soundtrack: пластинки — дурной вкус
– Эй, тупой задрот, – к его парте направлялся один из одноклассников, и Мидории даже не надо было поднимать голову и смотреть в его сторону, чтобы понять кто это, – Собирай свои манатки. Черт, тональное средство уже не помогает, синяки становятся только красочнее и живописнее, а их автор прикладывает все усилия, чтобы сделать их ещё более «пиздатыми и ахуенными». Бакуго делает это с настолько расслабленным лицом, что кажется будто он каждый день подобным занимается, хотя... так по сути и есть. – К-каччан, п-пожал... – сил уже не хватает, Изуку прикладывает неимоверные усилия, чтобы сказать хоть что-то, но казалось, что Катсуки только и ждал этих слов, чтобы как следует ещё раз ударить под дых. – Деку, ну же, ещё чуть-чуть, я верю в тебя. Ты же не слабак, – он замирает на пару секунд, по его лицу видно, что он переваривает что-то в уме, после чего растягивает сочувствую улыбку, – Ой прости, я совсем забыл..* * *
Мидория может не идти за ним, он может оставаться сидеть в классе или быстро убегать после уроков, слившись с толпой, в которой ему никак не смогут навредить. Но каждый чёртов раз только заслышав чёрствый голос, ноги начинают двигаться произвольно, они совершенно отказываются слушаться. В то время как в голове появляется белый шум, застилающий все окружающие звуки и позволяющий слышать только два звука: бешеное биение сердца и грубый голос, выплескивающий тысячи ругательств и оскорблений. Голос, который каждый божий раз заставляет всё внутри ломаться, с треском разбиваясь о стенки сознания и маленького мира. Внутреннего стержня у Изуку уже давно не было, он был разрушен ещё в далёком прошлом. Голос, принуждающий повиноваться, упрекающий в его бесполезности и беспомощности. Голос, который вряд ли сможет утихнуть в голове даже спустя года, даже если их пути с Бакуго разойдутся, на что Деку отчаянно надеялся. Раньше Мидория смотрел на Катсуки с восхищением, его сердце трепетало только от одного взгляда на это светловолосое чудо, чья улыбка была ярче, чем палящее солнце. Светловолосое чудо, которое на постоянной основе кричало: «–Деку, смотри!» «–Деку, я нашел тебя!» «–Просто будь рядом, Деку, и я тебя защищу!»... Деку, Деку, Деку… раньше это прозвище звучало более безобидно и не настолько неприятно, что отдавало лёгкой судорогой в ногах и скручиванием внутренних органов в тугой узел. Пусть это прозвище и несло в себе оскорбительный подтекст, Мидории оно нравилось, оно звучало как-то по родному, при его упоминании чувствовался не только дамоклесов меч*. Раньше он и подумать не мог, что за грядущие десять лет ему придется испытать столько боли и разочарования, всепоглощающего, не оставляющего и шанса на надежду. Отвратительно. Зная это, возможно он бы пошел в другую школу или бы протестовал, когда Бакуго решил пойти погулять с новой и более интересной компанией. Он бы сделал хоть что-то. И возможно сейчас ему бы не пришлось терпеть унижения от своего самого дорогого человека. Сознание вообще отвратительная штука, оно порой совершает невероятные вещи, заставляя хотеть вырвать волосы на голове от безысходности. Оно плотно контактирует с сердцем, нашептывая ему всякие гадости, абсурдные вещи, заставляет принимать непозволительно идиотские решения. Будь у Изуку возможность, он бы отказался от своего сердца, просто чтобы не чувствовать всего этого пиздеца. Больно, но он привык, поэтому сейчас только иногда подаёт признаки жизни умоляющим голосом прося остановиться. Но кто будет слушать его? – До завтра, задрот. Закончилось. Наконец-то. Лежать на холодном асфальте в позе звёзды было довольно... привычно? Сколько раз он уже так лежит и смотрит в небо? Пальцев десятка человек не хватит, чтобы посчитать точное количество, да и зачем считать? По небу проплывали кучерявые облака, формируясь в причудливые фигуры, где-то можно было разглядеть жирафа или слона, а где-то злую знакомую рожицу. Брр, Мидорию передёрнуло. Даже после того, как он ушел – склизкое неприятное чувство обволакивала его сердце, не давая и капли спокойствия. Будь ты проклят, Катсуки.* * *
