Когда действительно любишь — не замечаешь ничего вокруг. А когда обращаешь внимание на мир — он кажется и ярче, и добрее, и прекраснее.
Кристально-чистый небесный свод. Раскаленное добела солнце висит высоко-высоко, там, где небо заметно темнее. Если присмотреться, кое-где еще можно различить крошечные огоньки летних звезд. Они почти невидимые этим утром, но все равно пытаются донести свое бриллиантовое сияние через яркие солнечные лучи. Санджи отошел от окна и зевнул. Зоро все еще спал, полностью завернувшись в огромное одеяло. Только зеленая макушка виднелась. Не став будить друга, Санджи сунул ноги в тапочки и по возможности бесшумно направился на кухню. Он решил, что лучше разбудит Зоро иным способом, чем будет пытаться растолкать что-то сопящее в ответ неподъемное тело. "Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, — сам себе сказал Санджи. И потом прибавил: — Там же пролегает путь ко всему остальному". Эта фраза показалась ему бессмысленной, но он не хотел ее обдумывать. Есть какое-то очарование в мимолетно брошенных словах. Иногда они отражают сиюминутное настроение человека, а потому искренни и необдуманны. Санджи достал из шкафчика турку и коробочку с кофе. Потом открыл холодильник и поочередно на столе появились несколько яиц, овощи, молоко и бекон. Даже обычный омлет в руках искусного повара мог превратиться в изысканное блюдо. Как-то раз Зоро сказал, что если Санджи просто пожарит на масле ломоть хлеба - даже тогда это будет самое вкусное, что он когда-либо ел. Так это или нет, но после этого повар стал немного счастливее. Да что уж там — намного счастливее. Вскоре восхитительные ароматы, вдоволь побывав в крошечной кухоньке, устремились дальше. Небольшой сквозняк привел их в комнату, где спал Зоро. Вкусные запахи свежесваренного кофе и аппетитного завтрака юркнули под мягкое одеяло и невозмутимо вторглись в нос Зоро. Такого он не ожидал и сразу же проснулся, шумно втянув носом воздух. Желудок тут же откликнулся на запах еды и активно заурчал, требуя закинуть в себя пару-тройку кусочков бекона и омлета. Зоро потянулся в кровати, ногой скидывая с себя одеяло. По телу пробежал легкий теплый ветерок, залетевший в распахнутое настежь высокое окно. В комнате было все еще прохладно, но это ненадолго: лето в Италии жаркое, а потому беспощадное солнце за считанные часы нагревает все вокруг. Рывком встав с кровати, Зоро небрежным движением сбросил на пол еще хранящее тепло его тела одеяло. Быстро потянулся, с удовольствием ощущая, как натягиваются мышцы и бодро бежит по венам кровь. Надев легкие летние брюки и зевнув, он босиком прошел в обитель соблазнительных ароматов. Санджи к тому времени как раз закончил сервировку стола. Заслышав тихий скрип деревянных половиц, он обернулся на звук и улыбнулся. Вид у Зоро был просто замечательный: обаятельная растрепанность зеленых волос, опущенные плечи и закрывающиеся сами по себе глаза — весь организм парня требовал вернуться в теплую постель и досмотреть сон. Но голод возобладал, и Зоро подошел к столу, протягивая руку к пахнущему ванилью круассану. — Тс! — Санджи прервал покушение на хлеб, несильно шлепнув "преступника" по руке кухонной лопаточкой. — Быстро в душ. — Только с тобой, — мгновенно огрызнулся Зоро, нахмурившись. — Перебьешься, — так же не заставил себя ждать с ответом Санджи. Потом подошел к Зоро и быстро поцеловал того в уголок жестких губ. — Доброе утро. — Доброе.***
Их дом, в котором они временно арендовали квартиру, по праву мог бы считаться оплотом антиквара: мебель осталась с семнадцатого века — огромная двуспальная кровать с балдахином, деревянные тумбы, ничуть не утративший своей красоты трильяж; мраморный камин, которым, впрочем, давно уже не пользовались, и он служил дополнительной полочкой для всякой декоративной мелочи, приятно дополнял антураж гостиной; на выбеленных стенах — немного почерневшие от времени зеркала в позолоченных рамах; старые деревянные окна, чуть прикрытые тяжелыми гардинами из красного бархата, делали помещения намного светлее и опрятнее, а потолочные бордюры по всему периметру просторных комнат добавляли