Маленькие люди

Полдень выдался зловеще тихим. Я протёрла кофейную чашку белым вафельным полотенцем, отставила в сторону, взяла следующую и принялась протирать её. — Ты когда-нибудь делал что-то, зная, что пожалеешь об этом? — Не припоминаю, — ответил татуировщик, жуя печенье. — Ладно тебе, — вздохнула я, — ты не облегчаешь мне задачу. Хочешь сказать, ты никогда не чувствовал себя запутавшимся? Не терялся? Не оступался? Что ты за человек такой? Намджун отложил пустую тарелку и залпом выхлебал американо. Он был не в духе. Бубнил, что устал, с самого порога. Он давненько не заходил в кафе, поэтому мне было и приятно, и странно видеть его. — Послушай, я не делаю ставок. Твоя проблема в том, что ты постоянно делаешь ставки, Рюджин, — он ткнул пальцем в мою сторону. — Понимаешь? Ты как заядлый игрок. Это зависимость. — Нет, не понимаю, — фыркнула я, — можешь ты говорить по-человечески? — Как действует зависимость от азартных игр? — он отряхивал ладошки от крошек. — А ну-ка расскажи мне. «О-о-о, начинается». — Ну, человеку кажется, что он выиграет. И он несёт деньги, но не выигрывает. — Стоп! — перебил татуировщик. — Здесь ему стоило бы пойти домой. На кой чёрт он снова тащится в казино и смывает ещё больше денег? Чем больше проигрывает, тем больше приносит вновь. В чём логика? Я помычала, размышляя. Ещё одна протёртая чашка отправилась на поднос. — Не знаю, — сдалась я, — дурак потому что. Ты мне объяснишь, к чему клонишь? Однако по лицу татуировщика было видно, что он уже впал в глубокую задумчивость. — Человеку обидно за потраченные впустую деньги, и поэтому он тратит ещё, — проговорил он. — Парадокс, правда? Но большим проигрышам всегда предшествуют маленькие выигрыши. Такие выигрыши окрыляют. «Как это, так легко?» Каждая ставка делается для того, чтобы снова почувствовать этот восторг. А потом ты приходишь и проигрываешь. Твои мечты, в которых ты тратишь легко добытые деньги, превращаются из «планов на завтра» в нечто, что ты очень нескоро, а может и никогда не сможешь осуществить. Более того, ты дурак, потому что выбросил деньги на ветер. Это самый главный мотив снова сделать ставку — вернуть то, что потерял. «Это же так легко — всего лишь одна победа!» — эта иллюзия заставляет тебя снова и снова вытряхивать карманы. — Хорошо, — кивнула я, — и как это связано с тем, что я спросила? — Твоя проблема, может, немного другая, но суть одна. Я помню тебя ещё школьницей, когда я взял в аренду помещение для салона, и мы как раз познакомились. В то время твоей большой мечтой была работа здесь, в этом самом кафе. Ты ни с кем толком не дружила, проводила время в основном за уроками и без умолку болтала о финансовой независимости от дяди. Но Хо тогда ещё не разрешал тебе работать у него. Потом ты окончила школу и всё-таки устроилась сюда, стала везде и всюду сама за себя платить и вообще превратилась в деловую самостоятельную даму. Это можно назвать маленьким выигрышем. Но проблема в том, что тебе нужно было не только это. Тебе хотелось как-то разнообразить повседневность. Избавиться от скуки. И здесь уже настаёт черёд большого проигрыша. Ты разочаровалась в первый же месяц, потому что ничего не изменилось. Хорошо, идём дальше. Помнишь, какая ставка была следующей? Тебя стала остро волновать профессия. Она стала центральной проблемой, занимающей весь твой ум. Ты наняла кучу репетиторов и посвятила поступлению уйму времени и сил. Но в конце концов и эта милая мечта потеряла свой блеск. Потому что ты вовремя поняла, что для этого придётся чем-то пожертвовать и претерпевать трудности. И не факт же ещё, что прогорит! Ты же не знаешь, чем хочешь заниматься. Вряд ли поступление наобум это изменит. Скорее, высока вероятность