В нависшей тишине и страхе

После того, как минула суета заселения, в небольшом номере, доставшемся Анне и Кристофу, воцарились уютная тишина — шум города не доставал до восемнадцатого этажа, его огни не проникали сквозь тяжелые гардины — Анна задернула их после того, как оценила вид на нарядившийся к ночи теплыми огнями Центральный парк, на темное пятно большого озера посреди желто-багряного массива деревьев, на снующий по Пятой авеню красно-белый поток машин. Только оказавшись в этой мирной, ясной тишине, она почувствовала, насколько сильно устала после истекающих в эти часы, кажущихся бесконечными, последних двух суток. Пока Кристоф принимал душ, Анна заняла себя осмотром комнат, которые на время достались им в безраздельное пользование — они выглядели на удивление мило, немного обезличено, но почти по-домашнему уютно со всеми этими мягкими одеялами и подушками, маленькими лампами, пушистым ковром перед большой кроватью и широкоформатными урбанистическими фотографиями, напечатанными словно бы с засвеченной пленки. Анна обнаружила в шкафчике чай и кофе, широко улыбнулась — пока они прогуливались по городу в поисках этого отеля, она очень замерзла и теперь эта находка была очень кстати. — Будешь чай? — крикнула она в направлении ванной, откуда доносился шум льющейся воды. — Что? Я не слышу. Она подошла к двери. Немного помедлив перед ней, коротко постучала. — Заходи, — послышалось оттуда. Анна открыла дверь и ступила внутрь маленькой ванной, наполненной теплым паром, знакомым запахом шампуня, с запотевшим стеклом душевой. По ее спине пробежали приятные мурашки от сильного перепада температур и она прикрыла за собой двери, чтобы не запускать холодный воздух из коридора. Сложив руки в замок на ручке, она оперлась на них. Кристоф, в намотанном на бедра полотенце стоял перед зеркалом и, не отрывая взгляда от своего отражения, брился. Что-то настолько щемяще-родное было в этом, что она прикусила губу, чтобы сдержать слишком широкую улыбку. Анна почувствовала, как в этой охватывающей теплоте тает ее вынужденная собранность — ее неотлучная спутница минувших дней. — Ты что-то спрашивала? — Я нашла чай. Есть шанс, что он довольно неплохой, — сказала она, поймав его взгляд в зеркале. Кристоф скептически приподнял бровь, его рука с бритвой на секунду замерла в воздухе. В его взгляде, окинувшем ее с ног до головы, Анна ощутила притяжение, которому не смогла бы сопротивляться, даже если бы захотела. Она почувствовала, как жар, не имеющий ничего общего с температурой нагретого воздуха в ванной, подступает к лицу. — Можем рискнуть, — сказал он, усмехнувшись одним уголком губ. Анна подошла к нему со спины и обняла, гладя его теплую, влажную после душа кожу, ее взгляд зацепился за татуировку на плече. Сколько всего изменилось с того вечера в лесной хижине… Казалось, привычные рамки времени неспособны вместить всё, что всплывало сейчас в ее памяти. Она чувствовала себя совершенно другим человеком. Слегка помедлив и чувствуя, как сердце набирает ход, она провела одной рукой по его животу, а другой — по груди. Сначала несмело, затем более решительно, прижалась к Кристофу, чувствуя ауру силы и уверенности, исходящую от него. Силы природной, естественной, не приобретенной напоказ, в тренировочном зале, а являющейся простым следствием его привычки к физическому труду и образа жизни, проявлением его внутреннего мира… — А зачем тебе сейчас бриться? — Терпеть не могу, когда отрастает щетина, но я вчера так внезапно решил лететь, что не было времени приводить себя в порядок. Она не могла видеть выражение его лица в зеркале, потому что прижалась щекой к его сильной, широкой спине, уткнувшись лбом между лопаток, но она была уверена, что он улыбается — это было слышно в голосе. Он был здесь, он был реален. Анна зажмурилась, чувствуя, как замирает от радости сердце. Если бы кто-то вчера сказал ей, что уже сегодня они будут вместе, она бы ни за что не поверила. Теплая тишина согревала душу. Она боялась разрушить ее слишком громкими словами. — Я скучала по тебе, — прошептала она так тихо, что, казалось, он не должен был услышать. Кристоф накрыл ее руку своей. — Я тоже, — эхом отозвался он. У Анны возникло ощущение, что она тонет в этом моменте, что она может стоять так, чувствуя его дыхание и каждое его движение, вечно. Закончив с бритьем, Кристоф вытерся полотенцем и обернулся. Анна не успела даже понять, каким образом она