Is anybody out there? Can you lead me to the light Is anybody out there? Tell me it'll all be alright — Carry You (Ruelle feat. Fleurie)
Казалось, что все было уже давным-давно предрешено. Как только в зале появился взволнованный адепт клана Не, что само по себе необычно, Ханьгуан-цзюнь осознал, что сейчас случится нечто значимое не столько для других, сколько для него. Впервые за столько лет он почувствовал трепет. Тот самый, когда Вэй Усянь задумывал нечто безумное и пакостное с широкой улыбкой на лице, от которой пальцы сводило желанием прикоснуться к этому лицу, к этой бледной коже, провести по этим алым и, он знает, мягким губам… Мочки ушей вспыхнули, а в потухших глазах заплескались нежность, боль и сожаление. Не успел, не защитил, не уберёг. Опоздал. Уже ничего не исправить.°°°
Этот человек опять ворвался в библиотеку, не соблюдая правил приличия и тишины, и плюхнулся напротив него. Он полон жизни и энергии, а в глазах — одно сплошное озорство: опять что-то задумал. Второй молодой господин Лань в который раз закрыл на это глаза. Этот человек неисправим. Время наказания все шло, но было тихо, слишком тихо для такого человека, как Вэй Усянь. Ванцзи оторвал взгляд от очередного буддийского трактата. Адепт Юньмэн Цзян вновь сидел в неподобающей позе, а черная макушка не отрывалась от листа бумаги. И, что самое удивительное, он молчал, сосредоточенно что-то выводя кистью. Не заметив ничего особо непристойного, Лань Ванцзи вернулся к прерванному занятию. Наказание подходило к концу, а все равно ничего не происходило. Это начало волновать юного Нефрита. Он уже полчаса пытался прочесть одну и ту же страницу, но все равно все его безрадостные мысли были обращены к одному несносному пареньку. «Что тот задумал?» «Он уже что-то натворил?» «С ним что-то случилось?» Но он быстро отмел последнее. Вот чего быть не могло, так это уж серьезности в жизни человека, что сидел рядом с ним. Да и какие могут быть проблемы у столь несносного, беззаботного и жизнерадостного человека? Из крайней задумчивости его вывел шорох бумаги, что легла перед ним на столик. Сначала Лань Ванцзи подумал, что Вэй Усянь вернул прежнего себя и вновь начал закидывать его непонятными наборами иероглифов, но, взяв в руки и скользнув незаинтересованным взглядом, на листе он увидел красивого юношу, чинно восседающего за низким столиком со священным трактатом в руках, а за его спиной из окна выглядывала ветвь белой магнолии. Непослушные пальцы дрогнули. — Ну как? Тебе нравится, Лань-гэгэ? Следя за тем, чтоб его голос не дрогнул, и закрыв глаза на обращение, он медленно произнёс: — Вместо того чтобы с пользой потратить время и переписать, наконец, заданные разделы, ты занимаешься мазнёй. Я думаю, день окончания твоего наказания никогда не настанет. Вэй Усянь, не обратив внимания на холодность и грубость, сказал: — Я уже со всем покончил, так что завтра я сюда не приду! И почему-то от этих слов стало холодно и пусто на душе, будто его свет забрали. Он встретился взглядом с ярким серебром. Вэй Усянь смотрел на него внимательно, словно выискивал что-то. Его улыбка стала чуть натянутой, на дне зрачка вспыхнула… Что? Что там было? Боль? Надежда? Ванцзи плохо разбирался в чужих чувствах и не смог понять. Взгляд снова упал на портрет. Обычно все каракули Вэй Усяня оказывались смятыми в ком и выброшенными прочь. Усянь уже привык к заведенному порядку и, кажется, ничуть не возражал, когда он вдруг неожиданно произнес: — Я забыл кое-что добавить. Сказав это, он взял в руки перо и бумагу с его рук и сделал несколько широких мазков. Потом