обратного, только теперь ещё и с потерями! Бр-р-р... Это сопровождалось уже знакомыми отчаянием и большим-большим разочарованием. Ты опять сделала ставку и заведомо проиграла. А теперь самое интересное. Потому что откуда ни возьмись появляется этот человек, весь такой блестящий, сверкающий и совершенно другой. Как же в этом случае поступает наш игрок? Правильно, сгребает неоднократно разбитые мечты и надежды с полок «подработки» и «университета» и, недолго думая, ставит всё на этого сомнительного человека. И снова эйфория, ожидание выигрыша и мечты о грядущих чудесах. Пора бы уже выучиться на собственных ошибках. Эта ставка тоже будет провальной. И даже не потому, что ты поставила не на того человека… а потому, что ставки вообще никогда не работают, — он помолчал, уставившись в стол. — Отвечая на твой вопрос, именно этим мы с тобой и отличаемся. Когда я прихожу куда-то и знакомлюсь с кем-то… тогда я просто прихожу и просто знакомлюсь. В этом нет никакого поддона, тайного плана, ожидания вмешательства судьбы. Я ничего не требую от мест, людей, событий. Я ничего не ожидаю, а потому и не боюсь ошибиться. Ты же больна синдромом «принцессы в башне», которая ожидает спасения — а в своих спасителей ты рядишь всех и вся. И уже после, разумеется, разочаровываешься и злишься. Рюджин… ты сама заперла себя в этой башне. Окружающий мир не виноват, что ты возложила на него баснословные надежды, которые он не способен и не должен оправдывать. Люди собственным трудом, путём проб и ошибок наводят красоту и гармонию в своей душе — невозможно впихнуть их куда-то или к кому-то, чтобы всё образовалось само собой. И самое интересное во всей этой азартной катастрофе, что игроки сами понимают в глубине души, как крупно ошибаются. Однако они продолжают упорствовать в этом своём нелепом заблуждении, не желая слушать никого вокруг. Потому что им не нужны пробы и ошибки. Им нужна лёгкая победа прямо сейчас. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я тебя поддержал? Чтобы я сказал, что «это нормально» и «у меня тоже так было»? Я не буду тебя поддерживать и утешать, когда ты стоишь одной ногой в болоте и собираешься сделать следующий шаг. Я вздохнула и отложила вафельное полотенце. Этот человек умел бить по больному. — То есть, ты никогда не делал что-то, зная, что пожалеешь об этом, — заключила я. — Я спрашивала о тебе, а ты вместо этого стал копаться во мне. — Копаться в других — это моё хобби. — Найди себе другое хобби. Купи кулинарную книгу, научись играть на гитаре, начни вышивать крестиком — мне по барабану. Не лезь в чужую черепушку — это гнусное хобби. — Хорошо, — фыркнул он, — я не буду лезть в твою драгоценную черепушку. А ты тогда не проси у меня больше советов. — И не буду просить. — И не проси. — И не буду! — воскликнула я. Тут он заткнулся надолго. По логике вещей татуировщик должен был уйти вовсе. Этот разговор подошёл к своему, пусть и немного истеричному, однако вполне логичному завершению. Однако Намджун всё ещё сидел за столиком у стены на высоком стуле, хотя уже и закончил с трапезой. Я присела на корточки перед стойкой и принялась составлять чашки в полку под кассой. — Это мучительно, — вдруг заговорил он, — я вынужден это признать. — Что именно? — я мельком взглянула на него. Намджун развернулся в мою сторону на стуле на ножке. Весь его вид свидетельствовал о его паршивом настроении. — Иметь влияние на человека и вдруг так резко его лишиться. Ты всегда приходила ко мне чуть что, а теперь моё мнение тебя не интересует. Я поднялась и развернулась к нему. — Не то, чтобы меня совсем не интересовало твоё мнение, — смущённо пробормотала я, — просто я заранее знаю, что ты скажешь. И знаю, что мне это не понравится. — А