Embrace her cruel light

Когда я вновь раскрыла глаза, вокруг было белым-бело, а ещё что-то бодро звенело впереди. Бубенцы? Зимнее солнце блестело на поверхности снежного океана чистым золотом. Сугробы белыми волнами убегали далеко-далеко, сливаясь на горизонте с яркой синевой неба. Я даже не сразу поняла, что мы движемся. Я сидела в санях, закутанная в пушистые меха. Передо мной покачивались две мужские спины, фиолетовая и темно-синяя. Женщина в красном кафтане дремала рядом, уронив голову на изящную руку. Что происходит? В голове всё спуталось. Снова окружающий меня мир казался одновременно и родным, и чужим. Страх когтистой лапой обхватил горло. Куда меня везут? Зачем? « — Сосредоточься, — приказала я себе, — Нужно вспомнить, как ты вообще очутилась здесь». Слякотный ноябрьский день. Моросящий дождь висит в воздухе колючим серым бисером, ветер отчаянно старается сдуть с людей их волосы и лица, а я иду на пары. Мокрая, раздражённая влетаю по ненавистной лестнице к Площади Трех Диванчиков, к деканату. От влажности кончики волос начинают загибаться от лица, меня это бесит, я пальцами пытаюсь вытянуть их вновь. Ловлю свою научную руководительницу, получаю кучу правок по диплому, липкие взгляды нескольких профессоров и десятка первокурсников. Я научилась не замечать их. Почти не замечать. — Ты опять не спала всю ночь, да? — шепчет моя лучшая подруга Настя, когда я сажусь за парту. — Даня, так нельзя. — А я на всё это нельзя отвечаю «можно», — зевнула я, стараясь устроить голову поудобнее на сложенных руках. Да, не спала. Просто не могла уснуть. Так же, как я не могу заставить себя нормально поесть. Единственное, на что меня хватает — душ. Я днями лежу на кровати и читаю, пока свет от экрана телефона не начнет разъедать глаза. Тогда я смотрю пустым взглядом в стену, курю или реву. По настроению. Читаю. Я вздрогнула всем телом в своем меховом коконе. Читаю… Нет, не может быть. Я знаю, что чудес на свете не бывает. А ещё точно помню, в какой из моих книг люди разъезжают на тройках в ярких кафтанах. Аккуратно, стараясь не потревожить дремлющую даму, я выставила руку из-под слоев меха. Ладонь была маленькой. Крошечной. Пухлые детские пальцы, коротко остриженные ногти. Я смотрела на них и пыталась подавить крик. Вот почему в той комнате всё казалось мне неестественно большим. Я забыла, какого это — смотреть на мир глазами восьмилетнего ребёнка. Ужас прошил меня ударом тока. Глаза наполнились слезами. «— Что со мной произошло? Что с родителями будет, когда они поймут, что я пропала?» Человек в синем, правящий лошадьми, обернулся. Увидев, что я не сплю, сверкнул белозубой улыбкой: — Славно выспалась, красавица? — Я робко кивнула, пытаясь проглотить непролитые слёзы. — Ты нас всех вчера очень удивила. И очень напугала. — Я? Почему? — У тебя есть очень редкий дар. Со временем ты станешь могущественным гришем. И, возможно, спасешь Равку, уничтожив Каньон, — ответил за шквального молодой фабрикатор. Он тоже улыбнулся. — А еще вчера ты взяла да и стала совсем другой девочкой за десять минут. Сбросила прежнюю внешность, как шкурку. — Сменила внешность? — повторила я. Фабрикатор кивнул. — Цвет волос, глаз. Даже лицо стало другим. Можешь это объяснить, Алина? — Алина… Парень пристально смотрел на меня, ожидая ответа. Что я должна сказать? Что никакая я не Алина Старкова, что мне на самом деле двадцать два года и я понятия не имею, как и почему я оказалась здесь? «— Я не буду кричать». — Нет, — пробормотала я, пряча лицо в меха. — Оставь девочку в покое, Андрей, — сказала женщина в красном. Она открыла глаза, ярко синие, как лед, и посмотрела на меня в упор. Я выдержала это взгляд. — Думаю, её зачаровали родители. Я постаралась не выдать своего облегчения. Да, пусть они сами выбирают подходящее объяснение моему странному перевоплощению. Люди готовы выдумывать любые оправдания невероятному, лишь бы сохранить свою привычную картину мира. Я не стану этому мешать. — Светлана права. На малышку и правда многое свалилось, не стоит её мучить, — согласился шквальный и снова обернулся на меня. Взгляд был сочувствующим. — Ты не замерзла? Встречный ветер больно кусал за щёки, но я прожила в Питере почти пять лет, поэтому покачала головой: — Мне не холодно. Скажите, куда мы едем? — В