Утро не задалось. Но вы и так это уже поняли. Ночью я несколько раз порывался всё-таки бежать, но останавливали чувство собственного достоинства, долг перед родиной и предвкушения маминого втыка. Последнее, конечно, в большей мере.
Матвей спал в другом месте с отцом и мачехой. Рядом со мной всю ночь сидела мама. Митя перевоплотился в волка и сторожил входной коврик. Видимо, я занимал именно его кровать. Бедный, третью ночь уже нормально не спит.
Как только рассвет коснулся макушек избушек волчьей деревни, Пелагея с радостной бодростью вошла в дверь, столкнув волка Митю.
– Ой, солнце, я тебя задела? – без доли сожаления спросила она. Тот буркнул что-то на своём волчьем и обратился в человека.
– Доброе утро, бабуль, – хмыкнул он.
Та погладила его по голове и поплыла ко мне с мамой, видимо, сообщать прекрасную новость.
– Я думаю, ты можешь собираться, Никита, а Митька пока принесет завтрак, – намекающе проговорила Пелагея, заставив внука фыркнуть, мол, точно мальчиком на побегушках сделали, и выйти из домика.
– Мой последний завтрак? – я скривился. В такой день могли бы и подольше дать поспать, хотя, я, в принципе, сегодня могу уснуть и вечным сном, да, мам? Но мама на мою реплику так грозно на меня посмотрела, что я оставил любые попытки даже шутить насчёт этого.
Завтракал я в гордом сопровождении моей матери, так и порываясь уточнить, позволено ли мне увидеться с Даней напоследок или хотя бы написать ему письмо, а как же мои бабушки? Уж могли к такому событию и прийти сюда. Вот была бы тут бабушка Ольга, то точно меня бы защитила и не отправила ни в какой лес!
Завтрак тоже не задался. Ну кто, скажите мне, дает человеку, идущему на верную смерть, перловку с маслом и всё? Это чтобы я вкус жизни не почувствовал напоследок? Не захотел сопротивляться? Ох, Богиня, спаси и сохрани.
После того как я доел кашу, пожевал жвачку, чтобы выковырять остатки пищи из зубов, и сходил в туалет, мы с мамой вышли к импровизированному волчьему капищу в центре деревни. Идол Интры выглядел великолепно: столб с головой лисы и разнообразными ленточками, фенечками и перьями, – это амулеты, если что, но меня всегда смешило их обилие на таких тотемах. Вот Интре не пофиг?
Лесная Верховная уже ждала нас во всей своей красе: статная с посохом на перевес и абсолютно холодным взглядом. Рядом с ней примостился глава волчьего клана, я, кстати, ещё не видел его при свете солнца. Он был ещё даже моложе, чем я думал, под стать своей жене – волчице Мелиссе. Степан, отец Матвея, и Софья стояли чуть поодаль, а посередине них и сам парень. Его явно не отпустили ко мне утром, вот он сейчас и куксился, как передутый индюк. Ну да ладно, я рад его видеть, поэтому миленько и незаметно улыбнулся ему. Матвей побелел, сглотнул и сжал ладони, сдерживая проступившие волчьи метки. Странная реакция. Ну хотя, когда тебе, молодому волку, не позволяют идти со своим избранным в лес на растерзание к Лешему, тут уж точно меньшее, что можно сделать – разозлиться.
Я вздохнул. Сейчас или никогда. Фырфыр спрятался у меня в капюшоне в образе летучей мыши. Фелемона я не взял, несмотря на то что он заклинал забрать его с собой. Мы с мамой даже будить его не стали. Он потерял столько сил, согревая меня в морозном лесу, так ещё и находился далеко от совей хозяйки. Его бы сейчас домой отправить. Как проснется, конечно, будет шипеть на маму, может даже леща ей даст, хах, хотел бы видеть, но так лучше. В общем, не хочу, чтобы он пострадал.
– Итак, ты готов, сын ведьмы? – будто насмешливо спросила меня Верховная. Я ей даже отвечать не стал. Вот гадюка.
– Что он должен сделать, вы решили? – спросила за меня мама. Он скрестила руки на груди и прожигала взглядом любого, кто попадал в обзор.
– Мы долго думали, – начал говорить глава лесного клана, – но в итоге сошлись в едином мнении. Митька недавно притащил в деревню упавшего бельчонка, ещё слепого даже, поэтому его бы стоило вернуть в лес, к матери.
Мама фыркнула. Я заметил, что Митя, стоящий ближе всех к столбу, держал ладони вместе у груди, будто защищая что-то маленькое и хрупкое. После слов мужчины парень вильнул ко мне и попросил сомкнуть ладони, а затем вложил бельчонка в руки. Звереныш спал, свернувшись в комочек. Богиня, какое чудо.