что я прав, ты тоже знаешь? Тут я решилась взглянуть на него. То есть, по-настоящему взглянуть. Намджун был одет во всё чёрное, как и всегда, сидел в расслабленной позе, как и всегда, немного хмурил брови, как и всегда. С ног до головы он был… самим собой. И он нравился мне таким буквально месяц назад. Он был моим ближайшим другом. Но в какой-то момент, который я упустила, в нашей дружбе что-то надтреснуло. Я ощутила прикосновение перемен. Они словно прошлись огромной трещиной по земле и отбросили нас с татуировщиком на разные берега пропасти. Я оставила своё незамысловатое занятие и подошла к нему. Стул на ножке был высоким, как и татуировщик, поэтому я смотрела на него снизу вверх. — Я знаю, что ты прав, — сказала я, — это просто мне не хочется быть правой. Но я всегда буду благодарна тебе за помощь. Идёт? Я раскрыла руки для объятий. — Издеваешься, — сказал он, видя это. — Давай, — раздражённо фыркнула я. — Не заставляй меня чувствовать себя идиоткой. Он спрыгнул со стула и обнял меня. — Ты же в курсе, что это не решит все проблемы? — Ага, — выдохнула я, — но, может, заставит почувствовать себя лучше. — Разве что на минуту, — сдавленно проговорил он, — а потом всё вернётся. — Почему ты ко мне так хорошо относишься? Намджун помолчал. — Потому что мы встретились. Потому что мы сблизились. Потому что так сложились обстоятельства, что ты заняла какое-то место в моей жизни. — И всё? — я подняла голову. — Разве этого достаточно? — Я мог бы перечислить все твои хорошие черты в качестве причины. Но на самом деле мимо меня каждый день ходят тысячи людей. Это же не значит, что я должен любить каждого. Разница между ними и тобой в том, что они просто мелькают мимо, а ты всегда у меня под боком, такой хороший и родной человек. С одной стороны, наверное, это может звучать обидно. Я как бы отрицаю твою исключительность и ценю тебя не за твои особенные достоинства. Любовь за достоинства бывает приятна, особенно для людей, которые по какой-то причине считают, что они должны заслужить любовь. С другой стороны, я готов простить тебе твои ошибки, потому что это ты. Я могу жестоко осудить постороннего человека за его оплошности, но от тебя я не отвернусь, потому что ты дорога мне. Ему пришлось здорово наклониться, чтобы мы обнялись. Это не могло продолжаться в том же духе. — Хочешь сказать, люди просто любят тех, кто им попадается? — Ага. Я хмыкнула. — И потом не могут расстаться без страданий? Даже если бы я поступала плохо, тебе было бы больно меня бросать. Разве это не грустно? — Даже у самых светлых порывов есть своя грустная сторона, Рюджин. Безусловно, в том, что я простил бы тебе что угодно, тоже есть своё зло. Потому что иногда люди не заслуживают быть прощёнными. Ты могла бы пользоваться этим, обращаться со мной жестоко, и я бы тебе всё прощал. Это не столь уж редкий случай. — Ты оцениваешь всех по справедливости, мне кажется. Я бы хотела, чтобы со мной ты поступал так же. Так тебе будет легче. Татуировщик тепло хихикал. — А заодно и тебе будет легче меня выбросить, да? Зная, что я зол и не убиваюсь из-за этого. — Я не это имела... — Рюджин, — он стиснул меня сильнее, — я всегда буду на твоей стороне, что бы ты ни натворила. Придётся тебе смириться с этим и учитывать, как на меня влияют глупости, которые ты совершаешь. Я не упрощу тебе задачу и не возненавижу тебя. У должен быть кто-то, кто может поправить тебя, простить тебя и встать на твою сторону… кто-то, кто даст тебе второй шанс. Рано или поздно он тебе понадобится, и тогда я буду рядом. Здесь мы наконец расцепились. Отчего-то на душе у меня сделалось очень гадко. «Хочется убежать отсюда куда-нибудь». Куда-нибудь, откуда не видно, что мои близкие люди машут мне