Так кончается звук и так начинается свет

      Двери лифта открылись, и я ступила на каменный пол хорошо освещенного белым светом атриума Сектора Исследований. Перехватив поудобнее записную книжку, я направилась по коридору, мимолетно кивая сотрудникам, спешащим мимо меня. Дойдя до широкого углового ресепшена атриума, я остановилась возле него, не доходя нескольких шагов, потому что навстречу мне вскочила секретарша. — Мэм! — воскликнула она, явно удивленная. — Не стоит так явно выражать свое удивлением моим появлением, я здесь не так уж редко появляюсь, — заверила я, складывая руки на ежедневнике спереди. — В отличии от Тренча, правильно? — Да, мэм, — она опустилась на место. — Я пришла к доктору Дарлингу, и я знаю, что он на месте, — всё-таки бросила я. — Мне предупредить его об этом? — Нет надобности, — заверила я, мимолетно оглядывая цветы в горшках возле ее рабочего места. Цветы выглядели хорошо, но всё равно надо бы их полить, в ближайшем времени. — Еще вопросы? — Нет, мэм, — заверила она.       Я развернулась и направилась вниз по ступенькам, проходя мимо сотрудников в белых халатах и прислушиваясь к обрывкам их разговоров. Двое мужчин за пятьдесят активно спорили о взаимодействии резонансов двух Измененных Предметов, трое помладше согласовывали порядок испытаний другого Предмета. Спустившись вниз, я свернула на большую лестницу белого камня, начала подниматься на самый ее верх. Мимо меня резво прошли четверо одетых по полной форме рейнджеров, неся контейнер, защищенный Черным Камнем, в котором что-то брыкалось и глухо ревело, отдавая несколько механическим голосом. Еще несколько сотрудников прошли мимо меня, двое патрулирующих сотрудников службы безопасности спокойно мне кивнули. Кажется, всё в порядке.       Поднимаясь по ступенькам, я не упустила возможности еще раз оглядеться и опять полюбоваться на причудливую архитектуру огромного атриума Сектора Исследований. Я не знала, с чем связан подобный размах, и кто додумался сотворить здесь такую красоту, но все эти строгие и хаотичные одновременно линии, и контрастом выделяющееся огромное дерево прямо в центре этого зала, они были прекрасны и очень приятны глазу. Нормунд может это всё сделал, а может даже сам Дарлинг постарался. Чувствовалась в этом человеке некоторая корреляция с тем, как именно был расположен камень, как вели лестницы и как вилась по стенам нескончаемая зелень растений. Как строгая и логическая наука уживалась с творческим началом и широким гибким мышлением. А еще Каспер довольно неплохо пел, это я уже успела оценить.       Этого творческого и «человека мысли» я нашла на самом верху лестницы, в его собственном кабинете за двойными дверями. Хотя я знала, что он в своем кабинете, но не увидела его сразу. Он очень хорошо мимикрировал в творческом беспорядке, царившем в кабинете, и сидел за своим столом, низко согнувшись и что-то записывая, практически скрывшись за какими-то приборами. Я обошла эти приборы и уселась на круглую небольшую табуретку прямо перед ним через стол. Каспер дописал до точки и отложил ручку, подняв на меня взгляд. — Джесси! — заулыбался он. — Как я рад тебя видеть!       Я улыбнулась ему в ответ. И не сомневаюсь, что рад — у него на лице было написано это. Скрестив руки на столе, я оперлась о них, наклонившись к нему поближе. — Очень хорошо, что рад, — заявила я. — Потому что сегодня я здесь с инспекцией.       Каспер перестал улыбаться. — Не думаю, что это хорошая идея, — заявил он. — Почему? — вежливо осведомилась я. — У тебя есть, что скрывать? — Нет-нет, — встревожился он сразу. — В моих Отделах всё в порядке, все работают штатно. — Вот я и посмотрю, что твои сотрудники делают и не пьянствуют ли на своих местах, — заверила я. — Я не буду требовать ничего сверх того, что требует от них трудовой договор.       У Каспера сделалось сложное выражение лица, как будто, с одной стороны, он не хотел мне грубить, а с другой — как будто бы его что-то не устраивало. — Может быть, ты придешь с инспекцией завтра? — осторожно спросил он. — Или, может быть, даже лучше через неделю? — Чтобы уже наверняка успели спрятать все бутылки с джином? Ну уж нет. — Джесси, понимаешь, сегодня, буквально через пару часов, назначено несколько процедур Связывания параулитов с назначенными Измененными Предметами, как ты и приказывала. Я хочу проделать всё именно сегодня, пока не разобрали установленную и настроенную аппаратуру в Ритуальном Отделе. Поэтому только и прошу перенести. — Да ради всего святого, занимайся своими параулитами, мешать не буду, — я махнула рукой, мне в самом деле не было принципиально, кто именно будет водить меня по отделам. — Выдели только толкового помощника, а то я дольше искать эти лаборатории буду, чем слушать отчеты.       Дарлинг просиял лицом. — Эмили! — воскликнул он. — Она тебя устроит, да? Вы же вроде сдружились. Конечно, она бы мне очень сильно помогла, но я попрошу Хилла мне ассистировать, — я кивнула, и Каспер потянулся к телефону. — Эмили, милая, — протянул он, набрав внутренний номер, — Зайди ко мне в кабинет, пожалуйста.       Через десять минут в кабинет зашла Поуп. В это время я прошлась по его кабинету, разглядывая густо исписанные передвижные доски и множество прикрепленных к стенам бумажек, а Каспер вернулся к своим бумагам. Кивнув ему, я вместе с Эмили вышли из кабинета. — Что-то случилось, Джесси? — забеспокоилась она. — Да, инспекция всего Сектора, мной и прямо сейчас, — пояснила я, открывая ежедневник. — Что с Отделом Пространственных Исследований? — я показала кончиком ручки на пропускной пункт за ее спиной. — Каспер временно его закрыл, он хочет исследовать то, что осталось от Гидрона, — она заметно удивилась, но быстро взяла себя в руки. — Инспекция, значит, — она выдохнула и сложила руки в замок. — С чего ты хочешь начать осмотр? — Паракинезиология, насколько я помню, она недалеко от сюда, — я закончила записывать и закрыла ежедневник, заложив ручкой.       Эмили кивнула, и мы вместе стали спускаться обратно. Когда-то, кажется, годы назад, я тоже начинала свой путь по Сектору Исследований именно в таком порядке, и именно с Паракинезиологии. — Что бы ты не думала, в Секторе Исследований сотрудники работают очень тщательно и добросовестно, — заметила она, пока мы спускались. — И даже не представляю, с чего ты решила, что здесь может быть нарушение рабочего режима. — Наверно, с бутылок с коньяком и джином, которые здесь находила, когда спасала мир, — буркнула я. — В Парапсихологии возможно, — она пожала плечами. — В других Отделах вряд ли. Здесь, знаешь ли, строгие правила насчет нарушения трудовой дисциплины. Это связанно не только с тем, что сотрудник окажется нетрудоспособным, сколько отступление от утвержденных действий, прописанных ритуалов и протоколов, а в этом месте это ценится гораздо выше, чем где-то либо еще. Ну ты понимаешь, Джесси, Старейший Дом, Измененное Место, утвержденные действия для стабилизации и успокоения…       Я покивала, давая понять, что понимаю, хотя ничерта мне это не было понятным. Мы спустились до нужного уровня и зашли в высокие двойные двери. Прямо располагался Отдел Парапсихологии, но мне не хотелось отправляться туда прямо сейчас, поэтому мы свернули налево. Подряд сразу было расположено три лаборатории, и Эмили повела меня мимо них. Они были закрыты, и красный сигнал горел над дверьми — там никого не было, и сами они стояли закрытыми. Раньше здесь был узкий ломаный проход, в который я едва пролазила — и так приятно было смотреть на ровные стены и не заваренные двери. — Отдел Паракинезиологии был основан одновременно с Сектором Исследований, еще при Директоре Нормурде, и именно здесь изучали первые попавшие в Бюро Измененные Предметы. — Чем занимается этот Отдел? — Изучением поведения и эмоциональных реакций Предметов, — с готовностью откликнулась Эмили. — Тесты, условия обитания, условия использования. Сюда, в первую очередь, приводят новичков и знакомятся с ними. — А это не опасно для самих сотрудников? — Тех, кто действительно опасен, тех, кто создает вокруг себя опасные измененные условия, являются физически или ментально опасными, отправляют сразу в Паноптикум или уничтожают на месте. Маршалл имеет свои правила на этот счет, довольно строгие. Риск есть, да, но он даже ниже, чем у сотрудников того же самого Паноптикума.       