Ghostly

Ты любишь кофе? Хенджин легонько подталкивает влево тетрадный листочек, продолжая делать вид, что записывает лекцию. Господин Пак ходит по аудитории, рассказывая о падении Вавилона. Не бубнит, а красочно и точно передает события давно ушедших дней. Хван бы заслушался, если бы его мысли постоянно не бились об преграду с именем Хана Ли. Она не отвечает, даже не смотрит на листок. Тогда Хенджин пишет еще один вопрос, заставляющий девушку слегка выгнуть бровь. Nirvana или Big Bang? Хван замечает на себе тот самый взгляд, говорящий об отсутствии у него мозгов. Хана же фыркает, отворачиваясь как можно красноречивее. PSY? Он ловит насмешливый взгляд, но продолжает писать. Lana Del Rey или Ariana Grande? В конце концов, он докопается. Хенджин пишет два корейских блюда, два фрукта, два итальянских блюда, два зарубежных фильма, два корейских, два напитка, два блогера, две поп-группы, два айдола, две марки машин и два предмета, которые читает преподаватель Пак в университете. Когда дело доходит до книжек, у Хенджина не остается сил. Он вспоминает всё, что читал за последние пару лет. Оказывается, очень мало. О Чонхи или Кун-Суук Шин? Хван толкает листочек и сосредотачивается на преподавателе, застывшем прямо перед ними. Он всё говорит и говорит, и его голос потихоньку начинает вливаться в уши, в разум, цепляя что-то в сердце Хенджина. Это не история из книжек, жили когда-то люди, и они давно умерли, как и их город, их труды, их… Странно цепляется слово: память. Ведь никто теперь не знает, кто там жил, кем были последние жители, любили ли они, верили ли, были ли несчастны или просто плыли по течению. Их не запомнили, они канули в небытие, все эти люди, построившие и уничтожившие целый город. Мы все время превращаемся во что-то другое*. Хенджин морщится, читая строчку. У Ли корявый почерк и много лишних черточек, будто она рисовала, когда преподаватель Пак был рядом. Рисует она тоже так себе. Хван усмехается, косится на девчонку, а та снова смотрит прямо перед собой. Мысли снова скачут в сторону голоса преподавателя, тот сообщает, что скоро даст подготовить проект. Хенджин пару секунд царапает на листке предложение встать в пару, но тут же зачеркивает. Он зарисовывает свои же слова, слушая о требованиях и списке тем, которые они получат только к концу недели. — Пожалуйста, друзья мои, распределитесь сами, люди вы взрослые. Преподаватель Пак начинает складывать листочки на столе, а это означало, что лекция была окончена. Хенджин встает первым, оставляя свою живопись на столе, начинает глазами искать хоть кого-то из парней, но как назло, никто сегодня не пришел. Сообщение Хана гласит, что он отсыпается и придет ко второй. Хван звонит Феликсу, но тот недоступен. Сынмин на сообщение не отвечает и трубки не берет, скорее всего, тоже отсыпается после ночной подработки. Парень бредет вперед, утыкаясь взглядом в телефон. Он хочет набрать Бан Чану или Минхо, но вспоминает, что у них до сих пор идет пара. Чонин не в зоне доступа, Чанбин сбрасывает, и Хвану остается заблокировать телефон, глядя на девайс, как на врага. — Прожжешь, — прилетает ему в спину, и Хенджин до невозможности закатывает глаза. Ну, нет, не сейчас. Парень оборачивается, сбрасывая с себя напряжение и мило улыбаясь. Словно по щелчку, он снова легкий на подъем и невероятно милый Хенджин-а, терпеливый слушатель да и вообще славный малый. Девушка напротив тянет улыбку, делая шаг вперед, к нему. — Как дела? — Су Дохи крутит в руке бутылочку с водой, как-то нерешительно заглядывая в глаза. Хенджину она кажется милой глупышкой, очень обаятельной и легкой, способной дарить любовь и ласку не только за деньги и красивое личико. Дохи улыбается всегда, что нравится парню, и рядом с ним покладиста и мила, чуть ли не в рот заглядывает. И, будь Хенджин другим человеком, обязательно бы предложил этой девушке встречаться. И верность свою, и сердце, и, конечно, любовь, великую и