Ghostly

В карманах пусто. В сумке тоже, приходится перерыть все по новой, но пропажа так и не находится. Хенджин чертыхается. Прикрывает глаза на секунду, замирая прямо в потоке спешащих на пару студентов. Его обходят стороной, никто не смеет даже плечом касаться. Это немного, но радует. Он еще раз залезает в задний карман драных джинс в поиске оставшейся пачки жвачки. Пальцы натыкаются на дизайнерскую дыру, отчего Хвану хочется заныть с новой силой. Ну почему он? Пару дней назад пропала его портативная зарядка, затем новенький чехол треснул, сломались наушники, а теперь еще и гребанная жвачка выпала из кармана. Утро явно обещает ему тяжелый долгий день. Хенджин тащится в корпус через самую долгую дорогу, чтобы хоть немного подышать свежим весенним воздухом и, наконец, выдохнуть. На улице солнечно, но передавали дождь. Хван смотрит на небо и не видит ни одного, мать его, облака. Скоро появится засуха, пусть и ветер дует сейчас прохладный, совсем не весенний. Скоро… Хенджин замирает в тени отцветшего дерева, примерзает к теплому асфальту и делает то, что умеет лучше всего. Наблюдает. Наблюдает, как Минхо накидывает свою черную любимую куртку на плечи Ханы Ли. Уходит несколько секунд, чтобы узнать не-ведьму. Она выглядит иначе, не так, как обычно. Его удивляет длина ее юбки: слишком короткая, в крупную серую клетку, такие обычно носят быстро повзрослевшие школьницы. И гольфы на ногах, милая светлая рубашка, и, мать его, два задорно торчащих хвостика. Она, кажется, косплеет школьницу из новых фильмов для взрослых? У Хвана дергается левый глаз, когда Минхо улыбается и кивает на какие-то ее замечания. Они выглядят как старые знакомые, удивительно дружные и, видимо, давно не разговаривавшие. Хана смеется открыто на шутку Лино, прислоняется голым бедром к перилам и рассказывает, рассказывает, рассказывает, больше не вздрагивая от порывов ветра. А его друг выглядит крайне заинтересованным и, Хенджин руку на отсечение готов дать, флиртующим. На секунду Хван рад. Спор выигран, пусть и не совсем так, как он рассчитывал. А потом… спор? Хенджину почему-то кажется знакомым эта ситуация, эти кусающие ветра и короткая юбка Ханы Ли. Он точно видел уже картину. И нелепый теплый флирт на ступенях университета, и Ли Минхо, кажущегося невероятно счастливым, и черную куртку на хрупких женских плечах. И Хенджин знает, что чувствует в этот момент. Мое значит мое. Чувство до скрежета в зубах знакомое и неприятное, как не крути. Оно накатывало в прошлый раз, душило и заставляло действовать очень глупо. Ведь Хенджин не влюблен, Хана Ли ему даже не нравится, как девушка. Серьезно? Хван останавливает себя у первой ступени. Серьезно. В прошлый раз, он, кажется, испытывал немного другие эмоции. Тогда было чувство собственности, чувство ревности, чувство… Сейчас Хван замирает напротив этих двоих, глядя строго в глаза Ханы. Девушка улыбается в ответ очень приветливо, не выглядит пристыженной, виноватой в чем-то. Она смотрит прямо в глаза Хенджину и отводить взгляд не собирается. Взгляд «а-ля ты придурок» заменяется на «что с тобой, черт возьми, такое» за долю секунды. — Привет, — выталкивает Хенджин первым, обращаясь сразу ко всем. — Не замерзли? — После твоих взглядов, Джинни, — фыркает Минхо, опасливо поглядывая то на него, то на девушку. — Минхо помог мне со вступлением в профсоюз, — хвастается Хана, протягивая Хенджину небольшую розовую папку. Цвет персика. Хенджин странно отмечает это у себя в голове, пока листает профайл. Ему сложно сосредоточиться на символах, потому он быстро отдает папку обратно, кивая вроде как согласно. — А почему меня не попросила? — Хвану кажется этот вопрос резонным. — Расслабься, Джинни, — тут же вставляет Минхо, тоже слегка напрягаясь. — Это всего лишь составление портфолио. Остальное Хана сама все сделала… Почему-то у Хенджина в ушах шумит. Белым-белым гудит, прямо как снег. Нет, помехи на