Горький вкус любви

      Жизнь и смерть, два противоположных понятия, которые иногда становились одним целым, разрушая людей изнутри. Чаще всего люди боялись именно их, потому старались избегать этих тем и не задумываться, что же они означали на самом деле. Для одних жизнь — это надежда, счастье, наслаждение. Шанс начать всё заново, взять судьбу в свои руки, прочувствовать каждой клеточкой своего тела те едкие, пылкие чувства, которые менялись так быстро, что люди не успевали насладиться ими вдоволь. Они так же быстро приходили, как и уходили, пока человек пытался осознать и ощутить их в полной мере. Жизнь давала нам тот самый шанс, который люди старались удержать в руках, жертвуя многим и испытывая ужасную, жгучую боль, что в итоге забирала все силы и опустошала тело. Да, жизнь равна смерти, мучительной смерти, которая многому нас учила. Учила не останавливаться, достигать своих целей, бороться с несправедливостью, оступаться, исправлять ошибки, неустанно бежать по узкой, опасной дорожке и не бояться того, что совсем скоро она закончится, и маленькая хрупкая жизнь упадёт с обрыва в бездонную пропасть, теряясь в ней навсегда.       Но не всем дано узреть тот болезненный вкус жизни, получить тот шанс, чтобы хотя бы раз почувствовать себя счастливым и сделать свою жизнь на тон ярче обыденной, ведь в сердце парня, что сидел в очередной раз в кабинете своего лечащего врача, с самого рождения царила лишь серость, безжизненность, безэмоциональность. Сколько бы опытов на нём ни провели, сколько бы ни изучали его состояние, не существовало лекарств от такой мучительной болезни, как деперсонализация. Именно она и сломала всю жизнь Донмину.       — Итак, господин Ли, вижу, ваши результаты так и не изменились за последнее время, — поправил круглые очки доктор, сидящий напротив и внимательно рассматривающий результаты МРТ и КТ, которые заставили погаснуть надежду в глазах господина Кима, что долгие десять лет старался вылечить паренька разными способами. Но в итоге они так и не дали должных результатов.       Проверив все нужные листы и сделав определённые выводы, мужчина взглянул на парня, что со спокойным лицом смотрел на него, всматриваясь в его глубокие морщины, красующиеся на высоком лбу и около глаз, как только уголки губ поднимались вверх, оголяя белоснежные зубы, когда тот одаривал других широкой, доброй улыбкой.       В глазах доктора всегда царили надежда и вера в лучшее, но сейчас его глаза буквально кричали о безысходности и сожалении, которые так наскучили Донмину за всё то время, что он провёл в больнице. Вся его жизнь построена лишь на сожалениях и вечных оправданиях, что старались найти специалисты, дабы успокоить мальчишку, который даже не ведал ни паники, ни страха, ни злости, ни обиды. Он знал лишь два абстрактных понятия — плохо или хорошо, говорящие сами за себя, другого Ли не воспринимал. Хотя за все эти годы он научился различать чувства людей, замечая определённые признаки и привычки, которые помогали Донмину выдавить из себя хоть какую-то ответную реакцию, сочувствие или хотя бы сожаление, но ничего, кроме безразличия, не читалось на его лице. Потому вместо этого, он всегда старался действовать телом, помогая бабушкам переходить дорогу или нести тяжёлые сумки, помогал беременным, уступал место, давал деньги бездомным, которых у самого не имелось. Ли стремился стать правильным и нормальным, как и остальные, пусть внешне так не казалось…       — Донмин, мне…       — Вам жаль, профессор, — острый взгляд парня буквально пронзил собеседника напротив. — Я уже понял, судя по вашим глазам и опущенным краям ваших губ. И вы снова загибаете угол листа. Вы всегда так делаете, когда подбираете правильные слова, только бы не задеть мои чувства. Но не утруждайтесь, профессор, у меня их нет, — прозвучал грубый монотонный голос из уст Ли, который заставил всё внутри господина Кима сжаться до атомов, а руки вспотеть. Донмин вновь задел чувства и сделал невыносимо больно, ведь Ли для него словно сын, о котором он заботился целую вечность, стараясь сделать всё возможное, только бы вернуть Донмину нормальную жизнь, которой он бы наслаждался вдоволь. Но чувство вины уже давно поселилось в сердце профессора Кима, ведь за все эти годы так и не смог улучшить состояние парня, в то время как с каждым годом становилось всё хуже и хуже, пока не достигло определённого пика.       