через пропасть. Куда-нибудь, где мне не нужно махать им в ответ. Я чувствовала себя не таким человеком, какими были они. И меня убивало, что они думали обо мне лучше, чем я была на самом деле. — На что бы ты там ни собиралась пойти, не нужно этого делать, — сказал он. — Внутренний голос неспроста твердит тебе, что ты ошибаешься. Прислушивайся к нему иногда, хотя бы для разнообразия. Я улыбнулась, насколько могла. — Мы договорились, что ты не лезешь ко мне в черепушку. Он поднял ладони над головой. — Сдаюсь-сдаюсь. Это было в последний раз. Можешь считать это напутствием. — Ты будто со мной прощаешься. Намджун пожал плечами. — Немного опоздал с этим, если учитывать, что я тебя уже потерял. Прежде, чем я успела выдвинуть лживое возражение, из-за двери для персонала появился дядя. Он взглянул на меня и на татуировщика и объявил, что пора заканчивать технический перерыв. Моей смене вместе с тем тоже подошёл конец. Я двинулась в стафф, на ходу стягивая с себя фартук. В Скворечнике меня ждал Тэхён. Мы должны были обсудить предстоящую вечеринку в доме Многорукого Дэнни, куда пригласили в том числе и меня. Меня убедили, что это обычное знакомство. Дэнни был душой компании. Он чуть ли не каждый день заводил друзей. Это вовсе не значило, что я присоединяюсь к организации или что-то подобное. Однако, даже несмотря на все эти отмашки, каждый из нас понимал, что это знакомство что-то да значит. Переход на новый уровень доверия. В стаффе официантки оживлённо жаловались на то, что им теперь приходится самим мыть посуду, потому что Одноглазый Ота взял отпуск. Ни разу на моей памяти этот парень не брал отпусков. Но я всё равно работала только короткими сменами в последнее время, а потому это особо не сказалось на мне. В раздевалке я стянула с себя рабочую чёрную футболку, насквозь пропахшую кофе, и переодела её на обтягивающую кофточку с кружевными рукавами-буфами. «Мне следует переехать». Каждый мой шаг был на виду у дяди и татуировщика. Нельзя было и дальше позволять этому продолжаться. Забавно, что именно об этом я думала, когда захлопывала шкафчик. Потому что как раз перед тем, как выйти из стаффа, я услышала обрывки одного весьма и весьма интересного разговора из зала. Понимаете, одна из двух дверей в комнату для персонала находится прямо возле стойки кассы, так что оттуда всё было здорово слышно. И хотя официантки в стаффе сильно мешали своей болтовнёй, мне всё равно удалось уловить суть. — Всё же ожидание может получиться слишком долгим, — говорил дядя, — я должен предпринять меры, пока она не натворила чего-то, о чём будет жалеть всю жизнь. Ровно тогда я уже почти открыла дверь в зал и успела притормозить в самый последний момент. — Что вы предпримете? — отвечал Намджун. — Запереть её в комнате — она вылезет через окно. Запретить общаться с этими людьми — чхать она хотела на запреты. Пытаться ей что-то объяснить — лучше поберегите нервы. Говорить с её пареньком я тоже пытался. Это дохлый номер. Я прилипла ухом к двери и затаила дыхание. «Вот оно». По этим двоим всегда было понятно, что они шушукаются. Но застать одно из таких шушуканий — дело совсем иное. — Я уже понял твою тактику, Намджун, но это кажется мне слишком жестоким, — усталым голосом проговорил дядя. — Я понимаю, почему. Так вам придётся наказать её за все её проделки. — Я всё ещё не верю, что она может кому-то навредить. — О, она сможет, — уверенно выдал татуировщик. — Не стоит её недооценивать. — Прибил бы мальчишку. Это всё его влияние. — Этот мальчик здесь ни при чём. Он не насильно её заставляет. — Она ему подражает. Что ты такое говоришь? — в голосе дяди засквозило раздражение. — Хочешь сказать, Рюджин без чьей-то наводки подалась в сорвиголовы? — Я хочу