изыска. Отдельно нужно сказать о ванной комнате, стены которой были выложены мозаикой, а пол — мраморными плитами. Короче говоря, в квартире отчетливо ощущался запах прошлых столетий. Санджи как-то раз даже нашел в прикроватном столике потемневшие от старости желтоватые конверты с письмами, написанными на итальянском языке. Как рассказала позже хозяйка дома, — женщина с некрасивым, но добрым и открытым лицом и слегка вьющимися темными волосами, — эти письма были написаны ее прабабушкой и прадедушкой, когда их разделяли километры расстояния и дни проходили в невыносимой тоске по возлюбленному. В одних письмах почерк носил резкий, властный характер, казалось, что человек писал быстро, словно боясь потерять мысль, которую так важно было успеть перенести на бумагу. В других почерк был плавным и каким-то легким, он принадлежал, видимо, молодой девушке, писавшей письмо со свойственной всем дамам кокетливостью. Буквы ровно лежали на бумаге, точно их выстроили по линейке, много загогулинок и крошечные рисунки-цветочки на полях, придававшие письму еще больше очаровательности. Почему-то Санджи очень тронули эти письма, он невольно проникся симпатией к этим некогда жившим влюбленным, что так нежно хранили пылкие чувства и даже в разлуке не могли перестать думать друг о друге. После завтрака, вдоволь поговорив за столом на разные темы и окончательно проснувшись, Зоро предложил прогуляться по городу. Флоренция только-только просыпалась, поэтому людей на улице было немного, а сами улицы казались пустынными и все еще хранили предрассветную дымку и звенящую тишину. Солнце крадучись окрашивало низенькие домики в золотистый цвет и щедро бросало блики на чистые окна. Кое-где был слышен тихий щебет прячущихся в кронах деревьев маленьких певчих птичек. Красные черепичные крыши вновь готовились впитать в себя солнечное тепло. Город постепенно стряхивал с себя паутину глубокого сна. Зоро и Санджи в молчании шли по набережной. Они двигались в сторону Золотого моста, получившего свое название за многочисленные лавочки с золотыми украшениями и поделками, которыми итальянцы торговали здесь с незапамятных времен. Тысячи украшений из платины, золота и серебра с раннего утра и до вечера ждали своих будущих хозяев. Справа оживленно урчала река Арно, и вся набережная наполнялась равномерным гулом разбивающихся о крепкие камни бурных потоков пресной воды. Еще правее, через реку, утопали в густой зелени декоративные дома и старые соборы. А еще дальше гордо возвышались низкие горы — словно гиганты, они величественно уходили своими лесными массивами к далекому горизонту, и там безоблачное небо постепенно поглощало их. Старая черта города словно дышала благородством и заслуженной за свое долгое существование тишиной. — Куда мы идем? — спросил Зоро, когда они прошли шумный Золотой мост. Здесь было куда оживленнее: торговцы открывали свои лавки и заботливо раскладывали товары на обитых бархатом витринах. Первые зеваки и туристы уже с любопытством заглядывались на дорогие безделушки. — Мы ходим здесь почти каждый день. Ты вообще не запоминаешь дороги? — Санджи увильнул от прямого ответа и втайне от друга улыбнулся. — Ты каждый раз петляешь по каким-то закоулкам, они тут все одинаковые абсолютно, откуда мне знать, куда ты меня тащишь, — недовольно ответил Зоро. — Мы всегда идем вдоль реки, проходим всего один мост и далее идем по противоположному берегу, причем все время прямо. Ты совсем идиот, да, Маримо? — Не нарывайся, Завитушка, ты сейчас балансируешь на очень тонкой грани моего терпения. Просто заткнись и иди молча. Зоро вовсе не злился. Конечно, самоуверенность Санджи иногда здорово выводила из себя, а за частые подколы и вовсе хотелось приложить того золотоволосой головой о мостовую, стену дома, дерево, бордюр, стол — в зависимости от ситуации. Но... это стало уже настолько привычным, что Зоро научился не обращать внимания на подобные мелочи. В противовес всем своим недостаткам Санджи отлично готовил, замечательно стонал по ночам в скомканную простынь, стол, стену — в зависимости от ситуации — и чувственно прогибался в спине. Как и многие французы, он