Глубоко вздохнув, доктор Ким набрал воздух в лёгкие в надежде успокоить бурю внутри, что так и норовила вырваться на волю. Он сдерживал её всеми силами, крепко сжимая пальцами край листа бумаги, дабы не сорваться и не выпустить всё то, что копилось в нём годами. Разложив одолевавшие мысли по полочкам и собрав всю уверенность, которая только была, профессор, наконец, продолжил.       — Сынок, — небольшая пауза повисла в воздухе, от чего Ли немного насторожился. — Думаю, единственный способ, который действительно сможет тебе помочь, это смена обстановки, — спокойно и уверенно проговорил тот, пропуская мимо ушей всё сказанное парнем. — Тебе бы поехать куда-нибудь отдохнуть ненадолго, набраться сил. Отдых очень важен для организма, так что если постараешься расслабиться, твоё состояние улучшится в разы.       Вновь Ким поправил оправу очков указательным пальцем, тем самым говоря Донмину, что их разговор давно окончен, а потому ни у того, ни у другого больше слов не находилось. Парень лишь опустил голову, смотря на свои старые, чёрные изношенные кроссовки. В голове крутилось множество мыслей, ведь, с одной стороны, профессор прав, Ли не помешало бы отдохнуть и отвлечься от работы. А с другой, ему некуда пойти, семья бросила, а без работы придётся не легче, если он вдруг бросит и её, то останется ни с чем. Не говоря уже об отпуске или повышении зарплаты, которую парню не выдавали уже целых три месяца. Хотя Ли трудился не покладая рук и усердно учился ночами, только бы получить высокий балл и какую-никакую стипендию. Некогда отдыхать ему, а уж точно заботиться о своём здоровье.       — Подумай над моим предложением и приходи через неделю, — последнее, что произнёс мужчина перед тем, как встать с кресла и вновь приняться за работу, напоследок кинув взгляд, полный отчаяния, на задумчивого парнишку.       — Спасибо, профессор Ким, — встав с бежевого уютного кресла, Ли быстро взял чёрный рюкзак, стоящий у ног, и выбежал прочь из кабинета, хлопнув дверью.       Перед глазами снова тот длинный бесконечный коридор, снова белые халаты, снова слова, успокаивающие слова звучали из уст медсестёр и давали пациентам ту маленькую частичку надежды, которая давно усыхала в их сердцах. Снова белые стены, пропитанные запахом медикаментов, что так раздражал нос Ли и навевал былые воспоминания, такие болезненные и яркие. Он помнил всё до мелочей, будто это было только вчера. Помнил, как больно было терять самого себя, как больно было смотреть на слёзы матери, как больно вспоминать то лицо, переживающее за каждый его вздох. Как больно было видеть синяки на её лице, кровавые раны на руках. Как больно было слышать крики отца, как больно было прятаться и бездействовать, сидя в закрытом шкафу, и ждать, когда же закончится этот кошмар. Да, Донмин больше не чувствовал былой боли, страха и желание отомстить отцу, который причинил им с матерью столько страданий. Но он мог понять, что испытывала тогда его мать, ведь каждый раз её разбитый вид, являющийся к нему во снах, напоминал о прошлом и о том, каким маленьким беззащитным мальчиком он был. И сколько всего ему пришлось пережить с момента, как отец заставил отказаться мать от маленького Донмина в то непростое для него время. Именно это и стало причиной усугубления его состояния, в один миг всё вокруг перестало иметь какое-либо значение, всё вокруг перестало интересовать и тревожить его, никакие слова не могли излечить рану, которая стала гнить внутри и отравлять организм и по сей день. Он не мог преодолеть ту высокую стену внутри, как бы ни старался взобраться и перелезть, как бы ни старался сломать и уничтожить, ему не под силу излечить ту рану. Одолеть страх, сидящий в голове, и избавиться от прошлых воспоминаний.       Ли Донмин сломленный, опустошённый парень, борющийся с самим собой долгие годы, хотя глаза его пусты, как тёмная пропасть, хотя душа давно мертва внутри, а парнишка с редкой неизлечимой болезнью и подавно никому не нужен, лишь желание выжить и продлить своё существование ещё на день, двигало им.