оказалась в его теплых, крепких объятиях. Он провел ладонью по ее щеке, и от чувства тепла, ласково окутавшего Анну, она затаила дыхание, не отводя взгляда от его глубоких ореховых глаз. — Привет, — прошептал Кристоф, наклоняясь к ней, чтобы поцеловать. — Привет, — отозвалась она перед тем, как его губы коснулись ее губ, забирая с них улыбку. Поцелуй, невесомый и словно вопросительный поначалу, всё сильнее захватывал их обоих. Анна приподнялась на цыпочках, обвив его шею руками. Как сильно ей это было нужно… Насколько ей необходимо было напоминание о том, что она достойна его любви, что она способна чувствовать, что она нормальная, в конце концов. Его пальцы, запутавшиеся в волосах, его рука, крепко держащая ее за талию, вытирали из памяти всё, что не касалось их двоих и, к тому времени, как поцелуй прекратился, Анна чувствовала себя обновленной и очищенной, ей хотелось смеяться и петь. — Ладно, пойду заварю чай, — сказала она и вздохнула, нехотя покидая его объятия. — Я сейчас присоединюсь. Напевая себе под нос «Scarborough Fair» и спрашивая себя, возможно ли быть более счастливой, Анна положила в две кружки по пакетику душистого чая. Оставалось только дождаться, пока закипит вода. Растворяясь в уюте спокойного, умиротворяющего вечера, она оперлась о край стола и погрузилась в мысли о том, что они будут делать, когда можно будет забрать Эльзу из больницы. Ей тяжело было представить, что она снова сможет оставить сестру в одиночестве. Когда в этой тишине раздался громкий, уверенный стук в дверь, Анна вздрогнула. Она почувствовала, как холодные тиски нещадно сдавили ее бешено заколотившееся сердце. Разыгравшееся воображение преподнесло ей картину вырвавшегося из-под ареста Ренделла, каким-то непостижимым образом отыскавшего их в шумном, многолюдном городе. «Успокойся, Анна, это невозможно…», — принялась она уговаривать себя. Пока Кристоф, уже в штанах и халате, ходил открывать, она пыталась справиться со стучащими в ее голове молоточками и сбившимся ритмом сердца. Когда он вернулся и увидел ее, напряженную и побледневшую, с замершим взглядом, уставившемся в одну неопределенную точку в пространстве, вцепившуюся до побелевших костяшек в столешницу, на которую она опиралась, то сразу подошел к ней. — Что случилось? — спросил он, приблизившись к Анне вплотную и притянув ее к себе за талию. Она сморгнула, тряхнула головой, чтобы отогнать овладевшее ей наваждение и, переведя дыхание, отругала себя за неожиданно сдавшие нервы. Анна подняла глаза на Кристофа, чувствуя, как растворяется в его теплом, встревоженном взгляде. Стараясь взять под контроль дыхание и делая один глубокий вдох вслед за другим, она немного помолчала. — Кто это? — Анна поморщилась оттого, как напряженно и бесцветно прозвучал ее вопрос. Она больно сглотнула тугой комок остаточного страха. — Это был портье. Я просил принести дополнительное одеяло. Анна рассмеялась облегченно, но затем из ее груди вырвался тяжелый вздох. — Я чувствую себя такой глупой, — призналась она, отведя взгляд. Кристоф положил ладонь ей на щеку, откинул ее шелковистые, мягкие волосы за плечо. — Ты совсем не глупая, — сказал он, улыбаясь немного грустно. — Хочешь поговорить об этом? — Извини, Кристоф, я не готова, наверное… Это было… Страшно, — призналась она. Анна прижалась к нему и зажмурилась. Его глубокое дыхание, безусловная надежность его объятий, тихая нежность его прикосновений успокаивала ее нервы. — Прости меня, Анна, — произнес он спустя одну минуту и один тяжелый вздох. — Я не могу отделаться от мысли, что, если бы я был здесь, ничего этого бы не произошло. Она отстранилась и удивленно посмотрела на Кристофа, но не смогла поймать его потупленный взгляд. Ей пришлось прикоснуться к его щеке, чтобы он наконец-то посмотрел на нее и она могла прочитать в его глазах отражение его слов. Анна знала это чувство — когда кажется, будто ничего не выходит, как бы ни старался, когда обвиняешь себя во всём, когда не видишь правильного решения… «Я не хочу, чтобы он думал так…», — пронеслось с болью в ее голове. — Но ты совершенно ни в чем не виноват, — сказала она тихо, но убежденно. Анна положила руку ему на грудь. Пока она собиралась с мыслями, чувствуя ладонью его размеренное дыхание, вода в чайнике закипела. С мягким щелчком, показавшемся им обоим чересчур громким, чайник выключился. — Кристоф, я не считаю, что в этом есть хоть капля твоей вины. Это всё дядя. Он