Ос Альту, в Малый дворец. — Я знала ответ, но сердце всё равно ухнуло куда-то вниз. Двойные стены Ос Альты. Малый дворец. Вторая армия. Король. Дарклинг… Лапа страха на горле сжалась крепче. Боже, во что же я вляпалась? Увидит ли Дарклинг, что я на самом деле не та, за кого меня приняли? Что со мной будет, если он заметит подмену? А даже если и не заметит, что будет делать? Постарается надеть на меня ошейник как можно раньше, пока я не выросла и не стала слишком непокорной? Отправит восьмилетнего ребёнка прямиком в Каньон? Я поёжилась. Корпориалка рядом вздохнула: — Врешь ты очень плохо, девочка, — сказала она, и я снова вздрогнула, с ужасом вглядываясь в её лицо. Как она…? — Ты же вся дрожишь. Иди сюда, — сердцебитка откинула меховую полость, которой были укрыты её ноги. Стараясь ничем не выдать своего облегчения, я неуверенно приблизилась. Светлана накрыла меня полостью и прижала рукой к своему боку. Что-то в её лице напоминало мою бабушку, и я едва сдержала новый приступ слёз. Я ощутила уже знакомый прилив уверенности, прикоснувшись к бархату красного кафтана. Зов. То, что вывело меня из темноты. Что-то золотое и теплое в моей груди начало распускаться, как цветок, и я шевельнула пальцами, пытаясь помочь этой силе найти выход. — Даже не думай, — предупредила женщина, накрывая мои пальцы заиндевевшей варежкой. — Если хоть кто-то увидит, как ты заклинаешь, нам всем конец. Фьерда. Шухан. Их шпионы повсюду, и они разорвут тебя на мелкие кусочки, если мы не успеем надежно тебя спрятать. Поняла? — Я кивнула. — Вот и молодец. Впереди, покуда хватало взгляда, простирались иссиня-белые снега. Лошади фыркали, прокладывая дорогу через снежные дюны, бубенцы в их упряжке весело позванивали в такт быстрому шагу. Я подняла лицо к слепящему солнцу, чувствуя, как сила разливается в моей груди, наполняет каждую клеточку тела пьянящей радостью. Я потеряла семью, друзей, даже собственное имя. Меня везли навстречу страшному, неизвестному будущему. Но впервые за все двадцать два года своей жизни я чувствовала себя счастливой.

***

Тройка мчалась по снежной пустыне уже около часа, когда впереди, из-за склона серебристого холма, возник небольшой домик с резной крышей — постоялый двор. Я радостно заёрзала в предвкушении тепла и возможности размять ноги. Сани плавно скользнули к конюшне и остановились. Мальчик лет двенадцати в тулупе не по размеру принялся распрягать лошадей. Юноша с золотистыми волосами вытащил меня из саней, как мешок с мукой — я была настолько плотно закутана, что не могла двигаться самостоятельно. Он шутливо ущипнул меня за нос, когда мы поднимались по скрипучим ступенькам крыльца: — Холодный и красный, вот-вот отвалится. Что скажет Дарклинг, если мы привезём ему Заклинательницу Солнца с отколотым носом? При упоминании Дарклинга все внутри меня сжалось. — Не думаю, что ему будет хоть какое-то дело до моего носа, — буркнула я в ответ. Парень рассмеялся и покачал головой: — В чем-то ты права. Ему плевать как ты выглядишь, главное — что ты можешь. А можешь ты многое. — Андрей, поменьше болтай, — строго одернула его Светлана, толкая вперёд просевшую дверь. В лицо дыхнуло печным теплом и чем-то кислым. После слепящей белизны снежных полей глазам было трудно привыкнуть к полутьме. Я прищурилась, пытаясь разглядеть что-нибудь. Андрей бережно усадил меня за грубо сколоченный стол и направился к подобию стойки у входа. За ней дремал бородатый старичок. Наверное, хозяин. Светлана принялась снимать с меня меховые одеяла, слой за слоем. Я почувствовала себя очень большой капустой. Или луковицей. Пока меня раскутывали, я огляделась. Смотреть особо и не на что: три длинных стола, лавки у стен, тусклые лики неизвестных мне святых в пыльных углах. Мне показалось, что вид у них немного осуждающий. Из-за холодов путешественников было немного, — лишь парочка диковатого вида крестьян изумлённо пялилась на нас из дальнего конца зала. Сначала я подумала, что они смотрят на алый кафтан Светланы, но потом поняла — их взгляды прикованы ко мне. Сердцебитка тоже это заметила и фыркнула: — Останься ты неприметной серой мышкой, перевозить тебя было бы легче. Неудивительно, что родители пытались тебя скрыть. Я опустила глаза, впившись ногтями в скамью. Сказать, что меня бесило это