* * *

      Ветер пробирался сквозь высокие окна, шевеля прозрачный тюль, тем самым давая шанс солнечным лучам пробиться в холодное помещение и осветить строчки старых, пыльных книг, которые читали молодые студенты, сидя за столами в читательском зале. Обычно многие искали информацию в интернете вместо того, чтобы пользоваться устаревшими источниками, но кто-то считал эти источники незаменимыми и правдивыми. А потому ценители искусства времени, истории и науки ходили именно сюда, в это просторное помещение, где на высоких стойках хранились те самые бесценные грузы знаний великих людей. Пусть время и заставило постареть страницы, пострадать обложку, что вечно стояла на защите содержимого, но слова на обшарпанных листах никогда не изменятся и не исчезнут, ведь они всегда будут вечны так же, как и память об их создателях.       Девушка, чьи рыжеватые волосы колыхал ветер, вновь аккуратно заправила за ухо прядь, что всё время спадала ей на лицо, мешая, наконец, дочитать последнюю страницу любимого романа. Каждый раз, читая его, словно первый, от чего взор становился сосредоточеннее, а щёки начинали розоветь с первых строчек, из-за чего читать хотелось всё больше и больше. Страница за страницей, час за часом, не отрываясь, сердце начало бешено колотиться от того, какие прекрасные, нежные и яркие чувства показывал автор в произведении. Сыльги всегда удивлялась тому, насколько красива человеческая любовь, даже если в реальности всё не так, как хотелось бы, для неё красота оставалась именно в тех строчках, в тех любовных посланиях, что изливали душу главного героя и показывали всю его сущность. Пусть конец у этого романа всегда хороший и счастливый, но в жизни конец совершенно другой. Люди не жили счастливо и беззаботно, и их жизни не заканчивались тем самым признанием в любви, все приключения только начинались с того самого признания, которое заставляло трепетать сердца двух людей. Пусть со временем трепет исчезал так же, как и огонёк в глазах, страсть в сердцах, бабочки в животе, и останутся лишь боль и разочарование, которые однажды принесёт невыносимые муки.       Тогда-то люди и начинали сожалеть о сделанном, сожалели, что были так счастливы со второй половинкой, сожалели, что потеряли столько времени и создали столько общих воспоминаний, по которым со временем каждая из половинок начинали скучать. Поэтому говорили, с любовью нужно быть осторожным, ведь тем ярким огненными пламенем можно обжечься так, что шрам останется на всю жизнь клеймом на сердце обоих, которое невозможно уничтожить или забыть.       — Как жаль, что реальность так сурова… — пробубнила под нос девушка, дочитывая последнюю строку, которая так нравилась ей, ведь после неё вещи вокруг становились необычными и на всё хотелось смотреть с улыбкой. Но не сегодня, потому что мысли, куда погрузилась Кан, были вовсе не радужными и романтичными, как обычно, а грустными и такими реальными. Из-за чего теперь после прочтения её улыбка сошла на нет, а в груди стало резко тяжелеть от осознания того, как же трудно быть человеком и принимать такие сложные решения. Нужно быть смелым и отважным, находя в себе силы противостоять судьбе (и обстоятельствам, идущим против человеческих желаний).       — Кан Сыльги, хватит там сидеть и бездельничать, лучше помоги мне! — крикнула на всю библиотеку разъярённая пожилая женщина лет семидесяти, стоящая в нескольких рядах от девушки, так что присутствующие в библиотеке испуганно устремились на источник звука. Молодая особа лишь закатила глаза, успокаивая внутренний пыл, дабы вновь не загореться красным пламенем при всех, как в прошлый раз, благо никто не заметил ту между стеллажей.       — Иду я, иду, — тихо пробормотала Кан и направилась на помощь к бабушке, дабы та больше не кричала на весь зал, бросив тот самый роман открытым на последней страничке. Но сильный порыв ветра вмиг перевернул странички, останавливаясь на той, где лежала розовая цветочная закладка с надписью «Судьба как ранит, так и лечит». А чуть ниже на самих строках можно было заметить подчёркнутую карандашом строчку «…его сладкие губы, острый взгляд, где читалась желанная страсть и горький вкус любви, лившийся с глаз густыми слезами отчаяния, разожгли вновь искорку той надежды, которая давным-давно погасла в ней…»       — Боже, какая же ты медленная, — лишь цокнула старушка в ответ, не глядя на внучку, которая уже держала в своих руках пару стопок тяжёлых книг, закрывающих полностью лицо Кан. — Рассортируй и проверь, целы ли они, а после положи в тот архив, что за стенкой.       — Но, ба, мы же уже сто раз их сортировали, — ныла в ответ девушка.       — А я хочу, чтобы ты сделала это в сто первый. Так что давай-давай, иди. И, чур, без магии, — прошептала последнее женщина, пригрозив указательным пальцем спине Кан, которая в ответ буркнула что-то невнятное. С тяжёлой душой и уставшей мордашкой Кан отправилась сразу же в архив. Закрытую комнату, где обычно они с бабушкой творили чудеса, воссоздавая утерянные книги с помощью белой магии. Они возрождали историю, давали жизнь тому, что не существовало, и шанс людям узнать больше о великих писателях и их произведениях, несущих определённый посыл. Конечно, никто не должен узнать об их деяниях, ведь магии не существовало для людей, а значит, не существовало и тех тысячи утерянных книг, которые вернулись к жизни самым мистическим образом.       Закон белых ведьм гласил не вмешиваться в судьбы людей, сохраняя баланс между двумя мирами, которые всячески пытались завоевать главное место во всей галактике и быть лидерами. Но благодаря ведьмам данный баланс не нарушен, ведь, не будь их, наверняка война между потусторонним миром и человеческим разразилась бы по всей вселенной, чего нельзя допустить. Если ведьма нарушит закон и выдаст себя, то не миновать беды. Тогда она утратит свои силы и навсегда останется человеком, теряя бессмертие и неуязвимость. Ей будет сложно выжить, и в конечном итоге она погибнет от одиночества и отчаяния, потому что ведьмы не умели любить и чувствовать всё по-настоящему. Их души уже наполнены всеми качествами, у них нет необходимости в любви, счастье или удовлетворении. Они имели всё, чего хотели, в отличие от долгого пути людей.       За всю историю ещё не одна белая ведьма не нарушала закон из-за человека, дабы пожертвовать собой и своими силами, за исключением одного случая с одной очень справедливой и честной ведьмой, что не терпела неуважения к хрупким человеческим душам. Да, она знала закон, знала, что за её поступок будут определённые последствия, но она не могла стоять в стороне, пока тёмная, ненасытная ведьма поглощала невинную душу, принося ей лишь боль и страдания.       Белые и тёмные ведьмы не должны вторгаться в миры друг друга, иначе начнётся война, в которой будут участвовать все ведьмы до единой. Даже если одна нарушит закон, остальные встанут на её защиту. Сыльги до сих пор помнила, как её глаза внезапно стали белыми, вены по всему телу наполнились светом, от шеи до ног, а сама она взлетела в воздух, паря, будто ангел. Она помнила то чувство, как сила, переполняющая её изнутри, разрывала органы, заставляя их дрожать и до боли сжиматься. Кан ощущала, как её светлая душа переполняла всё тело, наполняясь энергией и с огромной силой вырываясь наружу, будто вот-вот дух сотрёт тело в порошок и станет одним целым с силой Сыльги. Месть, злость и рвение уничтожить тёмную ведьму двигали ею, как бы человек внутри неё ни старался сдержать поток магии, всё было тщетным, ведь духа было уже не остановить.       Ли Сонми, что стояла в тот момент перед ней, оцепенела. Сама не зная, почему, ослеплённая светом Сонми, не смогла сдвинуться с места, не смогла дать отпор или хотя бы исчезнуть, словно тень, дабы избежать проблем. Казалось, тёмные силы покинули её, а тело поглотил страх. На глазах появлялись слёзы, холод и дрожь прошлись по коже, из-за чего появились мурашки, а внутри всё сжалось до боли, будто вот-вот придёт её кончина, так внезапно и так быстро. Она лишь крепко обняла себя, падая на колени перед духом, что так ярко излучал свет, ослепляя и раненного мужчину, чьи глаза не могли выдержать такой поток, и потому он всё старался отвернуться, дабы не утратить зрение совсем. Сонми же склонила голову, вспоминая в тот момент всю свою жизнь и все свои грехи, всё, о чём она вдруг начала жалеть. Она знала, сейчас свет поглотит её и уничтожит тёмную сущность навсегда. Но внезапно бабушка Сыльги, что искала ту повсюду, наконец, обнаружила тот самый тёмный переулок, излучавший свет, той самой тёмной ночью, когда спасла Сонми и прочитала заклинание, усыпившее дух Кан.       Бездыханное тело упало на землю без сознания, и страх, сковавший Сонми, сразу же отпустил её. Силы и гнев внутри вернулись к ней с новыми силами, отчего та резко начала шевелить пухлыми алыми губами что-то невнятное и неведомое, в упор смотря на Сыльги, что без сил лежала в паре шагов от неё. После чего глаза ведьмы стали ярко-зелёными, как у кошки, и, запахнувшись в чёрный плащ, та резко испарилась в воздухе, покидая место преступления и оставляя два бездыханных тела умирать.       К сожалению, в тот вечер бабушка Кан ничего не смогла сделать, чтобы защитить Сыльги. Она до сих пор корила себя за то, что не пришла вовремя и ничего не предприняла, хотя времени у неё на это вовсе не было. В тот момент волнение за внучку было превыше всего, потому она всячески пыталась разбудить Кан и привести её в сознание, хотя всё было тщетным, не обращая внимания на тёмную ведьму и порчу, которую она навела на беззащитную, как наказание. Конечно, могло быть хуже, если бы об этом узнали и другие ведьмы, но всё обошлось лишь небольшим проклятием, которое навсегда привязало Кан к городку. И теперь она не могла покинуть его, ведь если сделает это, то не миновать беды.       