виноват. На все сто процентов. На этот раз, я даже не считаю виноватой себя. Почти, — добавила она с легким смешком. — Не может быть, — невесело усмехнулся Кристоф, подняв на Анну глаза. — А вот и может, — упрямо заявила она. — Придется поверить, — его улыбка посветлела, пока они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Он взял ее ладонь в руку и поцеловал кончики тонких пальцев. Анна смущенно хихикнула, слегка растерявшись. Когда он отпустил ее и направился к чайнику, она застыла на месте, внезапно почувствовав, что не знает куда деть руки. «По крайней мере, он уже улыбается», — подумала она, наблюдая, как Кристоф разливает кипяток по кружкам. — Ты не против, если я включу музыку? — Конечно нет, — ответил Кристоф, протягивая ей чашку, исходящую паром и ярким ароматом чая. — Только придется твоим телефоном воспользоваться, я до сих пор не знаю, где мой. — Конечно, он должен быть в кармане пальто. За этим обменом ничего не значащим фразами было нечто столь родное и умиротворяющее, что простой, ничем не примечательный номер отеля казался Анне самым прекрасным местом на Земле. — Держи, — Кристоф протянул ей разблокированный телефон. — Можем завтра заехать, поискать твой. — Мне и без него неплохо, — она засмеялась. — Но, если серьезно, надо всё-таки его найти, конечно. Я как-то за всем тем, что произошло, совсем забыла, что не могу позвонить ни Олафу, ни Ханни. Они там наверное с ума сходят. — Я звонил Свену, попросил, чтобы он сообщил остальным, что с вами всё в порядке. — Да? Спасибо тебе огромное! Анна отыскала в iTunes коллекцию старого рока, мимолетно удивившись своему выбору музыки. Но ей не хотелось чтобы что-то нарушало гармонию, установившемся в их маленьком, отрезанном от всего мира, уголке бесконечно расширяющейся Вселенной, не хотелось, чтобы отвлекало ее мысли от уютной, спокойной атмосферы между ними. — Я обнаружила удобный, как для отеля, диван в той комнате, — кивнула Анна в сторону импровизированной гостиной. — Отлично, маленький сноб, — с ухмылкой произнес Кристоф, покидая кухонный уголок и направляясь в сторону, указанную Анной. — Как ты меня назвал? — возмущенно крикнула она ему вдогонку. — Я же не имел в виду, что это плохо, — донеслось из-за угла. — Иди ко мне. Анна хмыкнула и закатила глаза, но медлить не стала и, захватив кружку, направилась за ним.

***

Анна почти заснула в объятиях Кристофа, пока они коротали за чаем, разговорами и музыкой свой первый спокойный, за долгое время, вечер. Кристоф понял это после того, как в ответ на его предложение прогуляться, она только пробормотала что-то неразборчиво и прижалась сильнее. Он отнес ее в спальню, сонную и расслабленную. Когда он положил Анну на кровать и развернулся, чтобы уходить, она приподняла тяжелые веки и посмотрела на него. — Ты мог просто меня разбудить… Не обязательно было нести. — А если мне это нравится? — он улыбнулся и присел на край рядом с ней, убирая пряди волос, свесившиеся ей на лицо. Анна обняла подушку, пряча сонную, разомлевшую улыбку в ней, но от внезапной мысли, посетившей ее затуманенное сознание, она вопросительно посмотрела на Кристофа. — Спи. Тебе нужно отдохнуть, — ответил он на этот взгляд и поднялся с постели, собираясь уходить. — А ты не хочешь? — спросила она и зевнула, еще пребывая в состоянии между явью и сном, напоминающем невесомость. — Я посплю на диване. Что-то в его голосе встревожило ее, заставив стряхнуть с себя оцепенение. — Почему? — Анна… Это прозвучало так потерянно, что её глаза широко распахнулись. Сонливость как рукой сняло. Анна рывком села в постели. — Что с тобой? — спросила она и взяла его за край футболки, потянув ближе к себе. Он подошел, но долго молчал, пряча глаза. — Если бы я был здесь, этого всего не случилось бы. Я обещал защитить тебя, — произнес он наконец-то. — И поэтому ты не хочешь спать со мной в одной постели? Я не понимаю… — Это сложно объяснить. «Он по-прежнему не может отпустить это?..» — Я думала, мы уже всё обсудили. — Я тоже, но я не могу перестать думать о том, что всё могло закончиться иначе. — Но сейчас ведь всё хорошо. Кристоф, пожалуйста… Мне без тебя было так плохо. Я чувствую, что просто не засну, если ты уйдешь, — Анна обхватила себя за плечи. Он тяжело вздохнул, словно борясь с собой. — Ладно. Он лег рядом с Анной и она, облегченно выдохнув, принялась устраиваться у него под боком. Чувствуя, что сон ушел насовсем и что никак не получается