сказать, что у неё давно проблемы, которые я игнорировал, — спокойно отвечал Намджун, — я вообще жалею о том, каким был идиотом. Если бы я только... — Ай-й, брось. Это не твоя вина, что она связалась с плохой компанией. — Думаю, у меня были все возможности предотвратить то, что сейчас происходит. Но я не снимаю с неё ответственность... в том, что сейчас делает, она виновата сама. Дядино цоканье я узнала бы среди тысячи других звуков. — Ты к ней жесток, Намджун. — Вовсе нет, — вздохнул тот, — а вот к её новым друзьям — очень может быть. Но иногда жестокость — синоним справедливости. И по-хорошему, с Рюджин стоило бы обойтись так же, как с ними, чтобы она зарубила это себе на носу. — Этого я допустить не могу. — Не переживайте, я тоже. Мне достаточно и того, что она меня вознена… Тут у меня лопнуло терпение. Я с такой силой распахнула дверь, что та едва не ударилась о стену. Дядя, как оказалось, протирал печку, а татуировщик сидел подле него на витринной полке. Они уставились на меня с глупыми лицами. — Что здесь происходит? — требовательно спросила я. — Не поделитесь, что вы двое обсуждаете? Дядя и Намджун переглянулись. Но они не спешили мне отвечать. «Мне нельзя оставаться у них на виду». — Что вы задумали? — «Они нас разлучат». — Не лезьте в это, сколько раз можно повторять! — Это ты нас оберегаешь? — вдруг усмехнулся Намджун. — Заставить кого-то что-то делать лучше посредством собственного примера. Слышала о таком? — Нет, — озлобленно выплюнула я, — я не такая, как вы. — Ты себя слышишь? — вмешался дядя. — Чем, по-твоему, ты от нас отличаешься? — Мне хочется большего… — я запнулась, потому что поняла, что мне не хватает воздуха, — большего, чем есть у вас… — Так иди и получи, — дядя был хмурым и раздражённым, — есть много способов. Кажется, это был первый открытый конфликт по этому поводу, в котором участвовали все трое из нас. — Ты не понимаешь. Дело не в деньгах... дело в свободе... — Рюджин, — Намджун поднялся и протянул ко мне руку, — это просто такой период… — Нет! — я отбросила его ладонь. — Прекратите этот балаган. Хватит пытаться оберегать меня. — Тебе пока нет девятнадцати, — посуровевшим голосом прорычал дядя, — а значит я по закону имею полное право тебя оберегать. — Давай, — с вызовом ответила я, — только мне не всегда будет восемнадцать. Однажды настанет день, когда по закону ты будешь уже не в состоянии управлять мной. И, в отличие от меня, ты панически боишься его нарушить. Что тогда будешь делать? Они смотрели на меня полными потрясения глазами. Замешательство читалось в их хмурых лицах. «Они меня не узнают». И это было хорошо. Потому что старую Шин Рюджин, хорошо знакомую им, мне хотелось в себе прикончить. Я пронеслась мимо них и вылетела на улицу. Сама не знаю, куда я так заторопилась. Наверное, бежала от чувства стыда. Времени до вечера было навалом. Но я так неслась по улицам, словно за мной следом увязалась свора собак. Мне вдруг захотелось убраться куда-нибудь сию же секунду. «Не могу здесь». Тэхён был единственным, кто мог понять и разделить эти ощущения. Он и сам однажды говорил, что предпочёл бы убегать из мест, в которых ему душно. Тэхён, Тэхён, Ким Тэхён! Однако когда я оказалась в его комнате в Скворечнике и всё объяснила, он ответил мне простодушной улыбкой. — Лол. Не переживай ты так. Они нам ничего не сделают. — Ты их не знаешь, Тэхён, — я мерила комнатушку шагами, пока он сидел на кровати, — лучше не недооценивай их. Они что-то планируют, и всё это очень дурно пахнет. — Ну, — он молчал целую вечность, и это только подогревало мои нервы, — а что ты слышала? «Он не понимает». Его спокойствие меня удручало. — Что-то о том, что Намджун хочет обойтись жестоко с… нами. Что у них