«False face must hide what the false heart doth know»* — Уильям Шекспир «Макбет»
В ордене Ланьлин Цзинь был траур. Умерла жена Главы — Цинь Су. Все уговаривали Цзинь Гуанъяо перенести Совет Кланов, но тот лишь натужно улыбался в ответ и мягко качал головой, отказываясь от предложения. — Ты уверен, А-Яо? Выглядишь совсем неважно, — взволнованно поинтересовался Лань Сичэнь. — Уверен, Старший брат. Тебе не стоит так сильно волноваться обо мне. — Что ты такое говоришь? Конечно, я буду волноваться. Меня очень беспокоит твое состояние, — возмутился Сичэнь, но, прикусив губу, отвернулся. — Я счастлив, что Старший брат так заботится обо мне. Я не имел в виду то, что мне не нужна забота от тебя, просто… — Гуанъяо замешкался, пытаясь подобрать слова, но, в конце концов, произнёс, поклонившись: — Прости меня, если мои слова были тебе обидны. Я не хотел. Но Совет должен состояться. Лань Сичэнь приподнял за плечи младшего названного брата, заставляя выпрямиться из поклона. — Не стоит. Я понял тебя, А-Яо. Будет нужна помощь, только скажи.°°°
Срок проведения Совета Кланов в Башне Кои подошёл в мгновение ока. Площадь, где будет проходить собрание, была усеяна многочисленными белыми пионами сорта «Сияние средь снегов». Бесчисленное множество дорог вело к ней, в конце соединяясь в одну, проходящую через высокую арку из снежных цветов. Если дальше пройти по красному торжественному ковру, то можно было увидеть длинные столы с двух сторон из темного дерева и один небольшой, что стоял поперек и немного возвышался над остальными. На них были возложены множество богатых яств на любой вкус. Рядом в почтительной позе стояли красивые, изящные, все как на подбор, служанки, готовые в любой момент услужить молодым господам. Когда Глава Цзинь устроился во главе пиршества, где уже собрались все представители разных кланов, Совет торжественно объявили открытым. Собрание проходило как обычно, за одним исключением — на этом сборе присутствовал Ханьгуан-цзюнь. А ведь до сегодняшнего дня он постоянно отказывался появляться на каких-либо многолюдных мероприятиях, что уж говорить о Совете, но долго на этом свое внимание заклинатели не заостряли, продолжив разносить сплетни. Время шло, вопросы решались неспешно, даже как-то вяло, лилось вино, а затронутая тема, касаемо темных артефактов, так и не сдвинулась, пока в зал быстрым шагом, который чуть ли не срывался на бег, не влетел совсем уж юный заклинатель ордена Цинхэ Не, тут же принимая почтительный вид. — Прошу прощения за мое невежество, я готов принять любое наказание, которое вы сочтёте справедливым, но мне срочно нужно передать вам это, так как на долгое время мы удержать ее не сможем, — грубо проговорил адепт, на которого были устремлены сотни взглядов. Он вытянул вперёд на руках цянькунь, согнувшись в поклоне. Несмотря на то, что тёмная тварь была запечатана и заперта внутри, вокруг мешочка все же кружила тёмная ци. Она была настолько сильной, настолько злобной и наполненной жаждой убийства, что большинство покрылось холодным потом. Ханьгуан-цзюнь, сидевший рядом с братом, лишь скользнул незаинтересованным, но внимательным взглядом по мешочку и спокойно продолжил пить чай. Несмотря на всю ту энергию, которая исходила, он не чувствовал опасности. И, кажется, цель у этой твари всего одна. Она не убивает всех, ей нужен кто-то конкретный, и ее цель сейчас здесь, в этом зале. Надо просто подождать, чтоб понять, кому угрожает опасность. Глава клана Яо поинтересовался: — Что там? — Черная лента, Глава Яо. Сильная темная сущность. Возможности неизвестны. — Лента? — удивлённо переспросил он. Впрочем, было с чего удивляться. Как лоскут обычной ткани мог иметь такую ненависть? Как мог противостоять барьеру? Если только… Если только лента не принадлежала одному небезызвестному тёмному заклинателю — Старейшине Илина! Ведь даже темные сущности зарождались в более крепких и надежных для них предметах или людях, которые легко поддавались действию темной ци и которые сложно подвергались изменениям извне, сделав чужую оболочку своей защитой. И тут вот, обычная лента, которая просто не могла вместить в себя столько злобы, которую легко было повредить, изрезав ее на лоскуты или бросив в огонь. Единственный человек, который был способен на невозможное — это Усянь. Выражение его лица от этой догадки быстро сменилось, став хищным. Кто откажется от того, чтоб излить новую порцию грязи на этого отступника? — Давайте начертим защитный круг и поместим эту тварь туда.°°°