Мы зашли в зал. Хотя и было сейчас здесь много вещей непонятного для меня назначения, все они выглядели нужными, что ли, используемыми. И здесь было чисто, никаких разбросанных бумаг и опрокинутых портфелей, никаких забытых сигарет и холодных кружек с кофе, которые так резали мой взгляд. Не только наличие алкоголя я пришла сюда проверять. Сейчас этот Отдел пустовал, в основном своем, у наблюдательных камер по двое сидели ученые и негромко переговаривались, сверяясь то с распечатками, то с пузатыми мониторами. Сами камеры, вернее их стекло, было забрано крупноячеистой сеткой Фарадея. Я показала на нее кончиком ручки, остановившись посередине зала. — Это сетка действительно так эффективна в сдерживании Предметов? Может быть есть смысл поставить Резонаторы? — поинтересовалась я, одновременно записывая нужное в ежедневник.       Эмили покачала головой. — РУП идут в основном на активное подавление и вытеснение чужеродного резонанса, а клетка Фарадея действует как отсечение сигнала, как разделение и мягкое удержание. Я могу, конечно, поднять вопрос с РУП на заседании старших научных сотрудников, но я думаю, что это больше для Сектора Содержания подойдет. — Простите, мэм, — в наш разговор вклинился один из ученых, что были у столов. Достаточно представительно выглядевший мужчина, при галстуке и чистой рубашке, чисто выбритым лицом и аккуратной короткой стрижкой. Он был чем-то похож на Каспера, если бы не был моложе его лет на двадцать. — Мы случайно подслушали ваш разговор, и я хочу высказать свое мнение. Политика сдерживания Бюро всегда основывалась на мягком сдерживании, практически добровольном содержании Измененных Предметов, а для этого настолько агрессивное подавление, как более сильным резонансом, уже становится не таким мягким содержанием. — И насколько такое отношение было успешным? — я развернулась в его сторону, приглядываясь к его бейджу. Старший научный сотрудник Перес. — Мне самолично пришлось ловить по всему Бюро беглецов, стоило только такой защите, без дополнительных мер подавления, дать слабину. Телевизор, Карусельная Лошадка, Сейф — вам мало таких Предметов Силы в свободном выгуле?       Ученые переглянулись. Под таким углом они такой вопрос не рассматривали. — Вы правы, мэм, — согласился Перес. — Но позвольте показать вам кое-что, — он повел рукой в сторону.       Я кивнула, и все мы вместе с Пересом и еще одним младшим научным сотрудником Уордом, согласно его бейджу, отправились в сторону двери, которую я до сих пор и не приметила. Она находилась под лестницей, возле самой тумбы с пневмопочтой, так что я в свое время вполне могла пропустить эту дверь. Сразу за ней начинался короткий коридор налево, откуда снова поворот, ведущий в коридор с двумя рядами дверей. Интересно, сотрудникам такая сумасшедшая архитектура удобна или мне нужно будет подумать, как это всё переделать? В любом случае, Перес уверенно подошел к одной из дверей и своим бейджом открыл ее. Лаборатория, на первый взгляд, была пуста, за исключением офисного стола с компьютером и треноги с камерой, но через секунду я заметила в самом дальнем углу груду деревянных и тканевых обломков. — Знакомьтесь, Директор, это Кресло, способное телепортироваться, — представил Перес. — Это после Ииссов оно сломалось? — спросила я. — Нет, — ответил он. — Уникальный случай, так сказать. Мы обнаружили его, в таком виде, раздробленным на куски, когда сработали датчики движения в одной из пустующих лабораторий. Этот Предмет самостоятельно появился в Старейшем Доме, уже после того, как он был поврежден. — Оно искало защиты, судя по всему, — добавила Эмили. — Если бы в лабораториях был агрессивный подавляющий резонанс, то такого бы не случилось, — заявил Перес. — Поэтому не нужно совсем, чтобы постоянно работали подавители. — Можно и не постоянно держать их включенными, — предложила Поуп. — Установить, и включать только в случае массовых побегов или нападения на сотрудников.       Я слушала их разговор молча, записывая идею насчет стационарных подавителей, однако сквозь звуки голосов я расслышала нечто иное. С того момента, как я вошла в эту лабораторию, я слышала неясный гул, тихий и неразборчивый. Разговоры его не перекрывали, но разобрать его всё равно не могла. Всего минута мне понадобилась, чтобы понять, что шум издают обломки. Я положила ежедневник на край стола и сделала пару шагов к мусору. Тут же все замолкли. — Джесси? — осторожно позвала меня Эмили. — Я слышу гул от осколков, — произнесла я. За моей спиной научные сотрудники переглянулись. Я могла представить и практически услышать то, что они подумали. Очень часто я слышала это вслух, но не в этих стенах и в более грубых выражениях, чем надо. — Это наложение двух резонансов, — поторопилась объяснить я. — Слабый резонанс стула накладывается на мой более сильный, и воспринимается мной как гул, — я на секунду замолкла, пытаясь подобрать наиболее близкую аналогию. — Как будто раненное животное рычит, — сообразила я и снова развернулась к обломкам, сделав еще шаг и вытянув руку к обломкам. — Иди сюда, я тебя не обижу.       Эмили позади что-то сказала, ученые чем-то своим занялись, я услышала, как загудела камера и включаемый компьютер. Пару минут ничего не происходило, и я мысленно потянулась к Полярис и одновременно попыталась мягко накрыть своим резонансом разбитое Кресло. Видимо, почуяв чужой источник силы, обломки совершенно самостоятельно шевельнулись, сдвинулись в мою сторону, а потом и вовсе исчезли с места, чтобы появиться в полуметре передо мной. Мелкая деревянная стружка взлетела первой, когда я применила телекинез, воздействуя на обломки, потом поднялись самые маленькие обломки, и в последнюю очередь взмыли крупные части. Я держала их не столько действием Дискеты, сколько полем резонанса Полярис, и обломки закружили вокруг себя же в своем собственном ритме, и я усилила нажим, как было такое с Телевизором, который я подавила чисто на грубой силе. Через меня звучал резонанс, кристаллический, прекрасный и такой знакомый мне, и я вдруг поняла, как так ощущает себя какой-нибудь выключатель в электрической сети, пропуская через себя что-то, намного больше его самого. Сияющий резонанс Полярис полыхнул своими прозрачными гранями вокруг обломков, и они полетели по-другому, кружа вокруг собственной оси, и в один момент они сложились вместе, в целый Предмет. Кресло-качалка темного дерева, он имел весьма минималистичный дизайн, с обитой коричневой кожей сидением и спинкой и отличающийся от обычного кресла только изгибающимися опорами под ножками и маленькой подушечкой под голову. Послышался восхищенный возглас Эмили, и целых несколько минут ничего не происходило, Кресло оставалось неподвижным и на своем месте. А потом оно исчезло, чтобы весьма бесцеремонно и неожиданно ткнуть меня под колени, заставляя упасть в его весьма мягкие объятия, и начать качаться на месте. На мой вкус, весьма интенсивно качаться, надо признать. — Джесси, это просто невероятно! — воскликнула Эмили. Едва я попыталась сфокусировать на ней взгляд, меня натуральным образом затошнило, и я поспешила закрыть глаза. Для верности, я подперла голову рукой. — Как у тебя это получилось? Откуда ты узнала, что получится? — Ниоткуда, я действовала наугад, — буркнула я. Закрытые глаза помогали мало. А оно всё не успокаивалось, всё продолжало быстро качаться. Не желая спорить с его благородными порывами, попросту оттолкнулась ногами от кресла, взлетела с него в воздух и плавно приземлилась в нескольких метрах от него. Кресло снова попыталось провернуть этот трюк, но я только пригрозила ему пальцем. Тогда оно «отскочило» назад и стало бешено качаться самостоятельно, как будто взбесившееся. Я же совершенно не удивилась. — Что оно делает? — воскликнул Перес. — Оно просто делает то, что ему нравится, — объяснила я и вышла из лаборатории. Голова еще немного кружилась, но это больше фантомное было. — Ты раньше, до Бюро, так делала? — с горящими глазами спросила Эмили, выйдя за мной в коридор. — Вот так, целенаправленно воздействовала на Предметы?       Я только покачала головой — многое я бы могла сказать ей, чего до Бюро не делала, но промолчала. Мы вышли из Паракинезиологии и отправились дальше, через узкий коридор в лаборатории Отдела Экстрасенсорики. — Именно так я только привязывала Предметы, — пояснила я неохотно. — А раньше, еще до Бюро, я только пыталась управлять проявлениями Полярис. В основном — чтобы не дать ей разрушать всё вокруг себя.       Чтобы не привлекать внимание Бюро. И не всегда получалось — поэтому я всё время переезжала из города в город, бежала от слухов и наблюдателей. То, что она распознает подтекст, было маловероятно, она была человеком науки, а не следователем или оперативным агентом. С Кирклундом мне нужно будет следить, что я говорю. — Это просто потрясающе! — воскликнула она.       