выбрать удобное положение, она поняла, что не может забыть выражение лица Кристофа, когда он говорил о том, что всё могло закончиться иначе. — Так ты спать собиралась или вертеться? — Просто я уже забыла, как это делается, — пробормотала смущенно она. Ничего не ответив, Кристоф осторожно приобнял её за плечи, прижал к себе, помогая лечь поудобнее, и продолжил смотреть в потолок. Он и правда не мог справиться со страшным чувством, что он едва её не потерял. Простая случайность могла отнять её у него. Если бы они не вызвали полицию, если бы служба спасения приехала не вовремя, если бы они медлили, если бы… Тысяча всевозможных «если бы» могла отнять ее у него. Тогда он не держал бы её сейчас в руках, не чувствовал бы на шее её легкое, частое дыхание, не смотрел бы в её сияющие голубые глаза. Да, её спасли, но если бы он был рядом, ей не пришлось бы переживать этот кошмар… Перебирая в уме обрывки событий, рассказанные ею о той ужасной ночи, он не мог не проклинать свое решение уехать, поглаживая ее плечо, он не мог поверить, что все закончилось и он держит её в своих объятиях, живую и невредимую. Анна с удовольствием вздохнула, удобно положив голову Кристофу на грудь и окончательно умостившись. Но в тишине, установившейся в спальне не было того спокойствия и уюта, которого она ожидала. Словно что-то недоговоренное висело в полутьме спальни, разгоняемой тусклым светом лампы. — Кристоф… — Что? — Что с тобой? Ты такой грустный… Его напряженное молчание и тяжелый вздох испугали ее. — Кристоф, ни в чем из того, что произошло, нет твоей вины, — повторила Анна отчаянно, стараясь вложить всю свою уверенность в эти слова. — Если бы я был здесь, Эльза бы не пострадала, тебе не пришлось бы… — А вдруг наоборот? Вдруг, он бы тебя убил? Кристоф ощутил, как ее руки судорожно сжались, обнимая его. — Тем более, доктор сказал, сейчас жизни Эльзы ничего не угрожает… — добавила она, немного помолчав. — Я все равно не могу отделаться от мысли, что я должен был… — Ты не мог поступить иначе. Я не хотела бы, чтобы ты поступил иначе. Ты выполнял свой долг перед семьей. Я действительно не простила бы себя, знай я, что из-за меня ты не смог провести с дедушкой его последние часы. — Спасибо… Она потянулась к его губам, вкладывая в поцелуй всю тоску, которую она испытывала, пока была одна, всю любовь, которую чувствовала сейчас, но Кристоф разъединил их губы. Она удивленно посмотрела на него, но он всего лишь запечатлел длинный поцелуй у нее на лбу, тяжело вздохнув. — Нет, так не пойдет! Анна возмущенно застонала, выбираясь из его объятий. Она решительно оседлала Кристофа, опираясь ладонями о подушку по обе стороны от его головы, не отрывая взгляда, светившегося упрямством, от его глаз, выражающих растерянность и недоумение. Медный шелк волос свесился живым беспорядком, прикрывая её вспыхнувшие розовым щеки, щекоча его лицо и шею. Перекинув их на одну сторону, она склонилась ниже и поцеловала его снова, поначалу бережно, но с каждой секундой, чувствуя, что он почти не отвечает на ее поцелуй — всё более настойчиво. — Что ты задумала? — спросил Кристоф тихо, едва она отстранилась. Дыхание его участилось. — Я собираюсь целовать тебя, пока ты не признаешь, что ты ни в чем не виноват, — ответила она, пристально глядя в его карие глаза, в которых наконец-то промелькнул знакомый блеск. Анна поцеловала его снова. По ее спине пробежали мурашки, когда Кристоф зарылся пальцами в её волосы, убирая их ей за спину. В его обычно трепетных, осторожных прикосновениях появилось что-то новое, или ей показалось? — Анна… Перестань, — вырвалось у него вместе с горячим выдохом. — Не-а, — промычала она в его губы, ни на секунду не прерывая поцелуй. Вопреки протестующим словам Кристофа, руки его гладили ее колени, бедра… Когда она прикусила его нижнюю губу, его пальцы впились в её кожу, судорожно прижимая Анну к себе. Тяжело дыша, она отстранилась не больше чем на дюйм, улыбнувшись про себя тому, как он потянулся за ней. Прошептала: — Теперь ты готов признать? — Еще нет, — ухмыльнувшись, произнес он. В его глазах плясали отблески того же чувства, которое заставляло её все снова и снова припадать к его губам. Она поцеловала его снова. Его ладони прошлись по её ногам вверх, по тонкой спине, путаясь в мягких складках беззастенчиво отобранной у него на ночь рубашки, в прохладных, мягких прядях волос. — А теперь? — Хорошо-хорошо, ты победила, — ответил он, не