превращал простой поцелуй в целое произведение искусства. И в нужные моменты умел просто сидеть рядом и молчать. Зоро любил этого человека. Пожалуй, в этом и кроется главный секрет его потрясающего терпения. Он никогда не говорил о своих чувствах, но старался, чтобы они проявлялись в движениях, эмоциях, прикосновениях. Возможно, он и таким образом не особо мог — да наверняка не мог! — "рассказать" о самом важном, но пока что Зоро хватало и этого. Обычно он действовал быстро, не раздумывая, поступая сгоряча, но в этом случае явно требовалась выдержка. Нужно было идти вперед потихоньку, почти крадучись, тщательно взвешивая все решения. В таких делах торопиться точно ни к чему, уж в этом Зоро был уверен. Они свернули в длинный уютный переулок. Мощенная камнем дорога уходила далеко вперед, петляя между красивыми аккуратными домиками. Встречные прохожие по-доброму улыбались, а некоторые даже здоровались или кивали головой в знак приветствия. Казалось, ничто не беспокоит местных жителей. Жизнь протекает спокойно, размеренно. На площадях множество художников и фотографов, везде присутствуют отголоски золотого прошлого Флоренции: будучи культурным центром, она постоянно была в центре внимания, в ней испокон веков искрилось самое разнообразное творчество. Искусство до сих пор живет бок о бок со всеми аспектами флорентийской жизни. Повсюду можно встретить мраморные, каменные, бронзовые статуи — как оригиналы работ великих творцов, так и их идеальные копии, почти не тронутые беспощадным ко всему временем, красивые фонтанчики, украшенные барельефами и вычурными колоннами с изысканными капителями старые дома, уютные дворики с цветущими деревцами, соборы эпохи Возрождения и манящие своей загадочностью узкие улочки. Флоренция могла бы по праву считаться городом-мечтой, колыбелью высокого искусства. Ее объятия одинаково согреют изнутри любого человека, впервые или в очередной раз ступившего на раскаленный солнцем вокзал на окраине города. Здесь любая душа находит умиротворение, любой буйный нрав успокаивается, а скверное настроение выжигается ярким солнцем. — Наперегонки! — вдруг крикнул Санджи и побежал вверх по крутому склону. Асфальтированная дорога резко устремлялась к самому небу, переходя в длинную, отполированную за все все время своего существования миллионами ног лестницу, с первого взгляда на нее казавшуюся бесконечной. На этой местности было намного больше растительности, потому как наверху располагалась одна из главных достопримечательностей города — обзорная площадь Микеланджело, переходящая в парковую зону. Она раскинулась на холме окраины Флоренции, возвышаясь над уровнем реки Арно на несколько десятков метров. — Что за... — Зоро на секунду растерялся, но быстро пришел в себя и резко сорвался с места, побежав за другом, который к тому моменту уже успел преодолеть два лестничных пролета. — Идиот! Я тебе не проиграю! Санджи рассмеялся, тут же совершая очередной рывок и за раз перепрыгивая через четыре ступеньки. Он оглянулся назад и заметил Зоро уже совсем близко от себя. Этот Маримо и правда не собирался проигрывать. Никогда не собирался, а сейчас — и подавно. Сзади слышались тяжелые быстрые шаги-прыжки, понятно, что Зоро изнывал от душной жары и стремился поскорее достигнуть конца трудного пути. Да и Санджи сам часто и шумно дышал, тщетно пытаясь соблюдать темп дыхания, чтобы меньше устать от безумного бега. Подъем кончился так же внезапно, как и начался. Взору открылся невероятный вид на всю живописную Флоренцию, залитую солнечным светом и окаймленную кое-где деревьями. Остановившись, Санджи почти согнулся пополам, упершись руками в колени и пытаясь отдышаться. Он хотел уже было восторжествовать и объявить себя победителем, но повернув голову вправо, он увидел рядом Зоро, который, в отличие от блондина, старался перевести дыхание незаметно. Его грудь тяжело вздымалась, кожа увлажнилась и на груди чуть блестела на солнце, а по лбу скатывалась капелька пота. Тем не менее, у Зоро был почти невозмутимый вид, будто он только что и не бежал, как озорной мальчишка, за другом. — Ничья, — выдохнул Санджи, делая последний