телеэкране. Вот что у него в голове. Он смотрит в лицо Ханы, видит ее глаза, ее волосы, ее губы, улыбку… И уверен, что на ее месте должна стоять другая девушка. У той тоже два хвостика и короткая юбка, но выглядеть она должна виноватой, с легким румянцем и без конца одергивать короткую юбку. — Простите, увидимся на паре, — прерывает Минхо Хван, разворачиваясь. Голова кругом. Что с ним такое? Почему сегодняшнее утро такое паршивое? Почему он должен улыбаться? Говорить, что все хорошо? А разве он говорил, что все хорошо? Хенджин хочет зайти в туалет, умыть лицо и заставить прийти в себя. Выбросить жужжащее чувство в груди и в голове. Ему не нравится. Чувства и девушка. Ему не нравится совокупность этой глупости, помноженная на Ли Минхо. Ему нужно остыть. Цвета прыгают вокруг него, куча непонятных неизвестных лиц, все как один. Гул голосов точь-в-точь возобновившиеся помехи. И шаги его тоже вязкие, Хвану кажется, что он бежит на месте. Что он уже прибежал и, кажется, ушел далеко вперед. Что просто как на испорченной пленке, просмотренной до дыр, он знает, что скажет тот или иной персонаж. Что знает, как сейчас прозвенит громкий звонок на телефон, как зайдет в туалет, ударит кулаком по зеркалу, отчего оно покроется тонкими трещинками, как зашипит от тупой боли, смоет капли крови. Как выкурит сигарету, сидя на заднем дворе с Феликсом. Тот назовет его тупицей и скажет, что предупреждал. Что спор до добра не доведет, что чувства будут мешать: обычная привязанность вперемешку с гребанной симпатией и желанием не причинить вред чистой девчонке сыграют с ним плохую шутку. Хенджин замирает. Откуда он все это… помнит? — Хенджин? Голос Ханы заставляет его обернуться. Она смотрит на него немного с любопытством и с волнением. На ней нет куртки Минхо, но остались два милых хвостика, которые хочется намотать на кулак и… — Что-то вспомнил? — холодный голос отрезвляет. Хван моргает пару раз, так, что все снова приходит в движение и звук. Хмурится секунду, разглядывая сначала не-ведьму, затем коридор позади нее. — Нет, — ровным тоном выдает Хенджин, кивая сам себе. Это не его воспоминания, а той сущности. Оно было человеком? У него было нечто похожее? И оно внедряется в мозг? — Все в порядке, — холодно выдает Хван, разворачиваясь на пятках. Дальше, дальше и дальше. Нет ни входящих звонков, ни длинных бесед, ни крови. Хенджин спокойно достигает аудитории, кидает сумку на стол и садится рядом с Ханом. — Ты начал второй этап, не завершив первый? — тут же накидывается на него Джисон, на что Хван тупо и красноречиво молчит. Что Хван Хенджин начал, не знает даже Хван Хенджин.

***

В столовой шумно. У нескольких потоков в одинаковое время заканчиваются сегодня пары, потому все стекались в желудок и сердце университета. Хенджин тоже стороной не обошел. Странным образом, после лекции преподавателя Пака ему легчает, становится спокойнее. Он веселится с Сынмином над Бан Чаном, который упорно ищет работу и время на сон. За их столом сегодня многолюдно: ребята с соседнего потока подсели со своими девушками, Чанбин, упорно избегавший девушку Феликса, общается исключительно с ней, из-за чего мрачный, как грозовая туча, Джисон ест пятый кусочек курицы подряд. Хенджин одним кивком головы поздравляет равнодушного Феликса, из-за чего Сынмин, сидевший рядом, тут же выдыхает на ухо интересную информацию. Феликс добровольно отменил спор, потому его жертва и Чанбин притянулись, сказать по правде, честным натуральным образом. — А сам что? — Сынмин не любит эту тему, потому впервые задает вопрос. Хван замирает с банкой газировки у рта. Думает ровно четыре секунды, пока взгляд сканирует помещение на присутствие Ханы Ли. Он чуть не давится напитком, когда видит ведьмочку в компании Су Дохи. У Дохи такая же короткая юбка, два ровных хвостика и образ, который хочется. Хенджин еще раз смотрит на Хану, уже распустившую волосы. Девушки смеются, едят