открывая глаз. Его грудь тяжело вздымалась, Анна не видела этого в полумраке, но чувствовала ладонями. — Итак. Я слушаю, — серьезно произнесла она, отстраняясь, но так и продолжила сидеть на нём верхом. Кристоф открыл глаза, глядя вверх на неземного очарования девушку, рыжий ореол взъерошенных волос которой напоминал о пожаре. Его руки крепче сжали её талию. Сможет ли он удержать эту стихию? Анну окатило жаром от его изучающего взгляда, но она не отвела глаз, даже несмотря на то, что ей стало не хватать воздуха для ее собственного дыхания. В этот момент ей показалось, что между ними рухнули последние барьеры, о которых она даже не подозревала, виной которым были ее остаточные страхи, уроки, выученные ее телом, шрамы на ее душе… — Я должен произнести это вслух? — Кристоф приподнял бровь. В ней сейчас не было и следа той испуганной девушки, которой она была всего несколько месяцев назад. Её упрямство, ее пронзительная живость восхищали его и, как бы он ни пытался скрыть это за осточертевшей, но глубоко въевшейся маской иронии, он знал, что это бесполезно. — Я телепатией не владею. Они смотрели друг другу в глаза, пока Кристоф не сдался. Шумно выдохнув, он сказал: — Ладно. Я не виноват. — Не так уж и сложно, правда? Анна самодовольно улыбнулась, не отводя взгляда от его смеющихся карих глаз, но она не успела насладиться своим маленьким триумфом, приобретенным с таким трудом. Кристоф обвил руками ее талию, опрокинул обратно на постель, и она даже не поняла, как оказалась на спине, наблюдая за тем, как он склоняется над ней, не отрывая потемневшего взгляда от её голубых глаз. Она совершенно не была против такого поворота, особенно ввиду того, как он смотрел на нее. — Теперь моя очередь, — усмехаясь, прошептал он почти одновременно с тем, как его губы жадно вобрали её губы, уже припухшие и горячие, сладкие и манящие. Анна почувствовала, как теряет себя в умопомрачительном огне этого жадного поцелуя. Голова закружилась, сердце сорвалось с места в карьер, дыхания стало не хватать на двоих. Никогда прежде он ее так не целовал — всегда бережно, нежно, словно боясь навредить. До этого момента его страсть, и та, казалась несмелой, осторожной. Если раньше его поцелуи были вопросом, сейчас они были утверждением одержимого. Кристоф будто наконец-то окончательно отпустил поводья, и Анна без оглядки отдавалась этому пламени, чувствуя себя такой прекрасной, такой желанной, такой любимой… Очень скоро Кристофу стало невыносимо касаться неживой материи и его ладонь смяла рубашку, проникнув под нее, лаская её разгоряченную кожу. Продвигаясь вверх, он мягко, но ощутимо накрыл её грудь, сжимая её. Анна задохнулась на мгновение. Кровь вскипела в её венах, резко устремляясь на юг, уже знакомая пульсация ослепляющего желания сладко заныла внизу. Она упруго выгнула спину, чувствуя болезненную жажду прижаться к нему как можно сильнее, как можно ярче ощутить его горячее, сильное тело, напряженное, как перетянутая струна. — Чего ты хочешь? — его шепот у самого её уха расколол звенящую тишину. Его поцелуи обжигали ее висок, ее шею, ее ключицы. — Я хочу забыть… — задыхаясь. Он резко отстранился, сев на пятки, так же резко стащил с себя футболку… Они оба тяжело дышали не отрывая глаз друг от друга. Под его пылающим взглядом, который охватывал её всю, который остановился на её приоткрытых влажных губах, покрасневших, как мак и таких же дурманящих, на её взъерошенных волосах, в полнейшем беспорядке разметавшихся по подушке, на её глазах, сияющих туманной бирюзой… Под этим взглядом Анна почувствовала, как начинают гореть не только её щеки, но и уши, и шея. Рука Кристофа скользнула по её бедру вниз, лаская нежную, шелковистую кожу. Жар, волна за волной накатывал на нее. Когда он закинул ее ногу себе на плечо, она едва не задохнулась от бури противоречивых чувств — от безумного смущения до ослепляющего желания. Дорожка его поцелуев пролегла по внутренней поверхности её бедра. Анна зажмурилась, откинув голову назад, прикусила губу и с шумом втянула воздух, когда он, наклоняясь всё ниже коснулся губами её молочно-белой, бархатистой кожи на животе, открывшейся, когда задралась смятая ткань рубашки. Его большой палец провел по ее нижней губе, освобождая ее от прикуса, ловя ее шумный, судорожный выдох. От мысли расстегивать ее рубашку пуговицу за пуговицей Кристофу пришлось отказаться, несмотря на то, что в мечтах он это делал постоянно, оставляя