Я поджала губы. — Слушай, в большинстве своем здесь нет моей заслуги, — я покачала головой. — По большей части это всё делает резонанс Полярис. Это всё равно что… не знаю, быть тренированным качком-олимпийцем с огромными бицепсами и трицепсами и ходить среди дистрофиков, думая только о том, чтобы никого не пришибить ненароком. И вот такой дистрофик начинает махать кулаками и бычить на меня. — И что тогда? — она даже дыхание на мгновение задержала. Я попридержала перед ней дверь в наблюдательную комнату. — Всё заканчивается слишком быстро, — заметила я.       В наблюдательной комнате располагалось несколько сотрудников, работающих с приборами, однако Эмили подошла к женщине лет сорока, с темными волосами, забранными в тугой узел на затылке. — Знакомься, Джесси, это доктор Эдна Пирс, ведущий научный сотрудник по экстрасенсорике и экстрасенсорному взаимодействию.       Пирс в ответ только резко кивнула. — Добрый день, Поуп, Директор. Значит, это благодаря вам в моей лаборатории исчезла Астральная Фуга? — она внимательно и цепко посмотрела на меня своими темными глубокими глазами. — Спасибо большое.       Пришло моя очередь кивать и смущаться. — Как вы это сделали? Никто не смог даже близко подойти к этой штуке. — Грубой силой, — коротко ответила я. Во взгляде исследователя проскользнула цепкая заинтересованность. — Мне бы хотелось с вами поработать, — она кивнула в сторону лаборатории за стеклом, наполовину заполненной водой. Место, которое раньше было подобием Астрального Плана, теперь стало испытательным полигоном для параулитов. Не мало ли им пространства, подумала я и записала эту ценную мысль в ежедневник. В толще воды за стеклом угадывалась фигура хорошего человека и баристы Эйдена Миллера. — Будет возможность, приходите сюда и покажите, как используйте Предметы Силы. У вас же их пятеро? — Шесть, — уточнила я. — Диапроектор еще. — Хорошо, — она снова кивнула. — Еще мне хотелось бы уточнить. Этот Отдел первоначально был основан для исследования Астрального Плана, будут ли еще продолжаться работы в этом направлении? — Там нечего исследовать, — немного резковато ответила я. — Там очень пусто и очень скучно. Если что-то понабится узнать о нем — меня спросите, не посылайте людей. — Спасибо за разъяснение, Директор. — Джесси, пожалуйста. Не будем вам мешать, — подвела итог я. Мы с Эмили направились дальше, через неприметную дверь и короткий коридор в Отдел Парапсихологии. — Как работает этот Отдел? — спросила я, когда мы дошли. — Для чего эти штуки? — я показала на свешивающиеся с потолка предметы, похожие на шапки с проводами. Они все целые были, даже несмотря на то, что несколько из них я оборвала в бою с Ииссами, и не скажу, что случайно. — Отдел Парапсихологии работает для определения психологического профиля Предметов Силы, — с готовностью откликнулась Поуп. — А также для сохранения ментального и душевного спокойствия сотрудников Бюро. Эти, как ты выразилась, штуки предназначены для физического изменения в головном мозге, вызванными влиянием Измененных Предметов и физических травм, а сами парапсихологи проводят тестирования и собеседования в отдельных кабинетах. Своеобразное психологическое обследование, допуск для дальнейшей работы. Вон занимается такой проверкой головы, а Беннет — всего остального. — Как часто проходят эти проверки? — мы двинулись дальше, к лестницам, а я внимательно присматривалась к работающим сотрудникам, ища развлекающихся работничков. Таких не находилось. — Для офисных сотрудников и сотрудников Сектора Обслуживания — один раз в календарный год, Сектора Расследований и Отдела Безопасности — дважды, Сектора Содержания и Оперативного Отдела — четыре раза в год. Дополнительно — при замеченном не протокольном или опасном поведении отдельного человека или по личному желанию и запросу сотрудника. — Тренч? — коротко спросила я. Эмили замаялась. — Пять лет назад последний раз он здесь появлялся.       Я не стала это как-либо комментировать, просто снова черкнула в ежедневнике, про психологические проверки и знак вопроса. — Кажется, это очень загруженный Отдел, — заявила я, смотря, как большая часть оборудования для сканирования этих «шапок» была сейчас занята. — На самом деле, не очень, — поделилась Эмили. — Карла рассказала как-то мне по секрету, что в большинстве случаев можно определить, всё ли у человека в порядке с головой в течении нескольких минут разговора. Для профессионала, конечно же. На этапе личного собеседования отсеивается чуть ли не две трети людей, остальными занимаются более плотно.       Я позволила себе хмыкнуть, с нотой сомнения в голосе. — Что-то не так, Джесси? — тут же откликнулась Эмили. — У меня самой дела, по всей видимости, идут не лучшим образом, если Вон устраивает мне выматывающие длинные беседы. — Я не думаю, что всё так плохо, — Поуп несколько легкомысленно махнула рукой. — Она просто излишне старается, чтобы выяснить наверняка. Вы же всë-таки…       Она оборвала сама себя и опустила глаза вниз, явно смутившись. Много раз я просила называть меня исключительно по имени, а не по должности. Мне, наверно, понадобится издать Приказ, чтобы никто больше меня по должности не называл, раз даже ей понадобилось на это некоторое время. Вместо ответа я только стукнула кулаком по кнопке лифта, к которому мы сейчас подошли. — Отдел Удачи и Вероятности — один из новых Отделов, основанных при Директоре Тренче, — проговорила она, когда мы зашли в лифт. — Занимается разработкой ритуалов сдерживания и протоколов обращения с новыми Измененными Предметами, а также исследованием предположительных Измененных Предметов для выявления, собственно, их параулитарных свойств. — Я видела, они занимаются изменением вероятности для привлечения удачи, — проговорила я, пытаясь понять, что именно мне не понравилось в тоне ее голоса. Что-то изменилось, когда она заговорила об этом Отделе. — Да, это один из последних Приказов Тренча, он отдал его примерно за полгода до своей смерти, — проговорила она, и я поняла, что мне послышалось в ее голосе — ревность, почти профессиональную. — Можно ли использовать паттерны или устойчивые в массах людей ритуалы действий для создания Измененных Предметов, действующих в нужном векторе.       Мы вышли из лифта и двинулись направо, через длинный коридор, вернее, достаточно большой балкон, от которого открывался поистине захватывающий вид на атриум Исследовательского Сектора, который я заметила еще в прошлый раз. Архитектура Старейшего Дома поражала воображение своей красотой и размахом, и я не уставала этим любоваться, даже по горло занятая спасением мира.       Сейчас здесь было мало людей, только молодые сотрудники, занятые документами. Наверняка всех остальных рекрутировал Дарлинг для помощи с его многочисленными научными приборами. В отличии от прошлого раза, сейчас здесь не было явно излишних предметов удачи, только множество бумаг, занявшие все столы и печатные машинки, на которых и создавались эти документы. На это всё я посмотрела с мало скрываемой неприязнью — вся эта возня с бумагами и их оформлением было едва ли не самым неприятным моментом в моей жизни. — Я бы предложила вам упразднить этот Отдел, — предложила Эмили тихо, чтобы ее не услышали иные сотрудники. — И где тогда, по-твоему, проводить Связывание и создание ритуалов? — спросила я, делая новую запись. — Ты предлагаешь увеличить нагрузку на Паракинезиологию? Не думаю, что твои коллеги, Перес и Уорд, будут с этим согласны. — Но финансирование, — пролепетала она. — Тебе не хватает зарплаты ведущего научного сотрудника? — я пристально взглянула на нее. — Или я хоть в чем-то урезаю гранты на исследования? — Нет, мэм, — она явно смутилась. — Простите.       Эмили иногда может в порыве увлечения не увидеть берегов. Это было понятное и неизбежное зло всех увлекающихся людей науки, которые так глубоко погружены в нее, что могут и не заметить границ. И я намеренно не стала вникать в работу каждого Отдела глубоко и поднимать документы по работе, потому что я, собственно, совсем не любила работу с ними, а еще, потому что излишний и слишком тщательный контроль может обернуться мне же во вред. Пример судьбы параноика и фрик-контролера Тренча еще был передо мной, вернее, в моей голове. Я успешно игнорировала его «бесценные» советы по ведению дел, делая нужное мне своим образом. В любом случае, одного моего вида хватило для того, чтобы мои сотрудники занимались полезным делом и знали, что я могу прийти для инспекции в любой момент и раздать подзатыльники и выговоры всем бездельникам и алкоголикам. Да и просто мое присутствие воодушевляло праведно работающих сотрудников. Это было видно по лицам тех, кто встречался мне за работой и низко пригибали голову, кропя над документами. А это было уже частью моих обязанностей — воодушевлять и вдохновлять своих же сотрудников для работы. Опять же в противовес Тренчу, со своей работой я пыталась справляться.       