портрет вновь оказался у Второго Нефрита. — … Вэй Усянь следил за ним, пытаясь отыскать хоть какое-то подобие чувств, но на красивом и столь холодном лице ничего не было. И он спросил: — Что скажешь, гэгэ? — И прежде чем тот успел ответить, продолжил: — Убожество? Я прав? От тихого, но непреклонного «мгм» Вэй Усянь рассмеялся. А Лань Ванцзи смотрел и не мог понять, что он чувствует. Внутри него все слишком запуталось. Его взгляд вновь опустился на бумагу. Вэй Усянь пририсовал к его волосам цветок. Несмотря на небрежность, с которой это было сделано, он был необычайно красив. Он изобразил орхидею — символ духовной утонченности. Он смеётся? Так тонко издевается? За что он так с ним? Почему этот человек прицепился именно к нему? — Крайнее убожество. Сказав это, он отложил рисунок и взял в руки недочитанный буддийский трактат, не заметив болезненно-мстительный огонек в чужих глазах.°°°
Лань Ванцзи прикрыл глаза. Он помнит все так отчетливо. Каждое его воспоминание, связанное с этим человеком, такое яркое и такое удушливое из-за знания, что такого больше не будет. Никогда.°°°
Ванцзи незримо для других кипел от гнева. Он не мог понять себя, он не понимал, почему так сильно испугался за черноволосое бедствие, что кинулось спасать непутевого приглашенного адепта. И сейчас это чудо еще и возмущалось: — Лань Чжань, а твой меч обладает значительной мощью, да? Спасибо, спасибо! Но, скажи, тебе обязательно было хватать меня за шкирку? Неужели ты не мог просто придержать меня? Теперь мне неудобно висеть так. Давай я протяну тебе руку, и ты возьмёшь меня за неё? Лань Ванцзи холодно ответил: — Я не касаюсь чужаков. — Да ладно, мы же уже почти приятели, как ты можешь считать меня чужим? — Мы не приятели. — Как ты можешь так говорить… Но он не стал слушать дальше. Почему кроме глухого раздражения на «мы же приятели» он чувствовал… надежду? Вздор! Какие еще отношения могут связывать его и этого нарушителя правил? Никакие. Точка. Противясь непонятному чувству в груди, он до конца всей дороги до берега просто игнорировал Усяня.°°°
Постоянно, когда Вэй Усянь предлагал сблизиться, он гнал того прочь вместе с непонятным ощущением в груди, что вспыхивало при виде шумного адепта. Как многое он бы сейчас отдал за то, чтобы вернуться в то спокойное время и согласиться на все чужие глупости.°°°
Лань Ванцзи уже давно понял, что Вэй Усянь жертвенен до одури. То, как он легко бросался под удар — пугало. Вот и сейчас, вместо того чтобы оставить его, тащит на себе в укрытие. А ведь он, Ванцзи, сам виноват. Как вообще так получилось, что не он спас бедового парня, а он — его? Ему стыдно. Он же знал, что Вэй Усянь очень силен и обязательно бы спасся, но сердцу не прикажешь. В тот момент, когда он увидел, что Черепаха-Губительница слишком близко приблизилась к адепту Юньмэн Цзян, тело начало действовать инстинктивно, защищая того, кто дорог. Уши опалило огнем. Дорог. Да, теперь он с уверенностью может признаться себе, что это так. Вэй Усянь остановился, тяжело дыша. А потом Лань Ванцзи почувствовал, как его бережно поддерживают, чтоб он не упал и смог осторожно спуститься со спины на каменный уступ. — Ха-а, — со свистом выдохнул Усянь. — Лань-гэгэ, кто же так безрассудно поступает? Разве ты не должен беречь себя? «А ты? Разве ты поступил не безрассудно? Разве ты не должен беречь себя? Если не делаешь этого сам, то позволь мне… защитить и уберечь тебя, Вэй Ин», — но ни слова не сорвалось с губ Второго Нефрита. — И почему ты такой лёгкий? — продолжал жаловаться Усянь. — Я же говорил, что от ваших отварчиков на корешках проку