поцелуй на каждом дюйме ее теплой, шелковистой кожи. Слишком настойчивыми и нетерпеливыми были их руки, объятия и поцелуи для этого неспешного действа. Он просто сгреб ткань, взявшуюся хаотичными складками и одним рывком потянул ее вверх. Анна успела только поднять руки и почувствовать, как ураганом перед лицом проносится белая ткань, пахнущая приятной свежестью. Как только рубашка комом полетела в сторону, Кристоф накрыл ее губы новым жадным поцелуем, словно не мог прожить ни секунды без ее сладких, мягких, таких горячих и податливых губ. Его руки подхватили ее спину, прижимая ее к себе, держа ее почти на весу, смелыми, настойчивыми ласками заставляя забыть обо всём. Анна застонала, открыто и громко, не сдерживаясь, когда его губы принялись целовать ее грудь, чем окончательно свела Кристофа с ума. Она зарылась пальцами в его волосы, остатками сознания стараясь не утратить контроль над руками, чтобы не поцарапать ногтями нежную кожу его головы, но почувствовала, что ей все сложнее это дается, с каждым новым его поцелуем на её шее, груди, солнечном сплетении, животе… Анна открыла глаза, почувствовав заминку, посмотрела вниз, натолкнувшись взглядом на затуманенный желанием, спрашивающий взгляд Кристофа. Она кивнула, позволяя, и он избавился от последних оставшихся предметов одежды. Анна откинулась затылком на подушку, снова зажмурилась, переживая сумасшедшую волну страсти, прокатившуюся по ней от одного этого взгляда. Сегодня всё было совсем иначе… Так нетерпеливо, так стремительно и страстно. Когда она почувствовала вернувшуюся приятную тяжесть его тела, она открыла глаза. Секунда затишья. Секунда, кажущаяся вечностью. Голубые глаза, сияющие из-под полуприкрытых век, трепетно подрагивающие ресницы, веснушки, рассыпанные по щекам и спинке носа, волосы, блестящие полированной медью, темные в скудном свете маленькой лампы у изголовья, тонкая шея, точеные ключицы, грудь, часто поднимающаяся от дыхания… В глазах ни капли былого страха, в глубине расширившихся зрачков только любовь и безоглядное желание жить. — Как же ты прекрасна, — произнес Кристоф восхищенно. «Как я мог так долго прожить без нее?» — Я люблю тебя, Крис, — прошептала она, чувствуя, как от накатившей волны нежности перехватывает горло, а к глазам подступают горячие слезы. Когда он снова нашёл её губы, Анна обхватила руками его шею, продолжая гладить его мягкие волосы, отдаваясь целиком новому яростному поцелую, забирающему дыхание и сбивающему сердечный ритм. Словно что-то вспомнив, он остановился и попытался отстраниться. — Нет, не отпущу, — словно во сне, она продолжала целовать его губы, шею, плечи. — Подожди секунду… Он переклонился через нее с кровати, поднял джинсы и, пошарив в карманах, достал маленький квадратик из фольги. Презерватив. Испуг пополам с диким смущением затопил её. Анна попыталась овладеть собой, не подавать вида, но Кристоф всё равно почувствовал, как она напряглась, когда снова заключил ее в объятия. — Я в прошлый раз оказался не готов. Прости. — Все нормально, это не обязательно… — её смущенный шепот. Он взял ее руки в свои, поднял их над ее головой, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. Она постаралась прогнать сжавшее ее изнутри напряжение. — Закрой глаза, расслабься, — неотрывно глядя на нее прошептал он, когда между их губами почти не осталось расстояния. Анна могла чувствовать горячее движение его выдоха. Подчинившись этому приказу и чувствуя, как его ладони гладят ее руки, плечи, спускаясь к талии, она поцеловала его, не дожидаясь, пока он сделает это сам. Под его настойчивыми ласками она быстро расслаблялась, минутное смущение отпускало её, оказавшись смытым этим наводнением поцелуев и ослепляющего желания, которому ничего невозможно было противопоставить. Его рука прошлась сверху вниз по ее телу, остановилась между ее ног, большой палец коснулся чувствительного узелка, сосредоточившего в себе всю гамму её ощущений. Анна застонала, тело ее прошила судорога наслаждения, за ее зажмуренными веками словно взорвалась сверхновая. С каждой его лаской, с каждым его поцелуем, ей хотелось большего. Она чувствовала себя открытой книгой перед ним. Каким-то образом Кристоф знал её так, что от каждого его прикосновения ее тело дрожало и томилось в предвкушении. Кристоф положил ладонь ей на щеку, нежно погладив бархатную кожу. Анна подняла на него затуманенный желанием взгляд, слегка удивленная