есть какой-то план, и моему дяде он не нравится. Что они хотят нас наказать или что-то в этом роде. Неважно, что именно я слышала. Суть в том, что они что-то замышляют, а если эти двое что-то замышляют — жди беды. Ты не слушаешь, Тэхён! — Я слушаю тебя, — возразил он, — просто я не понимаю, как именно они могут нам навредить. Полиция? Это маловероятно. Что ещё может оставаться? Лично мне ничего не приходит в голову. Ты слышала, как именно они собираются нас наказывать? — Нет. Тэхён едва заметно нахмурил брови. Облизнул губы, прежде чем заговорить. — Я всё ещё могу попросить слегка припугнуть их… — Ни за что, — отрезала я, — даже не заикайся об этом. — Чего тогда ты хочешь? Я остановилась напротив него и набрала побольше воздуха в грудь, стараясь собрать всё своё мужество. — Мне нельзя больше оставаться с ними. Они отслеживают каждый мой шаг, я это чувствую. Тэхён уставился на меня, глупо моргая. И его сложно винить за это: я и сама на его месте не поняла бы себя. В тот день он был в широких синих трико и красной рубашке. На запястьях, на пальцах и в ушах куча украшений — всё как всегда. Светлая чёлка падала ему на глаза, зато у корней волосы успели почернеть. — Так, — сказал он, — твои предложения? Выигрышных предложений у меня не было, как и вообще каких-либо. Поэтому я стала импровизировать на ходу. — Я могу пожить отдельно. И поработать с вами, к примеру, если Дэнни разрешит. — Ты с ума сошла, — его лицо вытянулось. Но идея за пару секунд успела не только закрепиться, но и мутировать в моей голове в нечто ещё более масштабное. — Это только на первое время, — сбивчиво продолжила я, — а дальше, дальше… когда мы подзаработаем немного, мы можем вообще свалить к чёрту из этого города. Здесь Тэхён даже рассмеялся. Он поднялся на ноги, подошёл ко мне, положил ладони мне на плечи и наклонился так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. — Что ты городишь? — улыбаясь, спросил он. — Куда ты хочешь уехать? — Это неважно. — С чего вдруг, ты можешь мне сказать? От его шутливого настроения на меня навалилось бессилие. — Дядя, Намджун… они разлучат нас! Если я что-нибудь не изменю прямо сейчас, я застряну вот так навечно. — Я думал, тебе нравилось, как ты живёшь. Помнишь, ты даже плакала, когда узнала, что твой дядя уезжает. Я поморщилась. — Так было раньше… до того, как я встретила тебя. — Я не могу позволить тебе принимать участие в наших делах. — Почему? — горестно запротестовала я. — Я больше не буду бояться! Тэхён отпрянул от меня и снова уселся на кровать. Настроение у него резко испортилось. — Знаешь, иногда мне кажется, — произнёс он, — что тебе нравлюсь не сам я, а моя жизнь. — Что? — нахмурилась я. — Ты хоть представляешь, как я себя чувствую каждый раз, когда ты оказываешься в опасности по моей вине? «О, чёрт, только этого не хватало». — Если я и оказываюсь в опасности по чьей-либо вине, так только по своей собственной. — Нет, чёрт побери, по моей, — тут он снова вскочил, — твой татуировщик прав, ты просто играешься. Ты не ждёшь настоящих последствий от такой жизни. — Он так сказал? — растерялась я. — То есть, именно тебе? — Да, — Тэхён развёл руками, — а я, получается, твой проходной билетик. И когда всё это плохо кончится, а это обязательно плохо кончится, мне останется винить только самого себя. «Ну спасибо, Ким Намджун». — Ты и сам такой же, — огрызнулась я. — Я нравлюсь тебе только потому, что я совсем другая. — Может быть! — воскликнул Тэхён. — Ты была милой со своими учебниками и репетиторами, и подработкой, и любящим дядей, и серыми наушниками. У тебя было что-то, чего у меня никогда не было. Мне нравилось перекидываться с тобой сообщениями по ночам. Но я же не лезу в фартук и не иду работать