И прежде чем навеки закрыть глаза, Сивард сказал: «Однажды эта игра продолжится».
Екатерина Соболь. "Дарители. Дар огня".
Голова сильно болела. Очень сильно. Он едва мог шевелиться. Кажется, его лицо было изранено настолько, что на нём не осталось живого места... А может и нет? Может рана была всего одна? Или две... Ни в чем нельзя было быть уверенным... Он осторожно поднял руку с холодного, каменного пола, испещрённого трещинами, оставленными на нём другими, приходящими сюда, или возможно появившиеся от времени, и, не открывая глаз, нащупал ей стену. Камни в ней не сильно отличались от камней в полу. Такие же холодные и надтреснутые. Только расположены были вертикально. Или это он лежал на стене, и трогал пол кончиками пальцев? Он расслабил руку, и она упала рядом с ним. Нет, всё-таки он лежал на полу. Сила тяжести не изменила своих законов. Перед закрытыми глазами ожидаемо была темнота. Вот только теперь она расходилась фиолетовыми, алыми и жёлтыми пятнами, которых становилось всё больше, и больше, и больше... В конце концов они превращались в точки, и отдалялись от него, или он отдалялся от них, улетая куда-то спиной вперёд в этом сверкающем океане звёзд, существующем только перед его глазами. Звёзд становилось всё больше... Слишком много... А потом тьма поглотила их, одну за другой, по очереди. Теперь осталась только она. Только тьма. Теперь он ощущал и остальные конечности. От всплеска магии все они болели, словно были налиты свинцом. Он едва мог пошевелить ими, но он пытался это сделать. Он елозил ногами по полу, поднимая с него десятилетнюю пыль. Ощущение было такое, что пыль поднималась клубами, и летела вдаль, словно он лежал не в комнате, а в степи из какого-нибудь американского фильма в жанре "вестерн". Возникало мучительное желание открыть глаза, хоть на секунду, но он не делал этого. Там, во внешнем мире, его не ждало ничего хорошего. К тому же... Зачем внешний мир, если есть этот, полный таких ярких, загадочных звёзд, цветных пятен, и спокойной, умиротворённой темноты. Не давящей, холодной и мёртвой, а какой-то... Родной. Зачем уходить отсюда? Там одни неприятности. Уж лучше остаться здесь, лежать и не думать. Никогда больше не думать... Не думать не получилось. Он осознал, что он всё-таки думает, когда прошло минут десять с начала его мыслительного процесса. Осознал внезапно, и... Не остановился. Продолжил думать. Почему он здесь? Почему он попал именно сюда? Ведь он направлялся не сюда... А куда? Куда он направлялся? И... Он вообще направлялся куда-то? Кажется нет... Тогда почему он здесь? Видимо всё-же он куда то шёл. Или ехал. Или... Или он просто был здесь всегда. Всегда рядом с холодной каменной стеной, уткнувшись щекой в пыльный пол. А что вообще такое щека? И что такое пол? И стена? Откуда он знает, что эти кожаные мешки, закрывающие зубы от окружающих, называются "щёки"? Тем не менее он знал это. Как и то, что ему холодно. Он не помнил почти ничего. Так, жалкие крохи по сравнению с тем волшебным миром воспоминаний, какой набирается у человека его возраста. Он помнил только имя, очевидно своё... Или не только? Ещё он до мелочей помнил комнату, в которую он попал, несмотря на то, что видел её всего мгновение. Просторная комната, высокий потолок, каменные стены. В потолке - крючок, очевидно для люстры. И зеркало... Огромное зеркало в золотой оправе с драгоценными камнями, освещающее эту комнату. Свет шёл изнутри зеркала, и был очень ярким. И тёплым. И всё равно его не хватало, чтобы согреть его, лежащего у стены. Одинокого, уставшего, замёрзшего... Но что же произошло до того, как он попал сюда? И как он сюда попал? Должно быть, на месте зеркала была дверь... Да, точно! Там была огромная дверь, через которую он и влетел сюда, а потом... Но ведь он видел зеркало! Как оно могло возникнуть там всего за мгновение? Если только он не... Не влетел сюда прямо из зеркала? Но как это возможно?! Зеркало ведь такое... Твёрдое. Гладкое. Холодное. Совсем непохоже, чтобы сквозь него можно было пройти... И всё же... Спина разрывалась от адской, пылающей боли. Любая его попытка двигаться приводила к тому, что боль становилась всё сильнее и сильнее. Создавалось впечатление, что в спине не хватает огромного куска мяса, что позвоночник касался этой холодной, влажной стены, и от этого всё тело пронзало холодом. И всё же сегодня ему уже было легче. Легче чем... Вчера? Позавчера? Сколько дней он уже лежит здесь? Лежит мёртвым грузом, не шевелясь, не предпринимая никаких попыток выбраться, без еды и воды... Впрочем, подумать над этим ему не удалось. Тревожный, липкий сон утянул его в свои объятия туманными щупальцами.***
