Последний шторм

      Море волнуется раз.       Бушует. Злобствует. День и ночь, без сна и покоя. Шумит в бессильной ярости, волну за волной разбивает о скалы, силясь наконец обрушить их, похоронить в бездонных глубинах. Да только мыс Даэнэрис — враг штормов — стоял на западных берегах тысячи лет. И простоит ещё столько же, буде на то воля богов и богинь…       И его собственная, конечно. Недаром же он зовётся буреловом да имеет оклад в три сотни золотых.       Первые месяцы Шай и спать толком не мог — весь этот шум и гам изрядно действовал на нервы. Затем монотонная мелодия прилива проникла в самое нутро, срослась с ним крепко-накрепко, забилась в унисон с его сердцем и стала почти незаметной — именно так ты не замечаешь своего дыхания, пока чужие руки не сомкнутся у тебя на горле, не отнимут весь воздух…       У Шая, впрочем, воздух отнять трудновато: недаром это его стихия.       — Дом, блин, милый дом, — пробормотал он, глянув вниз — за край обрыва, туда, где волны скреблись о скалистый берег мыса. — Что там у нас с погодкой?       С погодкой всё оказалось вполне сносно: Шай недаром получает за свою работу такие неприличные деньги. Запад всегда был самым проблемным регионом Эрмегарской Империи, особенно в это время года. Синтарийская осень славится не холодами, но чудовищными штормами и таким туманом, что заблудиться да убиться обо что-нибудь — дело обычное. Сколько кораблей разбилось у западных берегов — сказать сложно, ибо считать уже давно перестали.       Шай не был первым буреловом, прибывшим в Синтар, но стал первым, кто смог совладать с капризным климатом Западного Предела. Как если бы его сила идеально совпала с древней магией здешних земель.       Может, так оно и есть — кто знает? Шай не сильно задумывался на этот счёт; как и всякий боевик, он всегда предпочитал теории практику.       Жаль только, в Синтаре с него по полной спрашивают этой самой теории. (Отнюдь не философской — имея привычку пропустить пару-тройку стаканчиков с Дорианом Тангримом, в пустопорожней болтовне поднатореть не сложно.) Но такова тяжёлая участь всякого лорда, пусть даже таковым ты являешься лишь благодаря заковыристой подписи леди-канцлера. Экономика, бухгалтерия, дела хозяйственные и торговые — Шайен Маклелан херг Ларт, боевик до мозга костей, и представить не мог, насколько тяжела роль деревенского старосты. Особенно если от деревни той — десяток избитых штормами домишек да древние стены фейской крепости Аэнтэр.       Что ни говори, а семейка Лейернхарт умеет добавить головной боли кому угодно. И нет, дело совсем не в небывалых способностях к ментальной магии.       К счастью, боги были милостивы: захудалую деревеньку Шай отстроил и превратил в процветающий пригород; премудрости нехитрой, в общем-то, жизни лендлорда освоил, а тяготы вероломно скинул на управляющего.       Вернее, на управляющую. Кали — крошечная белокурая фея с детским голоском — умудрялась держать в железном кулаке всё это хлопотное хозяйство. И самого Шая до кучи, но он как-то сразу подозревал, что протеже говнюка Себастьяна просто не может быть такой безобидной, как кажется.       Не то чтобы он жаловался: казна не пустеет, в бумагах образцовый порядок, даже ложечки никто не тырит. Благодать. Трудновато замыслить козни, когда тобой руководит прожжённая магиня-телепатка, вскрывающая любые ментальные щиты чуть не по щелчку пальцев.       Нет, Себастьян хоть и говнюк, а дело своё знает. И людей, что уж там, подбирает отлично.       Вот и Шая тоже… подобрал. Пусть тот поначалу сопротивлялся всеми руками, ногами и крыльями до кучи. Теперь же, глядя на бущующее внизу море, на мерно шумящий Зачарованный лес, Шай понимал — он дома. Там, где должен быть.       В конце концов, где ещё, как не в Синтаре, в твоё окно может запросто влететь стая взбалмошных пикси, а в сад заглянуть какой-нибудь меднорогий олень. Или вот, например, грим — жуткая тварь родом будто из самого Инферно, на деле порожденная здешними лесами…       Шай вздрогнул в испуге и едва не скакнул с обрыва, когда ему под руку вдруг подлезла невесть откуда взявшаяся собака — громадная чёрная животина, головой достающая ему до бедра.       — А ты как сюда попал? — изумился Шай, покосившись на высокие, поросшие мхом стены замка, что отделял край обрыва от лежащей внизу долины и раскинувшегося за ней леса. — Через двор прошмыгнул, что ли? Так тебя, я скажу, трудновато не заметить.       Пёс глянул как-то на удивление разумно, хитро даже, и ткнулся носом ему в ладонь. Шай со смехом покачал головой.       — Хороший мальчик, — он охотно погладил пса между острыми ушами, провёл ладонью по мускулистой шее, на которой красовался нелепый шипастый ошейник. — Ну и чей же ты? Будь у кого-то из моих арендаторов такой пёсик, я бы вряд ли позабыл.       По крайней мере, надо сильно постараться, чтобы забыть пса размером с телёнка. Тем более если он ничуть не похож на местных овчарок; скорее, на гренвудских пинчеров — костистых, с длинными лапами, узкими вытянутыми мордами и блестящей короткой шерстью — угольно-чёрной, со ржаво-красными подпалинами.       Жутковатая, конечно, зверюга. Но красивая, не отнять.       Получив свою порцию поглажек, инфернальный пёс игриво боднул его головой в бедро. Затем ухватил зубами край сумки, которую Шай по давней студенческой привычке носил через плечо, потянул на себя и умильно завилял хвостом-обрубком. Умные тёмные глаза глядели скорбно и жалобно — покайся, мол, человек, я ведь самый голодный пёсик в мире!       — Ты просочился в мой замок только для того, чтобы отжать у меня сэндвич? А ещё говорят, кошки непоследовательны.       Фыркнув и покачав головой, Шай всё же полез в сумку и достал оттуда свёрток с сэндвичами — их ему с утра по обыкновению всучила Агнес.       «Уж под сорок лет, твоя милость, а головы на плечах всё нету, — по обыкновению ворчала кухарка, женщина добрая и совершенно чудесная, но уж слишком о нём заботящаяся. — Опять усядешься на свой насест — и обедать не дозовёшься. Жениться тебе надо, неслух!»       Шай только отмахивался — женить его Агнес пыталась в любой непонятной ситуации. Сам он в храм особо не рвался, да и не с кем вроде как. Не то чтобы желающих совсем не было: местные аристократы, на дух не выносящие «пернатого выскочку», ничуть не стеснялись сводничать и подпихивать новоиспеченному лорду Маклелану своих дочерей. Да и сыновей тоже; не всех западных снобов Пресветлая одарила дочерьми.       В любом случае, Шаю они все были безразличны. Равно как и многие другие.       «Богини создали вторую половинку для каждого из нас, Шаэ, — любила вещать матушка, гладя его по голове, как несмышленого трехлетку. — Да, глупенький, и для тебя тоже! Как бы ты ни пытался внушить себе обратное».       «Это ещё почему?» — ворчливо изумлялся Шай, всегда желавший быть цельной личностью, а не ущербной половиной чего-то там.       «Потому что ты обречён быть счастливым!»       — Сомнительное какое-то счастье, — пробормотал он себе под нос, скармливая своему почётному гостю половинку оставшегося сэндвича. «Гость» его подношение охотно слопал, не гнушаясь ни ароматным сырным хлебом, ни овощами. О толстых ломтях копчёной индейки и говорить нечего.       Наверняка ничуть не наевшись — такую образину вообще сложновато прокормить, — пёс улёгся рядом с ним, чинно вытянул вперёд длинные лапы. Уставился вдаль, будто тоже любовался морем вместе с Шаем.       — Нравится тебе здесь? — он протянул руку к крупной голове, вновь погладил собаку между ушами. Ответом ему стал негромкий и ничуть не угрожающий рык, который вполне можно принять за собачье «да». — Мне вот тоже.       Солнце потянулось к горизонту, когда пёс вдруг поднялся. Сморщил нос, принюхиваясь, зарычал на единственную дверь, через которую можно попасть в «гнездо», но быстро передумал. Заинтересованно склонил голову набок, будто уже догадался, кого там принесло.       Шай догадался тоже — учуял по запаху грозы и холода. Из всех его друзей только Тео всегда безошибочно находит его во всем огромном замке. То ли по наитию, то ли по подсказке обожающей его Агнес.       — Ну и как, знакомить тебя будем, м? — поинтересовался Шай у пса, вновь возвращая своё внимание к нему. Однако того уже не было рядом. Нигде не было — и только несколько крошек да вощёная бумага от сэндвича свидетельствовали, что пёс вообще был, а не померещился.       — Разговариваешь сам с собой? — выкрикнул показавшийся из-за двери Тео, отчего-то тепло одетый для конца лета. И для солхельмца, которым даже самые лютые эрмегарские морозы — всё равно что чуточку прохладное лето. — А я всегда говорил, сгинешь ты тут в своих ебенях, да ещё без меня!       В руках он нёс внушительных размеров корзинку, в которой, как понадеялся Шай, найдётся что-нибудь съестное — странный пёс оставил его без еды. Ну хоть с вином, пусть пойло это не входит в число любимых. Кисло и бесполезно для мага и оборотня, которого в прежние-то годы свалить могла только северная медовуха.       — Ну уж куда без тебя-то! — хмыкнул Шай в ответ, привычным жестом обхватывая широкую ладонь друга и сталкиваясь с ним плечами. — Какими судьбами, соскучился? И где твой гербарий? Потерял по дороге?       — Чтобы я — и потерял свой адский цветочек? — возмутился Тео. — Совсем с ума сошёл? Драный Магнус работёнки подкинул. У них там в Академии какая-то жуткая хрень завелась, студент в смысле, у перваков все амулеты с артефактами в хлам. А виноваты мой Кори с Кэртом. Ну, то есть не они, но чинить-то им. Теперь на неделю в кузнице запрётся — и поминай как звали, эх.       — Представляю масштабы пиздеца, — Шай мотнул головой, откинул со лба длинные волосы. — Хотя нет, не представляю. И что, ты с горя надумал переехать ко мне?       — Больно ты мне сдался, утка в яблоках! — фыркнул Тео и сунул ему в руки корзинку, внутри которой кто-то настойчиво скрёбся. — На тебе подарочек к юбилею, а то сидишь тут один как сыч.       — К какому такому юбилею?       — Ну так пять лет уж курлычешь на своём насесте, тучки гоняешь!       «А ведь и впрямь, — меланхолично подумал Шай. — Кто бы мог подумать, что не взвою через годик да не уберусь в родные горы?..»       Стоило только попытаться откинуть крышку, как в щель тут же просунулась пушистая лапка, а следом показалась и любопытная глазастая морда. Котёнок, размерами больше напоминающий взрослого кота, грациозно спрыгнул на каменистую почву, огляделся вокруг с видом «О, кошачий боженька, в какую ж дыру меня приволокли на сей раз?!» — и, запрыгнув на корзину сверху, принялся надменно намывать свою роскошную серебристо-светлую шерсть.       — Девчонка, — констатировал Шай, восхищённо улыбнувшись.       — Ну тебе ж нравятся девицы с норовом, — хохотнул Тео. — Её зовут Кайя, и она настолько вздорная да вредная, что я сразу понял — вы созданы друг для друга.       — В честь Макнейра, что ли, обозвали? Ну ещё б она кроткая была.       У Шая, впрочем, отлично получалось ладить даже с самыми вредными котами. Вот и кошачья версия самого сучистого некроманта в Империи охотно пошла к нему на руки, деловито ощупала мягкими лапками и — так уж и быть, человек! — громко затарахтела.       — Нет, ну как ты это делаешь, а? — простонал Тео завистливо. — У нас таких теперь двое, и оба меня ни во что не ставят!       — Что с тебя взять, человечишка! — отмахнулся Шай с напускным пренебрежением. Но тут же усмехнулся, потрепал котёнка между смешными пушистыми ушами. — Спасибо, друг, без кошака здесь и впрямь пустовато. Хотя я тут подумал, что и собаку завести будет неплохо…       Тео, как кошатник со стажем, при нехорошем слове на букву «с» немедля скроил жуткую рожу.       — Тьфу ты, придумал тоже. Собаку! Подружку лучше заведи, мигом всякая чушь из головы вылетит!       Шай на это лишь глаза закатил.       — Тебя что, Агнес подкупила? Спасибо, мне и холостым прекрасно живётся.       — Ага, Сайрус тоже так говорил. Теперь носится со своими детишками, как оголтелая мамаша, да каждую неделю методично выжирает Тангриму мозг — бабу, мол, тебе надо нормальную.       «Бабу» Тангриму, может, и надо. Да только Шай не мог и в мыслях представить того святого человека, что согласится круглосуточно выносить неуёмного — в его-то почтенные годы! — Тангрима. Его родной спецназ выносил с трудом, терпя только потому, что командиром он был отличным — своих в обиду не давал, соображал махом, очевидных глупостей, к коим склонны все боевые маги, не делал (ну почти) и ребят берёг. В остальном же… Ну да, Тео вон тоже не зря рассмеялся своей же шуточке, прежде чем подхватить пустую уже корзину и махнуть в сторону тропки, петляющей вдоль самого края крутого обрыва — пошли, мол, пройдёмся, чего на камнях жопу морозить?       — Как он вообще? — спустя какое-то время спросил Тео — уже без прежнего веселья.       — Что ты надеешься услышать? — пожал плечами Шай, удобнее устроив придремавшего котенка у себя на груди. — Бухает как проклятый, волочится за всеми дивнюками подряд, мотает нервы подчинённым и не забывает всем нам напоминать, как он ненавидит ёбаный Западный Предел.       Тео расстроенно вздохнул, точно и впрямь надеялся на иной ответ.       — Ну серьёзно, Шай, пять лет прошло. Когда его уже попустит?       — Никогда. Разве только Себастьян смилуется и вернёт его в столицу. А ты знаешь, Себастьян не имеет привычки миловать; он у нас по другой части.       Он глянул вниз, на бурно пенящееся море и затейливую россыпь прибрежных скал. На такие грохнешься — ни один целитель не поможет.       — Только вот зря на него Дориан взъелся. Если кто и сломал ему жизнь, так это я.       Тео глянул строго и даже чуточку зло — та история много кому не давала покоя. Но сдержался, хотя попавшийся под ногу камешек сердито пнул, сталкивая его вниз с обрыва.       — Мы все были хороши. В своей глупости. Боевка, м-мать. И я, и Сайрус, и вы с Тангримом. И даже Себастьян с его этой показательной поркой. Но мы спасали друга, Дориан спасал нас, а Лейернхарты спасали Империю от последствий. Никто не виноват и никто никому ничего не сломал. Двенадцать, да если б пришлось, я бы с вами в эту сырую дыру переехал!       Переехал бы, это точно. Уж у кого-кого, а у Тео слово с делом никогда не расходилось.       — Кто б тебя сюда пустил? — фыркнул Шай. — Твой чертополох тут за пару недель загнётся, и Сайрус тоже долго не продержится. А мне вот ничего так… Да и Дориан больше прибедняется. На днях тут невестушку у меня подрезал — все местные газетёнки порезвились вволю.       Тео выразительно приложил руку ко лбу.       — Прям как в старые добрые — творит фигню Тангрим, а стыдно всем остальным. Что за невестушка-то, порадуй друга охуительной историей!       — Слыхал, вы с ней родичи по браку, — беззлобно съязвил Шай. — Лили Бреннан, очередная младшая дочурка; любит преследовать неженатых лордов и носить платья пугающих расцветок. Девчонка красивая, но дура дурой…       — Так умная к нашему Тангриму и не полезет.       — Именно. А если и полезет, то хотя б не спалится.       Они прошли ещё немного вдоль обрыва, туда, где берег начал понемногу спускаться к воде. Уже стал виден порт и высокие мачты торговых шхун, что выбрали Даэнэрис своим временным пристанищем.       — Красиво у тебя тут, — вздохнул Тео. — А народу развёл, в Синтаре-то столько нет!       — Это просто у тебя с математикой плохо, — хмыкнул Шай, за что всё же получил тычок в плечо. — Всего-то две тысячи человек на весь округ, да ещё те, кто деньжат на стройке да верфях заработать приехали.       Тео открыл было рот, но тут же нахмурился, сделал шаг к краю обрыва.       — Что это там плещется?       Шай проследил за его взглядом, да так и замер истуканом.       Хрупкое девичье тело в плену мокрого платья напоминало медузу, изгнанную жестоким приливом со дна морского и выброшенную на скалистый берег. Длинные рыжие волосы множеством щупалец колыхались на поверхности воды; жёлто-зелёное платье ослепляло своей попугайской расцветкой — даже теперь, когда море его проглотило, пожевало и выплюнуло.       — Твоя родственница, — наконец выдал он чуть заторможено. — Плещется…       Никто из них не двинулся с места. И Шай, и Тео повидали достаточно трупов, чтобы с одного взгляда понять — Лили Бреннан, такая пугающе изломанная и неподвижная, мертва.       Мертвее мёртвого, чтоб её к Хладной.       И Шай даже думать не хотел о последствиях…       Как оказалось, зря.