– И-и, куда мне с ним идти? – осторожно спросил я, в мыслях проговаривая заклинание заключения тепла, сейчас надо будет согреть бельчонка.
– Туда, – звонким голосом сказала жена главы волчьего клана, – Сегодня мои охотники видели Лешего там, – она указала в сторону от деревни. – По своим следам вернешься обратно. Если нет, через час мы пойдем за тобой, – точнее за моим трупом, да? Окей, я драматизирую. Я ведь просто могу заблудиться.
Я кивнул, последний раз взглянул на маму, на Матвея и двинул в путь. Все провожали меня, молча смотря в след.
После метели день установился ясный, без единого облачка на небе. Снег блестел и хрустел под ногами. Хрум-хрум. Если бы не вся ситуация я бы даже насладился прогулкой. Бельчонок мирно спал, согретый теплом заклинания, я держал его у груди, как это делал Митя.
Как только мы отошли от деревни, Фырфыр вылетел их моего капюшона, обратился в козла и пошёл впереди, протаривая мне дорогу. От его копыт, конечно, мало было толку, зато я мог не отвлекаться на рассмотрение местности, чтобы не грохнуться, споткнувшись о корень. Шли мы не быстро.
Не хотелось думать о смерти. Не хотелось думать ни о чём. Возможно, это моё подсознание так паниковало, а мозг, наоборот, убеждал, что всё хорошо, мама так сказала, и у меня не было причин не верить ей. С другой стороны, вот вам бы самим хотелось ещё раз лицом к лицу встретиться с кровожадным монстром? Может, он меня не убьет, а лишит разума, точнее я сам его лишусь от страха, или знаете, ну там раздавит, швырнет в дерево, и я останусь инвалидом, или всё вместе. Жесть.
Я ничего не сделал за свою короткую жизнь. Точнее так, у меня и времени не то не было особо. Сейчас понимаю, что шестнадцать лет жил в подобном состоянии. Как можно было планировать будущее, когда из всех щелей лилось: не призовешь фамильяра – умрёшь. И что имеем? Вот он мой, фамильяр, вышагивает передо мной, а я… пока что жив.
Нет, у меня была неплохая жизнь, но и не лучшая. Я будто существовал, по инерции, без планов, без желаний. Мне повезло с Даней. Вот просто повезло. Если бы я на первое сентября к нему не пересел, мы бы точно так не сдружились. Мне повезло с Машей, она хорошая правда, и мне было очень жаль её обижать. Кстати, с тех самых пор, как я соврал ей про свою ориентацию, мы не общались нормально. Надеюсь, она найдет настоящую любовь. А благодаря своему наплевательскому отношению ко всему, мне не сложно заводить знакомства, серьёзно, я никогда не переживал, как выгляжу, что подумают другие, у меня просто не было на это времени: так и познакомился с Кешей, с Вероникой. Будет жалко, если я не узнаю, как закончатся их истории, у Кеши с Рысью, у Веронички с Даней.
Милана, буквально упавшая на меня с неба, хорошенькая. Надо было с ней побольше общаться. Она оказалась не так проста, как я думал, мой проводник в ведьминский мир.
И Матвей… Кажется та половинка договора о союзе ведьм и волков начала действовать… Нет, я не влюбился в него. Нет… Просто… Просто его отношение ко мне вызывает какую-то непонятную теплоту, а я с непривычки отталкиваю его. Интересно, что с ним будет, если я сегодня умру. Он скончается от тоски по избранному? Тогда, наверное, ему всё-таки стоило сказать отцу данный факт, и меня бы не отправили в этот лес. Волки
реально как-то слишком трепетно относятся к избранным. Ну, мне так показалось. В любом случае, хорошо, что Матвей здесь, хорошо, что он пришел.
С этой моей мыслью Фырфыр резко остановился, я в него врезался и перед нами вырос таёжный Леший. Он сливался за кромками елей, а сейчас сдвинул одну из них и вышел на встречу. От испуга я замер, продолжил смотреть на него, не моргая, не дыша, становясь белее снега с каждой секундой. Леший прожигал меня своими глазёнками. В свете дня он казался не таким страшным, как ночью, но не менее ужасающем. Благо свет не позволял моему воображению дорисовывать более животрепещущие подробности.
– Никита, – сквозь зубы процедил мой козёл, и я, наконец, начал моргать. Затем встрепенулся, осознал произошедшее и резко выставил руки с бельчонком вперёд.