глубокий вдох-выдох и распрямляясь. — Если бы ты заранее предупредил, что собираешься играть в детские догонялки, я бы выиграл, — недовольно заметил Зоро. — Ну уж нет, — Санджи хитро улыбнулся, — каждый выигрывает по-своему, кто-то умом, кто-то силой. — Ты хотел сказать "не выигрывает"? — Только если рядом с тобой Маримо вроде тебя. — Снова чистый смех, а потом Санджи отвернулся, давая понять, что разговор окончен, и пошел вдоль мраморных перил обзорной площади. И здесь людей было мало, многие в это время уезжали на белые пляжи курортного городка Виареджо, на набережной которого иногда проходили красочные карнавалы с огромными аллегорическими персонажами из папье-маше, веселой музыкой, маскарадом и фейерверками. Другие прятались в домах от дневного пекла, а остальные старались придерживаться даже самой малой тени. Солнце постепенно все больше раскаляло землю и воздух, поверхность асфальта плавилась и блестела, а тень от деревьев почти не приносила никакого облегчения. Вода, которую купил Санджи, успела нагреться до состояния кипятка, так что он просто сбрызнул ее на руки и провел ладонями по лицу и шее — на пару минут стало легче. Ближе к краю огромной площади, в центре которого красовалась величественная бронзовая статуя — копия легендарного микеланджеловского Давида, было прохладнее за счет непрекращающегося сквозняка. Теплый ветер мчался вдоль неугомонной реки, постепенно и неумолимо набирая свою силу, плавно взбирался на склон, устремляясь в прозрачно-голубое небо, но в последний момент, неожиданно поменяв направление, обрушивал свои непокорные воздушные потоки на верхушки деревьев и головы застывших на краю площадки людей, любовавшихся чарующими видами на старый город. — Я бы хотел жить в одном из тех домов. — Санджи указал рукой в сторону построек, находившихся в паре шагов от набережной. — Чтобы каждое утро видеть рассвет и наблюдать за течением реки. — Здесь красиво, — подал голос Зоро, до этого отмалчивавшийся. — И ты красивый, — это уже он прошептал в краснеющее ухо Санджи. — Просто чтобы ты знал. Если бы я мог, то подарил бы тебе всю Италию. Правда, не знаю, что бы ты стал делать со страной в форме порванного сапога. Санджи на секунду помедлил с ответом, после чего пожал плечами и сказал: — Наверное, я бы передарил ее тебе. Они оба рассмеялись от такого нелепого разговора. Санджи исподтишка смотрел на Зоро и то и дело касался его ладони пальцами. И он смущенно отвернулся, когда чужая ладонь вдруг схватила его. Переплетенные пальцы — смуглые и светлые. Зоро думал, как же Санджи удается так органично вписываться в любую обстановку. Он бы одинаково уместно смотрелся на фоне холодных вершин Альп и среди крепких зеленых стволов бамбуковой рощи. И на фоне синего моря, и в ромашковом поле, и за столиком уютного кафе. Где бы он ни находился — он всегда был бы на своем месте. Это какая-то чертовщина, не иначе. Это какая-то безумная привязанность, когда один человек занимает все твои мысли, постоянно присутствует в твоей жизни, всегда рядом с тобой. Это какая-то любовь. Сейчас, сейчас! Именно сейчас, именно здесь, в залитой жарким золотом Флоренции, в городе-мечте. Самое время это сказать! Зоро внутренне собрался, подобрал нужные слова и склонил голову к блондину. — Лучше всего ты смотришься рядом со мной, — сказал Зоро так тихо, что Санджи и не услышал этого. — Завитушка! — громко, перекрикивая поднявшийся сильный ветер. Светловолосый парень, прищурив глаза и ладонью придерживая длинные пряди волос, в выжидании взглянул на друга. — Только попробуй куда-то деться от меня! — Куда? — недоуменно переспросил Санджи, повысив голос, чтобы быть услышанным. — Какая разница, просто не смей никуда уходить! Санджи, словно только что поняв нечто важное и проникновенное, широко улыбнулся и сильнее сжал ладонь Зоро. Золотистые волосы, которые нещадно трепал ветер, были ярче солнца. Голубые глаза — чище безоблачного неба. Так показалось Зоро, когда Санджи счастливо прокричал "Ладно!", совсем по-детски искренне радуясь заключенному между ними нерушимому договору.История датируется июлем 2011 года, но написана намного позднее.