неотступное внимание — значит не сказать ничего. Взгляды преподавателей-мужчин в университете, чьи-то жадные руки в метро. Записки под дверью моей квартиры с именами и номерами телефонов. Пятеро парней, преследующих меня по пятам на площади перед Галереей. Персонал отеля в Тунисе, который собирался за окном, когда я выходила на завтрак. Парень, который чуть не отрезал мне голову дверью электрички, когда схватил меня и выволок из вагона, чтобы познакомиться. Собственный двоюродный брат, его нога незаметно задевает под столом мою. Учитель ОБЖ в школе, запустивший руку в мои волосы, пока я заполняла за него электронный журнал. И это лишь малая часть того, что мне пришлось пережить. — Сожгу, — прошептала я. — Если хоть кто-нибудь попытается ко мне прикоснуться, я сожгу его. Глаза Светланы удивленно распахнулись. Она покачала головой, но ничего не сказала. Я прикусила язык. Конечно, более чем странно слышать такое от восьмилетнего ребёнка. Надо держать себя в руках. Вернулся Андрей и поставил перед нами по чашке горячего чая. Я благодарно улыбнулась, обхватила свою чашку руками, пытаясь почувствовать занемевшие пальцы. Не смотря на все меха конечности все равно озябли. Парень зашептал, склонившись к Светлане: — Мы опередили график, людей Дарклинга пока не видно. Анатоль будет на конюшне, если что — подаст нам знак. Сердцебитка сдвинула идеальные брови, между ними пролегла тревожная морщинка: — Сколько придется ждать? Нет никакой уверенности, что слухи из приюта не дойдут до неправильных ушей. А еще наше послание могли перехватить. Фабрикатор пожал плечами: — Час, два, вряд ли больше. Дарклинг знает, что на кону. Я уставилась в чашку, наблюдая, как на дне кружатся крупные чаинки. Дедушка называл их дубинками. Пальцы согрелись, но всё внутри будто сковало льдом. Ощущение безусловного счастья, овладевшее мной утром, сменилось острым чувством утраты. Одна в едва знакомом мире. Что мне делать? Мое единственное преимущество — в том, что я знаю об истинных намереньях Дарклинга. Но чем это может помочь? Словно пытаясь утешить, сила внутри меня снова дала о себя знать — я не могла объяснить как, но я её почувствовала. И поняла, что мне не хватало её всю прежнюю жизнь. Сейчас моя сила со мной. И я справлюсь. Пока не знаю как, но справлюсь. Окрыленная ощущением собственного могущества, я сделала первый глоток и скосила глаза на гришей. Они продолжали переговариваться в полголоса, планируя наш отъезд. Заметив, что я смотрю на них, Андрей подмигнул мне. В ответ я показала кончик языка, и парень закатил глаза. Светлана бросила на меня строгий взгляд, но я заметила, что она пытается скрыть улыбку. Всё произошло внезапно. Слюдяное окошко рядом со мной разлетелось на мелкие осколки. Светлана укрыла меня собой, Андрей вскочил из-за стола, вынимая из рукава кинжал. Гришийская сталь блеснула серым бликом. Тяжёлая входная дверь слетела с петель и упала с жутким грохотом. Стружка, толстым слоем покрывавшая пол, взвилась в воздух, мешаясь со снегом. Крестьяне у печи закричали, старичок-хозяин схватился за сердце. В дверном проеме стоял Анатоль, его синий кафтан был заляпан кровью. За спиной шквального бушевала буря. — Фьерданцы, — прохрипел он, — Пятнадцать человек. Светлана толкнула меня к Андрею. — Увези девчонку. Будущее Равки зависит от тебя, — сказала она и направилась к выходу. Парень кивнул и стиснул мою руку. Он был бледен, как смерть. Я вспомнила, что фабрикаторы не получают боевой подготовки и закусила губу. Мы нырнули вслед за Светланой в бурю, устроенную Анатолем. Я не видела ничего дальше вытянутой руки, но Андрей, казалось, точно знал, куда нужно идти. За снежной пеленой раздавались крики, совсем близко. Иногда мне казалось, что я вижу красный кафтан или блеск серебряной вышивки. Ветер драл волосы, хлестал по щекам, выжимал слёзы из глаз. До конюшни было не более двадцати метров, но этот путь казался вечным. Я едва переставляла ноги и надеялась, что фьерданцам тоже приходится несладко. Когда я наконец разглядела покатую крышу конюшни, возникшая словно из неоткуда рука стальной хваткой вцепилась мне в волосы. Я закричала и дернулась. Андрей обернулся, выхватил из рукава кинжал, полоснул им где-то за моей спиной. На окровавленный снег упали два мясистых пальца, их