мало. Мясо — вот настоящая еда мужчин! А тот пресный рис? Ужас же просто!.. И продолжая свою бесконечную болтовню, — и как так вообще можно относится к ситуации, где они чуть не стали обедом темной твари?! — он помог Ванцзи принять полусидячее положение и, внимательно осмотрев того, недовольно цокнул: — Плохо. Рана, полученная Лань Ванцзи при пожаре Облачных Глубин, и без того не зажила полностью, а теперь, к тому же, её прокусила тварь и пропитала вода. Вэй Усянь склонился над ним, бегло оценив повреждения, затем выпрямился и обошёл грот, в котором они укрылись. В пещере росло несколько чахлых кустарников, и после продолжительных поисков Вэй Усянь нашёл наконец пару толстых и более-менее прямых веток. Он тщательно протёр их от грязи краем своих одежд и присел на корточки рядом с Лань Ванцзи. — Нужно промыть и зафиксировать, — сказал он, доставая мешочек с травами, одолженный у одной из заклинательниц, — Мянь-Мянь сказала, что здесь должны быть лекарственные травы, посмотри, пожалуйста, а то я в них не очень разбираюсь, — и протянул мешочек Ванцзи. Там действительно лежало несколько кровоостанавливающих и уменьшающих действие яда растений. Указав на них Усяню, тот быстро достал их и принялся растирать, приговаривая: — Вот уж не думал, что ароматический мешочек той девчушки окажется столь полезным. Когда мы вернёмся, я обязательно отблагодарю её. Лань Ванцзи равнодушно заметил: — Ты, наверное, хотел сказать: «Пристану к ней»? Вэй Усянь ответил: — Что ты такое говоришь? С чего бы мне приставать к ней? — Заметив, что Лань Ванцзи хочет сказать тысячу и одну причину, с чего бы ему приставать, — хотя верилось с трудом, зная его неразговорчивость, — он произнес: — Если ты про тот случай, то я просто решил заступиться за нее. Ты же знаешь, сколько этот выродок Вэнь Чао девчонок попортил. Было бы жалко, если бы и эта красавица пострадала. Лань Ванцзи знал об артефакте Усяня и причин не верить его словам не было. И тогда он сдался. Этот невозможный человек даже не подозревал, как его поступок выглядел со стороны. Он просто действовал так, как считал нужным, ни о чем более не задумываясь. Он сначала думает только о других, а потом — о себе. Хотя у Второго Нефрита были подозрения, что до второго пункта дело не доходит, ведь даже сейчас с выжженным отвратительным клеймом в виде солнца на груди Усянь заботился о нем и вел себя так, будто это не его прижгли тавром и не его ранили в плечо. Он же должен чувствовать боль, разве нет? Тем временем Вэй Усянь окончательно растёр в руках лекарственные растения из мешочка и, разорвав штанину Лань Ванцзи, равномерно присыпал три глубоких зияющих прокуса от клыков зверя, едва переставших кровоточить. Потом взял ветки, но не найдя, чем бы их закрепить на голени, повернулся к адепту клана Лань. Что-то решив для себя, он кивнул самому себе: — Пойдёт. — Вэй Усянь быстро протянул руку, сорвал с него ленту и, ловко орудуя руками, закрепил его многострадальную ногу в неподвижном состоянии с помощью повязки, послужившей бинтом, и крепких сучьев, а после сказал: — А теперь давай, снимай одежду. Лань Ванцзи распахнул глаза и потерял дар речи от такой наглости и бесцеремонности. Он уже и думать забыл о ранении Усяня, что отнял у него ленту и предложил такое! Его лицо то бледнело, то зеленело, то пунцовело, не решаясь принять какой-то определенный оттенок. «Он же не серьезно, да?» — билась мысль у Второго Нефрита, но она разбилась, когда Усянь распахнул его одежды, оголив белоснежные плечи и грудь, а затем неожиданно повалил его на спину. Он, оказавшись на земле в насильно