Как только работа была сделана, они пришли к неутешительному выводу: им не справиться с ней. Она стала еще более агрессивной и, следовательно, сильнее. А все потому, что Глава ордена Не перепутал знаки в пентаграмме. Кто вообще его подпустил?! Но тут прозвучали струны гуциня, и лента прекратила метаться, пытаясь разрушить и без того хлипкий барьер. Лань Ванцзи нахмурился — он не думал, что будет так легко, и это настораживало. Даже не чувствуя больше жажды мести, он продолжил теперь с большим вниманием наблюдать за ней. — Благодарим Ханьгуан-цзюня за помощь, — Цзинь Гуанъяо поклонился Второму Нефриту, а потом приблизился к контуру круга, чтоб детальнее изучить темный артефакт. — Не уверен, но возможно, что эта лента когда-то была алой, но почернела от темной энергии, — чуть помедлив, он добавил: — И, кажется, на ней изображён девятилепестковый лотос — фамильный знак семьи Цзян. — Он подошёл еще ближе, чтоб быть уверенным наверняка, но это стало его роковой ошибкой. — А-Яо!.. — хотел было предупредить Лань Сичэнь, но поздно. Лента вырвалась из границ пентаграммы и бросилась в сторону главы Цзинь. Она забралась ему под рукав, опутала собой его запястье и безжизненно повисла. Наступила гробовая тишина. Все напряжённо смотрели на Главу Цзинь, а тот, в свою очередь, на темный артефакт. Цзинь Гуанъяо спокойно поднял взгляд на стоявшего в стороне бледного адепта, что принес эту самую ленту, и спросил: — Ты сказал, что возможности этого артефакта неизвестны, но что он вообще у вас делал и как оказался? — Он был найден недавно в Безночном городе, в том месте, где шестнадцать лет назад произошла кровавая баня, — отчитался молодой заклинатель из Цинхэ. Цзинь Гуанъяо вздохнул. Артефакт предположительно принадлежит Вэй Усяню, свойства неизвестны, информации ноль. Отвратительная ситуация. — Я помню, что Вэй Усянь носил на запястье ленту, — но алую ли? — когда учился в Облачных Глубинах. Как мне известно, он сам ее сделал, она служила защитой, но от чего — не знаю. От физической силы? От заклинаний? — Лань Цижэнь покачал головой. — А-Яо, чувствуешь ли ты какие-нибудь изменения? — Напряжение Главы Лань немного спало после слов его дяди. Артефакт не мог навредить, а это главное. — Немного колет кончики пальцев, но и только. Глава ордена Цзян, до этого молчавший, нахмурился ещё сильнее после произнесенных слов. Он не сводил напряжённого взгляда с лица Цзинь Гуанъяо и спросил: — Вам есть что скрывать, Глава Цзинь? Цзинь Гуанъяо хотел спросить, что он имеет в виду, но вместо этого к собственному удивлению произнёс: — Да. — Вы были хоть как-то связаны с Вэй Усянем? — Да. — Вы пытались навредить ему? — Глава Цзян, это переходит все рамки дозволенного! — возмущённо произнёс Лань Сичэнь, догадываясь, какое назначение имел артефакт. — Да, — одновременно с этим прозвучал ответ. Цзян Ваньинь повысил голос, обращаясь ко всем: — Этот артефакт не позволяет лгать. Вэй Усянь придумал его еще до того, как получил свой меч. Он не любил лгать и не любил, когда лгали ему. Лента начинала жечь, когда улавливала нотки лжи в собеседнике её хозяина. И раньше… — он запнулся об это слово, но продолжил: — Раньше Сяоляньхуа¹ — имя артефакта — была светлой, но что-то заставило её почернеть. Раз она набросилась на вас, значит, это были вы. Не знаю каким образом, но вы хотели причинить вред если не Вэй Усяню, так его близкому окружению. И я говорю не об осаде Луаньцзан. Потому что, если бы была причина только в этом, она не набросилась бы только на вас. — Цзян Ваньинь невесело хмыкнул, а потом повторил свой вопрос, немного изменив: — Кому вы пытались или уже навредили? Зал хотел было возмутиться, потому что, какая разница, что Глава Цзинь хотел навредить Темному заклинателю? Цель — убить любого отступника. И если бы понадобилось, они убили бы Старейшину Илина вновь. Но под грозным взглядом темных аметистовых глаз быстро смолкли. — Я тоже слышал от Вэй-сюна, что Сяоляньхуа очень добрая и отзывчивая. Да и сам смог в этом убедиться ещё на обучении в Гусу. Прости, Старший брат Яо, но не мог бы ты рассказать, чем ты ее так обидел? Возможно, когда все всё узнают, то она отпустит тебя и свою злобу, — произнёс Не Хуайсан и скрылся за веером, отводя взгляд, как бы не до конца веря в свои слова. — Это неправильно! Вы нарушаете личное пространство, идете против этики и морали! — возмутился один из Старейшин Ланьлин Цзинь. В зале вновь поднялся шум. Лишь Глава Цзян смотрел неотрывно на Цзинь Гуанъяо, который старательно молчал, словно воды в рот набрал. Смотрел и не мог понять, что именно было не так. Было чувство чего-то неправильного, когда его взгляд падал на ленту. Лань Цижэнь тоже задумчиво посматривал на черную полоску ткани. Она не причиняла вреда, значит, она хочет лишь одного — правды. Тогда почему бы не дать её озвучить? Тем более, лгать запрещено. Но от одной мысли, что этот артефакт — темный, корежило. А в душе Лань Ванцзи будто что-то перевернулось, он не мог иначе описать это, он лишь знал, что то, что все вскоре узнают, ни к чему хорошему не приведет. От этого ему становилось только горше — не хотелось вновь слышать осуждение от этих лицемеров в сторону его погибшего возлюбленного. В итоге Собранием было принято решение узнать, что скрывает Ляньфан-цзунь. Зная столь благочестивого человека, он наверняка скрывает что-то ужасное о Старейшине Илина. А все преступления этого отступника должны выйти в свет.