– В-вот, – выдавил я, видя, как руки начали трястись, а за ними и все остальное тело.
Леший сощурился и начал резко наклонятся, опираясь лапищами о сугробы. Вот, реально. в тот момента чуть не дал деру. Но сдержал себя. Ноги будто вросли в землю, я дышал еле-еле, при этом каждый вдох приносил невероятную боль. Тело онемело, мышцы окоченели.
Подул ветер, подняв снег с замершей корки сугробов. Леший вытянул ко мне когтистую ладонь. Она была размером с человеческое туловище, а огромный коготь – с лицо. Тут я увидел, как по лесному хозяину взбирается белочка. Она быстро прошмыгнула сквозь пористое тело и запрыгнула на вытянутую конечность, приближаясь ко мне. Когда белочка оказалась на конце когтя, я потянул ладони к верху, открывая ей обзор на собственного ребёнка. Она пискнула, взяла в лапки бельчонка и в следующую минуту ускользнула из поля зрения.
Я стоял, замерев. Всё хорошо, всё ведь хорошо закончилось? Не разразились молнии, не наступила пурга, мои кишки всю ещё во мне…
Леший поднял ладонь к верху, тем самым полоснув мне по боковой части лица. Оттуда сразу хлынула кровь, окропляя щеку и затекая на подбородок. Я стоял в немом офигивании. Леший поднялся, вытянулся, а затем вновь слился с елями.
Сквозь кроны деревьев проступило солнце. Лучик упал на мое окровавленное лицо. Мир продолжил существовать.
Я упал в снег навзничь, не двигаясь, только закрыв глаза. Не хотелось вставать, не хотелось больше дышать холодным воздухом, не хотелось чувствовать. Силы будто бы покинули меня всего и навсегда. Сомневаюсь, что в тот момент я мог даже пошевелиться.
Фырфыр буквально взъерепенился. Он испугался, подбежал ко мне стал тыкаться носом, пытаясь поднять.
– Никита, ты что? Всё же хорошо прошло! Вставай немедленно! – причитал он, а я слышал его будто из-под пелены сознания. Хотелось уснуть. – Никита, вставай!
Козел больно тыкнулся копытами мне в лопатку. Осязание пришло со всеми остальными чувствами внезапно. Я открыл глаза. ранку саднило. Хорошо хоть без глаза не остался. Я поднялся на колени, потрогал лицо. Кровь уже остановилась, но размазалась по всей половинке лица. ещё оставшись и на стеге. Ужас какой-то.
– Идём обратно в деревню, – говорил мой фамильяр, – а то замёрзнешь ещё. Хочешь, я тебя понесу?
Я мотнул головой.
– Дай, мне немного времени… – сказал козлу.
Глаза начали покрываться слезой от того, что я долго не моргал на холоде. В горле застрял ком. Я сглотнул его и закрыл лицо руками. Несколько раз всхлипнул.
Я жив… Меня не убили… Я жив…
Слезы тут же засохли. На морозе невозможно плакать. Горло поболело ещё несколько секунд, но перестало. Затем я взял в рот небольшую горстку снега, согрел и растаявшей жидкостью прочистил остатки былого оцепенения. Не делайте так, не ешьте снег, серьёзно. Сейчас мне это нужно было, чтобы начать нормально дышать. Знал бы, выпросил бутылку воды с собой.
Фырфыр подошел ко мне и ткунлся рогатой головой в грудь. Я погладил его жесткую длинную шерсть.
– Ты совсем ещё мальчишка, – отозвался он, а я на эту реплику уже собрался возмутиться, но фамильяр вдруг добавил, – но какой смелый.
Я улыбнулся. Теперь во мне есть силы вернуться в деревню.
***
Мама истоптала весь снег близ капища. Все ждали моего возвращения: кто-то на улице, кто-то в домах. Хруст снега услышали ещё издалека. Мама остановилась и начала вглядываться в лес. Наконец, показался я и мой фамильяр. Первой моей реакцией, конечно, была улыбка и абсолютный радостный взгляд. А вот мама встревожилась ещё больше. Я удивился и даже встал на месте. Она тем временем ринулась ко мне, подбежала и взяла моё лицо в свои ладони.
– Никита, что с тобой? – она осторожно рассматривала мои щёки, держа в пальцах подбородок.
– А, – я даже не сразу вспомнил, в чём дело, а потом понял, что, наверное, всё мое лицо знатно так подкрасилось от собственной крови. – Да это царапина от Лешего.
– От Лешего говоришь? – с этими словами к нам приблизилась Верховная, глава лесного клана и Софья с Матвеем. Последний сжимал зубы так, что у него побелели желваки.
