Маленькие люди

Тот тёмный день начался с трезвона будильника. Этим утром мы должны были подработать курьерами для одного из близких приятелей Дэнни. Тэхён сообщил мне об этом буквально несколько часов назад, глубокой ночью. Мы тогда переписывались и как раз собирались ложиться спать. Дело свалилось очень неожиданно. А того, кто его назначал, я встречала на вечеринке — его там называли Карликом. Ребята же рассказывали мне о нём и до этого. Пиль Ютэк, маленький, коренастый, объёмный и говорливый. Судачили, что он даёт щедрые чаевые даже за самую мелкую работу. Ему нравилось сорить наличными. «Работа совсем безопасная, — весело объявил Тэхён, — так что ты можешь поехать с нами». Я была в предвкушении, потому что мы снова собирались сделать что-то вместе. Как компания. И на этот раз никому даже не нужно было расквашивать лицо. Тем не менее, у меня отчего-то совсем не было настроения. Тусклый сизый свет утренних сумерек выделял смутные очертания мебели в комнате, но многое пока оставалось в тени. Темнота копилась в углах, как грязь. Есть нечто особенное в том, чтобы просыпаться тёмным утром в пустой квартире. Неодушевлённые предметы приобретают зловещий, почти живой облик. Стены после прошедшего накануне ливня, казалось, промокли не меньше, чем могла бы промокнуть картонная коробка. Этому зданию было лет сто — оно впитывало влагу, как губка. В нынешнее время вы почти не найдёте таких в Сеуле, но тогда, в далёком 2010-м году их было больше. Помню, я села на матрасе своего футона, чувствуя мелкую дрожь во всём теле, едва ощутимую боль в горле и какую-то почти брезгливую неприязнь к своему месту жительства. «Очаровательно». Пальцами я коснулась шеи в районе горла и слегка потёрла, как будто это могло помочь. Только простуды мне не хватало. Глядя на свою комнату и словно её не узнавая, я чувствовала себя заблудившимся в лесу ребёнком. В ту секунду мне впервые пришлось признаться себе, что я хочу домой. В пропахшую табаком и благовониями гостиную, в которой дядя решает свои кроссворды. В свою небольшую светлую спальню, за окном которой красивейшие закаты багровеют над умиротворённым царством крыш. В душное зелёное лето, в его сонливую суету, в его прогретые лабиринты переулков, по которым мы с татуировщиком плетёмся в какое-нибудь новое «модное» кафе, которое я откопала в интернете. В повседневность, где утром — репетиторства, после обеда — работа в кафе, а вечером — уроки. Всё это нашёптывала, конечно, сладкоголосая ностальгия. А ностальгия, как правило, красноречиво распевает о хорошем и лукаво умалчивает о плохом. До меня вдруг дошло, что близилась зима — до поступления оставалось всего-ничего. «Давненько я не открывала учебники». Какая нелепость! Столько денег я угрохала на репетиторов, но ни один из них так и не помог ничего решить. Лингвист, полицейский, историк или преподаватель — раньше в разговорах с Ким Намджуном я вслух прикидывала варианты. И он одинаково рукоплескал, что бы ни услышал. «Отличая идея — вперёд!» Понимаете, он даже не спрашивал, почему — ему было плевать, что я выберу. Лишь бы выбор наконец был сделан. «Это ещё не точно — я только думаю», — раздражённо предупреждала я. В ответ он только обречённо цокал. А после и вовсе вёл себя так, будто этой оговорки никогда не существовало. Раз обмолвилась один раз, что буду космонавтом — значит решено. «Ты раздуваешь из мухи слона», — читалось в его глазах. Как будто на самом деле это был пустяковый вопрос. «Намджун, ты меня ни капельки не понимаешь». Я взяла телефон из-под подушки, открыла мессенджер и зачем-то уставилась на его имя в ленте диалогов. Мы не разговаривали с того самого дня, как он вывалил мне на голову своё «признание», вроде бывшее им, а вроде и нет. «Ты угадала». Это было просто невыносимо. Его имя мозолило глаза. Я ненавидела его за то, что он проделывал со мной, за то, что это на мне работало, за то, что даже всё понимая, я не могла остаться равнодушной. Мне так хотелось поговорить с ним — и было совершенно нечего сказать. «Если это правда, она слишком сложна. Если это шутка, она слишком жестока». Но самой главной проблемой всё ещё оставался тот факт, что именно я всё это начала. Я заварила эту кашу — мне и водить теперь ложкой по тарелке. Зачем дядя сказал мне это? Зачем я передала это Намджуну? Зачем он ответил мне так? Я отбросила телефон на одеяло, в очередной раз оглянула тёмное помещение и обречённо вздохнула. «Главное — начать день…» Бывают такие времена, когда даже банальная чистка зубов кажется пыткой. Но оставаться во влажной кровати едва ли было лучше. Я понятия не имела, куда себя деть. «Скорее бы они приехали». Не помню, как, но я заставила себя принять душ. Дальше всё пошло легче: я переоделась, приготовила кофе и уселась за стол. В первый раз Тэхён написал как раз тогда. Он спрашивал, захватить ли чего-нибудь перекусить. Я попросила сэндвич с кофе и что-нибудь универсальное от простуды. По правде говоря, у самой меня в аптечке было почти пусто. Я обещала дяде запастись всем необходимым самостоятельно, когда он хотел вручить мне нашу с ним домашнюю коробку с лекарствами, но, конечно, благополучно забыла об этом. У меня даже градусника не было. Последующие сообщения от Тэхёна было несложно предугадать: он стал выспрашивать о моём самочувствии и навязчиво предлагал остаться дома. Я заверила его, что всё не так серьёзно. Ни за что на свете не хотелось оставаться в этих сырых стенах. К моему счастью, он быстро сдался. Я хлебала свой кофе, глядя на сообщения горящими глазами. Лыжи у меня уже были смазаны, сами понимаете. Денёк предстоял насыщенный. Договорив с Тэхёном, я вышла из нашего диалога и снова уставилась на имена. Не знаю, какая муха меня укусила, но мне вздумалось перечитать наши переписки с Ким Намджуном. Эта блестящая идея возникла буквально ниоткуда и как бы где-то на периферии. Задние мысли опасны, потому что ты не отдаёшь себе в них отчёт. Я ткнула пальцем на наш диалог, можно сказать, почти бездумно и стала бессмысленно вертеть ленту сообщений туда-сюда, даже не вчитываясь в них. Как вдруг на глаза попался его последний выход в сеть. «Две минуты назад». Я взглянула на часы в левом углу экрана. Было только семь утра. Что он забыл в мессенджере в такое время? Его салон открывался не раньше десяти, и просыпался он обычно максимум за час до этого. Это показалось мне странным. Тем не менее, попивая кофе, я принялась читать наши сообщения, как будто это была какая-то чёртова книжка, которую приятно почитать на досуге. Последняя переписка была посвящена моим планам подстричься. Я кидала ему картинки с вариантами причёсок и спрашивала, какая лучше. Татуировщик сухо подметил, что все они абсолютно одинаковые. Спустя десять минут, однако, он всё-таки добавил: «третья». В ответ на мои улыбчивые смайлики он изъявил желание посмотреть, что из этого выйдет, и попросился в парикмахерскую со мной. Моё «ок» было последним сообщением нашего диалога. Я коснулась своих укороченных волос. Во́лос у меня от природы густой и толстый — причёска с новой длиной сделалась чуть пышнее. Хвост уже не собирался — теперь я чаще использовала крабики. «А ты же так и не увидел». Чувствуя тяжесть в районе солнечного сплетения, я сделала последний крупный глоток кофе, приятно согревший больное горло, и развалилась на столе, бессмысленно пялясь в экран. Как вдруг заметила, что татуировщик снова в сети. Разряд. Меня будто шандарахнуло током. Я подскочила на месте. Круглая аватарка с персонажем из какой-то дурацкой старой манги подсветилась ярко-зелёным ободком. Я не отрывала глаз от слова «онлайн» под его именем, которое изменилось бы на «печатает», если бы он стал набирать сообщение. «С чего я вообще взяла, что он напишет?» И всё-таки… мне взбрело в голову проверить, здесь ли он, то есть в нашем ли диалоге. Какая-то невообразимая чушь, не правда ли? Я нажала на строку набора сообщения, и на экране появилась клавиатура. Честное слово, у меня на спусковом крючке пистолета пальцы дрожали меньше. Немного посомневавшись напоследок, я всё-таки принялась стучать по клавишам. Это был какой-то совсем бессмысленный набор букв. Написанное было тут же стёрто. Важно было, чтобы он просто увидел «печатает» под моей иконкой, если он тоже был здесь. Он даже мог бы тоже набрать и стереть что-то, чтобы я увидела, что и он здесь. Честно говоря, мне этого хотелось — сама не знала, за каким чёртом. Я снова улеглась подбородком на стол, держа телефон прямо перед лицом. Дурацкая надпись «онлайн» всё никак не менялась на «печатает». Он не набирал сообщение. «Наверное, он не здесь». Я принялась обновлять диалог по сто раз в минуту и остановилась только тогда, когда зелёный ободок вокруг иконки исчез. Статус «онлайн» сменился на «заходил только что». Ну и чёрт с тобой. Чувствуя себя полной идиоткой, я отправилась мыть посуду. Долгожданное сообщение от Тэхёна пришло как раз тогда, когда кружка была поставлена