Кинув на стол груду книг, что сразу же начали разъезжаться по поверхности, Кан глубоко выдохнула, проникла длинными пальцами в рыжеватые волосы, заправляя их назад, и вытерла пот, немного выступивший на лбу. Она вновь осмотрелась вокруг, будто впервые находилась здесь, среди старых, заброшенных книг, потрёпанных временем. Лежавших на огромных стеллажах в высоту около десяти метров и длиною в бесконечность, ведь из-за заклинания расширение пространства, которое они с бабушкой наложили, комната казалась в сотни или даже тысячи раз больше обычного. Пусть глаза уже привыкли видеть подобные габариты, а вот сердце никак не привыкнет, ёкая каждый раз при виде величественной силы волшебства.       Небольшой сквозняк прошёлся по шее Кан, от чего девушка немного сжалась, пока сама усаживалась за старенький кругленький столик, начиная отбирать и просматривать книги. Конечно, их состояние было не в самом лучшем виде, и, кажется, они давно должны были занять свои вековые места, пока на смену придут новые копии, а точнее, двойники. Конечно, Кан могла воссоздать подобие одной книги, но на это уходило слишком много сил, что восстанавливаться приходилось неделю, а то и больше. Потому существовала закономерность воссоздания подобных вещей. Обычно, чтобы ведьма была наполнена силами и энергией, все подобные деяния должны происходить в ночь полнолуния, когда Луна освещала ночное небо своим белым, волшебным светом, когда всё вокруг засыпало сладким долгим сном, а магия обретала большую силу, не подвластную другим. Тогда-то в эту светлую и тихую ночь появлялись на свет улучшенные версии повреждённых рукописей.       Процесс воссоздания всегда восхищал Сыльги, он вводил девушку в кураж и приносил много удовольствия, ведь Кан любила и всеми силами старалась сберечь последний исток жизни писателей, чьи души заключены в каждом слове, в каждой строке, на каждой страничке. Именно они несли в себе определённый посыл остальным. Сколько бы Сыльги ни думала о книгах, сколько бы ни читала, она всегда видела душу автора насквозь. Видела его боль и страдания, его желания и красоту внутреннего мира, красоту его необычайной любви. Видела, как изо всех сил писатель старался выжить в жестоком и несправедливом мире, благодаря лишь написанным строчкам, которые пронесутся сквозь Вселенную, сквозь целую вечность, но будут жить, вспоминая те дни, те моменты, те несчастные судьбы и ту боль, через которую прошли их создатели.       — Бедная… — тихо промолвила девушка, нежно проводя пальцами по шмоткам вырванных листков, что застряли в корешке книги. Казалось, словно из неё вырвали сердце, словно забрали самое дорогое и причинили невыносимую боль, из-за которой история медленно умирала внутри. — Кто же сделал это с тобой? — с тяжёлым сердцем и грустью в голосе проговорила Кан, из-за чего морщинки появились между тоненькими густыми бровями.       Кулачки девушки сжались, ногти впились в кожу, а сомнения вновь начали терзать её сердце, ведь на ум приходила лишь одна мысль — найти злодея, который сотворил подобное, и преподать ему хороший урок. Пусть месть не лучшая идея, но зато обидчик никогда не забудет, как стоило вести себя в библиотеке и уважать данную ему ценность. Кан никогда не нравилось подобное отношение к книгам, что в очередной раз доказывало, какие же люди неблагодарные существа, не ценящие историю, которой уже более миллиона лет. Конечно, Сыльги знала, насколько примитивные существа люди. Как мало им надо и как много они хотели, жертвуя всем ради собственных целей. В то время как ведьмы жили для того, чтобы сохранять равновесие в мире и тем самым защищать невинные жизни людей. Даже если они не знали о существовании таких великих существ, которым должны быть благодарны.       Иногда Кан ловила себя на мысли, что лучше помогать людям в тени, чем показаться всему миру, пугая их, но сейчас она бы с радостью отдала всё, чтобы явиться во сне тому преступнику в истинном обличье, только бы наказать столь жестокого человека.       Пыл внутри не угасал, потому, собравшись с мыслями и прикрыв глаза, девушка глубоко вздохнула в попытках успокоиться. Когда она положила руку на место ущерба, бледные губы внезапно начали шевелиться, а сквозняк, гуляющий по всему периметру комнаты, превратился в сильный ветер, что уже поднимал рыжеватые пряди волос на плечах Кан вверх. Странички книги старательно стремились перевернуться и сбежать из-под руки девушки, чего Кан вовсе не замечала так же, как холода, обволакивающего её тощее тело.       