и выглядят крайне довольными жизнью. Сказать прямо, Хван не думал, что Су Дохи будет премило беседовать с его названой девушкой. Да и он никогда в принципе не думал об этом. Дохи была ему далека в плане эмоций, его сердце не екало, когда девушка касалась его или… Он все-таки скользит взглядом по ногам Су, когда та встает отряхнуть крошки с юбки. Стройные красивые ноги, обтянутые длинными гетрами под цвет неприлично короткой юбки. Когда Хенджин в последний раз наслаждался этими ногами? — Джинни, почему твоя девушка сегодня не с нами? — вопрос в лоб от Минхо выдергивает его от разглядывания ног другой девушки. Он встречается с другом взглядами. Лино переводит взор чуть левее, за голову Хвана, там, где предположительно сидит Хана Ли. Ему не нравится этот взгляд друга: не похотливый, нет, наоборот. С долей заботы и интереса, искренний, живой. Когда это Хенджин упустил такую деталь? Хваленая наблюдательность дала трещину в самый неподходящий момент. — Тебе нравится моя девушка? — ближе наклоняется к другу Хенджин, глядя строго в непроницаемые глаза Минхо. Вот кто действительно умеет держать лицо. Бесстрастный, холодный, закрытый, но на самом деле с бурлящей лавой вместо крови Ли Минхо. Столько, сколько они дрались с Лино в юношестве, не дрался ни один из них. Больше всего стычек у Хвана именно со старшим другом, с его нравоучениями, его правильностью и абсолютным безрассудством. Но никогда у них не было стычек из-за женщин. Это — табу. И ни Хван, ни Минхо его не нарушили. Было не интересно, скучно отчасти, но сейчас трофей… необычный. Трофей, который Хван отдавать не хотел. — А она твоя девушка? — Минхо знает, куда бить, потому их тихие переговоры вообще никого не заботят. Пока что. — Сомневаешься? — Я? — Лино выпрямляется, чуть щурится, и Хенджин знает, что после этого должно последовать. Целая гребанная лекция о чувствах, желаниях и провокациях. — Да, сомневаюсь. Она слишком хорошая для тебя. БАМ. Хенджин не ожидает прямого нокаута. Даже пару секунд глядит округлившимися в удивлении глазами, разглядывая друга. Минхо серьезен, не играет, не лукавит. Выдает то, что думает, и это бурлит похлеще проснувшегося вулкана. — Мне кажется, ты влюбился в мою женщину, — почти по слогам шипит Хенджин. — Даже если это и так, — еще тише отвечает ему Лино, хватая палочками кусочек баклажана, — она все еще остается слишком хорошей девушкой. Для нас двоих. Хенджин чувствует, куда дует ветер. И как постепенно перестают переговариваться сначала Сынмин с Феликсом, затем Бан Чан и Чанбин. Чонин замолкает в следующую секунду, Хан тараторит еще три предложения, прежде чем заметить неладное и заткнуться. Но тише за их столом не становится. — Забудь, Минхо, у тебя нихрена не выйдет, — Хенджин пока предупреждает. Он не будет устраивать битву за женские сердца. Биться за то, что ему не нужно, кажется пустой тратой времени. Но сердце Ханы Ли — трофей, и спор с Джисоном, кажется, начинает действовать только в ту секунду, когда Лино коротко и емко объявляет: — Да неужели? Хван знает этот взгляд, вздернутую бровь и полуулыбку на лице друга. Все говорит о том, что сейчас Лино его либо ударит, либо… — Ладно вам, прекращайте, — тут же вставляет Чан, отрезая язвительный ответ Хвана. — Ведете себя, как дети малые. Ешьте спокойно. — Хорошо, папуля, — дразнится Лино, но ни Хенджин, ни сам Лино взгляда друг с друга не сводят. — Эй, у меня мыслишка есть, — вставляет ярким голосом Джисон, заставляя всех посмотреть на него. — Пригласи ее за столик. Я уступлю место и… — Мы лучше уединимся, — прерывает Хенджин друга, снова возвращая взгляд на Лино. — Хорошие девочки во многом хороши. Хенджин успевает встать прежде, чем Минхо отвечает. Он чувствует, что друг хочет разбить ему лицо. Хван бы и сам себе его разбил. Но злость и тонкая нить азарта уже бьют в голову. Заставляют делать необдуманные вещи. Он нависает над столом Ханы, упирается