Мы с Поуп спустились вниз по широкой лестнице, прямо к Ритуальному Залу. Прежде просторный и пустой, Зал претерпел значительные изменения. Дарлинг натащил сюда кучу исследовательской техники и приборов самого неясного для меня назначения. С прошлого раза, как я была здесь, он, по всей видимости, доработал и настроил все их, и теперь они стояли ровными линиями прямо возле ступенек, и из-за этих приборов и механизмов практически не видно было самих цветов, что находились в кадках по углам. Эти приборы были разные и совершенно непонятные мне по назначению — но, к счастью, не мне на них работать, поэтому я могла себе позволить не знать, что там делается. Эти приборы больше походили на железные шкафы и тумбы, соединенные проводами с двумя большими пультами управления, что стояли на верхнем ярусе. С ними работали молодые младшие научные сотрудники, по большей части только снимая показания. Несколько приборов имели антенны, рогатого и тарелочного вида, некоторые имели цилиндрическое завышение. Там, где раньше стояли кадки с цветами и растениями, теперь было пустое пространство, очерченное желтой клейкой лентой прямо на полу — сами же кадки стояли теперь не в низине зала, куда спускались лестницы, а по краям него, выше, чтобы не мешались. Как без телекинеза их поднять, я понятия не имею, скорее всего, не обошлось без телекинетика агента Нельсона, который перевелся в Сектор Расследований.       Колонны с огромными кадками наверху и вьющимися растениями оставили на месте, видимо, они не особо мешали. Теряющийся высоко в пространстве потолок придавал происходящему легкий оттенок торжественности происходящего, а белый свет, падающий от колон, бросал тени от приборов, которые в свете происходящего придавали всем собравшимся и самому процессу некий оттенок нереальности и ужаса творившегося. Хотя, если взглянуть на это событие с несколько другой стороны, со стороны непросвещенного, то можно было и сказать, что происходит жуткий процесс негуманных опытов над людьми. Если бы я не знала, что именно здесь происходит, я бы пришла в праведное негодование. Со всеми вытекающими последствиями.       Мы с Эмили прошли мимо, и я заметила, с каким интересом она смотрит на процесс Связывания. Внутри круга из желтой ленты на полу сейчас был только один человек, женщина лет тридцати, из Оперативного Отдела, судя по рейнджерской форме. Хорошо, что не из офисных служащих. К ней молодой сотрудник вкатил внутрь круга тележку с одиноко лежащей там пустой фоторамкой. Женщина несколько раз глубоко вздохнула и двумя руками взяла ее. В Старейшем Доме содержалось множество разных Предметов, я уже успела прочитать о многих, но о таком еще не знала. Фоторамка? Что она делает? Меня в основном интересовали Предметы Силы, все самые опасные и разрушительные, те, которые могли разрушить эту планету или устроить конец света тому миру, что мы знали. Те ребята, в сдерживании которых без моей помощи не могли обойтись, вроде Телевизора. Минуту, пока я шла вдоль зала, ничего не происходило, но после ее фигура подернулось искажением, и она пропала с места. Полезно, да, это мне тут не мерзкий, розовый, пластиковый фламинго. Мы с Эмили дошли до противоположного конца зала. — Здесь у нас Отдел Защитных Наук, — представила она, едва мы прошли в высокую арку. Прямо перед нами был небольшой зал с несколькими камерами для хранения Измененных Предметов, видимо, которые должны были быть использованы именно для защиты персонала. Сейчас только одна камера была занята и то, только доверху была забита пластами аккуратно уложенного Черного Камня. Слева была еще одна арка, куда меня и повела Эмили. Сразу за ней, налево и направо, отходили короткие коридорчики. Сейчас они были ярко освещены, однако раньше они утопали в темноте, и совершенно понятно, почему я не могла найти путь внутрь, в лаборатории за прозрачными стенами, и за стеклом были видны человеческие фигуры, занятые чем-то. Неудивительно, ведь тогда меня интересовали совсем другие вещи. Разбросанные по полу листы бумаг на полу и ограждающие ленты на забранных сеткой Фарадея стенах исчезли, являя взору приятную чистоту. Конечно, сейчас я могла провести инспекцию другим образом, изнутри, взглянуть на Сектор через его стены, чтобы застать сотрудников врасплох, чтобы не смогли подготовиться и спрятать все неуставные вещи, однако такой образ действий мне казался несколько бесчеловечным, к тому же, я несколько опасалась использовать столь незнакомую и новую для меня способность. Потихоньку, понемногу, я буду использовать эту штуку, но не сразу. Да и еще мне более хотелось поговорить с людьми напрямую, старым способом, и получить нормальные ответы.       Изнутри Отдел Защиты выглядел совсем не так, как другие Отделы Сектора Исследований. Я не знаю, чего именно я ожидала, но никак не работающего станка в первом же кабинете, куда открыла дверь. Поглядев на механизм вдвое больше меня по росту, от которого шли черные нити, накручивающиеся на огромные бобины, я просто вышла обратно. Через две двери от меня был слышен звук мужского голоса, в таком виде, который я не ожидала услышать в рафинированном Секторе Исследований: распекали за какую-то провинность, причем в очень вольных и отчасти родных мне выражениях. Я бы еще послушала, но Поуп уже толкнула дверь. Этот кабинет был больше и смахивал на пошивочный цех какой-нибудь фабрики. Мужчина лет тридцати с лишним, с явно китайскими чертами лица и вздыбленными волосами отчитывал двух молодых парней, сидящих перед столом с лекалами. Мне понадобилось только сделать пару шагов, чтобы меня заметили. Мужчина оглянулся на меня, и тут же выражение его лица изменилось, он узнал меня. — Мэм, Директор, — обрадовался он. — Как же я рад вас видеть! Позвольте представиться — доктор Юбер Тан, руководитель Отдела Защитных Наук. Предвосхищая ваш вопрос про то, почему меня не было на общем собрании, потому что я был в составе экспедиции вглубь Сектора Расследований, по личной просьбе Кирклунда. Мы уже день были в экспедиции, когда было собрание. — Я поняла вас, — я кивнула. На собрании, которое я тогда устроила, его действительно не было, но я не придала этому значения, за все Отделы отчитывался тогда доктор Каспер. — Расскажите, чем вы здесь занимаетесь. — Мы работаем руками, мэм. Не в обиду другим Отделам, — он быстро и недобро глянул на стоящую позади меня Поуп. Ого, да у них тут серьезные конфликты имеются, — именно мы делаем и разрабатываем то, что другие используют каждый день. Мы разрабатывали в свое время дресс-код офисных работников и униформу рейнджеров, экипировку операторов тяжелого вооружения для работы в экстремальных условиях, вооружение для всего персонала, а также полевое исследовательское и защитное оборудование. — А сейчас, значит, шьете, — заметила я. — Да, мэм, совершенно точно! — Тан едва ли не по струнке вытянулся и протянул руку в сторону выхода. — Позвольте вам показать.       Я кивнула, и мы вместе прошли к выходу. В коридоре Тан миновал еще две двери и открыл передо мной. Этот кабинет был больше, чем другие, его занимало несколько больших столов, на которых было разбросано множество лекал и обрывки тканей и нитей характерного черного блестящего цвета. Однако гораздо более интереснее было семь полностью одетых манекенов. — Три года назад Паракинезиологией был открыт способ переработки Черного Камня в форму нитей, что послужило чрезвычайно огромным прорывом в личной защите персонала! Конечно, — он взъерошил волосы, по давней привычке, видимо, — процесс этот небыстрый и непростой, поэтому сначала обеспечиваем улучшенной одеждой руководящий состав Бюро, — он слегка поклонился в мою сторону. — И я имею в виду вас, мэм. — И я благодарна вам, — я кивнула в ответ. — Получился очень удобный и полезный костюм.       Мужчина кинул торжествующий взгляд в сторону Эмили — «Вот смотри, мой Отдел заслужил похвалу, в отличии от твоего». Краем глаза я увидела реакцию Поуп, которая весьма красноречиво закатила глаза — «В отличии от вашего Отдела, мой постоянно удостаивается похвалы». Я никак этого не прокомментировала, чтобы не разжигать еще большей их неприязни друг к другу. — Вы производите униформу прямо здесь? — уточнила я. Такое помещение никак не походило на то, в котором шили большое количество одежды. Тем более сама готовая одежда была похожа на одежду машинного производства — ровные строчки, обшивка воротничков, одинаковый пошив. — Нет, — Тан несколько замаялся. — В Бюро происходит производство нитей и лекал, которые передаются в дочернюю фирму по пошиву одежды, где и шьется нужное количество комплектов, — я кивнула, и он продолжил. — Так же сейчас идет разработка нового типа личного снаряжения, способного вместить гораздо больше вещей. — На основе параулитарной схемы моего образца личной сумки? — я качнула головой. — Да, мэм. Мне неловко вам напоминать, но вы обещали предоставить схему, по которой изменили ее параестественным образом… — Ваше счастье, что она у меня с собой, — я открыла ежедневник ближе к концу и выдрала нужную страницу. — А то бы я могла обидеться.       