раскрытой мантии, наконец позеленел всем лицом: — Вэй Ин! Что ты собираешь делать? Вэй Усянь полностью стянул с него верхнее облачение и разорвал на лоскуты. — Что я собираюсь делать? Здесь только мы одни, а я веду себя подобным образом — так что, ты думаешь, я собираюсь делать? Он встал во весь рост, развязал свой пояс и, словно из вежливости, обнажил собственную грудь. Наблюдая за его действиями, Лань Ванцзи окончательно потерялся. Казалось, еще немного, и он изойдёт кровью. Вэй Усянь улыбнулся, подошёл к нему ещё ближе и прямо перед глазами Лань Ванцзи снял с себя влажную мантию, затем высоко занёс руку и медленно разжал пальцы, позволив ткани слоями опасть на землю. — А теперь, раз уж мы избавились от мантий, настала очередь штанов. Лань Ванцзи хотел встать, но раненая нога вкупе с недавно пережитым сражением и бушевавшим внутри гневом сводили на нет все его усилия: чем больше он горячился, тем меньше у него получалось. Всё тело Лань Ванцзи было измождено до крайности, и ярость, клокотавшая в его груди, нашла иной выход — он в самом деле отхаркнул кровь. Вэй Усянь тут же опустился на корточки и нажал на несколько акупунктурных точек на его груди: — Ну вот, вся застоявшаяся кровь вышла. Можешь не благодарить! Выплюнув чёрно-красный сгусток, Лань Ванцзи ощутил, как боль и раздражение в его груди немедленно отступили. Вспомнив поведение Вэй Усяня, он наконец-то сообразил, что произошло. Ванцзи понимал, что Усянь поступил так исключительно из благих побуждений, но, тем не менее, очень хотел возмутиться, но произнес привычное: — Убожество.°°°
После победы над Сюань У он оставил Усяня в Пристани Лотоса, думая, что время еще есть, чтоб разобраться окончательно в себе, сделать выбор и… вновь ошибиться. Через несколько дней после его ухода Пристань Лотоса пала, окрасившись серым пеплом и кровью павших, Вэй Усянь и наследник Цзян пропали, и если второй позже присоединился к кампании, то о первом не было слышно ничего на протяжении трех месяцев. Ванцзи не переставал надеяться на лучшее, непрерывно играя «Расспрос», пытаясь найти хоть какой-то кусочек информации, но тщетно до того самого момента…°°°
Он не мог поверить собственным глазам. Потому что такого просто не может быть. С кем угодно, но только не с ним, не с этим ярким человеком. Но все, что он видел — реальность, такая суровая и жестокая. Сейчас он и Ваньинь наблюдали с крыши за человеком, которого, как Ванцзи думал, они знали. Знали, но не узнавали. Вместо привычных серых глаз они видят два кровавых озера, вместо легкой широкой улыбки — жуткий хищный оскал, а рядом — женщину-призрака и живого мертвеца-младенца. Что с ним произошло? Как можно так сильно изменится за три месяца? И… это точно ОН? Им пришлось вмешаться, когда Чжулю попытался напасть на человека в черном. Они проникли в комнату, а потом… не осталось никаких сомнений в личности темного заклинателя, чей лик их так ужаснул. Перед ними действительно стоял Вэй Усянь.°°°
Ванцзи до сих пор метался в догадках: был ли тот день самым счастливым или самым ужасным на свете? Он рад был узнать, что его возлюбленный жив. Просто жив! Но он не видел этой жизни во взгляде Вэй Ина, лишь темные провалы. Думал, что если вернет его на Светлый Путь, то тот снова станет прежним: улыбнется, широко и весело, в глазах цвета грозового неба вновь вспыхнут искры задорства и интереса. Ванцзи прикрыл веки и сжал кулаки на коленях. Он ошибся, как же он ошибся. — Вэй Ин! Это бесчеловечно! Тот склонил голову на бок и переспросил: — Бесчеловечно? Возможно, — и он продолжил с выражением, специально для