Белый ослепительный свет из-под тонкой руки пронзил всю комнату, из-за чего всё вокруг начало трястись с неимоверной силой, будто вот-вот сильное землетрясение уничтожит всё по щелчку пальцев, оставляя за собой лишь огромный столб пыли. Книги одна за другой падали с полок, с грохотом приземляясь на землю, пока высокие стеллажи старались удержать равновесие, дабы не свалиться друг на друга и не устроить полный хаос, который придётся разгребать целую вечность.       Раскосые глаза вмиг распахнулись, где виднелся лишь белок глаза и яркий ослепительный свет. Губы ведьмы всё шевелились без остановки, руки немного дрожали, ведь сила, которую Сыльги еле могла удержать, вырывалась на волю, как в тот раз. Она знала, дух внутри неё слишком силён и опасен, но при необходимости она всё же пользовалась им на свой страх и риск, ведь если он завладеет её телом, кто знает, что может случиться.       С помощью духа Кан прочищала весь город, заглядывала в каждый уголок, переулок, учебное заведение, кафе, дом в поисках своей цели. Она перевернёт всё вверх дном, даже если это может привести к необратимым последствиям или угрожать её собственной жизни. Она не остановится ни перед чем, потому что не привыкла бросать столь важные дела на полпути, тем более если серьёзно взялась за них. Сыльги пройдёт сквозь огонь и воду, дабы отыскать желанное.       И наконец-то спустя несколько мгновений бледные губы перестали яро шевелиться, а холодные ладошки больше не дрожали, словно осиновый лист. Всё вокруг вмиг замерло, и холод окутал помещение полностью. Комната со множеством книг будто опустела, словно жизнь и силы, что содержались в книгах, исчезли, и не осталось ничего, чем могла бы продовольствоваться человеческая душа. Например, уютом. Кан, словно заговорённая кукла, смотрела в никуда, а её белые, как стёклышки, глаза не выражали ни одной эмоции, они были пусты. Казалось, дух постепенно овладевал ею, он медленно, но верно подбирался к её сердцу, пока Сыльги начинала терять контроль над собой, давая волю светлой и обозлённой силе.       Она не знала, что творилось внутри, но знала, видя идущую спиной к ней девушку, что зла и заинтригована, как никогда, ведь наконец отыскала преступницу в закорках Энного городка. Девушка в белом летнем платье, чей подол развевался на небольшом ветру, неуверенно шла вперёд, всё оступаясь, ведь её ноги слабы и подкашивались на каждом шагу то ли от страха, то ли от неуверенности. Маленькая тонкая ручка держала в руках три скомканных странички, вырванных из той самой книжки, где уже постепенно умирала история, чья-то жизнь подвержена опасности.       Сыльги следовала за незнакомкой по пятам, интересуясь, куда же та направлялась по длинной аллее в местном парке. Хотя Кан не была рядом, и девушка не видела её, но она явно чувствовала тревогу, которую излучала её аура. Постепенно приближаясь к цели, незнакомка всё больше сжимала листы, превращая их в комок старой бумаги, и, нервничая, постоянно сглатывала ком в горле, что не давал ей дышать вовсе.       Кан позабыла о цели и мести, ведь то, что таилось в груди незнакомки, намного важнее её личной мести. Сыльги хотела прикоснуться к ней, взять за плечо и успокоить тревогу внутри, но её астральное тело не могло позволить этого ведьме, потому приходилось лишь наблюдать. Оказывается, чувствовать людей намного больнее и сложнее, чем когда подавляешь способности и отрекаешься от мира, не позволяя этим чувствам проникнуть внутрь.       Внезапно таинственная незнакомка остановилась, и Кан, решив, что они прибыли на место, наконец выглянула из-за спины хрупкой девушки, чьи волосы, развевающиеся на ветру, всячески мешали Кан разглядеть собеседницу. Но, подойдя ближе, ведьма лишь ужаснулась, узнав молодую особу со злобной ухмылкой на красных устах, что уверенно стояла перед испуганной незнакомкой, нагоняя на неё ещё больше ужаса.       Девушка, чья растрёпанная причёска создавала подобие гнезда на голове, резко вырвала те самые листы, тщательно рассматривая их, после чего неожиданно кинула их в невинную девушку, что давно прикипела к земле и зажмурила глаза.       — Это не то, что мне нужно! Принеси рецепт Ядовитого Плюща, и тогда я отпущу твоего брата! — крикнув напоследок, девушка покинула незнакомку, оставляя ту в полном недоумении стоять посреди улицы. На минуту она забыла, как дышать, ведь её хозяйка всё стояла на своём и не хотела отпускать, пока она не даст то, чего хотела злосчастная ведьма. Жизнь её брата дороже всего на свете, а потому она намерена отыскать рецепт Ядовитого Плюща. Правда, она понятия не имела, как это сделать. Чего стоило ожидать, придя сюда без результата, тем более с вырванными листами из библиотеки неизвестной книги.       Сыльги же в последний раз взглянула вслед скрывшейся за домом знакомой особе, которую явно не ожидала здесь увидеть.       — С-С-Сонми? — последнее, что произнесла Кан перед тем, как упасть на холодный пол без сознания.