Оставив его восторгаться листом бумаги, я подошла к манекенам поближе. По фигуре они напоминали мужские, и на каждом из них был разный образец форменной одежды. Черно-белый комплект из трех предметов одежды для офисных сотрудников — брюки, рубашка и пиджак, галстук вместе с торчащими двумя платками и белым бейджем, отдельно висящий на стоячей вешалке лабораторный халат из белой, плотной ткани. Форма сотрудника безопасности повторяла офисную, только была серой, однотонной и вместо пиджака имела цельный бронежилет из Черного Камня, переговорное устройство и крепления для оружия. Комплект сотрудника Оперативного Отдела был знаком мне близко, и я только мимоходом оглядела эту форму из плотной ткани и с плащом с длинными боковыми концами.       Дальше шел костюм сотрудника Паноптикума, с его характерно синим оттенком рубашки и еще дальше — классический черный костюм с надетой поверх яркой синей курткой плотной ткани с тремя крупными буквами на спине — форменная одежда Сектора Расследований. Последний манекен был одет в плотную форму, с серыми штанами и рукавами плотной куртки, желтой накидкой на голову и противогазом на лицо — это униформа Сектора Обслуживания. — А как насчет тяжелого комплекта рядового для глубоких погружений? — поинтересовалась я. — Он изначально разрабатывался из сплошных частей Черного Камня, так что он находится в другом кабинете и в доработке не нуждается. Желаете посмотреть?       Конечно, я желала. Тан отвел меня в нужное место, я полюбовалась на стоящий манекен, не видный под тяжелым обмундированием, и потом он отвел меня еще в несколько кабинетов, в одном из которых я увидела еще один манекен, женский и отдаленно на меня похожий. Доктор Тан спросил меня про то, нужно ли мне из одежды или экипировки что-нибудь особенное, и я пообещала ему подумать хорошенько над этим. В самом деле, я понятия не имела, что мне нужно, я пока обходилась только собственными сверхспособностями да Табельным Оружием. Задав еще несколько технических вопросов, я удовлетворилась ответами доктора Тана и покинула его Отдел, возвращаясь вместе с Эмили в Ритуальный Зал.       Всë было правильно вроде бы. Я увидела то, что хотела — людей в разгар работы, причем это была не видимость работы, а действительно ее выполнение. Никаких посторонних вещей, сотовых телефонов, таких, казалось, неотъемлемых в мире за этими стенами и никаких бутылок с выпивкой. В общем и целом — Сектор Исследований не то место, где люди будут бездельничать. Конечно, тут могли люди и пофилонить, и выпить кофе лишний раз с орешками из ближайшего автомата, но в основном здесь работали. Дарлинг, несмотря на кажущуюся мягкость и некоторую рассеянность, оказался хорошим организатором и держал в своем ведомстве дисциплину. Или, что немаловажно — подобрал себе людей сплошь работящих и верных своему делу. Или, что характерно, включая специфику работы и значимость самой нашей организации, люди попросту не халтурили. И мне нравилось то, что я увидела — работа шла и шла бодро.       На мое возвращение никто особо не обратил внимание, все были заняты своей работой, только несколько сотрудников Отдела Безопасности посмотрели в мою сторону. Каспер только мимолетно оглянулся на меня и сказал что-то в свой диктофон. Подошедшую Эмили он одарил благожелательной улыбкой и сразу же усадил за какой-то прибор рядом с собой. В Ритуальном Зале собралось множество сотрудников. Несмотря на достаточно большое расстояние самого Зала, я видела каждого в лицо, и при небольшом усилии могла узнать имя и должность сотрудника. Это даже не чистое знание было, как могло показаться на первый взгляд, это скорее воспоминание, чем реальное знание, как эхо, которым был Тренч в моей голове. Ну и конечно, они все различались по форменному обмундированию. С десяток человек рейнджеров, равномерно расставленных по всему залу, ровные ряды приборов и сидящие за ними сотрудники Сектора Исследований. Пятеро отдельно стоящих людей из Медицинского Отдела и рядом с ними же — трое из Парапсихологии. С десяток людей из Центрального Сектора, просто любопытствующие, в выделяющихся офисной униформе.       Все они здесь ради тех, кто сегодня претерпевал процедуру Связывания. Для них были выделены все условия, от проверки психологической совместимости и подбора подходящих для них Измененных Предметов, до проведения самого Связывания под бдительным руководством научного сектора и медицинского сопровождения. Когда я шла через Дом и спасала его от захватчиков, никто не озаботился тем, чтобы помочь в Связывании Предметов, тем более гораздо сильных и настойчивых Предметов Силы, вроде кидающейся с интенсивностью гранатомета и с той же убойностью Дискеты, которую я испытала на своей шкуре или Телевизора, подарившего несколько незабываемых минут падения с огромной высоты измененных гравитацией стен. У меня не было медицинской службы под боком, чтобы подлатали меня после пуль Ииссов, никто из Отдела Парапсихологии не рассказал мне про процедуру Связывания, как может быть это опасно, и никто не подбирал мне Предметы, которые подходят именно мне. Большая удача, что наиболее опасные из них, такие как Дискета, Лошадка и Телевизор, удачно мне подошли, и мне хватило духа их укротить и подчинить. Никто не говорил мне, что Сейф и Лайтбокс мне не подходят, и мне пришлось таскать их, как мешки с камнями за спиной. Никто и ни в чем не помог, и с этим мне приходилось мириться, как уже со свершившимся фактом.       В Бюро Контроля было множество сотрудников, но с таким же успехом они могли бы быть на другом конце галактики от меня. К тридцати годам, стремительно ко мне приближающимся, я уже успела немного научиться разбираться в людях и понимать, что они ко мне испытывают, по манере общения, подбираемым словам, языку тела и многим другим признакам, в совокупности и интуиции благодаря. Я видела и понимала, что большинство сотрудников Бюро меня не любит. Вернее, это сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Сотрудники Бюро Контроля, вне зависимости от Отдела и занимаемой должности, должны были любить и выполнять приказы своего Директора, безликого марионетку, который сможет удержать Табельное Оружие и беспрекословно подчиняющийся любому слову и приказу Совета, но не человека, не личность. Они все смотрели на меня и видели лишь Большое Кресло, которое я занимаю, но не меня саму. Стоит даже на ту же самую Маршалл посмотреть, не будь я Директором, она бы пристрелила меня быстрее, на одних вбитых рефлексах, чем головой осознала, насколько я могу быть опасна для Бюро, насколько я была опасна, со своими мыслями, не расходящимися у меня с действиями и сокрушающего и всепроникающего резонанса Полярис. Даже сейчас она явно только терпит меня, огрызается совершенно наглым способом и выполняет мои приказы только после того, как я повышу голос.       Такой факт был мне откровенно неприятен. С этим можно было что-то делать, а можно было и не делать. Можно было сделать что-то большое и невероятное, спасти множество людей или открыть новую Зону Соприкосновения, действительно полезную для Бюро — хотя Карьер Тренча с его Черным Камнем уже не переплюнуть. Можно было заставить, неведомо каким образом, работать в этих стенах цифровое, а не аналоговое оборудование, тем самым значительно облегчить жизнь сотрудников. Можно было заставить сотрудников видеть во мне не только Директора, с этим бы справился правильно составленные слова отдельного Приказа, но я точно не стала бы делать это по той же причине, что и избавилась от Лайтбокса. У меня не было решения этой проблемы прямо сейчас. Нашествие Ииссов было не только большой проблемой для всего Бюро, оно стало и переломным моментом для меня лично. В тот момент, когда я вошла в Старейший Дом, я считала, что годы поисков окупились, и я очень скоро найду и спасу моего любимого и дорогого брата, то единственное, что осталось от моей семьи и моего детства. Но этого не случилось, наоборот, моя жизнь дала трещину в тот самый момент, как я увидела объятым красным брата, когда он говорил страшные вещи отдающим эхом голосом. Когда он, честно говоря, пытался убить меня и когда многим позже он отказался уже в здравом уме иметь со мной какое-либо дело. Моя жизнь дала трещину и развалилась, как пустое яйцо, и дальше я жила больше по инерции, чем с осознанием. Большую часть моей жизни я провела, думая