– Фак, – тихо выругался парень, когда приложил лёд к щеке, на которой вырисовывался очаровательный синяк. Как этот цвет в простонародье называют? Серо буро малиновый? Идеально подходит для описания красочной композиции на лице Изуку. Голова сильно болела, отчаянно пульсируя и отдавая вспышками боли на затылке. Он потёр предположительное место, пальцы нащупали небольшой бугор, прямиком на макушке. Будет крупная шишка. Устало вздохнув, зеленоволосый приложил ещё один пакет со льдом, но уже к голове. Хорошо, что его пышные волосы были достаточно объемными, чтобы скрыть подобные недоразумения. На лице ссадины и фингалы было сложнее прятать. Поначалу его одноклассники волновались о периодически появляющихся синяках на лице, шее, руках или ногах. Но каждый раз Мидория ссылался на неуспешную тренировку по какой-то борьбе. Никто не спрашивал по какой именно, а он не уточнял. Со временем все перестали обращать на это внимание, даже учителя игнорировали одного зашуганного ученика, который постоянно дрожал и чуть ли не трясся, когда его звали или тихонько касались плеча. Даже если бы он им рассказал, чтобы бы они сделали? Все знали какой Бакуго по натуре, отвратительный холерик, на которого ничто не действует, ни поучительные беседы, ни походы к психологам. Его чрезмерную агрессию никто не мог оправдать и дать ей объяснение. Единственное, что перекрывало его ужасное поведение – это оценки. Они были превосходны. Несмотря на взрывной характер, вокруг него постоянно было все внимание, он буквально был центром вселенной 3-С класса. Девчонки частенько признавались ему в любви, а парни выражали свое уважение и хотели стать его близкими друзьями. Но практически никто из них не смог приблизиться к Катсуки ближе чем на расстояние одинаковых полюсов у магнита. Была кучка из трёх парней, которые постоянно вились вокруг светловолосого, являясь его якобы друзьями, но Бакуго их за таковых не считал и по большей части просто игнорировал. Он приходил в школу и уходил из нее исключительно с Изуку. Утром он скрипя зубами, подгонял ненавистного парня, параллельно о чем-то рассказывая. Он не занимался буллингом каждый день, за что зеленоволосый мысленно постоянно его благодарил. У них были более чем странные отношения. Когда настроение Катсуки было ниже допустимой черты он выплескивать весь свой негатив на Мидорию. Ему было сложно каждый божий день приходить в это общество придурков, которые два плюс два с трудом сложить могут. Он искренне заебывался. Поэтому регулярно высказывал свое недовольство по поводу его неудачного окружения единственному молчаливому слушателю, который тихо шел рядом, уткнувшись невидящим взглядом себе под ноги. Их нельзя было назвать друзьями или врагами, они просто были кем-то друг другу. Изуку хотел называть его самым близким и дорогим человеком, но язык не мог вымолвить настолько противоречивых слов. Он предательски подгинался, плотно прижимаясь к нижнему небу. Но если быть честными, то Катсуки действительно был для него единственным человеком, который уделял ему настолько много внимания. Для Бакуго он скорее всего был просто игрушкой, игрушкой которая уже давным давно привязалась к нему и которая знает слишком много, чтобы отпускать ее в свободное плавание, поэтому приходится насильно удерживать подле себя, угрожая расправой в случае побега. Катсуки знал, что Мидория никуда не уйдет, просто не сможет, потому что... был влюблен в него. От этого чувства все внутри как-то разгоралась небывалым пожаром, вызывая сотни и тысячи приятных фейерверков в районе сердца. Ему это льстило. А Изуку просто уже не мог ничего изменить. Привязанность дело серьезное и чертовски опасное.* * *