в твоё кафе, не хожу вместе с тобой к твоим учителям и не селюсь в твоём доме, не объявляю твоего дядю и своим дядей тоже! Я не пытаюсь занять твоё место. Я не пытаюсь стать тобой просто потому, что меня что-то не устраивает в собственной жизни. Ты же намереваешься сделать именно это. Сказать честно, я немало опешила от такого расклада. Даже ответить было нечего. Тэхён развернулся, снова уселся на кровать, опёрся локтями на свои колени и уставился в пол. — Если ты хочешь мою жизнь, — снова заговорил он спустя время, — проси Чонгука или Чимина препроводить тебя. Я не буду тебе в этом содействовать. В конце концов ты увидишь нечто похуже того, что увидела тогда на нашем деле, испугаешься и отвернёшься от меня окончательно. Почему-то от этих слов у меня в груди образовался комок теплоты. Я подошла и плюхнулась на кровать рядом с ним. Молчание между нами хоть и затянулось надолго, но было удивительно лёгким. Не давило на плечи, не конфузило, не душило. И мне это очень нравилось. — Я тогда испугалась не тебя, а Куа-фу. Он нахмурился. — Кого? — Того человека в маске, который зашёл в гостиную с пистолетом. — Жаль тебя разочаровывать, но это был я. — Неправда, — возразила я. — Это был человек, действовавший в чьих-то чужих интересах. Это была чья-то злая собака, которую спустили с поводка на неугодного человека. Это был не тот, кто провёл меня в пустой торговый центр, и не тот, с кем мне хотелось бы убежать. Он не возражал и не соглашался. — Ты прав, мне нужна твоя жизнь, — добавила я, — но только если с тобой в придачу. Мы помолчали какое-то время. — Ты предлагаешь мне предательство. — Это не предательство — перестать выполнять чью-то грязную работу. У Многорукого Дэнни и без тебя рук полно. Он покачал головой и коснулся пальцами красной татуировки на шее. — Всё будет по-другому после этой миссии. Я уставилась на надпись на древнегреческом языке. — Ты так и не расскажешь мне, что это за миссия такая? — Вроде как почти настоящее дело, — уклончиво ответил он, — если у нас получится, мы неплохо заработаем. И нас могут повысить. С нынешней грязной работёнкой будет покончено. — Это опасно? — Ну… вообще-то, не так уж. Но Чимин всё-таки взбесился, когда узнал, что я вовлекаю тебя. Он боялся, что ты будешь меня отвлекать, и это испортит нам всё дело. — Он уже много раз говорил об этом, — нахохлилась я. — И с вами он меня взял тогда, чтобы наглядно показать, что я только мешаюсь. Тэхён слабо улыбнулся. — На самом деле, он не во всём прав, — он взглянул на меня, — ты и правда меня отвлекаешь. Но победа приносит куда больше удовольствия, когда ты рядом. Мы замерли, смотря друг на друга. Время словно обтекало нас стороной. — Да, — мне вспомнился наш поцелуй у Скворечника, — почему тогда ты так не хочешь меня впускать? — Потому что твой тату-мастер прав, — вздохнул он, отворачиваясь, — всё это кончится плохо. «Момент настал». Сейчас было самое время брать ситуацию в свои руки. Потому что Ким Тэхён был тем, что мне нужно — и в этом не оставалось никаких сомнений. — Всё кончится плохо, если мы будем продолжать в том же духе, — решительно сказала я, — если мы будем действовать так, как все вокруг от нас ожидают. Когда ты находишься на опасно близком расстоянии от человека, каждая даже самая мелкая его черта приобретает мировое значение. Я наблюдала, как он облизнул нижнюю губу. Как его брови едва заметно нахмурились. Как его взгляд блуждал по комнате, ни на чём не задерживаясь надолго. До тех пор, пока он наконец не нашёл в себе мужество снова взглянуть на меня. «Теперь он начинает понимать». Я тоже была тем, что ему нужно. Сердце забилось, как заведённое. — Ты для этого Дэнни всего лишь инструмент, — продолжала я, — а я для дяди и