о Дилане и пытаясь его спасти, попросту добраться до него. Я приложила множество усилий, трудясь морально, пытаясь приручить и управлять неведомой херью, которой для меня была с самого начала Полярис. Сейчас я свыклась с ней, привыкла к ее молчаливому присутствию и движениям ее резонанса внутри меня, к ее откровенной чужеродности и непривычности. Я много работала физически, проходя через немыслимые тренировки в то время, когда большинство детей моего возраста тогда романы заводили и пивко попивали. Добираясь до брата, я своими руками похоронила свои малейшие шансы на нормальную жизнь, на обычную семью, работу и на своих детей. Я не думала о себе, честно говоря, я только и стремилась к брату. А когда он отверг меня, моя жизнь закончилась, все мои усилия ушли в пустоту. Теперь у меня не осталось цели, к которой я бы стремилась. Строго говоря, от моей собственной жизни у меня осталось не так уж и много. Кем я буду, если отбросить Табельное Оружие и Старейший Дом, теоретически говоря, да? Кем я стану, если освобожусь от силы Полярис? Честно говоря, я даже не думаю, что воля моя, которая помогала мне подниматься несчетное количество раз, когда я падала, мне принадлежит. Возможно, для моего же блага, мне нужно было остаться в безопасности и вдалеке от всего этого, в одиночной палате психиатрической больницы. На короткое мгновение мне показалось, что я нахожусь в Ритуальном Зале совершенно одна и кричу во весь голос, срывая голосовые связки, но никто не слышит, потому что некому услышать. Тут же ощущение огромного пространства сменило ощущение другого, очень маленького, как будто бы каменного мешка — или заколоченного гроба — в котором я лежу, свернувшись калачиком. Или как воспоминание входящей в мою плоть пули — нисходящая на меня боль после секундного онемения, и я бесконечное количество времени умираю, истекая кровью на равнодушный каменный пол.       Мой взгляд метнулся в сторону ближайшего сотрудника службы безопасности, к торчащему из ее кобуры пистолету. Можно было поддаться порыву, минутной человеческой слабости и выхватить чужой пистолет. Но также я твердо откуда-то знала, что стоит мне прикоснуться к чужому стрелковому оружию, как оно тут же станет Табельным Оружием, так же верно, что солнце восходит на востоке, а ночью на небе зажигаются звезды. Полярис попыталась резонировать, попыталась утешить меня, но я намеренно не стала слушать ее. Ощущение, что я одна, становилось очень навязчивым и сильным. И это пугало, в самом деле было страшно, даже страшнее мысли, что я больше никогда не смогу увидеть брата или что я точно никогда не увижу собственных родителей. Прямо сейчас, в этом наполненном людьми Зале, я чувствовала себя предельно одинокой и очень грустной. Разбитой, если быть точной. И не было рядом со мной достаточно близкого человека, чтобы не чувствовать себя настолько покинутой. Мысли переливались у меня в голове, как капли воды в воздухе. Воздух дрожал от набирающего силу резонанса Полярис. В одно мгновение звучание ее резонанса достигло определенной частоты, и сознание на короткий миг залил яркий свет, настолько яркий, что казался выцветшим до белоснежного. Следующее, что я помню — мои же ногти, которые до боли впились в ладонь. Разжав руку, я с минуту, наверное, пялилась на выступающие на коже капли крови, а затем — на едва заметный голубоватый резонанс Полярис. Достав платок другой рукой, я вытерла кровь на абсолютно целой коже и небрежно сунула его обратно в нагрудный карман. Он шевельнулся, распрямляясь, и застыл неодушевленным предметом. Подняв голову, я оглядела Зал и осталась довольна увиденным — все при деле, заняты полезной работой. А потом в центр, в круг приборов вышел Энтони Соловец и оглянулся на меня, поймав мой взгляд. Кивнув мне, уже решительнее подошел к передвижному столику, который выкатил один из ассистентов в белом халате, и взял первый Предмет, подготовленный для него. Строго говоря, это был набор из четырех Предметов, по экспоненте усиливающих друг друга, преодолевая собственный порог воздействия и по силе становясь скорее Предметом Силы, чем обычным Измененным Предметом. Даже на расстоянии, со своего места, я видела эти Предметы — даже на вид старинные, из богато выглядевшего металла и белой слоновой кости. Все четыре Предмета были расположены в кожаном несессере, который представлял собой складывающийся кусок кожи со специальными шестью кармашками для хранения. Набор был неполным.       Энтони решительно взял самый маленький предмет — металлический пинцет для волос — и, вытянув руку в противоположную сторону, сомкнул пинцет и плавно поднял руку выше. Вместе с движением его огромный куб из Черного Камня, стоявший в отдалении у стены, плавно приподнялся в воздух и опустился на место. Пинцет в его руке исчез, став его частью, и он взял следующий Предмет — тонкие ножницы белого металла с кольцами слоновой кости. Он снова вытянул руку с ними и сомкнул их, целясь в тот же самый куб. Куб бесшумно тут же развалился на две части. Ножницы так же исчезли из его руки, и вокруг него начал формироваться ореол чистой энергии, отливающий белым. Я вспомнила себя в похожих обстоятельствах. Наверняка ему очень тяжело и непросто прямо сейчас. Я по себе помнила эти ощущения — как будто сам воздух давит на плечи и спину. Но он не останавливался. Третьим Предметом он взял расчёску и провел по волосам. Тут же без перехода он осел на пол, на свои же ноги, и руками потер лицо, при этом движения его были убыстренными, что ли. Ученые у приборов засуетились и начали встревоженно переговариваться. Минут пять он так сидел, причем судя по нему — время для него замедлилось и прошло то ли в два, то ли в три раза больше времени. Как только эффект стал пропадать, он поднялся на ноги и приготовился к последнему Предмету. На лицо он выглядел уставшим, но решительным. Последним он взял в руки Опасную Бритву. В одно движение раскрыв ее, он с пару минут, явно привыкая к ее резонансу и ощущению в руке, после повернулся к кубу и сделал несколько широких рубящих движений. В куб как будто вцепилось множество невидимых лезвий и в несколько секунд располосовали на маленькие камушки, почти что в мелкий песок. Энтони тяжело дышал, как будто после марафона, было даже издалека видно, как тяжело ему существовать. Молодая сотрудница в лабораторном халате подошла к нему за ограничительную линию, что-то у него спросила. Энтони тут же дернулся в ее сторону, повернулся, всё еще сжимая в руке Опасную Бритву, а ореол его двинулся, отозвался в ответ на движение и звук, начал распадаться на отдельные части, формироваться в атакующие, которые готовы были двинуться только по одному его движению мысли. И он был готов это движение совершить. Он не хотел навредить ей нарочно, это вроде как неосознанное движение, что-то похожее на желание подвигаться с утра, чтобы проснуться или когда оглядываешься, когда тебя зовут по имени.       Я сорвалась с места быстрее, чем подумала. Кресло-качалка сдвинулось назад, а каменный пол хрустнул под ногами, оставляя вмятину, когда я рывком двинулась вперед. Еще и еще раз оттолкнулась, уже в воздухе, проносясь ровно поверх приборов, приземляясь ровно позади Соловца и толкнув его в спину, заставляя упасть и сбивая ровный ритм его формирующегося резонанса. А звучал его резонанс действительно неплохо, гармонично и как-то зажигательно, что ли. — Дай нам пару минут, Каспер, — попросила я, найдя его встревоженное лицо. — Надо привести его в чувство.       Он только и кивнул мне, а я, не давая Соловцу встать на ноги, схватила его за рубашку сзади — мокрую от пота, ему пришлось нелегко последние полчаса — я кувыркнулась головой вперед, подгибая голову, как учили. Впрочем, надобности в этом не было. Я упала на мягкий черный камень, а рядом приземлился Энтони, впрочем, не так уж мягко, и тут же высказав, что он думает о столь неаккуратном обращении. Здесь было темно, но белый свет пробивался сквозь нагромождения камней. Он перевернулся, попытался встать, но заметил этот свет и замер. — Где мы? — настороженно спросил он. Бритвы уже в его руках не было. — Астральный План, — бросила я, даже не пытаясь встать с камня. Мне было удобно не меньше, чем в Кресле. — Здесь ты можешь научиться использовать свой резонанс и Предмет Силы, не разнеся при этом Дом.       Он подтянул под себя ноги, как перед прыжком, и напрягся, как будто пытаясь руками поднять тяжесть, но ничего не получилось. — Процесс Связывания очень утомительная вещь, — подсказала я. — Отдохни немного, расслабься, а потом уже пробуй. — Но нас ждут… — Нас будут ждать ровно столько, сколько понадобится, чтобы мы вернулись, — так же спокойно объяснила я.       