на полку. Оттуда на меня глядело несколько прихваченных у дяди посудин. Чистые, вымытые — буквально пара штук. Тоскливое зрелище. С одной стороны, сдалась мне эта посуда? Дома я почти не ела. Но с другой — в старом доме у нас была куча посуды, потому что дядя, всю жизнь проработавший в кухне, хранил у себя целое изобилие утвари. И все праздники мы, в отличие от многих, отмечали за собственным столом, а не где-то в кафе. Мне нравились наши тихие посиделки. «Что будет со следующими праздниками? — вдруг осенило меня. — Где я проведу Рождество, Новый год, Соллаль?» Я захлопнула полку и развернулась прямиком к выходу. Мне был просто необходим Ким Тэхён. Только он мог всё исправить. Он постучал бы пальцами по рулю, бросил бы в мою сторону взгляд, в котором читалось бы «всё в порядке?» — и тогда, как по какому-то волшебству, всё вдруг действительно оказалось бы в порядке. Переднее сиденье старого голубого Хёндая — вот, где мне нравилось проводить время. Я чувствовала себя в своей тарелке, когда мы ехали куда-то, минуя кварталы и улочки, и в салоне играла какая-нибудь старая песенка. Город ещё обитал в предрассветных сумерках, однако уже не столь густых. Утро по всем признакам обещало выдаться холодным. Дурацкий период: для пальто ещё рановато, а в свитере уже холодно. Шагая по парковке, я разбрасывала носами ботинок золотистый ковёр влажной опавшей листвы. Деревья уже стояли неприлично обнажёнными. Своих друзей я увидела издалека. Пак Чимина с ними не было, мне на радость. И даже не потому, что он меня раздражал — мне на него теперь было как-то по барабану, а потому, что они с Тэхёном в последнее время без конца цапались. Тэхён всё настаивал, что Чимин неспроста подключил меня к «Алмазу». Мне же казалось, что он раздувает из мухи слона. Голубой Хёндай стоял на парковке около дома, а мальчишки тёрлись рядом и о чём-то болтали. Они оба были в чёрном. — Привет! — бодро отсалютовал Чонгук, когда я к ним приблизилась. Тэхён же вместо приветствия сунул мне стаканчик со свережсваренным кофе, бумажный пакетик с сэндвичем и полиэтиленовый — с лекарствами. Я приняла всё сконфуженно и со смущенным выражением благодарности. «Даже вернуть ничего не могу — в кошельке всё равно одни его деньги». Но тема финансового вопроса была закрыта, и жирная точка — поставлена. Поэтому все свои претензии я проглотила вместе с первым укусом сэндвича. Затем последовал глоток дымящегося бодрящего напитка, окончательно уничтоживший проказу смущения. Кофе после кофе по утрам — это в моём духе. Я могла его хлестать литрами. Какое-то время все трое неловко потёрлись у машины, не предпринимая никаких действий. Я блаженно пережёвывала своё лакомство, Чонгук бодро прыгал с ноги на ногу, Тэхён тем временем хмурился и, выдержав нерешительную паузу, спросил довольно робко, будто заранее готовый к ответу: — Уверена, что не хочешь остаться? Я отмахнулась: — Не обсуждается. Когда ещё будет шанс увидеть Карлика? — Невелика важность твоего Карлика, — усмехнулся Чонгук, счастливый, что кто-то наконец заговорил, — ты не разглядела его на вечеринке у Дэнни? Я помнила его. Он был из тех, кто болтал, а не из тех, кто молчал. Тэхён обречённо вздохнул, кивнул головой в сторону машины, и мы наконец побрели утрамбовываться. Я уселась на переднее сиденье, Чонгук — на заднее. Тэхён, как всегда, был водителем. Пристегнув ремень, я развернулась назад. — Я видела его, но разве это считается? Тэхён говорил, он отличная компания. — Только не теперь, — цокнул мой собеседник, — сейчас все нервные из-за того, что Клещ распространяет слухи о предателе. — Точно, — вспомнила я, — как он там поживает? — Кто, Клещ? — двинул бровью Чонгук, но тут же поплыл в улыбке. — Волнуешься о своём пациенте, медсестрёнка? — Конечно, учитывая, через что мы прошли. Он просто обязан дожить до глубокой старости. — Лучше бы мы не успели, — махнул Чонгук рукой, — именно из-за него вся суматоха. В последнее время навалилось слишком много забот, так что мне было совсем не до проблем в организации. Меньше всего на свете я волновалась о каком-то там предателе. Тем не менее я спросила: — Что, всё так серьёзно? — Все разделились на два лагеря, — подключился Тэхён, не отрывавшийся от дороги. Чонгук быстро перебил его:  — Одни верят, что кто-то из наших нас предаёт, другие говорят, что череда неудач Дэнни — совпадение, и Клещ выдумывает бредятину. Больше всего за свои задницы беспокоятся те, кого Дэнни посвящал в серьёзные дела. Тем временем Тэхён неторопливо выруливал из двора. Хёндай, к моему превеликому удовольствию, был уже прогрет изнутри. Теплота, сухость и воркотня Чон Чонгука с заднего сиденья — идеально. Я полезла в бардачок искать музыку для плеера. — И в каком лагере вы, ребята? — спросила я тем временем. — Верите в предателя или нет? В салоне воцарилось молчание. «Как хорошо, что всё это скоро больше не будет нас касаться», — подумалось мне. Честно говоря, мне это тогда было совершенно неинтересно. И нужно же было этому мифическому доносчику появиться так не вовремя. Куда ни плюнь, одни предатели. «Скоро все они останутся позади». Было бы здорово убраться, какое-то время колесить по стране, а когда и в ней осталось бы слишком мало места — сбежать ещё дальше. От всех предателей, какие только могут попасться на пути. «Ты тоже предатель, Ким Намджун… ты самый главный среди них». — Я не верю в этот бред, — заявил Чонгук, — кому и зачем это надо? Работать на Дэнни выгоднее, чем пытаться перейти ему дорогу. — Может, среди вас какой-нибудь шпион из полиции?   «Я видела такое в кино». Такой вариант не сулил ничего хорошего. За одно только незаконное хранение оружия их по голове не погладили бы, что уж говорить о прочих событиях… и уже свершившихся, и ещё предстоящих. Всё это пахло палью пожара, который ещё не начался. «Преступнику нужно убегать от полиции множество раз, — говорил когда-то татуировщик, — а полиции нужно поймать преступника всего разок. Поэтому преступников, таких как бандиты или серийные убийцы, которые совершают преступления многократно, чаще всего ловят. Чем больше преступлений ты совершил, тем больше шанс, что ты где-то допустил ошибку. Это простая математика». — Это вряд ли, — вклинился поперёк моих тревожных размышлений Чонгук. — Предположим, среди нас полицейский. Он должен был отсиживаться в организации бог знает, сколько лет, чтобы что-либо разнюхать. Значит, он из старичков. Поверь мне, среди старичков ты точно не найдёшь полицейского. Даже Чимин редко знает, что там проворачивает Дэнни, как и где, а он здесь уже ого-го сколько. Тэхён добавил: — О деталях тех дел, которые сорвались, в подробностях могла знать крохотная группка человек — и всё это люди, провернувшие с Дэнни целую кучу других таких делишек. Будь любой из них полицейским, он начал бы действовать гораздо раньше. Иными словами, это не может быть новичок, потому что новички ничего не знают, и не может быть старичок, потому что старички совершили слишком много подобных ограблений. Я заключила: — Значит, полиции среди вас нет… — А вот вариант с наводчиками был неплох, — хмыкнул Чонгук. Я откопала диск, который явно ещё не слушала, и вставила его в проигрыватель. Заиграла какая-то заунывная фортепианная мелодия. Я раздражённо фыркнула, вытащила диск из проигрывателя и бросила его обратно в бардачок. — Что ещё за наводчики? — спрашивала я тем временем, забираясь на кресло с ногами и параллельно откусывая от тёплого сэндвича. — Вроде того сутенёра, за которым следил Клещ, — объяснил Чонгук. — тот, кто подсказывает тебе, где можно совершить ограбление, зовётся наводчиком. Эти парни раскиданы по всей стране и обычно вертятся возле больших скоплений денег, например, работают продавцами, банкирами, охранниками или ещё кем. Поэтому они могут подсказать, когда удобнее всего прийти и спокойно забрать наличные. Насколько я успел заметить, у Дэнни есть наводчики в Пусане, в Тэгу и в Тэджоне, а в Сеуле у него их, скорее всего, и вовсе пруд пруди. — Как ты до этого докопался? — я охнула, разворачиваясь к нему. — Слухи, — усмехнулся он, — Дэнни постоянно куда-нибудь выезжает: то в Тэгу, то в Пусан, то в Тэджон — и возвращается оттуда несусветно богатым. Недавно видел в новостях, что статистика ограблений по всей стране существенно увеличилась за последние годы. Держу пари, вся эта статистика принадлежит Дэнни! Я взглянула на Тэхёна. Он невозмутимо смотрел на дорогу. Это действовало на меня успокаивающе. — Изначально он, наверное, подозревал именно кого-то из наводчиков, — подал голос он, словно почувствовав взгляд, — сутенёр как раз был одним из них, он помогал Дэнни грабить чиновников и бизнесменов. Лол. Именно ограбления этих самых чиновников и бизнесменов и были сорваны, поэтому Дэнни заподозрил сутенёра в подставе и отправил Клеща что-нибудь о нём выудить. Чонгук щёлкнул пальцами: — Но случилась вся эта заваруха с Клещом, и Дэнни стал подозревать кого-то из