Намджуна глупый ребёнок, которого не составит труда обыграть. Они привыкли, что мы им и в подмётки не годимся. Они привыкли, что это они правят балом. Нам нужно поступить так, как они от нас не ожидают. Нам нужно обмануть их всех. — И что дальше? — спросил он. — Куда ты хочешь убежать? «Правильнее было бы спросить, от чего я хочу убежать». Хотя и на этот вопрос мне едва ли удалось бы внятно ответить. Однако Тэхён всё ещё ждал, и мне нужно было выглядеть уверенной и решительной. Чтобы он думал, что у меня всё под контролем. Чтобы он ни в коем случае не решил, что я сочиняю всю эту чепуху на ходу. — В деревню Сонсан на Чеджу. К чёрту на куличики. Куда-нибудь из этого города. Это неважно. — И что мы будем делать? — Что угодно. Что захочешь. То, что ты умеешь. Всё то же, что ты делаешь для Дэнни, — тихо произнесла я, — только для самих себя. По его лицу расползлась недоверчивая улыбка. Я тоже не до конца себе верила. — Нельзя принимать такие решения вот так сходу, — задумчиво хмыкнул Тэхён, — иначе нам обоим несдобровать. Однако в этих словах уже не было прежнего яростного протеста. А потому я стала кивать, как какой-нибудь болванчик. — Нужно хорошо обдумать все детали, — продолжил он, — и выбрать правильное время. Я кивала, приговаривая «да, да». Потому что всё это не отменяло того, что лёд тронулся. — Если сделать это сейчас, всё непременно сорвётся. Можно когда-нибудь потом, когда мы будем увереннее стоять на ногах. — Да, — в очередной раз крякнула я. Тэхён помолчал ещё, пустившись в раздумья. Как вдруг его что-то осенило. — Мне скоро исполняется девятнадцать, — проговорил он, — через пару недель. — Правда? — удивилась я. — Почему ты раньше не сказал? Какого числа? — Четырнадцатого октября, — он развернулся ко мне всем корпусом, — а у тебя когда день рождения? — Двадцать первого декабря. Отправная точка была найдена. Конечно, оставалась ещё целая гора деталей. Двадцать тысяч винтиков, без которых механизм плана не начнёт работать. Нам нужно было многое обговорить. Нам нужно было взвесить это решение. Нам нужно было попробовать его на зуб, чтобы убедиться в его неподдельности. Но тогда всё это казалось незначительной мелочёвкой. — Дэнни не прощает тех, кто кидает его, — он озвучил самое страшное из своих опасений, — и с ним я могу очень высоко забраться. Ответ на это возражение появился в моей голове совершенно естественным образом. — Скажи, а что будет, если у вас не получится с тем делом? Он бесшумно усмехнулся. — Тогда дорога вверх нам будет заказана. Некоторые годами работают на посыльных у Дэнни и так и не забираются выше. — Это полный бред, — сделала вывод я. Он сверкнул по мне задумчивым взглядом. — Я не знаю, готов ли сейчас принять твоё предложение. — А я знаю, что ты его примешь, — я забралась на кровать с ногами, — поздно давать заднюю. — Почему я? — спросил он. — Почему со мной? «Люди любят тех, кто им попадается». С одной стороны, в этих словах был смысл, с другой же это несусветная чушь. В жизни нам попадаются десятки людей, и лишь немногих из них мы выбираем. Я разглядывала преисполненное ожидания лицо Ким Тэхёна и нашла его абсолютно прекрасным. — С одной стороны, потому что ты тоже боишься. Всего... ну, знаешь, этого, — ответила я, бегая глазами по потолку, — с другой стороны, потому что ты не боишься что-то с этим сделать. Для меня это простейший выбор. Я выбираю тебя. Он потупил взгляд, но я всё равно успела заметить мелькнувший в них ответ. «Ещё как боюсь». Я могла бы прождать целую вечность и так и не услышать от него нужных слов. Но я выбрала поставить вопрос ребром. — А ты? — выдала я. — Что выбираешь? На этот раз, вопреки обычаю, у него не ушло много времени на обдумывание. — Я выбираю тебя.