Он ведьма

      Матвей не успел рассказать о принятом решении Ните. После волчьего праздника, как раз в то время, когда они должны были встретиться, ведьмочка позвонила волку и слезливым заплаканным голосом попросила его прийти к ней. В гостиницу за баром. Ту самую.       Чувствуете, дело пахнет жареным.       – …Я ушла из дома, – плакала она в телефон, пока Матвей шёл к ней через сугробы Междумирья. – Я так сильно поссорилась с мамой, кажется, что уже никогда наши отношения не будут прежними. Она меня ненавидит!       Лесавка знала, куда давить. Мама для Матвея – это что-то неописуемо святое. Поэтому волк и побежал переубеждать ведьмочку. В шестнадцать лет всё кажется гиперболически нерешаемыми.       Матвей прибежал в гостиницу, Нита уже сообщила ему номер комнаты, поэтому парень даже не стал ничего спрашивать на ресепшене, а просто проскользнул к лестнице. Настя в это время копошилась в каморке, ища чистые полотенца. Вот сейчас думаю, а если бы он её увидел, задержался, чтобы спросить о произошедшем тогда, почему они с Алькой и Борисом вдруг исчезли, что они сделали Никите, ну, мне то есть? Может быть тогда бы всего последующего и не произошло. Эх, судьба злодейка.       Нита сидела на кровати, с подтекшей тушью и раскрасневшимся лицом. Конечно, истерику она сымитировала идеально. Только, когда ты, и правда, в конвульсиях бьёшься, у тебя ещё и сопли текут, да как! Я один раз проплакался так хорошо, что потом обнаружил соплю на брови. На брови, Нита! Так что опять тебе минус!       Но Матвей, к сожалению, не совсем разбирался в видах правдоподобности истерик. Он прошел в комнату и сел на кровать рядом с девушкой. Та сразу кинулась в его объятия и начала рыдать.       – Мне так плохо! – причитала она. – Не хочу с этим жить!       Матвей поглаживал её по спине и поддакивал, не понимая, да что такого критичного случилось. А Нита продолжала:       – Не уходи, пожалуйста, – картинный вздох, всхлип, – я не переживу, если и ты меня бросишь. Ты так дорог мне!       Матвей сжал простынь. "Мы знакомы всего месяц!" – чуть не вырвалось у него. Волк почувствовал фальшь. Его эмпатичная природа била тревогу, однако внутреннее состояние сильно расходилось со внешним. Парень видел, как, ну вроде бы, Ните очень плохо. А с другой стороны, ему было так в тягость выслушивать её причитания и вновь откладывать новость о расставании. Да несмотря на то, что в школе Матвей прослыл – холодным говнюком, слухи они такие, Маша неплохо поработала, именно сейчас волк не захотел подкреплять свой школьный статус. Ну и дурак, я скажу!       Нита прильнула к нему ближе. Теперь её горячее дыхание обжигало холодную кожу на шее Матвея. Хотелось закрыть потревоженное место рукой, сжаться и укрыться одеялом, сказав "Я в домике!".       Матвею вспомнился мой поцелуй с Андреем. Быстрый чмок, и белый волк уже сиганул в сугроб. Странно, что ещё не начал истошно кричать, мол, помогите на мне гействуют! И моя довольная моська. "Зачем он это сделал?" – хотел узнать Матвей причину моих расходящихся, как горячие пирожки, поцелуев. "Интра всемогущий, надеюсь, Никита не влюбился в Андрея. Я ж, на хрен, не переживу этого".       Матвей отвлёкся. Лесавка, проныра эдакая, поймала момент и прижалась к его губам. Парень от неожиданности, чуть не начал отплевываться. Они за прошедшие дни много раз тискались, точнее ведьмочка пыталась заставить волка её потискать, но безуспешно. А сегодня она выстроила целую историю, от которой парень бы не смог отвертеться. Специально не написывала ему почти целый день, молчала, а потом словно снег на голову со своими проблемами.       Матвей принял удар. Ладно, небольшой поцелуй. Ей же очень плохо, да? Сейчас она успокоится, а потом он уложит её спать и уйдет. Идеальный план. Был бы. Если бы в этот самый момент Нита не положила свою ладонь на пах Матвея.       "Воу, полегче!" – выдал в своём мозгу волк, но занятые губы не позволили выдавить и звука. Парень сжал её плечи и попытался ненавязчиво отстранить от себя. Но именно сегодня лесавка решила идти до конца: сейчас или никогда! Вместо того, что отстраниться, она, наоборот, попыталась вжаться ещё сильнее, но куда уж там. Ведьмочка привстала на коленях, и вот уже сжимала бедра Матвея между своими, попутно залезая тонкими пальчиками под футболку. Матвей оказался прямо-таки не рад такому исходу событий.       – Нита, не надо, – выдохнул он ей в губы, уже настойчивее отлепляя от себя.       – Прошу тебя, – только выпалила девушка и бросилась на второй заход, вновь заткнув рот Матвею.       Теперь она вообще нависла над ним, уложив на мягкую подушку и продолжила целовать, методично расстегивая ширинку. Но уже в тот момент, лесавка понимала, что её корабль идет ко дну, потому что плоть волка вообще не реагировала на шаловливые прикосновения нежных ручек.       В тот момент Матвей вывернулся из её поцелуя и на выдохе выдавил:       – Хватит.       – Пожалуйста, я хочу, чтобы мой первый раз был с тобой… – её последняя попытка удержаться на плаву. Не дав ответить, ведьмочка вновь устремила все свои силы, на будоражание чресл Матвея, елозя своей попой прямиком по его штанам.       – Нита, перестань! – Матвей, наконец, понял, что пора перестать потакать чужим прихотям, а не то его прямо и оприходуют тут. Парень резко скинул с себя девушку и поднялся на ноги, застегивая ширинку. Он уже схватился за куртку, когда Нита повисла на его руке, умоляя:       – Прошу тебя, не бросай меня! – значения слов пролетали сквозь разум Матвея. Волк думал об одном – сейчас уйдет и вообще нафиг заблокирует везде эту похотливую девицу! Последняя, кстати ещё что-то лепетала, но парень и не вслушивался больше.       Он был уже у двери, когда его слух вдруг опалил до боли знакомый голос. Мой голос.       – Уже уходишь?       С глазами по пять рублей Матвей обернулся к источнику звука. Я, да там был я, в своей любимой кофте со своим ехидным взглядом, тупым клычком и абсолютной не свойственной мне похотью. Волк так и обомлел.       – Н-никита? – еле-еле выдал он моё имя, мозгом понимая, что это неправда.       Но несмотря на то, что Матвей понял развод, отвязать от него уже не смог. Другой Никита в два шага подошёл к нему и, грубо схватив за грудки, резко толкнул к двери. Матвей шлепнулся спиной о косяк. Боль разрослась от шеи до поясницы. Парень непроизвольно выдохнул, вжался в дверь и съехал по ней вниз на пол.       – Ой, а что это мы такие слабые? – другой Никита присел перед ним, приложив к губам ладонь в смешке.       Матвей не мог пошевелиться. Мозг отказывался разделять этот образ со мной настоящим. Сложить пазлы оказывалось непосильной задачей.       – Кто ты? – смотрел Матвей. Мышцы на его лице напряглись до тряски.       – А ты ещё не понял? – ухмыльнулся другой я, взяв волчью ладонь и начав разглядывать пальцы. Теперь руки с волком были почти одного размера, от чего Матвей неприятно поежился, понимая, что такие прикосновения для него более приемлемы. – Хреновый из тебя охотничек, – продолжила лесавка. – А теперь ещё и волколак. Не правда ли?       Матвей вдруг осознал, что не сможет обратиться. Не хватит энергии, прямо как тогда, когда на него напал медведь. Он попытался подняться на ноги, но другой Никита быстро усадил его на место одним нажимом на плечи. Силы совсем покинули волка. Лесавка сделала своё дело. Своими поцелуями, прикосновениями и уговорами, она высосала остаток энергии. Как паучиха ядом обездвиживает жертв, теперь и Матвей оказался полностью в её власти. Она бы могла перевоплотиться в настоящий образ, показать ему свой лик и весело отыграться, но понимала, что моё тело в этом деле ключевое.       Другой Никита приложил ладонь к лицу Матвея и, проведя большим пальцем по его губам, насмешливо сказал:       – Ты так слаб сейчас, – он надавил на краешек рта. – Будь ты в самом расцвете сил, мне бы ни за что не удалось справиться с тобой. Хотя, ты, наверное, тяжелый? – спросил сам себя другой Никита. – С другой стороны, это тело, – он показал на себя, – такое крепкое и сильное, что мне не составит труда справиться и с этой проблемой. Так ведь?       