него, растягивая слова: — Я просто веселился, убивая каждого по отдельности. Разом покончить со всеми было бы слишком просто для них, потому я убивал одного за другим, в назидание остальным, медленно, удар за ударом. Про Вэнь Чао и говорить нечего, я до сих пор не наигрался его мучениями. Что до Вэнь Чжулю, он слишком предан Вэнь Жоханю, так что даже сменил свою родовую фамилию и строго следовал приказу защищать драгоценного сынка Ордена Цишань Вэнь, — Вэй Усянь холодно усмехнулся: — Он желал защитить, а я сделал так, что Вэнь Чао на его глазах, в его руках, шаг за шагом превращался в безликое существо, которое не то что на человека, и на призрак человека теперь не похоже. — Глаза его удовлетворенно сузились. — Пожалуй, Ханьгуан-цзюнь, это можно назвать бесчеловечностью, но я не бесчеловечнее этих псов. — В-Вэй Ин, — голос предательски дрогнул. Красные глаза из-за отравления темной ци смотрели на него с насмешкой, а алые губы искривились в ухмылке: — Тебе страшно, Ханьгуан-цзюнь? В тот момент его улыбка, на треть мрачная, на треть бесчеловечная и ещё на треть полная безумной радости, чётко запечатлелась в глазах Лань Ванцзи. Он не хотел видеть такого Вэй Ина, окруженного тьмой. Тогда его рука сжалась на рукояти Бичэня, и он атаковал. Его шиди вернул ему Суйбянь, так что он должен — должен! — был его использовать. Но этого не случилось, более того, его действия были неверно поняты. И когда он решился позвать его к себе в Гусу, Усянь отказал. После той встречи в голове долго звучало: «Какое дело до моей души постороннему человеку?» Посторонний. А что он ожидал, постоянно отталкивая шебутного светлого мальчишку? Убожество. Эти слова он должен был сказать самому себе. Ванцзи умирал много и много раз, когда вспоминал все эти моменты, придумывал тысячу и одну вероятность, как можно было избежать то, что случилось. Он умирал долго и мучительно вот уже шестнадцать лет, но до сих пор не видел врат на ту сторону. И это давало надежду — они встретятся снова. Он сможет его встретить, защитить от всех, ведь он не отступит. Больше — никогда.°°°
Чем дольше он слушал, тем больше приходил в холодную ярость. Слышать то, что именно Ланьлин Цзинь превратил в ад жизнь его возлюбленного, было невыносимо. — …Вы никогда не задумывались, что ваша сестра могла помешать? Или, наоборот, помочь? Именно такие слова были обращены к Цзян Ваньиню, но почему-то всё перевернули в душе Ванцзи. Усянь очень дорожил своей шицзе. Он дорожил своей семьей и порвал бы любого за нее. Он увидел это очень ярко при охоте на горе Байфэн. Увидел ту самую связь, объединявшую детей Юньмэна. Ни один из них не хотел, чтоб другому причинили вред. Как Усянь не хотел видеть боль в глазах шицзе, что постоянно с упрямой, но хрупкой надеждой смотрела на Цзинь Цзысюаня, так и Цзян Яньли не хотела, чтоб имя ее младшего брата морали другие. И именно эта связь могла стать проблемой. Стала. Ведь Усянь все же как-то, но контролировал себя в Безночном городе, но полностью подчинился тьме после смерти близкого ему человека. Словно услышав его мысли, Гуанъяо произнес: — Так как наследник был уже рождён, Гуаншаню было все равно на госпожу Цзян. Более того, она никогда не устраивала его как невестка. Так, без каких-либо угрызений совести, он отправил самых болтливых слуг, что «случайно» под дверью госпожи вели разговор о Безночном городе, где собрались Главы, чтоб объявить войну Старейшине Илина, и очень вероятном появлением на нем последнего с армией мертвецов. Услышав это, она беспрепятственно смогла «прокрасться» к воротам, что вели наружу. Не знаю, чего хотела