Ghostly

Хенджин умеет наблюдать. Дано с рождения. Он наблюдает за друзьями: за их общим столом царит приподнятое настроение и миролюбие. Он наблюдает за Минхо: парень внимательно слушает рассказ девчонки Ли. За Ханой он тоже наблюдает и от этого устает. Она чурается любых прикосновений, любых его шуток наедине и ведет себя как… профессионал какой-то. Она общительна и мила в компании, она грамотно поддерживает разговор и не строит глазки его друзьям. Впрочем, как и ему. Джисон тоже наблюдать умеет, Хван знает. Его друг каждый раз щурится чуточку сильнее и дует щеки, стоит им подсесть. Хана максимально отодвигает свой стул, складывает руки на коленях и умело отводит взор других от прочных недоотношений. Хенджину нравится это с одной стороны. Принцесса, которая отдаст ему сердце в глазах других. В его глазах Хана Ли прямая, как выпущенная из лука стрела, и холодная, как кусок льда. Они не доверяют друг другу. Хенджин точно знает, вздыхает, когда девчонка ненароком упоминает их свидание, которого, конечно, не было. Рассказывает так умело, что парень сам поражается правдоподобности. — Может, сходим все вместе в кино? — кидает в пустоту идею Бан Чан, зажимая палочками кусочек курицы. — Сегодня премьера того фильма, помнишь, Джинни? — Ага, — коротко кивает Хенджин, краем глаза следя за реакцией своей псевдодевушки. Она вдруг выпрямляется, отодвигает от себя персиковую газировку и чуть прокашливается. Для него неожиданно то, как Хана наклоняется очень близко, почти касаясь носом его шеи, и выдыхает тихо-тихо: — Нет. Хван пару секунд переваривает, обычно Ли не обращается к нему, никуда с ним не ходит и исчезает каждый раз, когда им надо побыть наедине. Скидывает на то, что у сущности сейчас фаза спокойствия и они ничего сделать не могут. Хенджин всегда покорно принимал эту ее сторону, другого выбора просто не было. — Почему? — он говорит на полтона тише, чтобы другие не услышали. Хана глупо хлопает глазами, глядя точно на него. Хенджин даже немного удивляется, оборачивается к девушке больше, задевая своими коленями ее. — Нужно сегодня остаться здесь и… — У них другие занятия, более интересные, чем ходить с нами в киношки, — вдруг громко, четко, с расстановкой выдает Хан и давится своим соком под острым взглядом Хвана. — Нет-нет, все не так, — тут же мило краснеет девчонка, даже ладонями перед лицом размахивает, потому Хенджин успевает поймать ее за запястье. Ли резко затихает, тупит взор и не пытается вырвать руку. Терпит. — У нас есть занятия по гуманитарным наукам, в которых Хана не так хороша, — слишком спокойно и с небольшой издевкой выдает Хенджин. — Может, присоединимся вечером, да? Вопрос адресован только ей. Хана не смотрит, взгляд бегает по банке газировки напротив нее, и Хван только чуть сильнее стискивает запястье. В глазах других: он мило держит за руку свою девушку, почти сплетая свои пальцы с женскими. На самом деле это другое: молчи, Хана Ли, я выкручусь. Когда они оказываются в аудитории, что удивительно, все вместе, Хенджин чужую ладонь отпускать не спешит. Задерживает возле входа в аудиторию, незаметно впечатывая женскую фигурку в стену. Встает чуть ближе, так, чтобы теперь все видели исключительно его спину и шепотки тут же потекли позади нее. — Что? — требовательно вопрошает Хенджин, отпуская руку. — Что? — с удивительно глупой издевкой отдает его же вопрос Хана. Поджимает губы, вздыхает, Хван видит, что говорить она не хочет, что давится словами, но все-таки проигрывает борьбу. — Сегодня подходящее время, чтобы призвать его. — Два последних раза не сработало, — требовательно напоминает