внезапной остановкой. — Ты в порядке? Ты готова? Она обвила его руками, привлекая как можно ближе и целуя, прижимаясь всем телом. — Да… — простонала она в его губы. Анна почувствовала, как он вошел в нее, медленно и осторожно погружаясь в её горячую влажность. Слишком медленно и слишком осторожно. Куда делась его страсть, которая была вначале? Ей хотелось — нет, ей нужно было гораздо больше. Она обхватила его пояс ногами и резко подалась навстречу ему, изогнулась, принимая его целиком. Чувствуя, как его протяжный стон отозвался в ней дрожью наслаждения, её голова запрокинулась назад, она уперлась затылком в подушку, её рот открылся в немом крике. — Черт… Анна… Какая же ты всё-таки… Нетерпеливая, — сквозь зубы, задыхаясь, проговорил он, сжимая в руках её тонкую талию. Его низкий, надорванный голос, с хрипами на гортанных согласных заставил холодок пробежать по её спине. — Просто ты не представляешь, как я по тебе соскучилась… — выдохнула она. — О, ошибаешься. Я прекрасно представляю. Кристоф взял ее лицо в ладони. Он не мог оторвать взгляд от нее. Он не спешил двигаться. — Кристоф… Никогда прежде его имя не звучало с такой чувственностью… Она качнула бедрами навстречу ему. Кристофу показалось, что его мир раскололся надвое, и он потерял себя, растворяясь в её нежности и страсти. — Анна, это так… Ты так прекрасна… Анна зажмурилась, сосредотачиваясь на ощущении всепоглощающей нежности и ослепительно белой страсти, на его сильных руках, держащих её так крепко, на его губах, вбирающих каждый её стон. — Анна… — выдохнул он прямо в её губы. — Я люблю тебя. Жар нарастал с каждой секундой, с каждым его движением, с каждым их поцелуем, и вот она уже словно феникс сгорает в этом жаре, не зная, останется ли от нее хоть что-нибудь, останется ли от нее хоть пепел, зная, что не будет плакать ни о чем, что оставалось там, в прошлом. — Я люблю тебя… — Я люблю тебя… — стакатто звучало эхо, отражаясь от стен, от тяжелых гардин, оседая на поверхности вместе с их жаркими выдохами и стонами. Ослепительная вспышка девятым валом накрыла их. Анна изогнулась под ним, с его именем на губах. Кристоф последовал за ней, переживая маленькую смерть, одну на двоих. Они застыли на смятых простынях, обессиленные, неспособные пошевелиться. Анна почувствовала, как его напряженное тело расслабляется, как его приятная тяжесть окутывает её теплом и безопасностью. Длинный-длинный поцелуй, нежный и трепетный. Ни один из них не хотел, чтобы это прекращалось. Кристоф потянулся за одеялом и, после того, как укрыл их обоих, лег на бок, не отрывая взгляда от лица Анны, от ее едва заметно вздрагивающих ресниц и приоткрытых губ, блестящих влажно. Длинный, глубокий вздох и ее глаза открылись. Анна посмотрела на него, дотронулась до его щеки, погладила ее, словно хотела в очередной раз убедиться, что он реален, что всё это — не сон. — Я только что подумала, что тебя не было целую неделю. — Всего неделю? В таком случае, это была самая длинная неделя в моей жизни. — И в моей. Мы ведь больше не расстанемся? Ее ясные, голубые глаза на мгновение затуманились набежавшей тенью беспокойства. — Конечно, нет, — произнес Кристоф, прижимая ее к себе. Анна облегченно вздохнула и, улыбаясь, уткнулась лицом в основание его шеи. Вдыхая насыщенный запах близости и любви ей хотелось забыть обо всём, но… Одна мысль всё никак не давала ей покоя. Они ни разу не говорили об этом, она не знала даже, стоит ли говорить… Не будет ли это выглядеть так, будто она торопит события? Но сейчас, в этот странный период ее жизни, она будто внезапно оказалась на раздорожьи. Вся ее жизнь до этого момента была сплошной борьбой, постоянным преодолением трудностей, непрекращающимся побегом от прошлого, от него… И от себя… Выйдя, даже оказавшись выброшенной из этого идеального шторма, она впервые оказалась на таком ясном, слепящем перспективами просторе. И она не знала, что ей делать со всем этим свалившемся на нее счастьем и со всей этой свободой. — Тебя что-то беспокоит? — тихий голос Кристофа нарушил тишину. — Как ты догадался? — удивленно улыбаясь, спросила Анна и приподняла голову, чтобы посмотреть на него. — Ты вздохнула шесть раз за десять минут. Она рассмеялась, рухнув обратно на подушки и закрыв лицо руками. — Да… Нет… Я не знаю как это сказать. Не знаю, когда правильно об этом говорить, — стон раздражения на свою беспомощность вырвался из ее горла. — Я не хочу, чтобы ты