госпожа Цзян добиться этим: остановить брата или Глав других Орденов? По итогу у нее ничего не вышло. Мне вообще казалось, что такая глупость не сработает. Но, похоже, я недооценил привязанность названных брата и сестры. Цзинь Гуанъяо задумчиво посмотрел на стоящих рядом Цзинь Жуланя и Цзян Ваньиня. Ванцзи тоже перевел свой взгляд в ту сторону. Наследник Цзинь стоял мертвенно-бледным — не каждый день услышишь, что на самом деле Старейшина Илина не такой злой, а благородный Орден Ланьлин Цзинь замешан в подстрекательстве, убийствах и манипулировании. Более того, родной Орден отправил его родителей на смерть. Отца — потому что он мешал как наследник, мать — потому что она была неугодна. И дядя, стоя на коленях, спокойно и без капли сожаления говорит об этом. И кто теперь монстр? Стоящие рядом Лань Цзинъи и Лань Сычжуй с беспокойством переглянулись. Их друг выглядел на данный момент одним из живых мертвецов, которых они встретили в городе И. Они подошли к нему с двух сторон, давая понять, что они рядом, что поддержат. Цзинь Лин коротко кивнул, благодаря всех всевышних, что они сейчас рядом. Он перевел чуть более осмысленный взгляд, чем ранее, на дядю. Ваньинь, который еще не оправился от знания о «своем» Золотом Ядре, стал совсем не похож на себя. Казалось, что у него не осталось сил даже на столь привычный ему гнев, настолько стал пустым его взгляд, а движения — деревянными. Цзинь Лин мог бы подойти, мог бы также, как и его друзья, поддержать его, только знал — дядя не оценит этого. Гнев на этого человека временно стих. Нет, Ванцзи не простил, что тот не защитил своего брата, его возлюбленного, но он может его понять. Ведь он видел чужие гнев и тоску, что тогда три месяца, что сейчас на протяжении шестнадцати лет. И оттого больше злился. Если он был все же дорог тебе, то тогда почему ты возглавил ту облаву? Зачем?! Словно услышав его, со стороны послышался какой-то странный звук и все обернулись. — Ха. Хахахах, — Ваньинь истерично рассмеялся. — Я думал, что так помогу тебе. Думал, Тьма окончательно погубила тебя, но единственным, кто оказался прогнившим до мозга костей был кто угодно, но не ты. Вот почему ты смотрел на меня тогда таким взглядом. Хахаха. Взглядом, что выражал лишь снисходительность, когда я пришел убить тебя, чтоб ты не натворил еще большей глупости. Хах. Почему ты так просто согласился с этим? Если все знал? — Глава Цзян посмотрел наверх, его больной взгляд выражал муку и непонимание, а из уголков глаз текли слезы. — Я знаю, ты все знал, так почему? Вэй Усянь, ответь, черт тебя подери! Вернись и ответь! — Нервы окончательно сдали, и он закрыл лицо руками, не в силах успокоиться. Все в шоке уставились на Ваньиня, но ему было плевать. Он собственными руками погубил человека, что, как оказалось, оставался его опорой и по сей день. «Я всегда рядом». Эти слова оказались вовсе не очередной шуткой. Его взгляд остановился. Ванцзи смотрел, но… не испытывал жалости или сострадания. Он не был рад, что тот наконец все осознал. Просто смотрел и понимал, насколько этот человек давно сломлен. Этот пустой взгляд и безразличие — они были до боли знакомы. По спине прошелся холодок, а ядовитые слова снова всплыли в памяти. «Проваливай!»°°°