Тони повернул в мою сторону голову и застыл на месте, смотря ровно на меня. На лице его можно было увидеть тень от другого Предмета Силы, тонкой дужки монокля на правом глазу. Ему много дали, позволили забрать в единоличное пользование достаточно много ресурсов Бюро. Как он только выдерживает. — Как ты можешь… — наконец собрался со словами он. — Быть такой… сияющей. — Ты еще скажи — большой, — подсказала я. Энтони видел меня, видел Полярис и ее резонанс через этот Предмет Силы. Как это называется? Монокль? Он несколько заторможенно кивнул. — Привыкла, за много лет. Боже, сколько прошло? Семнадцать лет? Я считала, такими темпами сдохну к двадцати.       Он продолжал на меня смотреть, как будто недоверчиво. — Полярис, — догадался он. — Я вижу ее резонанс. — Да, — не стала отрицать я. — У тебя такой же теперь есть, только послабее.       Соловец всё-таки вскочил на ноги и резко оглянулся, как будто бы пытаясь увидеть преследователя, но, кроме нас, тут никого не было. Мне пришлось подняться на ноги и подойти к нему совсем близко. Наши резонансы соприкоснулись и стали видны — мой кристаллический голубой, лениво переливающийся, и его белый, пульсирующий хаотично и даже немного панически. — Здесь ты можешь научиться взаимодействовать с ним, — спокойно проговорила я, чтобы взбудораженный новыми и очень увлекательными ощущениями Соловец меня услышал. — Давай же, используй это.       Наверно, он был в панике или в глубочайшем ужасе от того, что с ним происходит. Я могу точно сказать, я была одно время на его месте. Я знаю, что такое касаться того, что бесконечно больше тебя и может пришибить ненароком. Это огромный ужас и благоговейный трепет перед этим невозможным. Понадобилось мне очень много времени, целые годы для того, чтобы справиться с этим превосходящим. В любом случае, ему бы не дали такое, если бы не знали, что он с ним справится. Он несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь и выравнивая ритм пульсации своего резонанса, а после он раскрыл его, вверх и вниз. Результат превзошел мои скромные ожидания. Камень буквально взорвался, разлетаясь во все стороны и прицельно отлетая от нас двоих. Я поглядела в проемы — камень оказался пробит по косой линии и достаточно неровно. Не глядя, я захватила телекинестической хваткой горсть камней и направила их вверх, снося окружающий нас камень. Тони заслонил лицо руками, защищая то ли от света, то ли от осколков. Мы стояли на огромном каменном плато, с возвышающимся над белоснежным бесконечным пространством. Остатки камней всё еще лежали вокруг нас, и я попросту взмыла вверх, выбираясь оттуда. Тони поступил иначе — несколько неуверенным движением руки он сделал широкий росчерк в сторону, и остатки камней улетели вниз. — Ты чувствуешь эту силу в своих руках, — заявила я сверху. — Она может управлять тобой, особенно когда ты чувствуешь сильные эмоции. Но лучше бы, если ты сам нашел способ управлять ей. — Подсказки будут? — тень улыбки наконец-то мелькнула на его лице. — Ты должен помнить, что это не экзамен, а обучение, — только и посоветовала я. — Если ты ошибешься, я тебя подстрахую. — А эти ребята против не будут? — он показал пальцем за мою спину. Я оглянулась и увидела перевернутую вершину черной пирамиды. — Они хорошие ребята и не станут возражать, — произнесла я уже с меньшей уверенностью. Если смотреть на Астральный План как место усиления меня лично, то вряд ли они будут возражать, если Соловец здесь будет как часть усиления всего Бюро. Голова не болела, и голоса не напирали, так что можно и так поступить.       Энтони огляделся и уже более твердым косым движением руки снес ближайшее нагромождение из камня. Не соизмерив силу, он раскрошил камень в мелкое крошево и легчайший песок, которые упали за пределы платформы. Он стиснул зубы и снова поднял руку.       Так он продолжал тренироваться некоторое время. В Астральном Плане вообще сложно было следить за ходом времени. Могло пройти и несколько часов, а то и пара дней. Нам пришлось тут задержаться. Помимо уничтожения блоков черного с золотыми прожилками камня Соловец отыскал тут множество дверей, никуда не ведущих, и учился их отпирать и запирать. Я наблюдала за ним, подбадривая то ласковым матом, то словами утешения. Он крушил камень и падал на гладкий пол от усталости, потом поднимался и продолжал. Он жонглировал двумя Предметами, Пинцетом и Бритвой, как двумя мячиками в руках, учась ими двигать и точно прицеливаться, чтобы не попасть в ненужные места. Расческа была несколько другим по действию предметом — она действовала только вблизи него и являлась по своей сути защитным Предметом, а не атакующим. — Как ты можешь держать при себе столько Предметов Силы? — спросил Энтони один раз, когда валялся на полу ничком. — Долгие годы тренировок, — я тяжело вздохнула. — С того самого момента, как нашла Полярис. Это не сколько вопрос манипуляции отдельными Предметами, сколько исходящим от них Резонансом, а этому я училась, когда пыталась совладать с Полярис. В любом случае, у тебя сейчас получается лучше. — Я тебя понял, — Соловец несколько нервно хохотнул. — Принцип здесь простой. Это как пить водку — надо знать меру, жонглировать рюмками и бутылкой, чтобы на себя не пролить и делать паузы, чтобы не свалило. — Очень поэтическое сравнение, — оценила я. — Стихи писать не пробовал? — А тебе нравятся стихи? — Ни в коем разе. Ты как? — Я выжат в ноль, — признался он. — Думаю, еще на раунд меня не хватит. — Славно, — бросила я. — Тогда возвращаемся. — Эй, я еще не встану, — запротестовал он. Я подошла к нему совсем близко. — Так и не надо, — я взяла его за руки и потянула, так, чтобы он сел на попу. Он попытался возражать, но я без разговоров нырнула вниз, под его руку, и одновременно придерживая его за талию. — Но я должен носить тебя на руках, — ожидаемо запротестовал он. — Это не имеет никакого значения, — откликнулась я.       После впечатляющих выкрутасов и фокусов Телевизора меня теперь вряд ли чем-то удивишь, особенно когда я сама стала изменять и подстраивать под себя силу гравитации. После этого не стало иметь никакого значения — пол или потолок, я могла с легкостью и беззаботностью, так свойственными самому Телевизору, изменять вектор гравитации. Поэтому я поддалась вперед, отталкиваясь от гладкого пола подошвой элегантных туфель и ныряя головой вперед с крупным сбитым мужиком на плече. Веса его я практически не ощущала, опять же, Телевизор почти сразу нивелировал его. Секундой спустя я оказалась головой вниз в более затемненном, чем Астральный План, пространстве и ощутила под ногами твердый пол и открыла глаза, осознавая себя ровно посередине Ритуального Зала, в центре из желтого круга. Всё так же придерживая рукой на плече бравого рейнджера, я оглянулась по сторонам, выискивая, куда можно его сбросить. На мой немой приказ откликнулась медицинская служба, двое крупных парней в защитных костюмах бодро спустились ко мне по ступеньками и поставили рядом со мной каталку, которая чем-то была похожа на обычную медицинскую из обычной службы парамедиков. Я тут же опустила Соловца на эту каталку, присев перед ней и осторожно переложила его на каталку. Он только болезненно застонал во время перемещения. Наверно, я всё-таки перегнула палку. — Что с ним случилось, — резко бросила подскочившая ко мне Беннет. В губах у нее была зажата сигарета, которая дымилась и пахла совершенно отвратительно. Поэтому, прежде чем ответить, я аккуратно вытащила эту сигарету из ее рта, несколько раз провела горящим концом о край каталки, гася ее, и так же аккуратно положила ей в нагрудный карман. Такой маневр обеспечит не только чистоту полов, но также и дырку в ее халате от горячего уголька и испорченный бейдж, если не повезет. Беннет ничего не сказала, только поджала губы. — Переутомление и только, — бросила я, и Себастьяна кивнула парням. Они подхватили носилки и резво потащили к Отделу Защиты. Я даже не стала оборачиваться, чтобы проследить за ними, они явно не в первый раз преодолевали ступеньки с такой каталкой. — Джесси! — позвал меня Дарлинг. Я развернулась к нему. Он весь, казалось, состоял из встревоженности и волнения. — Могу ли я просить тебя, раз ты уже здесь стоишь…       Сначала я не поняла, а чем он меня просит, а потом до меня дошло. Многим ранее он просил меня об опытах с моим собственным резонансом, вернее, с Полярис, и, если честно, я побаивалась немного таких опытов. Только может из-за этого я их избегала. Подсознательно я опасалась, что это снова будет что-то с иголками. Но иголок в поле моего зрения не наблюдалось, так что я немного успокоилась. Так же в Зале стало намного меньше сотрудников, вернее, осталось всего шестеро — сам Каспер, Барб и Эмили, сидящие за пультами, Беннет в компании большого оранжевого ящика и еще двух белых, а еще стоящие в отдалении и вроде бы как не при делах Руди и Чарли. — Тогда говори мне, что делать, — я развела руками, — потому что я понятия не имею, что надо.       