– Бляяять, как же она меня заебала, – Бакуго устало плелся по пустому коридору в столовую, рядом с ним скромной тенью двигался Мидория, – Ну реально, каждый божий день пытается до меня доебаться. Деку отстранённо кивнул, продолжая держать рот на замке. От него не требовалось как-то комментировать ситуацию или вставлять свои пять копеек, он был просто слушателем. – Слышь, давно мы с тобой в игровые автоматы не ходили, – к нему обратились? Стоп что? Катсуки приобнял испуганного парня за плечи, продолжая вышагивать в том же темпе. Зеленоволосый просто ещё раз отчаянно кивнул. Ему стало страшно, что Бакуго сможет сейчас что-нибудь выкинуть, тем более пустой коридор был подходящим местом для очередного издевательства. Как неожиданно из-за угла вывернул какой-то парень. Изуку видел его не в первый раз. В школьной жизни он практически не участвовал и не знал многого, но он точно слышал, что есть один очень популярный парень в школе, намного популярнее самого Катсуки. Одна часть волос чисто белая, прямо как те облака на прошлой неделе, а вторая часть темно красного цвета, как красочный закат перед очень жарким днём. Челка падала на глаза, закрывая бо́льшую половину лица, но даже через нее можно было заметить огромный шрам вокруг левого глаза. Мидория не знал откуда он, но как бы там ни было, вряд ли это что-то приятное. У него у самого куча мелких шрамов на руках, а кое в каких местах, очень даже не мелких. У этого парня всегда было каменное лицо, зеленоволосый задавался вопросом, оно вообще может выражать хоть какие-то эмоции, кроме полного похуизма? Они встретились взглядом. Зелёные уставшие глаза и гетерохромные непоколебимые. В них было... пусто? Но Деку скорее всего показалось. Они просто не выражали ничего. Как у фарфоровой куклы, или возможно деревянного солдатика, которого вешают на ёлку в канун рождества. Бакуго фыркнул и сжал руку на плече сильнее, надавливая вперёд и заставляя ноги Изуку слегка подогнуться, но продолжить двигаться вперёд быстрее. Они прошли мимо друг друга не вымолвив и слова, видно один из них недолюбливал другого, а второму было просто поебать на таких отбросов, как эти двое. – Фу блять, какой он противный, – на пониженных тонах проговорил Катсуки, когда они отошли на достаточное расстояние, – Как же хочется плюнуть в эту самодовольную рожу, ну ты видел, он нас вообще за людей не считает! Выебываться только и может. Тоже мне, самый популярный парень в школе, – последние предложения уже было практически не слышно, но чуткие уши Мидории в очередной раз послужили верно. – Самый популярный в школе значит... – он тихо пробубнил себе под нос, но его болтовня была резко прервала ударом в ребро. – Хули ты там бурчишь, не нервируй меня. Образовавшийся ком в горле давил сильнее обычного.* * *
Это действительно первый раз за последнее время, когда Изуку было весело. Катсуки, стоящий рядом с ним, не вызывал дрожи в коленях или заметно дергающегося глаза. Просто как обычный парень, который пришел в игровые автоматы со своим другом. Они правда выглядели как друзья. Внутри терпкое чувство обволакивало стенки сердца, позволяя выпустить его из тисков страха, пусть и ненадолго. Видеть счастливую улыбку (а не издевательскую и надменную, во время избиений) на его лице было выше всяких наград. Сердце приятно ёкало в груди. От такого зрелища рот против его воли растянулся в такой же улыбке. Когда Бакуго в очередной раз победил, Деку как в старые добрые засиял. – Ты такой крутой Каччан! И тут же осекся. Он зажал рот рукой и испуганно посмотрел на одноклассника, который при упоминании детской клички вздрогнул, как и всегда. Он не понимал, просто блять не мог переварить, почему ему это настолько льстит. Он устал думать, почему этот гребанный задрот вызывает настолько огромную бурю эмоций внутри. Такую сильную, что хочется его... обнять? Прижать к себе и извиниться за всё? Пообещать больше никогда не причинять ему боль? Блять. Отвратительно.* * *