Я кивнул. дотрагиваясь до ранки на боку лба. Верховная вдруг вытянула руку и провела над больным местом рукой.
– Это хороший знак, – сказала она расслабленно. – Послание от Лешего.
Глава лесного клана выдохнул громко и облегчённо. Матвей, наконец, улыбнулся. Это значило, что мы можем пойти домой. Верховная зашвырялась в своём балахоне и вытащила маленькую баночку, размером с того бельчонка.
– Держи, Амелия, – добавила она. – Намажешь ему царапину, и шрама не останется.
Мама кивнула без благодарности, взяла меня за руку и потащила в избушку. Матвей с Софьей побежали за нами, а Верховная с главой клана остались решать дальнейшие вопросы. Мелиссу с её командой опытных волков-разведчиков отправили осматривать лес на признаки успокоения Лешего. Сама ведьма ушла в свой ковен. А мне не терпелось вернуться домой.
Вот только на мою просьбу побыстрее отправиться к арке мама ответила отказом.
– Тебе лучше сейчас отдохнуть, – вторила ей Софья, пока мама согревала мазь в своих руках. – В таком состоянии лучше не пользоваться порталами, а то твоему здоровью может стать хуже.
Матвей подал мачехе влажные салфетки, и она начала вытирать ими мне лицо. Мама на такие действия только закатила глаза, но не стала требовать остановится. Софья осторожно стёрла засохшие остатки и влажным диском протёрла лицо, а затем мама осторожно замазала ранку мазью. Лекарство пощипало немного, а потом и вовсе не чувствовалось. Хотя этот шрам я, в принципе, мог и оставить. Прикиньте, всем бы хвалился потом, что мне его Леший оставил.
После мини-приёма у «косметологов» мне приказали полежать на кровати. Завтра утром мы уедем домой, но сегодня вечером волки обязаны устроить пирушку. Помните? Волки любят покутить, так что им достаточно и мизерного повода. Тем более Мелисса вскоре вернулась с новостью, что Леший, наконец, ушёл в спячку. Так что теперь за лесом им следить. Хотя сомневаюсь, что после развешенных по веточкам кишок и оторванным головам, люди станут сюда соваться ближайшее время. Поди маньяков ищут.
После того как родственницы вышли из избушки помогать готовить ужин, Матвей не выдержал. Он шмыгнул ко мне, растормошил, осмотрел, послушал сердцебиение, и, наконец успокоился.
– Как ты? – спросил волк, укутывая меня пледом. Я не успел ответить, потому что в разговор встрял мой козёл.
– Чуть не наложил в штаны и почти грохнулся в обморок. А так нормально.
– Фурфур! – крикнул я. Тот только мерзко захихикал, иногда мекая.
– Это… фамильяр твоей бабушки? – уточнил Матвей, разглядывая козла. Я замер, соображая.
– А, да, одной из, – и выкрутился. – И Фелемон тоже, – добавил я, поглаживая кота. Мне сказали, что он уже позлился на маму, а сейчас молчал и набирался сил. Ему положен огромный кусман мяса. Ну и козлу тоже. Хотя он бы предпочел торт.
– Хорошо, – расслабился Матвей. – Ты спи, я посижу тут, – предупредил он меня. Я вздохнул.
– Можешь лечь со мной, – еле слышно буркнул я, но волк, конечно же, услышал.
Он боролся сам с собой из последних сил.
– Не могу, не хочу ещё больше нервировать отца, – раздосадовано проговорил он, а я закатил глаза. Ну раз хочет и дальше ходить по указке отца, пускай. Мне то что. Но затем парень обратился в волка и улегся на мои ноги, согревая их. Ладно, компромисс найден.
***
Волки развели костер рядом с капищем, поставили столов и собрали всю деревню. Я попросил маму, чтобы меня не тревожили, а то многие уже собрались чуть ли не ноги мне целовать, но благо Пелагея быстро всех осадила. "Ему надо отдохнуть, оставьте мальчика". Да и не считал я себя тем, кого пипец как надо отблагодарить, я просто жертва обстоятельств. Но благо, еды нанесли в избушку целый стол. Митя всё принес.
Матвея позвал отец помогать со столами, а потом не отпускал от себя. Поэтому моими компаньонами оказались фамильяры и мама. Она пила красный чай и на обрывках бумаги рисовала эскизы одежды. Видимо, тайга её вдохновила. Теперь ждать модницам новую коллекцию.