Дарлинг моментально обрадовался, метнулся куда-то за приборы, чтобы вытащить простой черный офисный стул со спинкой. Дотащив его до середины круга, он поставил его на пол и указал рукой. — Тебе только нужно будет сидеть и делать то, я как я попрошу проявить резонанс, — объяснил он. — Думаю, ничего для тебя сложного.       Я только и кивнула молча, садясь на стул. Приключения в Астральном Плане не были для меня чем-то сверхсложным и тяжелым, однако было бы неплохо отдохнуть. Каспер мне широко улыбнулся и отошел к своим приборам. — Сейчас прости посиди и расслабься, — попросил он, оборачиваясь на ходу. — Ничего не делай.       Я так и сделала, вернее, ничего не сделала, просто сидела на стуле, откинувшись на спинку и положив ногу на ногу. Каспер сделал круг за своими приборами, проверяя и по ходу что-то переключая. Его подозвал Хилл, что-то уточнил и показал на прибор. Дарлинг ответил ему и помог с переключателями, показал что-то на приборе. Было забавно наблюдать за ними, как за рыбками в аквариуме, как они делают что-то невнятное и бесцельное, с моей точки зрения. Все эти приборы они по сути своей помогали записать в понятной для обычных, не параулитов, людей, что происходит в материях более тонких, чем привычный мир вокруг нас. Параулиты же могут самостоятельно увидеть, почувствовать или как-то взаимодействовать самостоятельно, благодаря связанным с ними Предметом. Я же могла тоже чувствовать этот параулитарный резонанс, слабые токи тонких материй и энергий, которые пронизывали пространство. Для меня очевидным являлось наличие Полярис и то, что сам Старейший Дом имел собственный параулитарный резонанс. Для меня это было просто почувствовать, как будто кожей или пресловутым «шестым чувством» в глубине меня самой, и так же различать эти резонансы. Так же просто я могла воспринимать резонансы от других параулитов, а от особо сильных я могла даже видеть собственными глазами, как это и было сегодня с Соловцом. Остальным же людям приходилось для этого использовать такие вот громоздкие приборы и уловители резонанса.       Дарлинг это знал, и он с нуля создал все эти приборы, чтобы можно было анализировать и улучшать этот резонанс. Он знал все эти приборы и их работу полностью, а также знал, как надо работать на них и подсказывал другим, как надо правильно. Он хороший руководитель для своего Сектора. Мелькнула короткая мысль, а был бы так же хорош Дарлинг в кресле Директора. При попытке вообразить его с Табельным Оружием в руках воображение начинало отказывать, зато, я полагаю, он был бы хорошим руководителем всего Бюро, вдохновителем и организатором. — Хорошо, Джесси, — между приборами возник объект моих размышлений. — Теперь попробуй сдвинуть этот резонанс, — он обвел руками что-то круглое. — Попробуй окружить им себя.       Я изобразила на лице недоуменное выражение и с легкостью выполнила требуемое. Я не видела резонанса Полярис, потому что он был слабым, едва трепещущем, но он был. Каспер отвлекся на минутку, но снова возник между приборами. Видимо, он видел мой резонанс, но только через свои заумные приборы. — Хорошо, а теперь попробуй добраться до ограничительной ленты, а потом — до края Ритуального Зала, — попросил Каспер вдохновленно.       Я так и осталась неподвижной, сидя в кресле, зато ореол вокруг меня, который я чувствовала так же, как будто он был второй моей кожей, пришел в действие и в одно пульсирующее движение расправился, и я только скосила глаза, следя, где он остановится. Через пару минут я снова развернула резонанс, уже во всё видимое мне пространство. Мерно запищал какой-то прибор, Барб вскочил как будто на пружинке и кинулся к пищащему, потом подошел к Касперу и вернулся за свое место. — Ты полностью его контролируешь, этот резонанс? — подал голос Дарлинг, снова повернувшись ко мне. — Как ты смогла научиться его контролировать за столь малое время? С помощью медитаций?       На это я только покачала головой, продолжая удерживать резонанс. — Это не Табельное Оружие, Каспер, и не Телевизор с Дискетой, — ответила я. — Это только… дополнения. Полезные инструменты для взаимодействия. На тренировки мне понадобились годы, чтобы быть способной управлять Полярис. — Ты начала это делать сразу после Ординариума, — обеспокоенно обронил он. Я только кивнула. — Что происходило, когда ты еще не контролировала… ее? — Когда я плакала, трескались стекла и увядали листья и цветы, над которыми я тоже плакала, — заявила я почти равнодушно. — Когда случалось хохотать, трескались стены и потолок. Одно время пела в душе, но после того, как водопроводная система несколько раз так взорвалась, я перестала.       Когда такое происходила, я относилась к этому в достаточной степени остро, но теперь, когда я преодолела эти проблемы, когда они остались в прошлом, я могла говорить о них спокойно. — Ты можешь чувствовать этим резонансом? — не унимался исследователь. — Да, всё чего касаюсь. Чувствую, как пальцами, и вижу, смутно правда, — отозвалась я. — Тогда попробуй растянуть этот резонанс так далеко, как можешь, — попросил он. — Я понимаю, это сложно, но всё-таки попробуй.       Я только дернула левым плечом в ответ и несколько раз наклонила голову, разминая шею, и прикрыла глаза. Пищащая дрянь всё не унималась, и я сконцентрировала свое внимание на ней, вырубая ее. А после несколько раз глубоко и размеренно вздохнула, прикрывая глаза, и задышала ровно и глубоко, с каждым своим вздохом разворачивая резонанс Полярис всё дальше и дальше. Маленькая фигурка меня же оставалась в центре неподвижной, и я же сама становилась с каждым вздохом всё больше и больше, выходя за пределы Ритуального Зала и самого Сектора Исследований. Равномерно раскрываясь, я испускала из себя новые грани, продвигаясь всё дальше и дальше. Когда закончился Старейший Дом, я негромко охнула из-за перепада, разницы в составляющей материи, и стала разворачиваться уже на улицах Нью-Йорка. — Сейчас ночь, что ли, — пробормотала я. — Вижу фонари на улицах. — Не обращай внимания, продолжай, — откликнулся Каспер.       Машины беззвучно гудели, люди ходили по улицам, сидели в зданиях и вели самую обыденную жизнь в большом мегаполисе. Я чувствовала множество темных переулков, множество темных и опасных местечек, в которых происходили прямо сейчас плохие вещи — частью этой жизни до недавнего времени я и была. Это был мой такой знакомый и такой родной город, в который я возвращалась раз за разом, когда из него уезжала, такой разнокалиберный. Не зная, что здесь базируется Бюро, я считала этот город достаточно многолюдным, чтобы скрываться здесь достаточно долго. И у меня это даже получалось, я завела некоторых друзей и приобрела весьма специфичную репутацию. Лучший город из тех, в которых мне пришлось побывать, а посетила я в свое время достаточно много мест. Наверняка там было очень шумно и бессистемно, после Старейшего Дома, с его размеренными правилами и строгими ритуалами, такой хаос вызывал легкое недоумение. Но я не стала на этом сосредотачиваться, моей задачей сейчас было развернуться как можно сильнее. Я накрыла высотки, миновала прибрежные доки и пристани, и коснулась ледяной воды океана. — Я у океана, — проинформировала я. — Неплохо бы поплавать в нем, — заявила я. — Уже слишком холодно для купания, — отозвался Каспер. — Достаточно, можешь прекращать.       Я глубоко выдохнула, рассеивая весьма обширный кристаллический резонанс, и открыла глаза. Весь пол Ритуального Зала был покрыт голубоватой изморозью, складывающейся в остроконечные геометрические фигуры и в широкие спирали, до самых стен. Отпечаталось даже на стенках приборов, хотя самих сотрудников не задело, они, скорее всего, укрылись за приборами. В любом случае, я бы не навредила своим сотрудникам. Они же под моей ответственность и под моей защитой. — Очень хорошо, — заявил Дарлинг и поставил на край прибора треугольный предмет, который оказался маятником с качающейся стрелкой. — Теперь продолжим, если ты не против. — А это уже будет сложно, — заявила я и чуть пригнула голову, буквально впиваясь взглядом в настырный метроном. Не то, чтобы с ритмикой у меня были какие-то проблемы, я умела и любила танцевать, но, чтобы поддерживать в определенном ритме и продолжительное время, это было уже сложнее. Тем более, если делать это не руками или двигаться телом, а подстраивать под этот ритм резонанс Полярис. Каспер сосредоточенно выждал пару секунд и отпустил маятник метронома, в достаточно медленном ритме. Мучения начинались.