– АААААААААААА... – громкий крик непроизвольно вырвался изо рта. Он не хотел кричать, не хотел привлекать внимание, просто хотел чтобы это закончилось. К его удивлению, слезы брызнули из глаз, а ведь он думал что они уже давно закончились. Катсуки зажал его рот рукой и быстро отдернул. На ладони осталась чужая кровь. – Фу блять, – он ненавидел пачкать руки. Он обтер кровавое пятно о волосы и шею Мидории. Картина достойнее Леонардо Да Винчи будет, шедевр на миллион долларов, который светловолосый может видеть каждый день абсолютно бесплатно. Глаза застилала полупрозрачная пелена из слез и крови, ужасное сочетание. Парень с трудом видел силуэт ненавистного знакомого, который неспеша отдалялся от него, прихватив школьную сумку и насвистывая какую-то мелодию. Будто не он минуту назад превращал светлую кожу, словно мрамор, в грязное подобие потрескавшегося и порванного линолеума деревянных тонов. Твою мать, сил совсем не осталось. Даже рука с трудом шевелилась. Похоже Бакуго перестарался. Хоть бы позвонил в скорую или его матери. Солнце потихоньку катилось вниз. Время подходящее. Катсуки тщательно все выбирал и продумывал план действий. В это время в школе практически никого не оставалось, за исключением редких случаев с пересдачей или порученных дополнительных заданий к огромным отчётам. А место на удивление достаточно примечательное, обыкновенный задний двор школы. Но к великому несчастью парня, сюда редко кто сувался. Обычно здесь старшеклассники курили во время уроков или происходили внеплановые групповые драки, но такое редко случалось, а если точнее, два раза. И это означало, что надо спасать свою задницу самостоятельно. – Эй, – громкий голос донёсся с запаздыванием до сознания, и звучал он словно эхо. Руки кое-как приподнялись и протёрли застланные глаза. Изуку попытался приподняться, но у него ничего не получилось, кроме жалких подергиваний. – Не шевелись, я сейчас помогу, – голос стал ближе и до ушей донеслись шаркающие шаги совсем рядом. Когда в поле зрения Мидории появилась разноцветная шевелюра, он даже не знал как реагировать. Его нашел самый популярный и красивый парень в школе в подобном состоянии, избитого и жалкого. Губы судорожно затряслись, а вместе с ними и руки. – Аа..ммм.. с-спасибо.. но... я справлюсь с-сам.. – он пытался говорить убедительно, но глядя на его состояние, сказать, что он выглядел убедительно вообще нельзя. – Ттщщщ, тихо, не напрягайся. Он видел эти красивые глаза настолько близко, что любой ученик школы, наверное, сожрал бы его с потрохами от зависти.* * *
Тодороки реально испугался. Не каждый день на заднем дворе школы ты находишь полудохлое тело кого-то из учеников. После чего тебе приходится его тащить в медпункт на своем горбу и ждать гребанную медсестру, которая благополучно пошла кушать пончики в столовой. Тем более парень по пути отключился, а ты не знаешь ни его имени, ни из какого класса он, а уж где живёт и подавно. Единственное, что припомнил Шото, так это то, что он изредка видел зеленоволосого вместе с ненавистным Бакуго. Он недолюбливал Катсуки за его выходки, о которых знала вся школа, его до трясучки трясло от осознания того, что подобный безответственный и отвратительный ученик обучается с ним в одном учебном заведении. Характер Мидории он не знал, но боялся предположить, что тот такой же отбитый, прямо как и его приятель. Если это окажется действительно так, то Тодороки быстро умывает руки, он и так достаточно помог. А связываться хоть с чем-то, косвенно относящимся к Бакуго не было ни малейшего желания. Поэтому дождавшись медсестру, парень сообщил ей некоторые данные, например, что зеленоволосый общается с главным бунтарем школы, после чего сам успешно ретировался. Пожилой женщине пришлось ещё сделать несколько кругов по зданию в поисках контактных номеров. Только спустя минут двадцать она смогла дозвониться до матери Изуку, чтобы та забрала его. Медсестра без лишних проблем обработала все раны, выбросив в мусорное ведро спонжей пять со следами тонального крема. Ее удивлению и ужасу не было предела, когда она обнаружила множество дополнительных маленьких синяков по периметру всего тела. Как этот мальчишка вообще умудряется беззаботно продолжать приходить в школу с такими то повреждениями? На выходе из школы Тодороки столкнулся с незнакомой женщиной, которая как вихрь пронеслась мимо него, игнорируя громогласный голос какой-то учительницы. Единственное, что он успел разглядеть – это зелёные волосы. Значит мама того мальчика... Небольшой укор совести кольнул непоколебимое сердце Шото, что он оставил того парнишу, не узнав подробностей и не оказав ещё какую-то возможную помощь. Хотя, раз уж пришла мама зеленоволосого, он наверняка будет лишним. Но под сердцем что-то неспокойно трещало, тихо-тихо, практически незаметно, однако достаточно ощутимо для того, чтобы на следующий день, когда он увидел Катсуки одного без зелёной макушки рядом, сильно заколоть.* * *