Лесавка продолжала издеваться над Матвеем, предвосхищая предстоящие события, смаковала, напугав Матвея до усрачки. Серьёзно. Волчье сердце бешено колотилось. Беспомощность подкралась к нему быстро и незаметно.       Другой Никита схватил Матвея за волосы и протащил к кровати. Волк не сопротивлялся. Только подстраивался под шаг, чтобы ему совсем не выдрали бедные локоны. Уложив волка на кровать, другой Никита навис над ним и жарко, прямо в ухо, прошептал.       – Я так и не узнал, как тебя нравится больше. Грубо или быть чуточку нежнее? – со смешком другой Никита укусил Матвея под ухом, оголяя его живот. Шершавые подушечки пальцев, защекотали напряженный торс. Волк отвернулся.       – Ты…. лесавка? – наконец, понял он.       – Дошло, да? – ухмыльнулся другой Никита и продолжил издеваться над волком.       Матвей замер. В его голове крутились шестеренки плана. Сейчас лесавка расслабится. Точно должно хватить сил, чтобы столкнуть Никиту с себя и убежать. И… просить помощи. От последней мысли Матвею сдавило горло. Но он понимал, что это его последняя надежда. Сам он больше не справится.       Другой Никита увлечённо поднимал чужую футболку всё выше и выше, заставляя горячую кожу содрогаться от неприятных прикосновений. В тот момент, когда лесавка ослабила хватку бедрами, Матвей дёрнулся со всей силы…       Вот только…       Это действие оказалось началом краха.       Волчье тело с удвоенной силой буквально пригвоздили обратно.       – Ой, а куда это мы? – остервенился другой Никита. Волк очень недооценил крепкость моего тела, лесавка воспроизвела его до мельчайшей мышцы на заднице.       Тогда оставалось только одно.       Матвей набрал побольше воздуха в легкие, чтобы закричать. Начать орать со всей дури, что бы кто–то, кто угодно, пришел и спас его. Просто спасите. Прекратите все это! По–мо–ги–те…       Матвей успел только открыть рот, как чужая ладонь тут же перекрыла членораздельные звуки. Получилось только протяжное "м-м-м…!".       – Тише, тише, – другой Никита издевательски в довесок к зажатому рту ещё и облизал Матвею щеку, почти под глазом. Волк скривился и начал дёргаться. – Видят боги, я не хотел быть с тобой таким грубияном…       В следующую секунду Матвей прилетел такой сильный удар в солнечное сплетение, что волк просто сжался в конвульсиях, с задыхающимся стоном схватил больное место и просто затрясся.       Тем временем другой Никита быстро нащупал оставленную сумку на полу с другой стороны кровати и выудил оттуда скотч и наручники. Лесавка собиралась тщательно и была готова к любому исходу.       Другой Никита расправил скрюченного Матвея и тут же наклеил полоску скотча ему на рот, откусив край, так чтобы оторвать кусочек. Матвей побелел от боли, в уголках глаз появились слезы, которые, впрочем, быстро исчезли. Его учили не плакать даже в самой сложной ситуации.       Затем другой Никита растопырил руки волка и быстро закрепил наручниками у изголовья кровати. Теперь парень не денется никуда. Совсем.       Матвей продолжал дрожать. Страх, гнев, отвращение и бессилие окутали его паутинной. Мысли в голове бились одна об другую, создавая лютый хаос. Это конец. Конец.       Другой Никита вновь сел на него и расстегнул ширинку. Затем продолжил облизывать чужое тело, пытаясь заставить плоть подняться. Нужно всего лишь немного поднажать, и волк кончит, подарив ребёночка. Здорового и сильного. Вот только самым сложным оказалось просто тупо возбудить Матвея. Даже тело избранного не справлялось.       – Ну же, волчонок, совсем немного и все закончится, – шептал другой Никита в ухо Матвея, наглаживая его пах. – Чуть-чуть и все закончится…       "Чуть-чуть и все закончится" длилось будто целую вечность. Матвей сжал зубы, челюсть свело судорогой. "Чуть-чуть и всё закончится," – эхом отдалось в его мыслях "Хочу чтобы всё закончилось. Совсем всё".       