его потеряла давление, а дыхание снова выровнялось. Слеза горячей росой обожгла её щёку, и Гермиона улыбнулась. Когда мы поженимся.