своих. — Почему? — нахмурилась я. — Ты вообще не слушала, когда мы были на вечеринке? — цокнул Чонгук. — Дэнни спросил у сутенёра, сам ли он догадался, что мы следим за ним. — И сутенёр фактически признался, что про слежку ему рассказал один из наших, — добавил Тэхён, — следовательно, и предатель — один из нас. — Логично… — пробубнила я и обратилась к Чонгуку, — так почему тогда ты в это не веришь? — Да какая разница, что там болтает этот сутенёришка? — цокнул он. — Наверняка он ляпнул это специально, чтобы отвести от себя подозрения. — А ему-то зачем подставлять Дэнни? — Лол, — вмешался Тэхён, — это ссора больших крутых дядек о том, кто из них больше и круче. — Мало ли, что взбрело ему в голову, — добавил Чонгук, — он мог решить, что для Дэнни их сотрудничество выгоднее, чем для него, и это ущемило его гордость. Я подытожила: — То есть, вы официально верите, что предателя в организации нет. — Воришки, может, и есть, — улыбка коснулась уголков губ Тэхёна, — но предатель… — Это всё бред, — встрял Чонгук. Приходилось вертеть головой туда-сюда, когда они вот так говорили по очереди. — Какие ещё воришки?.. — растерянно пролепетала я. — Среди вас? — Бандиты есть бандиты, Рюджин, — театрально пропел Чонгук, — они наживаются нечестным путём, такая уж у них натура. Даже мы пару раз могли взять с должников пять миллионов вон, а Дэнни принести только два с половиной. — А если бы он узнал? У вас были бы проблемы? — Лол, — усмехнулся Тэхён, — нет, он и так всё знает. Чонгук подхватил, тоже развеселившийся: — Дэнни как калькулятор, у него одни цифры в башке. Он точно знает, где, с кого и сколько может получить. Уверен, он знает о каждой нашей недостаче с тех пор, как мы стали работать вместе, и сможет назвать их все хоть сейчас вплоть до последней воны. Я запуталась. — Почему тогда он ничего не делает? Тут снова встрял Тэхён: — Нужно знать меру. — Не наглеть, — согласился Чонгук, — и он будет притворяться, что ничего не видит. Но если серьёзно напортачишь хотя бы разок, отвечать тебе придётся за каждый свой даже самый мелкий проступок. Понимаешь, это ему тоже как бы выгодно. Потому что так мы тоже становимся его должниками. И однажды он может попросить вернуть долг. — Но это же плохо! Вы зависите от него, и он может объявить предателями вас, если ему что-то не понравится. — Пока мы такие маленькие и слабые, нам вряд ли что-то грозит, — заверил Тэхён, — мы просто коллекторы. Чонгук снова перебил его: — Мы колотим парней, которые ему задолжали, и выбиваем из них долг. Иными словами, мы работаем на благо его репутации, а не прибыли. Кому и стоит бояться, так это его доверенным лицам. Тем, кто помогает ему сделать настоящие деньги. — Если среди них предатель, Дэнни его найдёт, — сказал Тэхён, — и даже если предателя нет, на их счету должны быть грешки, которые сыграют против них, если Дэнни из подозрения захочет от них избавиться. — Зачем тогда он устраивал весь этот допрос? — хмыкнула я. — Если настоящим предателем может быть только кто-то из серьёзных людей. — Думаю, это фарс, — сказал Чонгук, — может, он строит из себя слетевшего с катушек параноика, а может, и правда таким стал. — Но Карлику, Белому, Доктору и прочим его лучшим друзьям в любом случае не выгодна шумиха вокруг предателя, потому что отдуваться за него придётся им, будь предатель хоть правдой, хоть вымыслом, — подытожил Тэхён, — так что Карлика в хорошем настроении мы не застанем. Мы посидели немного в молчании. — Не все из них оспаривали, что предатель существует, — вспомнила я. — Зачем, если от этого шума им только хуже? Ребята помолчали с какое-то время. — Это как игра в мафию, — заговорил Тэхён, — скажем, они мирные жители. Наличие мафии в игре, то есть предателя в организации, точно так же чревато для них смертью, как и для Дэнни. Поэтому они не могут совсем не опасаться предателя, даже если его наличие означает, что каждый из них под подозрением. Только в данном случае всё было наоборот, подумалось мне. Едва ли Многорукого Дэнни и его приятелей можно было назвать мирными жителями. Если кто и был мафией, так это они сами. От этого всё переворачивалось вверх тормашками. «Мирный житель затесался среди мафии». Чонгук щёлкнул пальцами, воодушевляясь: — К тому же, своим поведением они могут стараться доказать, что сами они «мирные жители», то есть предателями не являются. Отрицать наличие мафии выгодно скорее самой мафии, чем мирному жителю. — Шуга отрицал, что предатель существует! — воскликнула я, уставившись на Чонгука. Тот махнул рукой, сконфузившись, как и всегда, когда речь заходила о его горе-поклоннике. — Он просто слишком тупой, чтобы участвовать в подковёрных играх, — цокнул он. — Он говорит, что предателя нет, потому что ему не хочется всей этой возни. — Если не буду обращать внимания — оно само уйдёт, — негромко хохотнул Тэхён. — Он придерживается этой логики. — О, ещё кое-что, — подхватила я, припомнив вечеринку, — Дэнни велел вам ни в коем случае не провалиться в «Алмазе» и не упоминать его имя на даче показаний, если всё-таки провалитесь. Что будет, если так и случится? Если, скажем, нас поймают, а мы вооружённые до зубов. Как вы объясните полиции, откуда у вас оружие? Тэхён открыл было рот, чтобы ответить, но Чонгук его перебил: — Во-первых, оно для того нам и нужно, чтобы нас не поймали. А во-вторых, если нас поймают, мы будем молчать. Я нахмурила брови. — А что будет, если вы не станете молчать? Если вы прямо скажете, откуда у вас пистолеты? Разве в этом случае Дэнни не поймают? — Главный заведующий в оружейном бизнесе Многорукого Дэнни как раз Карлик, к которому мы едем, — поспешил ответить Тэхён, пока Чонгук не встрял поперёк, — Карлик занимается если не всем, то почти всем, что связано с оружием. О нём мы знаем только, что его зовут Пиль Ютэк, что он контрабандист и что под его крылом находится несколько портов. Насколько я знаю, иногда через них приходят поставки. Ни через какие порты, ни откуда, ни когда именно он переправляет оружие в Корею, нам неизвестно. Если мы и донесём на Карлика или на Дэнни, полиции нужно будет проверить донос, прежде чем предъявлять им обвинения. А к тому времени, как они решат это сделать, Дэнни тысячу раз всё подчистит. К тому же, в полиции у него есть знакомые — их теперь не так много, потому что институт полиции в последнее время — будь здоров, но они есть, и Дэнни может добиться, чтобы именно эти знакомые занимались нашим делом. Таким образом, он отделается лёгкими хлопотами. Зато мы сыграем в ящик в первый же свой день в тюрьме. — Но ваши пистолеты, — упрямилась я, — вы же откуда-то их достали. Разве нельзя доказать, что это они дали вам их? — Скорее всего, — усмехнулся Чонгук, — у нас будут спрашивать всякий бред: кто продал оружие, где, когда. Тэхён подхватил: — Свои первые пушки мы достали как раз на том складе, из которого ты с Чонгуком забирала Клеща. Раньше там был склад оружия для наших. Сейчас, как ты помнишь, там пусто. — И что? Раньше же вы там были. Можно найти по документам, кто владелец этого места или кто его снимал. — Дэнни грамотный бизнесмен — арендовать помещение на самого себя он не будет, — сказал Чонгук. — Арендуют помещения другие его «руки», используя при этом поддельные документы. — Кстати, Скромный Джей занимается подделкой документов, — проговорил Тэхён, — его ты, кажется, встречала на вечеринке. Я кивнула, хотя к тому моменту уже и знать забыла, кто это такой. Всяких разных «Джеев» в коттедже было предостаточно. — Но кто-то же выдал вам оружие, — не унималась я, — если назовёте конкретного человека, его найдут. — Конкретно нам выдал пистолеты один из торговцев, работающий в оружейном бюро вместе с Карликом, — заявил Чонгук, — старенький такой мужичок. И он живо станет чист, как стёклышко, если нас возьмут — как и все, с кем мы взаимодействовали по работе. — Этого старичка ты тоже видела на вечеринке, — усмехнулся Тэхён. — Это Дипломат Джей. «Ещё один Джей — замечательно». — Однажды я переспал с его внучкой, — объявил Чонгук. — Это мне было знать необязательно! — рявкнула я и снова обратилась к Тэхёну. — Вот я и говорю, вы укажете, допустим, на этого «Дипломата», а он укажет на тех же Карлика и Дэнни. И их всё равно возьмут. — Он тоже не смог бы доказать, что они причастны, — весело поддел Чонгук, — мы с ним как-то раз обсуждали его работу. Ему называют адреса складов, а затем назначают встречи, на которых он должен торговать — он приезжает туда на всё готовенькое и торгует. Он даже не знает, откуда оружие попадает на склады — его туда доставляют курьеры. — Ты встречала одного из них, — вклинился Тэхён, — Джей Шустрые ноги. — Но Джей Шустрые ноги, — раздраженно прошипела я, — тоже мог разговаривать с Дипломатом Джеем на вечеринке, и тогда они узнали бы все подробности профессий друг друга. Тогда, предположим, Дипломат Джей узнал бы, откуда ему везут оружие, и мог бы сказать об этом в полиции, если бы его поймали. Чонгук уже