Другой Никита понимал, что ни поцелуи, ни уговоры не работаю, тогда он пошёл на откровенно мерзкие методы. Парень сполз с груди Матвея, провел по резинке трусов. Затем наклонился, подставив своё лицо прямо над причинным местом, дыша туда интенсивно, заставляя чувствительную кожу млеть от щекотания.       Матвей понял, что собирался сделать другой Никита. От этого стало совсем тошно. Уж, что-что, а оставлять в своих воспоминаниях такой мерзкий момент волк не хотел. Потом ни один психолог эту травму не вылечит. Волк почти заорал, насколько позволял склеенный рот. Матвей начал мычать и взглядом показывать, чтобы ему дали слово, пожалуйста. Делай что хочешь с ним, только не в Никитином теле.       Другой Никита послушался его, выпрямился и, подтянув кусочек скотча, позволил Матвею сказать.       – Пожалуйста, не надо, – из всех спутанных мыслей Матвей смог выудить эту. – Я сам…       – Отлично, – улыбаясь, другой Никита заклеил рот обратно и сел Матвею на бедра, ожидая чуда.       Волк зажмурил глаза до боли мышц. Так, сейчас, просто в голове проиграть любой сценарий, которые он напридумывал себе перед сном. Вспомнить родного Никиту, того самого, которого любит с детства. Который никогда не был другом. Который всегда был самым лучшим.       Представить другие обстоятельства. Другие миры. Но оставить все того же родного Никиту.       Может быть эту? Где Матвей – принц, пошёл спасать принцессу, но перепутал башни и в итоге накостылял не тому дракону и спас привлекательного парня вместо этого. А потом они поженились, и аист принес им ребёночка*…. Нет…       Или вспомнить любой из Машкиных фанфиков. Да, там они с Никитой всегда вместе. Только не тот ужасный с диким лесом. Там Матвей слишком жесток. Он никогда так не поступит с Никитой.       Или вспомнить… реальность?       Ту Новогоднюю ночь, где настоящий Никита, хоть и пьяный, целовался с ним страстно и ненасытно. Тогда Матвей еле-еле сдержал себя. От одних поцелуев и прикосновений чуть не кончил.       Или вспомнить, как Никита сосредоточенно решал тест на последней геометрии, как непроизвольно засовывал ручку в рот, а потом так же вытаскивал эту несчастную ручку смотря на нее как на предательницу, мол, ты чего потакаешь дебильным привычкам, а?       Или вспомнить как Никита моется в душе после тренировок, иногда один, иногда с Кешей, иногда с другими парнями, но никогда – с Матвеем. Волк часто представлял, как мы с ним останемся в душевой одни. Он найдет в себе силы просто, чтобы подойти ко мне и начать целовать. Горячие струйки воды будут стекать по нашим голым телам, пока мы двигаемся в такт друг другу. Кислорода будет не хватать, потому что мы задыхаемся друг от друга… И всё у нас будет хорошо.       Вот только вдруг Матвей начинает видеть нас со стороны, и вместо него со мной уже целуется Андрей. И Андрей начинает гадко смеяться, когда видит, что Матвей бежит, но никак не может добежать.       Волк кончил в тот момент, когда раскрылась дверь. Лесавка первая увидела, кто пожаловал на их любовный вечер. Поэтому просто улыбнулась, сползла с Матвея и обратилась, погладив животик. Дело сделано. Ребёночек готов. И вы ни хрена этому не помешаете. Она, конечно, ошиблась, не знала, что близнецы не такие уж и лохи. Но именно в тот момент - это была её победа.       Матвею уже было плевать на лесавку. Он увидел меня – настоящего, почувствовал мой запах – настоящий. Никита – настоящий.       А затем жуткий стыд обуял его тело. В голове боролись две совершенно противоположные мысли. Волк хотел, чтобы я одновременно был и не был здесь. Чтобы я прижал его к себе, и чтобы я никогда не видел его в таком состоянии.       Но я и правда прижал его к себе. Матвей держался за меня, как утопающий за соломинку, вдыхал меня, чувствовал меня. И просто думал о том, чтобы я никогда не отпускал его. Никогда.       И я не отпускал.