ладонями в столешницу. Краем глаза замечает удивленную Су Дохи и обещает себе сегодня же ее навестить, если… — Можно с тобой поговорить? — Хван старается не казаться раздраженным и злым. Даже улыбку натягивает, отчего соседка, сидящая слева от Ли, тоже мило улыбается. Кажется, ее зовут Лиен, но Хенджину плевать сейчас на всех, кроме объекта напротив. — Что-то случилось? — задает вопрос Хана, отпивая персиковую газировку. — Ты мне нужна. Хенджин церемониться долго не хочет. Протягивает свою ладонь, ожидая, что Ли догадается ее принять. Но девчонка встает сама и берет рюкзак, оправляя юбку, которую Хван точно запретит носить куда-либо. Они идут быстро, точнее, Хенджин шагает стремительно и четко, умудряясь все-таки схватить Ли за руку. Чувствует, как девчонка семенит следом и не выпускает его ладонь только потому, что на них смотрят. Пока его всё устраивает. Он лавирует между студентов, таща за собой, как на привязи, Хану. Отсчитывает нужное количество дверей и, завидев нужную табличку, чуть усмехается. Толкает Ли первую в дверь, та поддается без проблем. Перепуганные первокурсницы смотрят на парня в женском туалете, как на приведение, но Хенджин уверен: настоящего призрака просто не встречали. Без лишних слов стайка из четырех девчонок покидает их, оставляя наедине. Хенджин чужой руки не выпускает, сжимает чуть крепче, чтобы затем прижать Ли к умывальнику, заглядывая точно в немного испуганные глаза. — Ты что творишь? — ее голос не дрожит, но тело выдает страх. Хван знает, точно знает, как разрывает тонкое доверие. Ее доверие. Ради чего? Конечно, себя. Он слишком близко, прижимается своими бедрами в женские, заставляет отстраниться на максимальное расстояние, которое Хван сам же позволяет взять. Не больше десяти сантиметров и никакого выбора. — Совсем съехал с катушек? — продолжает сыпать вопросами Ли, пытаясь отодвинуть его или себя, упираясь ладонями в плечи. Хенджин одним движением пресекает попытки. Крепко сжимает женские запястья, в какой-то извращенной манере получая удовольствие от резко окаменевшей Ханы. Девчонка дышит через раз, но чертовски глубоко. Он чувствует ее дыхание на своей шее, затем щеке, приближаясь, меняя положение. Надо просто немного сократить расстояние, Хван уверен, что делал уже так. И прокатило. Тогда он взял студентку в этом самом туалете, и, ради всех святых, получил такое удовольствие, что и не снилось. Но сейчас Хенджин замирает, потому что дыхание Ли кажется горячим, нестерпимо горячим, и вся она тоже. В прямом смысле слова. Его пальцы отпускают запястья, чтобы подняться выше, зарыться в густые волосы, пахнувшие травами и сандалом, заставить смотреть на себя, глаза в глаза. Хана не одаривает его своим фирменным взглядом, от испуганного он становится… обычным. Хенджин уверен: скажи она хоть слово или сделай неправильный громкий выдох, и он разорвет последние пару сантиметров между ними. И, черт возьми, Хван этого ждет. Одну секунду, две, пять, но девчонка замирает в его руках. Разглядывает вблизи родинку под глазом, трещинки на губах, темные ресницы. Хенджин ловит мелкую дрожь в ее теле, хотя он слабо понимает, чья именно эта дрожь. Вблизи Хана Ли кажется симпатичнее, он впервые отмечает это так отчетливо, что подавиться хочет. — Больше никаких коротких юбок, — быстро выдыхает Хенджин, пока не передумал. — Почему? Ее голос ровный настолько, будто они говорят о погоде, сидя в метрах десяти друг от друга. Хенджин правила игры принимает спокойно. Только голос у него тише, чем предполагается для обычной дружеской беседы. — Потому что это пОшло, — просто выдает он, облизывая нижнюю губу. — Не в твоем стиле. В прошлый раз на это движение смотрели завороженным взглядом. Сейчас же только глаза в глаза. — Я сама буду решать, Хван Хенджин, а теперь отпусти меня, — это не просьба, Хенджин знает. — Тобой заинтересован Минхо, — открывает он одну очень козырную карту. — Будь