покатывался со смеху. — Нет, — отрезал Тэхён. — Никто, кроме Карлика, Дэнни и, может быть, ответственных непосредственно за контрабанду людей, не знает точно, откуда и когда приходит партия оружия, — добавил весельчак. — Единственные, кто может сдать их полиции — это они сами. Но никак не коллекторы и не курьеры, и не продавцы. Точнее, технически мы можем. Предположим, Джей Шустрые Ноги донесёт на Дэнни, если его возьмут. Мол, он всегда забирает партии из такого-то порта и везёт их на определённый склад. Но к тому времени, как полиция получит иск на обыск, Дэнни успеет подготовиться. Исключением может быть только засада. — Это такой же бизнес, как и любой другой, Рюджин, — добавил Тэхён, — представь, ты работаешь в магазине одежды. Как вдруг понимаешь, что производят эту одежду незаконно эксплуатируемые люди, которых содержат в рабстве на заводах где-нибудь во Вьетнаме. Ты идёшь с этой информацией в полицию, и тебя просят об этом рассказать. Что ты будешь рассказывать? Ты знаешь имя директора магазина, знаешь имя его заместителя, знаешь, в каком конкретно магазине ты работала продавцом… но ничего более этого сказать не сможешь. Как доказать, что они причастны к эксплуатации? У тебя же нет ничего, кроме самого этого факта. Ты должна быть свидетелем конкретного преступления, только так полиция сварит с тобой кашу. — Но… если имя кого-то из них хотя бы всплывёт, — протестовала я, — за ними начнётся слежка, и тогда их поймают за незаконными действиями. Тэхён и Чонгук рассмеялись. — Да что? — негодовала я. — За ними и без нас кучу раз велась слежка, — сказал Чонгук, — и по причине бездоказательности обвинений её приходилось прекращать. Карлик смеётся с этого на каждой попойке. Смотри, твои начальники из магазина одежды, имена которых ты назвала полиции, они же знают, что ты сейчас в полиции, правильно? Разумеется, они позаботятся о том, чтобы быть чистыми. — А если они не будут знать, что я пошла в полицию? — Это и значит быть тайным доносчиком, то есть предателем, о котором сейчас столько слухов, — проговорил Тэхён, — но это уже совершенно другая ситуация. — То есть, Карлик поставляет в Сеул оружие под самым носом у полиции, и они ничего не могут сделать? — разочаровано вздохнула я. — Как-то это грустно. — Смотря для кого, — усмехнулся Чонгук. — Один раз Карлика посадили, если тебя это утешит, — сказал Тэхён, — это было в Пусане много лет назад, а потом он вышел и продолжил дело. — Почему просто не посадить его снова? — вознегодовала я. — Очевидно же, что он снова это проворачивает. — Без улик этого сделать невозможно, — Тэхён вывернул с широкого проспекта куда-то в жилой квартал. — У любого доносчика, тайного или открытого, должны быть свидетельства об определённом преступлении, которое либо происходит где-то прямо сейчас, либо произойдёт в будущем, либо произошло в прошлом, и у доносчика есть неопровержимые улики. Просто указать пальцем и обозвать преступником можно кого угодно, но за этим в полиции следует бюрократия, бумажная волокита и куча всякой возни, обеспечивающей законность. Только сейчас я заметила, что мы были уже далеко от центра. — Тогда можно следить за Дэнни без перерыва до тех пор, пока улики не отыщутся, — упорствовала я. — Нельзя, — выпалил Чонгук, — они не могут делать этого. Если не были найдены никакие улики, расследование закрывается по причине бездоказательности, и полиция занимается более существенными делами. Суть в том, что Дэнни, как правило, знает, когда за ним следят. — Законы, которые охраняет институт полиции, работают против самого института полиции, — заключил Тэхён. Чонгук снова встрял с очередной мыслью: — В самом крайнем случае они могли бы просто пустить ему пулю в лоб, а потом ловить всех, кто бежит с тонущего корабля. Но такими действиями они нарушили бы закон, понимаешь? Нельзя просто убирать всякого, кого считаешь преступником, даже если ты полицейский и действуешь из самых благих побуждений. Всегда есть шанс, что ты ошибаешься, и от подобного правосудия может пострадать кто-то невинный. Именно поэтому и существуют бюрократические условности в подобного рода делах, и этими самыми условностями пользуются гении вроде Многорукого Дэнни. Что тут можно сказать? Ему можно похлопать. У меня неприятно засосало под ложечкой. Мне не хотелось хлопать Многорукому Дэнни. — Но то, что он делает, разве не зло? Если он такой гений, почему он не мог направить свой талант… на благо? Чонгук одарил меня улыбкой, но вместе с тем на его лице блеснуло какое-то странное озарение: — Ты, оказывается, такая моралистка, — усмехнулся он, — во-первых, это скучно. Во-вторых, есть такие люди, у которых мозг не запрограммирован «на благо». Щепотка азарта, немного любви к риску и хулиганству, немного хитрости и некоторые циничные взгляды на общество — вот так и получаются негодяи вроде Дэнни. Какой-нибудь обычный законный бизнес не для подобных ребят, потому что всё обычное вызывает у них скуку, отвращение и нежелание своей к этому причастности. Кто-то рождается гениальным врачом, кто-то — гениальным архитектором, а кто-то — гениальным преступником. Такая разновидность тоже существует. Странно, что это для тебя новость! «Моралистка, говоришь?» Школа Ким Намджуна явно дала о себе знать. — То есть, наш арест ничем не грозит Дэнни, — заключила я. — Ещё как грозит, — не согласился Чонгук, — если мы будем болтать о нём на допросе, как ты предположила, они с него не слезут. Ему придётся приостановить чуть ли не весь механизм своего бизнеса, пока он не разберётся с рыщущей в поисках его ошибок полицией. — А ещё ему нужно будет избавиться от нас — это тоже хлопоты, — добавил Тэхён. — Вот и получается — хлопоты, — пожал плечами Чонгук, — именно этим грозит наш арест Дэнни. Конечно, если мы будем болтать. А мы не будем. — Мы хотим жить, — улыбнулся Тэхён, ни разу не оторвавший взгляда от дороги. — Нам нравится жить, — подтвердил Чонгук. — Думаю, если уж меня поймали бы, — скомкано пробубнила я, — я бы постаралась сделать всё от меня зависящее, чтобы Дэнни прихлопнули, и рассказала бы всё, что знаю. — А вот этого делать не надо, — лицо Тэхёна помрачнело. — В таком случае, это было бы последнее, что ты сделала бы в своей жизни, — добавил Чонгук. — У Дэнни и в тюрьме куча друзей, знаешь ли. — Но я могу попросить полицию защитить меня, — продолжала гнуть я уже просто так. — Не дури, — зато Тэхён звучал предельно серьёзно. — Давай без накала страстей, — улыбнулась я, — мы же рассуждаем гипотетически. — А ты гипотетически не дури, — пожал плечами он. Я закатила глаза. Тут передо мной откуда ни возьмись появилась голова Чон Чонгука, высунувшаяся между спинками передних кресел. Он глядел на меня с довольной зубастой ухмылкой и сладко пропел: — Будут ещё вопросы? Я помычала в раздумьях, пожала плечами и сказала: — Наверное, нет. Чонгук плюхнулся обратно на своё заднее сиденье, испуская при этом какой-то сварливый смешок вперемешку с кряхтением. — Я диву даюсь, какие интересные ты задаёшь вопросы, Шин Рюджин, — объявил он, — во всех этих тонкостях я разобрался, находясь в организации более полугода! Мне бы и в голову не приходило спрашивать обо всём с самого начала — я бы до этого попросту не додумался. Ты мастер по части внутреннего устройства всего и вся. Гуру дотошных деталей! — он снова потянулся вперёд и похлопал меня по плечу. «Спасибо Ким Намджуну». Татуировщик мог болтать на эту тему часами. Но суть у каждого его монолога была одна — всех рано или поздно ловят. Каким бы изощрённым ни был преступник, тот путь, по которому он идёт, неизбежно приведёт его к поимке. Таково было его убеждение. Намджун не говорил о преступниках, поймать которых не удавалось — сам факт их наличия его раздражал, и он предпочитал забыть о нём. У Тэхёна и Чонгука тем временем были прямо противоположные убеждения. Мне захотелось поведать татуировщику обо всём, что разузнала, и послушать, что он скажет. «Он точно смог бы что-нибудь им противопоставить». Я даже попыталась подумать, какие аргументы он бы приводил. Однако единственная фраза, которую он произносил в моём воображении, включала в себя только два слова. Никто не стал отвечать на последнюю реплику Чонгука, и мы поехали в тишине, выдающей лёгкое тарахтение двигателя старой машины. Расправившись с сэндвичем, я принялась за таблетки: проглотила сразу две противовирусные пилюльки и запила их остатками успевшего остыть кофе. А затем уставилась в окно. На окраине города шумные, пестрящие вывесками торговые тупики и проезды вкраплены в лабиринты тишайших спальников, как могут быть вкраплены бусинки росинок в огромную паутину. Кварталы беспорядочно разграничены ломаными линиями дорог, безмолвные и спящие, как может показаться на первый взгляд, уже долгие годы. Пустоту между ними занимают парки и лесопарки, уходящие в горы, со всех сторон окружающие город, а там, дальше за ними — свобода и простор, по которым тосковало моё