* * *

      В очередной раз погружённый в свои мысли Донмин тщательно вымывал пол своей «любимой» неповторимой шваброй, которая буквально кормила его и оплачивала дорогостоящую жизнь. Как бы Донмин ни хотел отказаться от всего этого, он просто не мог, ведь тогда точно завянет, как одинокий цветок со своим изъяном в бескрайнем поле. И тогда все старания окажутся напрасными, а жизнь перестанет иметь большое значение. Донмин с самого детства не знал, почему же он так хотел выжить, так хотел стать нормальным, хотя знал, что обречён на провал. Пусть ему тяжело и невыносимо находиться в этом мире, потому что он другой, и таким как он просто нереально выжить среди нормальных, здоровых людей, которые проникались чувствами, эмоциями и ощущали всеми фибрами души боль, счастье, радость, грусть отчаяние. Ли не дано это познать, но он до сих пор пытался и не собирался сдаваться так просто. Большая часть пути уже пройдена, а значит, осталось совсем немного.       Ли всё смотрел на мокрый деревянный пол небольшого кафе, в котором находился и, кажется, странно пытался отыскать ответ на такой сложный и весомый вопрос среди небольших щелей и красивых узоров на дереве. Он всё гадал и своим бесстрастным взором стремительно следовал по небольшим очертаниям древесины, чьи линии вырисовывали неизведанную картину, такую ценную, но бессмысленную, такую же, как и в голове Донмина. Он не мог представить, что его жизнь могла измениться и в какую сторону могла повернуться. Он не мог представить другую обстановку, другое существование и даже другого себя. Кажется, в нём нет столько смелости, чтобы сделать подобный шаг. Нет уверенности, что этот самый шаг не сломит его и не уничтожит вовсе. Вот что было самым страшным.       — А сейчас к экстренным новостям, — фраза ведущей почему-то заставила Донмина всё же поднять голову и увидеть элегантную, уверенную девушку на экране, чьи накрашенные светло-розовым блеском пухлые губы буквально привлекали внимание зрителей, а мягкие черты лица и длинные волосы делали ту ещё более бархатной. Конечно, обычно Донмин обходил новости стороной, но в этот раз всё совершенно по-другому. — В городе N без вести пропал двадцатитрёхлетний студент Пак Сонхва, — на экране появилась фотография миловидного парня с искренней, беззаботной улыбкой на лице. Его длинная чёлка спадала на высокий лоб и немного прикрывала выразительные сияющие глаза, такие, каким их помнил ещё маленький Ли. Улыбка Пака заставила вернуться в то время и воспроизвести все счастливые моменты, проведённые вместе. Вновь окунуться в беззаботное и тяжёлое время, из-за чего сердце стало колотиться в несколько раз быстрее.       Вдруг по телу Донмина пробежался разряд тока, чего парень вовсе не ожидал, ведь давно не испытывал подобной реакции при его-то состоянии. Потому швабра, словно в замедленной съёмке, выпала из цепких сильных рук. Ли не заметил, как ручка швабры коснулась пола, и даже не услышал грохота, который обратил внимание многих посетителей, пока парень всячески прокручивал фразу, сказанную ведущей:       — Об этом заявила девушка Пак Сонхва — Ли Сонми, которая также является студенткой художественного факультета известного университета Сэчон. Сообщается, что с момента пропажи прошло полтора месяца. Также известно, что подобных случаев было несколько. Есть и другие пропавшие студенты.       На экране появились уже неизвестные лица для Донмина, хотя он тщательно рассматривал каждого в надежде запомнить хоть одного, ведь внутри пробудился некий интерес и безумный трепет. Пусть на его лице не виднелся ни шок, ни страх. Внутри него уже назревала некая буря, которую Донмин не мог почувствовать и осознать, но именно из-за неё все мысли огромной и холодной волной хлынули в черноволосую головушку Ли.       