Хенджин. — Третий счастливый, не слышал? У Хенджина закипает. Резкие вспышки раздражительности и апатии хоть и немного поутихли за несколько недель рядом с ведьмой, но никуда не делись. Хана может его раздражать и умеет это делать, даже пользоваться, но не сейчас. Хенджин видит в ее взгляде дымку мыслей и это ему явно нравится. — Сядь со мной, — выпуская девчонку из своеобразного плена, говорит Хван, уже глядя на удаляющуюся спину. Ли делает вид, что не слышит. Садится на свое место, впереди планеты всей, отчего Хенджин закатывает глаза. Присоединяется к Сынмину и Хану, невольно закусывает ноготь на большом пальце. Мысли роем проносятся мимо. Если сегодня день-икс и они, наконец, узнают этого призрака, все станет проще. Хенджин не сомневается, что он существует, он чувствует под его сердцем, как беременная женщина чувствует первый пинок ребенка в утробе. Его смущает другое: сама встреча. Обычно Хана предупреждала за пару дней о сеансе. Хенджин эти дни благополучно не спал и почти не ел, чувствуя, как поджилки трясутся каждый раз, когда глядишь в отражающую поверхность. У него боязнь до панических атак. Хана об этом знает. Потому на сеансах туго завязывала ему глаза мягким шарфом и просила расслабиться. С последним были извечные проблемы, но Хван в конце концов засыпал, не видя никаких снов. Сегодня же будет иначе. Хенджину это определенно не нравится. Его наблюдательность выхватывает темную макушку ведьмы, строчащую конспект. Она предельно собрана, холодна, и ему даже на секунду не верится, когда вдруг Ли чуть оборачивается и тепло улыбается… Феликсу? — Почему Ликс сел на нижние парты? — наклоняется ближе к Сынмину Хенджин, следя за парочкой внизу. — Преподаватель Пак недоволен Феликсом, он много прогуливал пары. Вот наказание. — Сидеть с Ханой Ли? — фыркает Хван и тут же ловит на себе взгляд учителя. Сынмин откладывает ручку, разминает шею и, наконец, переводит взгляд вниз. Хван прослеживает траекторию, невольно отмечая, что Хана и Феликс тихо переговариваются и что девушка вдруг берет из рук друга что-то. Закидывает в рот почти незаметно, давится, смеется, тут же получая смех Феликса в ответ. — Ревнуешь? — улыбается мило Сынмин, сканируя Хвана взглядом. — Нет, — фыркает Хенджин, и он полностью уверен в этом ответе. — Просто так странно… — Она помогает Феликсу с конспектами, — доверчиво сообщает Сынмин. — Ничего такого, прекрати так смотреть. — Как? — удивляется Хван, ведь смотрит он совершенно нормально. Может, моргает чуть меньше, потому что ему, три раза ха, нравится смотреть на них. Это как-то правильно: Хана Ли и Феликс Ли. Чем-то определенно похожи внешне и внутренне, оба спокойные, уверенные, но с детскими причудами. Хенджин уверен: назови тогда Хан вместо Минхо Феликса — спор был бы уже выигран. Их даже сталкивать не надо, переживать, думать. Все готово. — Думаю, Хана куда лучше, чем тебе кажется. И не заслуживает этого спора, — голос Сынмина раздается слишком близко, проникает прямо в мозг. — Лучше разорвать его сейчас, чем потом. Хенджин согласно кивает. Да, лучше положить конец театральной постановке с именем: кто кого переиграет. Все в итоге останутся в проигрыше, Хенджин уверен. Ему кажется, что он уже где-то видел, слышал, чувствовал все это. Что все это закончится трагедией, в которой он… Хана оборачивается и сталкивается с ним взглядами. Хенджин замечает, как быстро девчонка оценивает обстановку, как видит прикованное к себе внимание, потому улыбается. Заправляет прядь темных волос за ухо и легко передергивает плечом, будто спрашивая: засмотрелся? Нет. Хван Хенджин знает окончательный ответ.