беспокойное сердце в те тёмные осенние дни. Очень скоро этот однообразный пейзаж наскучил мне, и я задремала. — Вижу его, — вывели меня из полусна бодрые слова Чон Чонгука. Я очнулась и обнаружила, что спальники за окном сменились каким-то нежилым районом. Небо было удивительно низко. Мы колесили вверх по холму, с него мне открывался вид на распростёршиеся внизу гаражи и более крупные помещения вроде ангаров, а также на огромную свалку автомобилей, располагавшуюся чуть дальше. Потрёпанный Хёндай шёл на подъём неохотно. Неширокая дорога вилась спиралью. По другую сторону автомобиля, там, где был холм, дремала в безмолвии стая голых деревьев за невысокой оградой. Я огляделась вокруг и наконец посмотрела вперёд, где увидела старую остановку у дороги и силуэт мявшегося там Пак Чимина. Он был одет во всё чёрное. Козырёк бейсболки, нахлобученной ему на голову, скрывал большую часть его лица. — Где это мы? — ошеломлённо произнесла я. — И что Чимин здесь забыл? — Это частные владения, — оповестил Чонгук, — туда дальше вглубь будет бывший дом престарелых. Сейчас это территория Дэнни. Чимин попросил забрать его отсюда. Чёрт знает, что у него там за работа. Спустя мгновение лесок слопал проездную полосу целиком. Теперь деревья были по обе стороны от машины. Хёндай доехал до остановки и притормозил как раз тогда, когда моё окно оказалось прямо напротив Пак Чимина. Тот окинул меня бесцветным взглядом свысока и двинулся к задней двери. Спустя мгновение она открылась, и он плюхнулся на сиденье за мной. — Возвращение блудного сына. В последнее время ты часто здесь околачиваешься, — сходу заявил Чонгук, — что делал? Дверь Хёндая захлопнулась. — Ты же знаешь, — негромкий голос Пак Чимина, как и всегда, походил на прохладное дуновение сквозняка, — я не могу сказать. Тэхён двинул автомобиль с места и принялся разворачиваться. — Ты стал таким занудой, — пробубнил Чонгук, — знаешь же, что я не отвяжусь. Дэнни не узнает, если ты расскажешь. Это же мы. Ты был гораздо приятнее, когда я только пришёл в организацию. Давай, колись! Что он тебе поручает? — Чонгук, пожалуйста… — вздохнул Чимин. Я расслышала в этой лаконичной и в то же время красноречивой просьбе усталость, раздражение и сонливость. «Кажется, он не спал». Но его младшего товарища это нисколечко не беспокоило. — Что «пожалуйста»? — канючил Чонгук. — С тобой в одном помещении находиться сложно. Облепился секретами с макушки до пят. — Я рассказал бы, если бы мог. — Всё ты можешь! — Чонгук, — с новой волной раздражения прошипел Чимин, и на этот раз в его тоне я почувствовала опасность воспламенения, — в последний раз повторяю… — Отстань от него, Чонгук, — твёрдо перебил Тэхён, — какая разница, что там за секреты у Дэнни? Главное, чтобы нас это никак не касалось, правда же? Я невольно сжалась. Эти слова окончательно уничтожили непринуждённость, царившую в салоне. Хёндай будто уменьшился до размеров спичечного коробка. Я украдкой наблюдала, как водитель долго и неотрывно косился на зеркало заднего вида. «Они смотрят друг на друга». — Успокойся уже, — фыркнул Чимин наконец, — на нервы действуешь, серьёзно. Тэхён открыл было рот, чтобы что-то ответить, но я перебила: — Следи за дорогой. Он нехотя проглотил слова и принялся тарабанить пальцами по рулю. «Не хватало только очередной сцены с утра пораньше». Я развернулась назад, окинула присоединившегося к нам товарища оценивающим взглядом и обратилась к нему: — Тебе обязательно идти с нами? Из-под козырька бейсболки на меня мрачно глядели глубоко-чёрные глаза. — Что это ещё значит? — тихо брякнул он. — Вышвырнуть меня пытаешься? Я недовольно цокнула. — Я это к тому, что ты, похоже, не спал всю ночь. Устал же, наверное… — Серьёзно? — хмыкнул Чонгук и придвинулся к товарищу, чтобы заглянуть ему в лицо. — А ведь и правда, выглядишь не айс! Чимин отпихнул его от себя: — Я в порядке, хватит липнуть ко мне, — и вдруг одарил меня чем-то похожим на смесь удивления и растерянности, — спасибо. — Чонгук говорил, что ничего сложного всё равно делать не придётся, — я поглядела на того, кого только что упомянула, — значит, мы можем и сами справиться? — Без Чимина не получится, — в свою очередь, ответил упомянутый, вальяжно развалившийся на спинке сиденья и всё равно, вопреки воле Чимина, закинувший руку ему на плечо, — обычно мы не работаем в других бюро без его присмотра. — Неужели эти «бюро» настолько разграничены? — поморщилась я. — Дэнни любит, когда каждый занимается своей работой, — усмехнулся Чонгук. — Мы очень редко суём нос во всё, что связано с торговлей оружием. — Но вы же и до этого бывали курьерами… — В моём присутствии, — прошелестел Чимин. Я потупила глаза. — Понятно. — Так или иначе, мы быстро справимся, — вздохнул Пак, тоже откинулся на спинке и прикрыл глаза, — а потом я завалюсь спать. — Ну и чем ты занимался всю ночь, поганец? — завёл шарманку Чонгук. — Рассказывай, чёрт тебя подери! Или ты хочешь, чтобы я помер от любопытства?! В ответ Чимин изобразил громкий вдох и испустил кроткий, едва ощутимый смешок, после чего покосился в окно, не отнимая головы от сиденья. Его изнеможенная поза, его несколько отчуждённый взгляд в сторону, всё его естество выдавало, что он унёсся туда, откуда мы только что подобрали его. И я не могу объяснить, почему, но в ту секунду мне, наверное, впервые в жизни и по какой-то непонятной мне самой причине стало его жаль. Я развернулась обратно и аккуратно дёрнула Тэхёна за пол пиджака. Он покосился на меня, то и дело возвращая глаза к дороге. Я аккуратно кивнула в сторону Пак Чимина и тут же покачала головой, изо всех сил стараясь выразить осуждение. «Хватит вести себя так подозрительно», — пыталась донести я. И у меня, кажется, получилось. Потому что Тэхён спешно отвернулся, раздражённо облизнул губу и снова принялся тарабанить пальцами по рулю — словом, всем видом выразил протест. Тем временем, мы спустились с холма и, обогнув автосвалку, ввалились в какой-то окраинный спальник. Он был до того захолустен, что дома здесь стояли исключительно частные. Я последовала примеру Чимина и, скукожившись на своём кресле, отвернулась к окну. На этот раз провалиться в дрёму не получилось: я глядела на сменявшие друг друга однообразные улочки, дворы, огороды и садики. На глаза не попалось ни одного человека. «Неужели здесь кто-то есть?» В то время люди, жившие подобной жизнью, казались мне мертвецами. «Дядя тоже хочет в деревню». Убраться куда-то в глушь, закрыться от мира — для меня это было всё равно, что похоронить себя заживо. «Уж лучше бежать вечно, чем навсегда врасти в землю». Очень скоро, правда, мы въехали в город, каким я привыкла его видеть. На улицах замелькали люди, расширились дороги, мимо, мерцая фарами, проезжали машины, в окнах попадавшихся зданий горел свет — мои пасмурные мысли тем не менее никуда не делись. Хёндай поползал немного меж кварталов и наконец остановился на узенькой улочке, выстроенной в европейском стиле. Каких только местечек не встретишь в Сеуле. Это не город, а настоящая солянка из всякой всячины. Мы с ребятами вышли из машины и захлопнули двери. Я озиралась по сторонам: этот район был мне неизвестен. — Куда меня только не заносило с вами, ребята, — пробормотала я. — Нам сюда, — кивнул Тэхён на зелёную дверь здания, у которого мы остановились. На глаза попалась висевшая над этой дверью вывеска. На ней был нарисован чёрный шар с цифрой восемь. «Пул», — поняла я. Ребята двинулись внутрь, и я, предварительно выбросив мусор из-под кофе и сэндвича, поспешила за ними. За дверью нас поджидали ударившая в нос теплынь, узкий коридор с жёлтыми стенами и крутые ступеньки вниз, устеленные бархатным зелёным ковром. Пройти там можно было только по одному, так что мы невольно выстроились в шеренгу, которую открывал Чимин и замыкала я. Спустившись, мы очутились в безлюдном помещении, выполненном в тёмных тонах. Свет здесь присутствовал в виде приглушённых бликов, лившихся из низких навесных ламп, по залу были расставлены круглые столы, прямо напротив выхода располагалась барная стойка, а слева от неё был неширокий проход в другое помещение. Я сумела разглядеть стоявшие в том помещении бильярдные столы. Потолок тут был довольно низким, стены увешаны безвкусными ретро-плакатами, столы накрывали бархатные скатерти. «Пошлятина», — сказал бы Ким Намджун. В баре царила тишина. Посетителей не было. У стойки тоже никто не стоял. Из-за всего этого гробового спокойствия казалось, что мы вторглись в чьи-то частные владения. Но ребята совсем об этом не переживали. Уверенным шагом они двинулись прямо к проходу в помещение с бильярдными столами, и я поплелась следом. Минуя проходы между пустующими столиками, мы прошли через коридор и оказались там. Помещение это было огромно, и игровых столов, наверное, было штук двадцать. Только над одним, однако, — над самым дальним — горел свет. За ним играли с киями в руках два человека. Молодой и взрослый. Худой