подумал, будто я ничего не способна решить сама. — Притормози слегка, я не успеваю за потоком твоих мыслей, — Кристоф приподнялся, опираясь на локоть, чтобы лучше видеть Анну. — Что ты не способна решить и почему ты должна это сделать сама? Она убрала руки от лица, закинув их за голову, посмотрела на Кристофа, на его улыбку, как всегда, немного асимметричную, но уверенную и спокойную. Казалось, ничего из того, что она может сказать, не способно вывести его из равновесия. — Я не знаю как мне дальше жить. Во взгляде Кристофа медленно формировалось недоумение. «Кажется, я ошиблась. Я всё-таки умудрилась удивить его» — Это довольно неожиданное заявление, — произнес он после длительной паузы. — Почему ты сейчас об этом переживаешь? — Не знаю… Просто я вдруг поняла, что совершенно не знаю ничего: ни чего я хочу от жизни, ни где я хочу жить. Всё, что я знаю, это то, чего я точно не хочу. Но ведь от этого знания нет никакой пользы… — Кто знает? Может, и есть. Расскажи мне, чего ты не хочешь. — Ты серьезно? — Конечно. Анна долго смотрела в потолок, собираясь с духом. — Я не хочу жить в большом городе. Я не хочу заниматься этим дурацким программированием. Я не хочу жить в доме родителей — не хочу, чтобы мне всё вокруг постоянно напоминало о прошлом. Я не хочу быть одинокой. Я не хочу откладывать жизнь на потом. Я не хочу оглядываться назад, — выпалила она почти на одном дыхании, и добавила гораздо тише, глядя прямо в глаза Кристофа: — Я не хочу расставаться с тобой… Никогда. — Я тоже не хочу с тобой расставаться, — сказал он, положив ладонь на ее щеку. — Но мы и не должны. Почему ты об этом переживаешь? — У тебя работа в Лондоне… Кроме того, я не знаю, как быть с Эльзой. Ей нужно восстановиться, я пока не могу ее оставить одну, — произнесла она, виновато опуская глаза. — Разумеется, мы ее не оставим, пока она не поправится. А за работу не переживай. Я пока не брал новых объектов — люди стараются закончить все работы до сезона праздников, так что в это время года у меня всегда вынужденные каникулы. — Правда? — Не переживай, дорогая. Тебе нужно дать себе немного времени. Не заставляй себя принимать такие большие решения поспешно. Кристоф лег на спину, положив одну руку за голову, а другой приобнял Анну за плечи. Она с готовностью устроилась у него под боком, положив голову ему на плечо и обняв его. Казалось, их тела созданы для того, чтобы дополнять друг друга — настолько удобно ей было лежать рядом, слушая стук его сердца. — А что если?.. — произнесла она и замолчала в нерешительности. — Что? — спросил Кристоф после того, как не дождался продолжения. — Я просто не уверенна, не слишком ли это? — Ты хочешь предложить переехать в Мексику? Анна рассмеялась недоуменно. — Что? Нет! Совсем нет! Почему вдруг Мексика? — Первое, что пришло мне на ум из разряда «слишком», — улыбнулся он. — Так что ты хотела предложить? — Я хотела предложить… Ты не обязан соглашаться! Просто хочу спросить… — Я весь внимание. — А мы могли бы немного пожить у твоих родителей и взять с собой Эльзу, когда ее выпишут из больницы? — Ты думаешь, Эльза согласится? — А если согласится, можно? — Конечно. Ты же помнишь, меня теперь и на порог без тебя не пустят. Или ты думала, моя мама шутила? Анна рассмеялась, но не увидев и тени улыбки на лице Кристофа, замерла. — Так это и правда не шутка? — Нисколько. В безмятежной тишине, обернувшей их двоих теплым одеялом, Анна рисовала в своем воображении то, что ожидает её в грядущем. Она не вспоминала ни о чем, что отравляло её жизнь столь долгое время, не боялась прошлого, она больше не чувствовала тени, довлеющей над её существом. Ничто из этого больше не владело ею. С непривычным ощущением свободы, еще немного боясь возможностей и размаха, она представляла, как они будут проводить время в уютной гостиной старого дома, как будут развлекать маленьких племянников Кристофа, которых Бекки не выпустит вечером на улицу из-за трескучего мороза, как она познакомит Эльзу со Звездочкой, как уговорит Кристофа сыграть на гитаре ту мелодию, которая так сильно запала ей в душу, как она попытается взять реванш в «Правде или Действии», когда Хлоя и Стефани приедут на выходные, как, возможно, ей удастся уговорить Олафа, Ханни и Свена тоже приехать туда, чтобы все, кто был рядом с ней в самые мрачные дни, разделили с ней её счастье и её свободу. Но самое главное — все это будет у нее благодаря Кристофу. И только вместе с ним.