Блять, блять, блять, БЛЯТЬ Бакуго проклинал себя всеми возможными ругательствами, которые в принципе знал или придумывал на ходу. Ему хотелось заорать, набить себе морду или вообще выброситься из окна третьего этажа школы. Не смертельно, но порядочно, чтобы сломать пару костей и не появляться в школе на виду у всех, а особенно, чтобы не появляться на глазах зеленоволосого задрота как можно дольше. Рвать волосы на голове было бессмысленно, но это хоть как-то успокаивало бурю внутри. Он просто хотел исчезнуть и больше никогда не появляться в жизни Деку, просто сделать его настоящее и будущее хоть чуть-чуть сноснее, нежели сейчас. А сейчас зеленоволосый парень лежал дома и пытался залечить многочисленные раны. Инко запретила ему идти в школу до его полного выздоровления. Они сходили на прием к нормальному врачу и накупили кучу мазей и таблеток, чтобы состояние парня как можно скорее вернулось в норму. Изуку отказался рассказывать кто сотворил с ним такое, он отмалчивался в тряпочку, застегнув свой рот на огромнейший замок. Возможно в глубине души ему хотелось рассказать, рассказать обо всем, обо всем что делал с ним Катсуки, поделиться болью, что годами оседала на его хрупком сердце, слоями пыли, притупляя чувства. Ему хотелось с кем-нибудь разделить свое горе и отвратительный вкус в парнях. Краш на мудака – определенно не то, чего заслуживает этот солнечный парень. Он это понимал, как и то, что это не любовь вовсе, а привязанность, самая ненавистная и сыгравшая главную роль в развитии их отношений. Мидория не понимал в какой момент это случилось, да и особо не хотел задумываться, когда же всё-таки его личный дьявол в обличии человека стал настолько дорог. Наверное, в детстве. Когда все чувства более обострены и окружающие люди вызывают в тебе симпатию намного легче чем спустя года, проведенные в их обществе. Сегодня утром он просто отправил короткую смс-ку, где оповестил Катсуки, что ближайшую неделю его не будет в школе. Прошло уже пол дня, а ответа так и не последовало.* * *
Тодороки битый день не может найти себе места. Вроде как на учебе, а вроде как в своих мыслях, которые буквально переполнены зеленоглазым парнишкой. Яойорозу который раз за день махала рукой перед лицом парня. Шото вздрогнул и наконец поднял взгляд на стоящую рядом с его партой, девушку. – Да что с тобой эти два дня? Ей богу мрачнее тучи. Тодороки опустил голову, он не хотел отвечать. Но Момо ведь его лучшая подруга, ей, наверное, можно такое рассказать? На обеде он всё-таки открывается, они вдвоем сидят за маленьким столиком в углу столовой, где меньше всего глаз устремлены на них. Два лучших ученика школы. Красавчик и красавица, оба сверхразумы, решающие тройные логарифмы, как по щелчку пальцев. А ещё, по слухам – пара. Но все это конечно слухи, ни один, ни вторая не заинтересованы друг в друге в романтическом плане, тем более у Яойорозу уже есть кто-то на примете. Она стойко отмалчивается и постоянно переводит тему, но Шото не из дураков и имеет аналитический склад ума. Этого достаточно, чтобы вычислить непримечательную девушку, сидящую у окна, на которую Момо кидает краткие взгляды, а при разговоре с ней слегка запинается и ее глаза сверкают ярче всевозможных звёзд. Тодороки рассказывает короткую, но весьма душераздирающую историю, которая, как стрела, поражает доброе сердце темноволосой старшеклассницы. Она сразу же начинает закидывать парня разнообразными вопросами, от «Что с ним сейчас?» до «Как его зовут и что ты собираешься делать, когда он вновь вернётся в школу?». Шото лишь устало потирает переносицу и отвечает, что не знает ни одного ответа на ее вопросы. Он действительно находится в растерянности и совершенно не понимает, почему его холодное сердце начинает быстрее гонять кровь по капиллярам, постепенно согреваясь.