и плотный. — Ютэк! — окликнул Чонгук. Стоило только парочке игроков обернуться к нам, как меня посетило уже знакомое чувство неправильности своего здесь нахождения. «В самом деле, что я здесь забыла?» Я переступила с ноги на ногу и схватила ладонь Тэхёна, стоявшего рядом справа. Он сжал мою в ответ. Подобное со мной уже происходило в комнате, наводнённой сигаретным дымом. На вечеринке Многорукого Дэнни. Тогда незнакомцы в солидных костюмах и с прилизанными волосами оживлённо спорили друг с другом, а я гадала, какого чёрта забыла на этом великолепном и странном мероприятии. — Наконец-то!!! — взревел окликнутый. — Где вас носили черти?! Уже восемь! Его восклицания прокатились громом по помещению. Карлика в нём я узнала с первой секунды. Мы с ребятами двинулись в его сторону. — Это из-за меня, — по дороге говорил Чимин, впрочем, совершенно не повысив голос, — я был на задании. — Чего-чего? — снова проорал Карлик. — Чего ты там бормочешь, Малыш Джей, говори громче, ч-чёрт! Некоторые люди разговаривают так, будто произносят в два раза больше согласных, чем положено. Речь их от этого становится комковатой и грубой, как скороговорка. Карлик был как раз из таких людей. Когда мы с ребятами подошли к столу, он окинул нас свирепым взглядом из-под густых бровей. Широкая нижняя челюсть у него ходила ходуном от раздражения, а губы были плотно сжаты. — Я говорю, я был на задании, — повторил Чимин так же тихо, — это из-за меня мы задержались. Карлик изобразил жест плевка в сторону. — Ч-чёрт с вами, — он зацепился за меня глазами и обратился к Тэхёну, — Ви, ты теперь везде будешь со своей подружкой? Я почувствовала себя малышом Джеком, забравшимся на бобовый стебель и столкнувшимся лицом к лицу с Великаном. — Да, — бросил Тэхён простодушно. Карлик торопливо пробубнил какую-то тарабарщину себе под нос. В руке он всё ещё держал кий, как вдруг схватил со стола синий мелок и принялся натирать кончик. Взгляд его при этом, столь же сварливый и недовольный, блуждал по игровому столу. Тут из-за его плеча высунулся молодой парнишка. Он тоже стал глядеть на стол, при этом беззастенчиво ухмыляясь. В его руке так же был кий. Ребята не здоровались с ним — из этого я сделала вывод, что они не знакомы. — Вам тут уже не выкарабкаться, — промурлыкал он, — у меня последний идёт по прямой траектории, а потом я пущу чёрный в ту лузу рикошетом, — он ткнул своим кием в одно из отверстий у края стола. Вид у паренька был, как у кота, объевшегося сметаны. Глаза Карлика оживлённо бегали по столу. Я тоже попыталась разобраться, но в пуле, откровенно говоря, ничего не смыслила. Тут из уст толстяка слетело пикантнейшее, грязнейшее ругательство, какое мне только доводилось слышать. Это мне-то, свидетельнице многочисленных пьяных перебранок татуировщика с дядей… словом, ругательство я, пожалуй, опущу. Намекну только, что связано оно было с тем, что кое-кто есть сын женщины определённой профессии. Причём озвучена эта профессия была несколькими грязнейшими эпитетами. Поверьте, вы не хотите этого слышать. — К чёрту игру! — провозгласил Карлик, круто отворачиваясь от стола. — Пойди-ка лучше сообрази нам кофе или ещё чего-нибудь. Он подошёл к стене и повесил кий в специальное отверстие. А Парнишка растерянно моргал, с жалобным видом уставившись на почти выигранную партию. Затем он развернулся к Карлику: — Может, доиграем? Тут же совсем немного осталось… — Некогда мне играть, — проворчал Карлик, маша рукой на несчастного почти-победителя, после чего обратился к нам, — идёмте в зал. Ч-чёртов Дэнни подкинул мне котят. На кой вы мне сдались? Ч-чёрт. Он потопал туда, откуда мы только что явились, и нам ничего не оставалось, кроме как проследовать за ним. — Так дело же совсем лёгкое, — тем временем беспечно заговорил Чонгук, — почему бы и не котята? — Когда-нибудь его страсть к детскому труду его прикончит, вот почему, — шипел Карлик, не оборачиваясь, — сначала он подбирает с улицы каждого беспризорного котёнка, а потом удивляется, что те срут ему в тапки. Он снова изобразил жест плевка в сторону. Тем временем мы оказались в зале с обеденными столами и направились вглубь направо. На ворчания Карлика никто ничего не отвечал. Он подошёл к одному из столов в углу, располагавшемуся на широкой площадке-подиуме, отделённой от зала парой ступенек и перилами, после чего развернулся и рявкнул: — Садитесь. И сам проделал это в первую очередь. После расселись и мы. Столы на подиуме были больше остальных в зале. Даже когда каждый занял своё место, за столом осталось несколько свободных стульев. Карлик сложил ладони в замок. — Итак, — проговорил он, буравя взглядом каждого из нас, — Дэнни сказал вам, что делать? «Какой он другой», — подумалось мне. Тогда, на вечеринке у Многорукого Дэнни Карлик ворчал, кричал и плевался, пыша энергией. Теперь же он делал то же самое, только вот энергию, напротив, вбирал в себя. Говор у него был грузный и топорный, как скверный фортепианный аккорд-стаккато, сыгранный чьими-то проворными балующимися пальцами; он говорил надрывисто — так разговаривают исключительно коренастые, плотно сбитые толстяки. Но несмотря на всю эту поверхностную тяжесть, он не внушал страх. В нём не было поддона. Стоило ему только улыбнуться, и он мог бы сойти за уличного торговца арбузами, а никак не за мафиози — и это чувствовалось даже тогда, когда он супился, хмурил брови и бранился. — Нет, — тем временем шелестел Чимин, — он сказал, что ты посвятишь нас. В ответ Карлик наградил его долгим тяжёлым прищуром. — Что у тебя было за задание, Малыш Джей? — вдруг спросил он. — Откуда ты возвращался в такую рань? — Не могу сказать, — монотонно ответил Пак. «Даже ему!» — я невольно округлила глаза. Однако судя по виду Карлика, такой ответ был для него даже более красноречив, чем если бы Чимин вывалил всё как на духу. Он и так всё знает, поняла я. А вопрос задал, чтобы убедиться. За спиной Карлика откуда ни возьмись появился тот самый умелый игрок в пул, которого мы видели минутой ранее. Теперь он был с подносом в руках, с которого опустил перед мужчиной чашку кофе. Карлик покосился на свой заказ, а после обратился к сидевшим за столом парням: — Вы будете что-нибудь? — Нет, — хором ответили все трое. Тут контрабандист снова взглянул на меня. Взгляд его обладал одной удивительной особенностью. Когда он не смотрел на тебя, казалось, что он не помнит о твоём существовании. Стоило ему, однако, коснуться тебя глазами, как ты тут же понимал, что он о тебе никогда и не забывал. — А наша дама? — спросил он. Я настолько не ожидала, что ко мне обратятся, что почувствовала себя двоечником на уроке, которого вызвали к доске рассказывать невыученное домашнее задание. На миг я даже растерялась. Что ответить? Положительный ответ заставил бы подсуетиться парня за спиной Карлика, а отрицательный мог показаться невежливым. Очень скоро, правда, я поняла, что нахожусь не на экзамене, и отвечать можно что угодно. «Третий кофе — это уже чересчур». Да и чаёвничать в такой обстановке у меня не было желания. Поэтому я пролепетала: — Ничего не нужно, большое спасибо. Карлик обернулся к парнишке у себя за спиной: — Ступай. И того как ветром сдуло. — Значит так, — проговорил мужчина, возвращая внимание столу, — ваша задача — съездить кое-куда и передать кое-кому сумки, которые вы заберёте с передержки. Работа простая, быстрая и тихая — совсем не как та грязь, которой вы занимаетесь обычно. Пока что всё ясно? Желательно, чтобы да, потому что я не в настроении разжёвывать… — Постой, — нахмурился Чонгук, — будет личная встреча? — Нам об этом не говорили, — добавил Тэхён. Карлик вмиг вышел из себя: — Это наши регулярные покупатели, — проворчал он, морщась, как если бы ему подсунули лимон, — не хнычьте, а идите и выполняйте! — Работа на нашей территории? — вмешался Чимин. Контрабандист сверкнул на него глазами: — Как бы не так, — просипел он, — встреча произойдёт за городом. Признаться честно, я совсем не поняла ажиотажа, вызванного этими словами. Все мои друзья, как один, округлили глаза. — Но почему? — изумился Чонгук. — Это же небезопасно! Карлик прошипел нечто неразборчивое себе под нос, скаля зубы и буравя всех за столом яростным взглядом. — Я вижу, вы хотите поболтать, — если бы с ним в тот момент говорил человек, не знавший корейского, он точно решил бы, что контрабандист протараторил какие-то ругательства. — Ухó!!! — взревел он себе за плечо. Спустя секунд двадцать у стола снова стоял тот самый худой парнишка. — Все вы, — Карлик небрежно помахал пальцем над столом, указывая на всех вместе и ни на кого по отдельности, — быстро что-нибудь заказали. Я не могу разговаривать, когда кофейничаю один. Я, Тэхён, Чонгук и Чимин переглянулись друг с другом. — Кофе, — первый заявил Чонгук, обращаясь к игроку в пул. — Мне то же самое, — сказал Чимин. — Сок, если можно, — добавил Тэхён, — любой, какой есть. — И мне сок, — в свою очередь, подала голос