невидимый обладатель взвыл от боли. Парень подхватил меня на руки и отчаянно ринулся к стойлам, в которых бились перепуганные лошади. Крики вокруг становились громче, и я не знала, хорошо это или нет. Андрей схватил под уздцы ближайшего коня. На наше счастье, он оказался оседлан. Я догадалась, что это Анатоль подготовил его как раз на подобный случай. Парень стащил свой кафтан и накинул его прямо на мой полушубок. — Эта ткань может выдержать удар пули, — пояснил он. — А как же ты? — спросила я, но Андрей не ответил. Едва мы успели выехать, впереди выросла исполинская фигура, закутанная в шкуры. Конь попятился. Желтоволосый фьерданский солдат с длинной бородой ухмыльнулся и сделал шаг, протягивая руку — хотел схватить меня за ногу. Он не заметил, как Светлана бесшумно возникла у него за спиной и сжала кулак. Кровь хлынула на желтую бороду. Фьерданец издал булькающий хрип и рухнул лицом в снег. Сердцебитка тяжело дышала, на рукаве кафтана расплывалось тёмное пятно. Её лицо сияло, но было видно, что она истощена. Я потянула к ней руку, чувствуя, как буря уносит слёзы прочь. Светлана пожала мою ладонь, улыбаясь: — Будь храброй, малышка, — сказала она и ударила коня по крупу. Тот взвился на дыбы. — Не оборачивайся! — долетел до меня её голос. Конь, рассекая грудью ветер, помчался туда, где виднелось голубое небо. Мне показалось, я услышала стон Анатоля. Мы вылетели из ослабевающей бури, тараня один сугроб за другим. Было странно видеть эти безмятежные снега, ярко-синее небо. Мирный пейзаж казался издёвкой. Я вжалась лицом в серую гриву. Меня душила ярость на собственное бессилие. Андрей, приподнявшись в стременах, закричал: — Там, впереди! Люди Дарклинга! Я вытянула шею, пытаясь разглядеть их, но была слишком мала ростом, чтобы увидеть что-то кроме лошадиных ушей. Анатоля и Светлану еще можно спасти! Мне захотелось рассмеяться от облегчения. Андрей замахал рукой: — Мы здесь! Я почувствовала, что мой левый ботинок вот-вот соскочит. Посмотрела вниз, чтобы понять в чём дело, и заметила чернильную тень всадника в тридцати шагах от нас. Тень вскинула ружьё, готовясь выстрелить. — Андрей, сзади! Не успела. Обернувшись, увидела, что на груди парня расцветает алое пятно. На его лице застыла улыбка, поднятая рука безвольно упала вниз. Стеклянные глаза с надеждой смотрели вдаль. Несколько секунд он ещё сидел в седле, а потом начал заваливаться вперед, на меня. Еще несколько пуль вонзились ему в спину. Если бы он упал назад или в сторону, эти пули прошили бы меня насквозь. Я закричала. Это был крик жгучей ярости, чистого гнева. Вырвав поводья из мертвой руки Андрея, я каким-то чудом заставила коня развернуться и ударила лошадь пятками по взмыленным бокам. Бедное животное из последних сил попыталось набрать скорость. Я отбросила назад тело гриша и вскинула руки над головой. Позволила ярости, которую испытывала, вылиться в свет. Ослепительный свет. Фьерданец с льняными волосами, совсем ещё юный, опустил ружьё и разинул рот от удивления. А потом прижал ладони к глазам. Он кричал. Мне было мало. Я хотела уничтожить его. Сжечь. Испепелить. Воздух наполнился жаром летнего солнца, снег вокруг начал таять. Лошадь фьерданского всадника, ослеплённая, сбросила его. Копыто приземлилось на плечо мальчишки, раздался отвратительный влажный хруст. Парень потерял сознание, а лошадь кинулась прочь. Я бессильно опустила руки. Весь гнев внезапно испарился и меня затрясло. Кое-как я заставила коня остановиться и сползла с седла, стараясь не смотреть на тело Андрея. Подняла взгляд на горизонт. Вороные опричников приближались, и я из последних сил побежала им на встречу, каким-то непостижимым образом точно зная, кто из этих всадников виновен во всем. Дарклинг рванул поводья, останавливая своего коня, и спрыгнул на талый снег. Я налетела на него ураганом: — Ты! Это все ты, ты, ты! Ты мог приехать раньше! — я молотила его по ногам что есть силы. — Если бы ты приехал раньше, этого бы не случилось! Я зарыдала. Дарклинг взял меня на руки, и я прижалась к его плечу, захлебываясь в слезах. Он опустил руку в перчатке на мой затылок, погладил по окровавленным волосам. — Прости, — прошептал он. — Спаси Светлану и Анатоля, — попросила я. — Пожалуйста. Парень кивнул, и я позволила себе потерять сознание.