***

Хана знает, где найти этого несносного, неугомонного, непослушного… пусть будет ее парня. Сама мысль о том, что Хенджин довольно смело заявил свои права на нее на следующий день после их разговора заставляет девушку кипеть. Хван оказывается тактильным, громким и непоседливым, стоит им только сесть за общий стол. А потом его будто переключает. Иногда это случается прямо посреди оживленной беседы, иногда по дороге в аудиторию. Тихий, незаметный, призрачный. Вокруг него будто тени сгущаются, и Ли, проклиная себя, так или иначе задевает его. Коленкой, локтем, кончиками волос. Это отнимает силы, отнимает тепло и отнимает ее желание помогать ему. Но Хенджин в такие минуты выглядит столь несчастным, брошенным и одиноким, что женское сердце каждый раз готово облиться слезами. Хану раздражает ее мягкость по отношению к нему. Нужно отрезать сразу, потому что избавление от присосавшихся паразитов с того света — процесс болезненный. Но причинить боль Хенджину она так и не может. Доверять, кстати, тоже. Потому что Хван любит пропадать в самые ответственные моменты, а потом искренне недоумевать, куда делась она сама. А еще доверие нужно заслужить. Ли толкает мощные двери, и первый порыв тут же настигает ее: прикрыть руками уши. Музыка, пусть и довольно узнаваемая и приятная, оглушает с порога. В просторном зале для тренировок полутьма, а басы льются из аппаратуры, выпрошенной командой поддержки по футболу. Черлидинг начал практиковаться относительно недавно, но слишком активно. Хван Хенджин посреди зала смотрится органично. Хана приваливается плечом к дверному косяку, глядя на, что невероятно удивительно, танцующего Хенджина. Как-то вскользь он упоминал, что занимался танцами, но Ли упорно игнорировала этот его навык. Оказывается, Хенджин танцевать умеет слишком хорошо. Пластичный, свободный в движениях, отчасти резкий, отчасти плавный. Хана отмечает про себя, что ему идет убирать волосы под широкую ленту и заплетать тонкие косички, что ему идет оранжевая майка, открывающая вид на руки и часть пресса, что ему идет быть свободным. Хенджин двигается раскованно, но годы практики накладывают на его жесты свои отпечатки. За ним приятно наблюдать, а что самое главное — хочется. Хана оттого вздрагивает, прикрывает глаза и идет прямо к нему. Хван замечает, пусть и не сразу, останавливается, дышит глубоко и тяжело, капля пота скатывается со лба прямо на кончик носа. — Начнем? — пытается перекричать музыку девчонка, за что получает твердый взгляд, а следом тишину. Спортивный зал идеально вписывается для призвания. Во-первых, тут уже нарисован круг, пусть это только разметка для спорта, во-вторых, много места. Нет зеркал и то, чем можно убить, заперто аж в кладовке. Выкладывая небольшую металлическую чашу и бутылку воды, Хана одним глазом наблюдает за подопечным. Вроде как выглядит менее напуганным, чем в прошлые разы. Совет Феликса все же пригодился. Наполняя чашу водой, Ли невольно вздрагивает, когда Хван садится прямо напротив нее. Вытирает лоб полотенцем и откидывает его подальше, прямо на пол. — Может, пойдешь в группу черлидирш? Они оценят. — Не завидуй, — тут же беззлобно отсекает Хенджин, внимательно наблюдая за приготовлениями. — Кому-то дано хорошо танцевать, а кому-то оттаптывать ноги. — Я умею танцевать, — ставит на место парня Хана, вытаскивая из сумки небольшой медальон с иглой на конце. — Правда? С трудом верится, — честно откликается Хван, за что получает тяжелый взгляд. — Сама-то не хочешь попробовать, раз так хороша? — В следующей жизни, — совсем не мило улыбается в ответ девушка, оставляя амулет на коленях. — Так, завяжем тебе глаза и… — Нет. — Нет? — тупо переспрашивает Хана, глядя точно на парня. Тот выглядит крайне решительно. Смотрит твердо, упрямо и не шевелится. Вдруг из улыбающегося и милого превращается в того Хенджина, от которого бегут мурашки по коже. У Ханы они точно ползут вниз к… — Мы завяжем тебе глаза, — с расстановкой произносит девушка, меняя свое положение. — Это в