Они скрылись под скалистыми сводами пещеры. Достаточно далеко от места бойни, но не слишком — чтоб укрыться от погони. Ванцзи усадил свою драгоценную ношу на один из холодных камней. Усянь никак не отреагировал. Он смотрел расфокусированным взглядом куда-то мимо него и совершенно не обращал ни на что внимание. В груди что-то остановилось. Лань Ванцзи не мог смотреть на это. Не мог смотреть на то, как его любимый человек угасал прямо на его глазах. Встретив Усяня в деревне Илин, он понял, что это все еще его Вэй Ин, светлый и задорный юноша. Поверив в это, он подумал, что все будет хорошо, но ничего хорошего не случилось. Бледная кожа, ужасная худоба, тонкие запястья, холодные ладони, синяки под глазами, впавшие скулы и мертвый, безжизненный взгляд — вот все, что осталось у него. — Потерпи немного. Я разведу костер, и ты согреешься. Никакой реакции. — Вэй Ин, прошу, взгляни на меня. Ничего. Преклонив колени, Ванцзи бережно обхватил ледяные ладони и потянул их к себе, пытаясь согреть. Усянь даже не дернулся, хотя Ханьгуан-цзюню казалось, что тот не переносит его прикосновений. — Вэй Ин, прошу… — Он умоляюще смотрит на него, но в ответ снова тишина. — Я скоро вернусь, прошу, не уходи. Не дождавшись ответа, он отстраняется и отходит ближе к выходу пещеры, чтоб поставить защиту. Найдя пару веток, он разводит огонь и вновь садится у ног возлюбленного. — Вэй Ин, пожалуйста, взгляни на меня, — умоляет он надрывным шепотом, но безжизненный взгляд все равно смотрит в никуда. Ванцзи обхватывает его колени и кладет на них голову, и просит, просит, просит, бьясь о глухую стену. Кажется, он потерял сознание, но очнулся, почувствовав прикосновение. Его гладили по голове, мягко перебирая волосы. Ванцзи задохнулся от мыслей и чувств. Вэй Ин пришёл в себя? С ним все хорошо? Теперь он сможет?.. Осторожно подняв голову, он понял, что нет, не сможет. Взгляд его возлюбленного оказался все таким же безразличным и пустым, а движения — механическими. Вэй Ин смотрел на него и в то же время сквозь. И все же… Дрожащей рукой Ванцзи дотронулся до ленты и сорвал её. Она мягко легла в его ладонь, так послушно и ласково. Правильно. И прямо посмотрел на любимого. — Вэй Ин, я… Ты замечательный. Ты нравишься мне. — …… — Сердце радуется при виде тебя, люблю тебя. —...... — Хочу тебя, не могу без тебя. — …… — Я хочу всю жизнь ходить с тобой на ночную охоту. —...... Вэй Усянь продолжал также равнодушно смотреть. Дрогнувшим голосом Лань Ванцзи закончил, склонив голову: — Я люблю тебя. Прошу, прими ее, — и протянул налобную ленту Ордена Гусу Лань. Прошла секунда, две, десять, минута, пять. Губы предательски дрожали вместе с руками. Из глаз брызнули слезы. — Прошу, прими её, и я смогу защитить тебя. —...... Тишину разбивали лишь капли воды. Ванцзи несмело посмотрел вверх. Лицо, что напротив его, оставалось безучастным. Оно было бледным и все в брызгах крови. Он осторожно коснулся щеки возлюбленного, провёл большим пальцем по скуле. Взгляд упал на обескровленные губы. Он приподнялся и осторожно коснулся их, смешивая слезы и кровь. Он как сумасшедший касался его, пытаясь вызвать в этом человеке хоть что-нибудь: отвращение, злость или разочарование. Неважно. Любую эмоцию. Любую реакцию. Последний раз прижавшись к чужим губам, он отстранился. Ему показалось, что они дрогнули, словно в попытке что-то сказать. — Вэй Ин, ты… —...... —...... — Проваливай. Зрачки расширились, а в горле пересохло. — Что? — Проваливай, — без выражения повторил тот. Протолкнув ком в горле, Ванцзи произнес хриплое, но решительное: — Нет. — Проваливай. Ванцзи не знал и не хотел знать, сколько минут, часов или же суток уже минуло. Вэй Усянь продолжал сидеть на камне в оцепенении, а он все также держал того за руки, передавая духовные силы и повторяя: — Вэй Ин, в каждом своём слове я искренен. Прошу тебя… Получая в ответ одно единственное слово: — Проваливай.°°°
— Хватит. На этом мы и закончим наше собрание.