я, — тоже какой есть. Между тем Карлик успел хлебнуть из своей чашки и с отвращением сконфузился. — Что ты мне принёс, ч-чёрт возьми, Ухо?! — взревел он, обращаясь к парню. — Он ни черта не сладкий! Ты же знаешь, что я пью только сладкий кофе, ч-чёрт! Мужчина настолько резким движением отстранил от себя чашку, стоявшую на блюдце, что часть расплескалась на стол. От этого Карлик разозлился ещё пуще. — Я добавлял сахар, — пролепетал парень. — Ты что, не слышал? — от возмущения у Карлика даже вытянулось лицо. — Я сказал: он несладкий. Это значит, надо добавить ещё сахара, ч-чёрт! Что не так с этими людьми?! Мне нужно всё тебе объяснять?! На этот раз парнишка по имени Ухо, насколько я успела догадаться, не стал спорить и схватил со стола чашку, чтобы унести её. Вид у него, однако, был несогласный и обиженный. «Я тебя понимаю», — я наблюдала за ним с сочувствием бывшей бариста. Иногда люди ведут себя так, будто ты должен угадывать их личные вкусовые предпочтения. Покупатели делают заказ второпях, не уточняя, каким именно хотели бы получить напиток: с кислинкой, землистый, тяжёлый или лёгкий — и так далее. Так что ты просто готовишь кофе по привычному, универсальному алгоритму. Только по итогу кому-то он слишком горький, а кому-то горький недостаточно, кому-то — чересчур кислый, а кому-то — вообще без кислинки. Виноват в этом, конечно, бариста, не знавший личных предпочтений и просто готовивший кофе по обычному рецепту. Но бывает и такое, что вкусы меняются у одного и того же человека. Готовишь какому-нибудь гурману такой же кофе, какой пришёлся ему по душе в прошлый раз, и он корчится со словами «уже не то». Ты, как опытный бариста, знающий рецепт вплоть до миллисекунд выдержки, прекрасно понимаешь, что «не тем» напиток быть попросту не может, потому что это тот же самый напиток, и тем не менее неловко улыбаешься и извиняешься. Потому что сказать в лицо человеку, что проблема в его языке, а не в твоей работе, у тебя нет возможности. «Бедняжка Ухо». Не хотела бы я оказаться на его месте. — Добавь мне туда ещё чего-нибудь, — вальяжно пробормотал Карлик уже разворачивавшемуся парню, — какого-нибудь сиропу… давай вишнёвый! — Вишневый кончился, — кротко ответил Ухо. — Может, любой другой? — Тьфу ты! — махнул рукой мафиози. — Иди отсюда! И сделай мне нормальный кофе, ч-чёрт. Невозможно пить эту дрянь. Захвати ещё мой табак! — бросил он уже ему в спину и снова развернулся к нам. — Ч-чёрт… На этот раз Ухо исчез ещё быстрее. — Так в чём сыр-бор? — снова прозвенел Чонгук. — Я думал, мы просто перевезём груз на какой-нибудь склад. Карлик оживлённо зашевелил выступающей нижней челюстью. — Будь всё так просто, на кой чёрт мне бы понадобилось подключать вас? — выругался он. — Мы же уже делали это раньше, когда работы было навалом, и у тебя не хватало людей, — сказал Тэхён, — я думал, это один из таких случаев. — Мечтать не вредно! — прогремел Карлик. — Нет, тут дело в другом… — помолчав, он вдруг брякнул нечто очень странное. — Один из моих портов взяли. Температура воздуха за столом, казалось, моментально взлетела градусов на двадцать. — Что?! — в один голос прокричали Тэхён и Чонгук. Чимин остался безмолвен. Мне оставалось только наблюдать за каждым и пытаться понять, что происходит. — Как взяли? — ахнул Чонгук. — Когда? — добавил Тэхён. Карлик поморщился так, будто вот-вот заплачет. — Буквально на днях в Кванъяне, — желчно произнёс он, — проклятая крыса! Я знал, что она существует. Мой корабль пришёл из Филиппин. Я сам должен был быть на нём, но в момент его отплытия из Сеула понадобился в Тэгу и послал вместо себя Сизифа… — Его взяли?! — перебил Чонгук. — Да, — прошипел Карлик. — Полицаи не просто взяли сам корабль, они дождались, пока груз не встретит группа моих контрабандистов, и взяли их тоже. И они следили бы за ними дальше, если бы кто-то из наших не заметил слежку. Теперь, если включать Сизифа, у них семеро человек. И сам я чудом не оказался в их числе. За столом воцарилась тишина. Ребята были ошеломлены. «Похоже, предатель всё-таки существует». — Как такое могло произойти? — первым оттаял Тэхён. — Получается, доносчик в твоём бюро? — сделал вывод Чонгук. — Кто конкретно знал об этой перевозке? — Говоришь, совсем как Дэнни! — проревел Карлик. — Из-за этого он и подбрасывает мне вас. Сейчас он дерёт с моих парней три шкуры. А я не верю, что это кто-то из моих, так ему и передай, Малыш Джей, — с этими словами он обращался к Чимину. — Знаю я, чем ты занимался сегодня ночью. Отвечая на твой вопрос, Джон, об этой перевозке мог знать кто угодно. Это я и твержу Дэнни, но разве он слушает? Всё как о стенку горохом. Это одна из самых крупных перевозок за всю историю контрабанды. Мы могли купаться в роскоши с того, что вёз кораблик из Филиппин. В основном у нас были покупатели из Китая. Они заказывали огромную партию. Конечно, ч-чёрт побери, мы об этом судачили. Мы праздновали… как оказалось, рано. Кто-то наверняка нас подслушал: мы обсуждали это несколько месяцев назад, когда ещё не пахло никакой крысой. Это моя ошибка. Не нужно толковать сны, которые ещё не приснились. — Точно, — осенило Чонгука, — я слышал об этом судне. «Цезария»? — Ты-то о нём откуда знаешь? — выплюнул Карлик. — Шуга рассказывал на одной из попоек, — хмыкнул Чон, — да, это было давненько. Я и вам рассказывал, ребята, — он обернулся на своих товарищей. — Точно, — негромко проговорил Чимин, — я и забыл об этом. — А я и сейчас не помню, — сдвинув брови к переносице, пробубнил Тэхён. К столу тем временем приблизился Ухо с подносами. Все умолкли, пока он расставлял чашки. Перед Карликом он положил ещё и сигару. Стоило ему удалиться, как контрабандист схватил её, достал из кармана зажигалку, глубоко затянулся и заговорил: — Белый прав, от сучонка Шуги надо избавляться, — со словами он выдохнул густое облако дыма, — Дэнни любил свою сестру, я не могу его за это судить, но тупость её сынка нас всех упечёт за решётку. Мало ли кому ещё ч-чёртов Шуга мог растрепать о «Цезарии?» У этой гниды язык не держится за зубами, а мы в нынешнем положении не можем позволить себе сплетни. Услышь что-нибудь не те уши, и весь наш скромно цветущий бизнес вырвут с полуострова с корнем. А тебе я скажу вот что, Джон, — Карлик наклонился над столом, — ты бы помалкивал о том, что услышал от своего пьянчужки. На твою удачу, я не верю, что ты наш доносчик, но Дэнни в его теперешнем расположении духа может со мной не согласиться. — Понял, — сказал Чонгук. — Это вас всех касается, — Карлик обвёл присутствующих глазами, — молчите, как рыбы, и никуда не высовывайтесь, пока мы не разберёмся. — Есть какой-то план? — Чимин хлебнул свой кофе, впрочем, как будто из вежливости. Я последовала его примеру. Контрабандист наблюдал за ним с любопытством. — От опухоли надо избавляться, пока она не стала неоперабельной, — проговорил он, — идеи у меня есть, но вас это уже не касается. К обеду новость прогремит на весь Сеул, и будет паника… среди наших тоже, а это хуже всего. Ваша задача — ей не поддаваться, поняли меня? А твоя особая задача, Малыш Джей, успокаивать проклятого Дэнни, пока он не перекосил всё моё бюро к чёртовой матери. Он тебя слушает, ч-чёрт его знает почему. Сейчас, когда Дэнни всё мне расчистит и подключит своих полицаев, вся эта суматоха немного поуляжется. Тогда мы зададим этой крыске трёпку. — Дэнни мне не усмирить, — вздохнул Пак, — я старался, всё без толку. — Ты боишься ему не угодить, — цокнул Карлик, — а ты не бойся. Понял меня? Чимин потупился на стол. — Я постараюсь, но обещать не могу. Карлик покуривал свою сигару. Над столом образовалось белое марево. — А теперь к вашему делу, — сказал он, — нужно торопиться, пока мои покупатели не пронюхали, что мы сбываем им бомбу замедленного действия. Они и так наверняка удивились, что обмен груза на деньги произойдёт в нестандартном месте. На моей территории я торговать не могу, потому что крыска и её могла сдать полиции. Обмен на нейтральной территории — очень удобно для покупателей, чтобы меня подставить. Но я общаюсь с этими ребятами давно. Они не должны так поступить. Нужно избавиться от партии как можно скорее, пока к нам не заявилась полиция с обыском. Передержчик уже хнычет, чтобы я забирал товар. Говорит, полицаи знают, что он со мной связан. Мы должны быть максимально чистыми, поняли меня? — Ты думаешь, кто-то из наших заговорит? — хмыкнул Тэхён. — Нет, — усмехнулся Карлик, — но мало ли, какие у нашей молодой полиции средства раскола. Я не настолько оптимист, чтобы полагаться на одно только молчание моих ребят. — Эти покупатели не дураки, — встрял Чонгук, — они поймут, что могут забрать товар бесплатно. — Я сказал, я их знаю, — отмахнулся Карлик, — они заплатят. Ребята переглянулись. — Это задание сложнее, чем то, которое озвучивалось изначально, — проговорил Чимин. — Знаю я, знаю! — прохрипел контрабандист. — Ч-чёртовы дети, вечно с протянутой рукой. Будет вам