Хотя простой уборщик, подрабатывающий в кафе, и не знал, что делать, но в мыслях было лишь одно, его друг детства, которого он слишком хорошо знал и дорожил, пропал. А значит, он обязан его отыскать и наконец-то отплатить той же драгоценной монетой близкому другу, который спасал Ли от суровой реальности, давал надежду и веру в себя, пусть и не так часто, как бы хотелось. Но Донмин был благодарен парню за всё, если бы не он, наверное, Ли вряд ли стоял бы сейчас здесь и озадаченно смотрел на экран. Пусть прошло более десяти лет, парень должен был ухватиться за последнюю ниточку, что пробудила в нём новый смысл существования на этой планете на ещё один день. Он не мог упустить данный ему шанс.       — Я спасу тебя, как ты спас меня однажды…

* * *

      Копна пряди небрежно спадала на правую половину лица парня, немного касаясь длинных ресниц и открывая вид на большую часть высокого белоснежного лба. Выраженные скулы и ровный нос придавали лишь мужественности и строгости студенту. Он выглядел как нельзя лучше, вот только… Кончиками указательных пальцев Ли всячески пытался поднять уголки губ в выражении улыбки. Его отчаянные попытки красиво улыбнуться проваливались, ведь он забыл, каково это. Улыбаться и быть искренним. Забыл, как работали мышцы губ и скулы, когда уголки небрежно поднимались и старательно выдавали подобие улыбки. До сих пор Донмин стоял уже второй час, пытаясь изобразить хоть что-нибудь, издеваясь над своими щеками, как только можно. Он старался, как мог. Была и кривая улыбка, и ухмылка, и оскал, и похотливый вид, и даже надменность, но обычной широкой и сияющей всё не было, сколько бы он ни пытался растянуть свой рот, как можно шире. Выглядело, словно парень смотрелся в кривое зеркало и видел там лишь измученное приведение с бледным лицом и кругами под глазами.       Парень стоял посреди небольшой ванной комнаты, которая вовсе не сияла, как бриллиант, и не пахла ромашками, как обычно вещала реклама, а совсем наоборот. Кран и душ были ржавыми, на кафеле завёлся грибок, а душ и вовсе пожелтел. Не говоря уже о кровати, откуда пружины выскакивали. Стены хрупкие и тонкие, как картон, с ободранными обоями и кривыми картинами. Единственный деревянный шкаф в комнате и то разваливался. Хотя бы письменный стол казался более-менее целым и чистым. Единственная отрада, однако Ли вовсе не волновало это. Сейчас главное создать хорошее впечатление и сделать всё возможное, чтобы узнать каждого в университете и отыскать Сонхва среди дремучего леса. Кто же знал, что этот лес настолько дремуч.       Оставив безнадёжные попытки и серьёзное лицо в покое, Ли вышел из ванной, вновь осматриваясь и щуря уставшие бездонные глазки, будто ожидал увидеть что-то невообразимое и сверхъестественное. Всё было по-прежнему, комната была полупуста и похожа на хижину старой бабушки, где всё хрупкое и безумно хилое. На первый взгляд, всё казалось просто депрессивным и безумно мрачным, но старенький чемодан Ли только усугублял ситуацию, говоря хозяину, каков на самом деле его настоящий мир. Наверняка он находился в такой же разрухе, как и несчастная комната в общежитии, где Донмину придётся обитать целых полгода.       У него был план, и этот план должен был сработать по всем пунктам, но кто знал, что ждало на сложном и праведном пути Ли.       Парень взял чёрный портфель, поправил воротник рубашки, в очередной раз сглотнул вязкую слюну и, наконец, отворил деревянную коричневую дверь, что неимоверно скрипела. Казалось, вот-вот она сорвётся с петель и рухнет, как кусок дерева, прибив парня. Но всё оказалось гораздо хуже. Донмин не ожидал, что перед его дверью будет кто-то стоять и смиренно ждать хозяина номера, отчего Ли буквально въехал в лоб незнакомки, да так сильно, что оба упали пятыми точками на пол, нервно шипя от боли.       — Что за бесы тут водятся? — корчилась от боли шатенка и потирала уже красноватый лоб, пока Донмин пытался тщательнее разглядеть незнакомку.       Он ещё не знал, в какую тёмную бездну попал, из которой ещё никто не смог выбраться живым.