чистую, такую же светлую, как кожа Дохи. Но Хван предложил другое, и, на свое удивление, Дохи согласилась. Долго-долго краснела, конечно, но, в итоге, смирилась. Он-то думал, что она разочаруется, одумается и влюбится в более достойного парня. Но и тут Су Дохи его очень удивила, влюбилась еще сильнее, смотрела еще восторженнее и больше не краснела на прихоти Хенджина. — Хорошо, — кивает он, слегка склонив голову. — Ты что-то хотела? Дохи делает шаг к нему, заглядывает преданно в глаза, и тихо-тихо выдыхает скороговоркой фразу. Хенджин просит повторить, он действительно не расслышал, но глядя на пунцовую девушку, понимает. — Родители уехали, придешь? Хенджин неплохой парень. Он не любит обижать девушек, видеть их слезы, а ресницы Дохи уже кажутся влажными. Она будто становится меньше, уязвимее, но еще твердо держится, пока в ней теплится надежда. — Прости, Дохи, — выдыхает Хван, уже предвидя поток слез. — Я сегодня пообещал Хану помочь… в одном деле. Девушка быстро-быстро кивает, опускает на свои кеды взгляд и мнется еще секунду, ждет, будто он передумает. Знает, что этого не будет, но ведь надежда действительно умирает последней. — В следующий раз, — кивает будто сам себе Хенджин, легонько касаясь плеча Су Дохи. — Не расстраивайся, пригласи кого-нибудь еще. — Ты же знаешь, — слишком громко начинает она, но затем затихает под холодным взглядом, — мне никто не нужен, кроме тебя. Хенджин хотел бы наорать, встряхнуть и еще раз повторить, что он не пара хорошим девушкам. Что он не сможет влюбиться в нее, что не сможет просто держать за руку и целовать, потому что чушь все это, сопливая и ему уж точно ненужная. Дохи уверяет, что и ей тоже, но Хван действительно устал отталкивать ее, потому просто принял. Как нечто удобное, подходящее, подстроенное под него, точно музыкальный инструмент. — Ты ведь знаешь, — спокойно и ровно выдает Хенджин. — Иди в аудиторию, Дохи, у меня много дел. Она послушно кивает и поворачивается. Замирает на секунду, ждет, что он остановит, но Хенджин уже идет в другую сторону, снова утыкаясь взглядом в мобильник. Ноги приносят его не в аудиторию, а в столовую, кажется, любимое место студентов. В шуме и смехе Хенджин отвлекается от странных мыслей о памяти и Су Дохи. И если последнее его мало заботит, то память… Такое чувство, будто друзья его забыли, а Хенджин к этому не привык. Его навык — всегда оставаться в центре событий, быть для кого-то центром жизни. Он садится к знакомым, покупая себе персиковую газировку, и тут же вливается в пустой треп. Даже толком не запоминает его, взглядом натыкаясь на Хану Ли и ее, кажется, подружку, расположившихся ближе к выходу. Смех заставляет парня снова вернуться к разговорам, но нить уже утеряна, как и интерес. Он пялится на одногруппницу, прикидывая, можно ли взять ее деньгами или знакомствами. Парочка подарков делают девушек крайне сговорчивыми, но идти таким методом немного скучновато. Хан пока не торопит, словно забыв о споре. Лучше бы он выбрал Су Дохи, Хенджин бы постарался влюбить девушку в Минхо. Какая-то противная часть его души тут же отрезает эту мысль, и кислый вкус мысли Хван запивает газировкой. Вибрация в руке заставляет парня прийти в себя и снова погрузиться в разговор. Строча ответное сообщение, ему так и хочется закатить глаза да цыкнуть погромче. — Ты куда? — прилетает ему в спину, но Хван только машет рукой. Белка: если будешь мяться десять лет, не видать тебе моего мотоцикла. Белка: хотя бы возьми ее номер до конца этой недели. А то я с вами постарею, честное слово. Джинни: если до конца этого дня, дашь его погонять. Белка: ты разбиваешь мне сердце, Джинни. Если она письменно согласится пойти с тобой на свидание. Джинни: не было такого уговора. Белка: ставки повышаются. Дам прокатиться один раз, если стрельнешь только номер. За всю ночь покатушек — письменное подтверждение свиданки. Белка: файтин! * - цитата из романа "Птица" автора О Чонхи.