Я пожевал мясо, потом поел пирожков. Желудок сразу возрадовался. После шлифанул всю чаем и улегся в кровать. Точно несколько килограммов набрал, хотя, наверное, точнее вернул. Сто процентов из-за такого стресса и беготни по зимнему лесу, я знатно схуднул. Теперь форму набирать. Но ничего. Вот домой вернусь и займусь этим.
Я не заметил, как провалился в дрему. Проснулся я оттого, что кто-то сел на кровать. Открыв глаза, я не увидел маму в поле зрения, только чужую широкую спину. Но не Матвееву.
– Митя? – я потёр глаз и приподнялся.
– Ой, прости, я тебя разбудил? – он повернулся ко мне. В руках я заметил у него чашку. – Спина уже болит от стульев, ха. Не думал, что у тебя такой чуткий сон.
– Да, ладно, – я поднялся и опёр спину на изголовье. – Я ведь твою кровать занимаю.
– Что есть то есть, – усмехнулся он.
– А где мама? – я ещё раз повертел головой. Фелемон спал рядом, а вот Фырфыра не было.
– Кажется, она пошла поговорить с той седой женщиной, – ответил Митя, имея ввиду Софью.
– Понял, – я прикрыл глаза. Когда там уже утро? Так домой хочется. Я посмотрел в окно: темно, хоть глаз выколи.
Митя тоже был сонным, он зевал и потирал глаза. Видимо, волколакам не совсем в кайф спать в шкуре волка, да ещё и на полу.
– Если хочешь, приляг, – предложил я ему лечь в его же кровать. – А я пока посижу за столом. – Всё равно же дрых почти три дня. Ладно-ладно, я болел.
– Какой ты заботливый, – вдруг оскалился Митя. – А твой Матвей не заревнует?
Я опешил.
– Он не мой, – и нахмурился, ответив.
– Да? – Митя склонил голову на бок. – Так вы встречаетесь или нет?
– Я… не могу сказать, что к нему чувствую, – признался я Мите. Да мне не хотелось говорить, что мы не встречаемся. Меня уже начали порядком напрягать такие выпады от совершенно незнакомого мне человека.
– Хороший подход, – Митя откинулся назад, тем самым подперев бревенчатую стену своей спиной. – Быть избранным волка – это ещё не значит оставаться с ним на всю жизнь.
– В смысле? – не понял я.
– Ну, ты же в курсе, что избранные это всего лишь на год обращения? – начал Митя.
– Ну… да, – осторожно ответил я. – К чему ты клонишь?
– Через год Матвей может тебя разлюбить и всё, прошла любовь, завяли помидоры. У меня так было с моей избранной. – Митя посмотрел мне в глаза. – Разве по вашему договору он там не должен жениться на ведьме?
– Ну, так-то да, – я скрестил руки на груди. – Зачем ты мне об этом говоришь?
– Не притворяйся, что не понял, – фыркнул Митя.
– Я правда не понял, – я отвернулся от него. Так, как сбежать?
– Ты мне понравился, Никит, – сказал Митя, заставляя меня повернуться ко нему обратно.
– Ч-что? – я слегка улыбнулся, ища намёки на шутку в лице лесного волка, но они отсутствовали.
– У нас неплохое начало истории, – хмыкнул он. – Ты чуть не замерз в лесу, а я тебя спас, выхаживая в собственной кровати. Нет? Если ты не встречаешься с Матвеем, и не влюблен в него, я же могу претендовать на твои чувства, м? – Митя улыбнулся, а я продолжать выпадать глубже и глубже в беспросветный шок. Это самое странное признание мне в любви. Или всё-таки Машин поцелуй? Ладно, окей, у Мити было самое неожиданное.
– Мить, я не… по парням… – решил увильнуть я. – Да и не по девушкам, – и тут же выдохнул, закатив глаза. – Мне сейчас сложно с отношениями.
– Почему? – Митя удивленно посмотрел на меня.
– Были обстоятельства в детстве, – всех карт раскрыть я, конечно, не мог.
– Так ты мне отказываешь? – Митя вздернул бровь.
– Да, – кивнул я. Это было самое простое.
– Шок, – сглотнул Митя. – Мне ещё никто не отказывал, – он улыбнулся. – А если я попытаюсь ещё раз в сентябре? Когда Матвей до конца обратится?
Я осторожно улыбнулся.
– Я же тебе не из-за Матвея отказываю…
– Тогда это будет ещё проще, – он вдруг разулыбался. – Ты уж прости мою горячность. Мы волки все такие. Но так просто ты от меня не отделаешься.
Митя продолжил пребывать в радостном состоянии, а я осознал, как себя чувствовал Даня от Кешиных страстей. Богиня, спаси и сохрани, как говорится.