осторожна. — Сейчас меня больше пугаешь ты, чем его заинтересованность. — Потому что могу касаться тебя? Хенджин доказывает это. Опускает пальцы на оголенное бедро и ведет ими верх, до края юбки. Не пересекает его, но остается на очень тонкой грани между можно и хочу. — Потому что ведешь себя, как придурок. Достаточно честно. Хван усмехается, чуть опускает голову так, чтобы светлые прядки случайно коснулись женской шеи. Хана на это вздрагивает, но ту же берет себя в руки, сжимая сильнее кулаки. Хенджин чувствует, насколько сильно она стиснула их. Насколько ее трясет, словно девчонка стоит на морозе, насколько ей неприятно. Насколько он рушит хрупкий мир между ними, когда совершенно неслучайно начинает поглаживать большим пальцем мягкую кожу, едва касаясь ткани юбки. Хана на это вздрагивает сильнее и чуть прикрывает глаза. Любопытство в Хване бьет в вены, подталкивает подняться выше, попробовать. Но он держится. Наблюдает, как румянец выступает на щеках девчонки, как она едва заметно выдыхает, когда пальцы второй руки слегка сжимают запястья. — Тебе нравится? — слишком глупый вопрос для него. Получает за это холод и гробовую тишину. Они громче криков и воплей, бьют по ушам, отчего сам Хван кривится. Хенджин бы мог и, признаваясь себе, хотел бы сейчас повторить то, что рвется в его памяти. Прижать девчонку сильнее, сорвать первый поцелуй, почувствовать вкус вишневого блеска на губах, прижать еще сильнее, провести пальцами чуточку выше, до границы нижнего белья. Чужой выдох в губы казался бы наградой, как и легкая дрожь в собственном теле. Она бы не знала, что делать, пока его губы распаляли бы желание в них двоих, а затем… Он бы закрыл последнюю кабинку в туалете, целуя снова и снова, до ее стонов и тихих вскриков. Что стало с той девушкой? Хван моргает пару раз, снова разглядывая перед собой Хану. Побледневшую, строгую, с бешено колотящемся сердцем. Хенджин чувствует эти удары у себя в горле, слышит голосок собственной совести и отступает. Только прикладывается своим лбом к чужому горячему лбу, смотрит в глаза долго, слишком долго по меркам приличия. Не встречает осуждения, но и принятия там нет, что-то иное. Он боится понимания, потому что сам еще нихрена не понимает. — Не говори, — просит Хван, но что именно, не решает досказать. Не говори с Ли Минхо, желательно никогда, не говори о моих страхах, слабостях, о моих сожалениях, о моих эмоциях перед тобой. Перед собой. Хана слегка надавливает на его плечи, заставляет отступить. Хенджин выпрямляется, опускает руки по швам, ждет хорошей оплеухи, а не тихий, успокаивающий голос, уверяющий, что никогда и никому. Этого ему достаточно, хотя Хван и сам не понимает. Просто действует. — Я могу обнять тебя? — приходит мысль в его светлую голову. — Мало тискал за сегодня? — фыркает Ли, но с места не сдвигается. Хенджин согласно кивает. Да, нашло что-то странное. Ему вдруг обнимашки подавай. Ему вдруг не хочется отпускать от себя девчонку. Маленький секрет объединяет, Хван чувствует, как рвется окончательно в памяти чужие воспоминания. Он аккуратно, совсем иначе, касается талии Ханы. Притягивает к себе тоже медленно, будто издеваясь над самим собой. Хана такая горячая, Хенджину на секунду даже больно от того, как он сжимает ее плечи в своих руках. Но удивительно послушная, когда он укладывает свой подбородок ей на макушку. Зарывается носом в волосы, сжимая бережно и как-то очень… Да что с тобой, мать твою? Хенджин бы отпустил, но ее тепло согревает. Наполняет. С ним спокойно. С ней. Живой и нормальной, действующей не так, как он ожидает. Со странной, внимательной, расслабляющей. — Хенджин? Голос Ханы отдается у него в груди. Приятный голос, который, Хван уверен, он бы слушал очень долго. Может, стоит все-таки попробовать и… — Мне нехорошо, — выдыхает в его плечо Ли. Она обмякает прямо в его руках, теряет его реальность и свою. Хенджину остается только держаться.