Когда он пришёл в себя, ничего особо не изменилось. Мягкий свет зеркала проникал под его веки, заставляя отвернуться к стене. Полежав ещё немного, уткнувшись носом в серые камни, он почувствовал что-то новое... Голод. Ему страшно хотелось есть. Голод проникал внутрь, в самое сердце, наполнял мозг напоминанием о пустом желудке. Он решил полежать ещё немного, надеясь что всё пройдёт, но... Нет. Не прошло. Стало только хуже. Теперь к голоду добавилась и жажда. А боль в голове и спине не утихала ни на секунду. И тогда он решил действовать. Цепляясь за щели между камнями, стирая руки в кровь и выворачивая ногти, он медленно поднялся и сел, привалившись к стене спиной. Свет от зеркала стал более приглушённый. Теперь он не бил в глаза под тонкой пеленой век. И тогда... Тогда, посидев так ещё пару минут, он понял, что время пришло. Сделав одно простое, и в то же время до боли невозможное усилие, юноша открыл глаза. Миновало десять дней с тех пор, как погиб Доминик Клайд. Десять дней со свадьбы Андрея Невзорова и Веры Геллерт. Десять дней с того момента, как Маргарита Державина вернулась из своего "зеркального изгнания"... И две недели с того дня, как Алёна Кизякова, Наследница Богов, переступив через запретную грань времени, отправилась в Атлантиду.***
Катерина задумчиво брела по школьному коридору, ставшему непривычно тихим за последние две недели. Новости о пропаже двоих учеников школы и учительницы английского языка разлетелись невероятно быстро. Ежедневно всё новые ученики и учителя, дети и их родители, продавцы в магазинах и старушки на лавочках пересказывали друг другу эту историю, придумывая для неё всё новые и новые подробности. Как справедливо говорил один писатель: "Ах, злые языки страшнее пистолета". Впрочем, что бы там ни выдумывали беспокойные жители Санкт-Эренбурга, до суровой правды их историям было далеко. Ведь никто не мог предположить, что пару недель назад люди, пришедшие из другого мира заключили союз с могущественным Чёрным Ковеном, предложив им в обмен на необходимые услуги Артёма Бирюкова и Ингу Валерьевну. И уж совсем немногие знали о третьем человеке, попавшим в лапы семейства Сэнтери... Андрей Мебиус, приближённый главы Белого Ковена, поспешивший в ту роковую ночь на помощь Алёне и её друзьям, тоже исчез. Хоть точных доказательств тому и не было, однако Таисия была уверена, что он там же, где и остальные пропавшие. Катерина прошла мимо злополучного зеркала, с которого всё началось. Даже сейчас оно навевало на девушку необъяснимую тревогу. Ей всё еще казалось, что из зеркала может появиться огненный змей, и поглотить под собой всех оставшихся у Катерины друзей. Казалось бы, друзей у девушки было более чем достаточно, но после потери Артёма она всё острее понимала, насколько дорог ей каждый из них. Вот и сейчас она направлялась к своей близкой подруге, которую после случившегося никак нельзя было надолго оставлять одну. Ирина Клепцова сидела за учительским столом в кабинете английского языка, и тихо всхлипывала, опустив голову и закрыв лицо ладонями. Она даже не услышала что Катерина вошла, не заметила её. Только когда девушка подошла к ней, и погладила по слегка спутанным волосам, Ирина резко и испуганно обернулась. -Ах! Кать, это ты? -Я.. - Девушка села рядом с Ирой, и продолжила гладить ее по голове, обнимая за плечи. - Ты чего? -Я? Ничего. Просто соринка в глаз попала... - Предательски вырвавшийся из груди всхлип выдал ложь девушки. Без слов Катерина положила голову Клепцовой себе на плечо и продолжила успокаивать расстроенную подругу. Державина знала, что между Ириной и Артемом появились какие-то чувства, но не думала что всё настолько серьёзно. Ира же не находила себе места с той роковой битвы у Зеркала Времени, в которой ей не довелось участвовать. Непривычно было видеть Ирину настолько расстроенной. Обнимая подругу, Катерина лихорадочно соображала, как ее можно успокоить. В этот момент из коридора раздался знакомый звон, будто сотни хрустальных колокольчиков зазвонили одновременно, как будто... Но ведь этого не могло быть! -Ты тоже это слышала? - Перестав всхлипывать, спросила Клепцова. - Это же... -Из зеркала... Оттуда кто-то вышел! -Идём! - Ирина вскочила, и потянула Державину в коридор. И вдруг они резко остановились. Остановились, поняв, кто перед ними.... Те же улыбающиеся глаза, дурацкая ухмылка на лице, хлыст и меч, закрепленный на спине, та же растрепанная и взлохмаченная шевелюра... Живой, невредимый и улыбающийся во все тридцать три зуба... -Алекс? - Недоверчиво, словно сомневаясь в этом, спросила Катерина.