целях безопасности, я уже объясняла. — Помню, но мой ответ: не сегодня. Тишина между ними вдруг становится густой. Ли на секунду прикрывает глаза, справляясь с собственной злостью. Так делу не поможешь, но это… — Он может проникнуть в тебя и тогда… — снова начинает старые нотации девушка, и ее тут же перебивают. — Я хочу видеть, что ты делаешь. Бум. Хана смотрит на холодного, как кусок айсберга, Хенджина, и чувствует на языке вкус всех невысказанных эпитетов, которые вот-вот слетят. — Ты мне что, Хван Хенджин, не доверяешь? Хван Хенджин смотрит не менее упрямо и остро. Наблюдает за ней, Хана видит это, потому взгляд не отводит. — Ты шутишь? — вдруг моргает Хван, и вся холодность сменяется чем-то другим. — Я? Серьезно? Это ты меня чураешься больше двух недель, Хана Ли, потому мы ни к чему не пришли. Один-один. Хана возмущенно фыркает, тут же оказываясь на ногах. Амулет падает, но она даже звона не слышит, потому что собственный голос бьет в уши. — Хочешь сказать, что я не стараюсь? Не хочу избавить тебя от… этого? — Нет, это ты так слышишь, — спокойно отзывается Хенджин, все еще сидя на полу. — Но я хочу посмотреть. — Тебе нельзя. — А тебе, значит, можно? — Именно, — кивает Хана, старательно делая вдох-выдох. — Послушай, сейчас не стоит выяснять отношения и просто… послушать меня? — Или меня? — передразнивает ответно Хенджин, также срываясь на вопросительную интонацию. — У нас не получается его призвать. Поэтому либо ты хреновая ведьма… — Я не ведьма… — … либо давай искать другие пути. Например, мои открытые глаза. — Исключено, — тут же припечатывает Хана и чувствует, как мысли также припечатывают и ее. — Но, допустим, я знаю, почему он не выходит. Хенджин чуть вскидывает бровь. Внимательно слушает, Ли видит его сменяющиеся одна за другой эмоции. Иногда он ужасно контролировал свою мимику, иногда же Хана думала, что перед ней профессиональный игрок в покер. — То есть, — губы Хвана растягиваются в притворно-приторной улыбке, — эта хрень не показывается, потому что я недостаточно тебе доверяю? — Возможно, — еще раз, снова и снова, говорит Хана. Она обращалась за помощью к матери. Взрослый и опытный медиум выявил две главных проблемы: недоверие медиума и подопечного друг к другу и полный идиотизм затеи. — Оно в тебе притянуто эмоционально, судя по всему. И, видимо, понимает, что мы хотим сделать. Так что, тебе нужно поверить в то, что я могу взглянуть на твою, скажем так, душу. — Предположим, — теперь на ногах был Хван, и двигался он удивительно быстро, маяча перед глазами. — И что? Мне нужно рассказать свою самую сокровенную тайну что ли? — Как вариант, — Хана наблюдает за ним, лежа на холодном полу и глядя в темный пыльный потолок. — У медиума и подопечного может быть эмоциональная связь, что делает процесс менее болезненным, но более долгим. Хана знает прекрасно, почему не выходит. Но сказать этого не в состоянии. Иначе всё, конец, финиш… Ей хочется снова стать ребенком и ничего не решать. Неожиданно прямо перед ее носом появляется перевернутое лицо Хвана. Светлые прядки чужих волос щекочут щеки девушки, отчего она вздрагивает сильнее, чем от вторжения. — Есть мысль, — объявляет Хенджин. — И тебе она не понравится. — Значит, мы придумаем что-нибудь еще. Быстро поднимаясь на ноги, Хана замечает движение сбоку. Хочет отойти назад, но чужое прикосновение сковывает, заставляет замереть и не двигаться. — Если вопрос в доверии, давай начнем с простого, — начинает говорить слишком тихо Хенджин. Хана чувствует его спиной. Дыхание Хвана щекочет макушку, и девушка уже хочет обернуться, но резкое движение и последующая темнота буквально парализует. Хенджин успевает достать небольшой платок Ханы. Успевает свернуть его и накинуть на лицо девушки, закрепляя повязку на чужой голове. Ли это не нравится. Она неподвижна, оттого прикосновение мужских пальцев к волосам кажется чем-то из ряда вон. Темная ткань плотно смыкает ей веки, погружая в нелюбимую темноту. Остается ждать, что такого выкинет Хенджин.