ваше проклятое вознаграждение. У покупателей вы возьмёте тридцать миллионов вон, из них можете оставить себе половину. — Пятнадцать миллионов? — охнул Тэхён. Чонгук присвистнул: — Щедро. От этих цифр у меня закружилась голова. «Тридцать миллионов вон!» За одну доставку. Вся моя прошлая жизнь показалась мне смешной шуткой. — А если они всё же откажутся, — гнул палку Чимин, — главное же — сбыть оружие, а не добыть деньги, правильно? — Ещё чего! — хохотнул Карлик. — Без денег можете оттуда не возвращаться. Я что теперь, должен раздавать свой товар даром? Я не Санта Клаус. Кто из вас ориентируется в окрестностях Сеула? — Я, — сказал Чонгук, — я здесь всё знаю. — Знаешь, где Соннам? Чонгук утвердительно кивнул. — А Тунчон в Соннаме? — продолжил Карлик, затягиваясь. — Ты про те пустыри на выезде из города? — уточнил опрашиваемый. — По одну сторону главной трасы там плантации, а по другую — высоковольтные провода. — Именно так, — кивнул контрабандист, выдыхая дым, — вы знаете, куда ехать, и на этом спасибо. Я видел, вы катаетесь на голубом драндулете. На нём вы не поедете. Малыш Джей, завези своих друзей на гараж и возьми там что-нибудь более неприметное. — Хорошо, — сказал Чимин. — Я пришлю вам адрес передержки, — продолжил Карлик, — вы заберёте груз и отправитесь в Тунчон, туда, где столбы. Слышишь, Джон? — Да, — сказал Чонгук. — Сверните с трасы на первую бездорожную тропу, которую увидите. Езжайте до самого тупика. Они будут ждать вас там. У чёрта на куличах, сам знаю, но в городе сейчас лучше не светиться. Я почувствовала биение пульса в своих висках. «Это не просто перевозка — это настоящее дело». Значит ли это всё ещё, что мне можно участвовать? Воздух за столом был слишком терпким, и дело было не в табаке. В организации происходило что-то серьёзное. «Может, оно и к лучшему?» Никому не было бы дела до нас с Ким Тэхёном. За всеми этими размышлениями я не сразу заметила, что тяжёлый взгляд контрабандиста устремлён на меня. А когда наконец заметила, мгновенно выпрямилась в струнку. — Ты тоже пойдёшь? — спросил Карлик. — Я… — я покосилась на своих друзей; кровь бурлила в венах, словно была газированной. — Д-да… Мужчина ответил на это неуверенное блеяние длительной паузой. В молчании он шевелил массивной нижней челюстью и не спускал с меня глаз. Затем резко расслабился и откинулся на стуле. На губах его откуда ни возьмись заиграла улыбка, та самая, что превращала его в торговца арбузами. Я покосилась на Тэхёна. «Всё в порядке», — говорил его ответный взгляд. Да, подумалось мне. Всё было в порядке. — Что-то в груди с треском разбивается, когда вижу детишек с напалмом, привязанным к груди, — хохотнул Карлик, — напомни, как тебя зовут? — Шин Рюджин, — сказала я. — Раз уж на то пошло, Шин Рюджин, — ухмылялся Карлик, — всегда, когда я встречаю человека, я узнаю, годен он на что-то или нет, через один простой вопрос. Хочешь послушать? Я помолчала немного, плотно сжав губы, но кое-как выдала из себя: — Почему бы и нет? Карлик снова потянулся к столу и облокотился на него. Вместе с тем он делал крупную затяжку, а выдохнув, заговорил: — Поделись с нами каким-нибудь знанием, которое получила не из книг, а из жизни. Есть такие? Я растерянно свела брови к переносице. Видя моё замешательство, Карлик улыбнулся шире. Вид у него был наидобрейший. «Котёнок». Он игрался с котёнком, не более того. Я его умиляла. — Из жизни? — повторила я. — Ну, да, — подтвердил он, — никогда не забуду, что ответил Ви. Взломать любую дверь! Пользоваться любой отмычкой мира, а также их сооружать. Как настоящие отмычки, так и мелочь из подручных предметов — он заявил, что может сделать любую. Даже с этими новомодными электронными замками он потихоньку разбирается. Вот это я называю умением из жизни. Когда я спрашивал его об этом, ему было только пятнадцать! Я покосилась на Тэхёна. И, что странно, он смотрел на меня с улыбкой. Тогда я поглядела на Чонгука и Чимина. Оба прилипли ко мне любопытствующими взглядами. «Им всем интересно, что я отвечу». Похоже, все из присутствующих слышали от Карлика этот вопрос. Наконец найдя в себе смелость посмотреть на контрабандиста, я сказала: — Тяжело, конечно, вот так вспомнить что-то интересное, но кое-какая идея всё-таки приходит в голову. — Неужели! — воскликнул Карлик сквозь тяжёлый смешок. — Сгораю от любопытства. — Предупреждаю, в этом нет ничего блестящего, — оговорилась я. — Плевать! — он махнул рукой над столом. — Выдавай. Я набрала побольше воздуха в грудь. «Какая разница? Позориться, так с песней». — Ваш… помощник сказал, что кончился вишнёвый сироп, — проговорила я, — но есть любой другой. Карлик округлил глаза, заинтригованный. Я покосилась на ребят. Они все ухмылялись, как ненормальные. Даже Чимин изобразил какое-то подобие улыбки. Я снова обратилась к контрабандисту: — Смешайте ореховый и малиновый сиропы. Если смешать ореховый и малиновый сиропы, получится вишнёвый. Это знание я получила из жизни, а не из книг. Прошло несколько секунд в гробовом молчании, прежде громогласное гоготание Карлика прокатилось над столом. Ребята подхватили его веселье, хотя и не так пылко. Я взглянула на Тэхёна — он показал мне палец вверх. Странная реакция, если учитывать, что я сморозила глупость. Существует ли знание более бесполезное? Про сиропы, кстати, мне рассказал Бан Суян, как и про иные тонкости приготовления кофе. — Я бы советовал вам, — сказал Карлик моим друзьям, отсмеявшись, — не брать с собой нашу даму. Но разве вы меня послушаете? Вижу, у вас шило в одном месте. Я был таким же в вашем возрасте, а всё-таки это погано. Дэнни зря набирает себе котят. — Тут он снова взглянул на меня. — Попытайся не мешаться под ногами, малышка Шин Рюджин. А если так случится, что ты снова сможешь помочь, я лично тебя награжу. В отличие от Дэнни, у меня сердце болит за детей. Карлик смахнул остатки пепла с сигары в имевшуюся на столе пепельницу. И провозгласил: — Ну что, всё поняли? Мои друзья подумали немного и закивали головами, как болванчики. — Чего тогда сидим?! — проревел контрабандист. — Кыш отсюда! Они будут ждать вас в условленном месте в девять. Как видите, времени у вас в обрез. Все как-то естественно оказались на ногах. — Быстро, быстро, быстро! — скандировал Карлик в такт. — Одна нога здесь, другая там. Я жду вас к обеду. И только попробуйте явиться без денег — сам прикончу! — эти слова он выкрикивал уже нам вслед. Спустя пару мгновений мы снова оказались снаружи. Здесь было непривычно серо по сравнению с баром, в котором, хотя и тускло, но разливался тёплый свет. По улице гулял промозглый ветерок. Лица моих друзей были столь же мрачны, сколько и погода. — Предатель существует, — объявила я. Чонгук покивал головой. — Да, забудь всё, о чём я говорил, — он вздохнул, — проклятье, это может сказаться на моём «Алмазе»… если дела в организации будут плохи, Дэнни может всё свернуть. — Дело сейчас не только в «Алмазе», — внезапно озлобленно прошипел Чимин, — ты бы волновался лучше о том, чтобы не случилось чего похуже. Хватит уже быть таким беспечным. Никто не понял причины такой резкой смены настроения. Не то, чтобы Чимин был весёлым до этого, но и злиться причин у него не было. Все уставились на него с недоумением. — Чего ты сразу не сказал, что делал на задании, — наконец вздохнул Чонгук, — что в этом такого? Наказания — обычная практика. — Наказания провинившихся, — фыркнул Пак, — а не тех, кто, вероятнее всего, ничего не сделал. — Тем более, ты мог рассказать… — хмыкнул младший. — Дэнни сказал не говорить — я молчал, — отрезал Чимин. «Ночью он допрашивал людей из бюро Карлика, — догадалась я, — он выпытывал признание в предательстве из тех, кто никого не предавал». Некоторые из опрашиваемых могли даже быть его знакомыми: Пак Чимин был в организации уже давно. А после Многорукий Дэнни отпустил его, запретив напоследок отвести кому-нибудь душу, банально пожаловаться на тяжесть прошедшей ночи. Наконец мне перестало казаться удивительным, что Дэнни разговаривал со старшим коллектором из Скворечника не так снисходительно, как с его товарищами. Чимин был готов сделать для него, что угодно. Насколько сильно можно любить кого-то, чтобы быть столь верным? И чем объясняется такая безвозмездная любовь? Чон Чонгук сам навязчиво подставлял для него плечо утром, а Чимин на всё отвечал отказом, потому что ему сказали молчать. Реши он поделиться — ничего бы не случилось. Ребята никогда не выдали бы его. И всё-таки он молчал. «Может, Многорукий Дэнни — его единственный настоящий друг?» Если так, то это дружба в одни ворота. — Как ты так живёшь? — вдруг спросила я с искренним изумлением, к которому, не буду лукавить, примешалось сочувствие. — Тебе не тяжело? Чимин уставился на меня долгим, тяжёлым взглядом. Ни один мускул на его лице не дрогнул, но я всё равно почувствовала его удивление. Наконец он развернулся и двинулся к Хёндаю со словами: — Идёмте, у нас мало времени.