Цветы и ножи (flowers and knives)

      Сокджин на многое способен, и на глупость в том числе. Он сидел возле парня, не отходя почти от него. На второй день врач сказал, что лечение пациента оплачено и он может выписываться. — Кто заплатил за его лечение? — спросил Сокджин ровным тоном, обращаясь к мужчине в белом халате. — Мин Юнги, — прочитал доктор в своих документах и удалился из палаты. — Ясно…спасибо. — Ты не хочешь мне ничего сказать? — Сокджин поднял ничего не выражающий взгляд на своего парня, пока тот собирался и переодевался. — О чем ты, Джинни? — хлопал он глазками, слегка улыбаясь. — Ты прекрасно знаешь, о чем я. Почему твое лечение оплатил Юнги? — Сокджин серьезен, а когда это происходит, лучше ему отвечать правду. — Потому что…он, — Ёнмин сел на свою койку напротив парня, — поступал правильно. Я думал, ты не настолько глуп, но обвести тебя вокруг пальца — проще простого, — усмехнулся он, взгляд его был недобрый, — Я изменял и пользовался тобой, а ты и не заметил. Такой наивный, — захохотал парень. Сердце Сокджина перестало биться на каких-то две тысячных секунды. Его леденящий душу взгляд пронизывал насквозь. Яростного Сокджина редко кто видел, и сейчас это было то редкое зрелище. — Еще раз приблизишься ко мне или Юнги, — голос холоден и тверд, — я сам тебя изобью так, что мать родная не узнает, — взгляд подобен бушующему ветру. Парень забирает свои вещи и молча уходит из палаты, оставив Сокджина одного. Он прикрыл глаза руками, содрогаясь от слез. Капли падали на пол, словно дождинки. Потому что ему больно. Юнги сидел на своей кровати в общежитии и курил, выдыхая дым на верх. Мысли его сосредоточились лишь на одном человеке. Последние несколько часов его голову не покидал последний разговор с ним. — Привет, — Тэхен вошел в комнату и, кинув рюкзак, быстро лег на свою кровать, — Нам отменили последние две пары, не представляешь, как я рад, — улыбался он. Юнги кивнул, ничего не сказав. — Все еще страдаешь от любовной хандры? — Тэхен озорно улыбался, глядя на соседа. — Вовсе я не страдаю, — ответил он глухо. — И как всегда отрицаешь, — вздохнул юноша, — Только люди, способные сильно любить, могут испытывать и сильные огорчения, — Тэхен достал колоду из кармана брюк и начал ее тасовать, — Но та же потребность любить служит для них противодействием горести и исцеляет их. — Кто это сказал? — спросил он, выдыхая дым. — Толстой. Минуту они молчали. Тэхен, перетасовав колоду, собрал их стопочкой перед собой и повернулся к притихшему соседу. — Ты сможешь себя излечить, это пройдет. Время, оно, пусть и не помогает забыть, но лечит раны. Уверен, твое счастье где-то близко, оно найдет тебя само. — Зачем мне оно, Тэхен, скажи? — Юнги повернул голову к нему, показав свои красные воспаленные глаза, — Чтобы мучиться? Чтобы в один прекрасный день остыть и забыть человека? Чтобы что? Сам один и поэтому веришь, что твой принц где-то поблизости? Прости, но ты живешь в реальности, друг. Никто не придет. Юнги потушил сигарету в пепельнице и поднялся с кровати. — Только я сам могу себя осчастливить. Давно я никуда не выбирался, — задумчиво сказал он, — у меня скопилось достаточно академотпусков, пожалуй съезжу домой на пару недель в Тэгу. — Ты сам сбегаешь от реальности, хён, — сказал приглушенно Тэхен, убрав карты в рюкзак, — Тебе больно, — Юнги молча собирал вещи, — я ведь прав? Сокджин сидел в палате, закрыв руками лицо. Вдруг кто-то зашел в помещение и сел напротив. — Юнги… — парень будто очнулся, открыл лицо и начал рассматривать его. — Привет, хён, — тихо сказал брюнет. — Зачем ты это сделал? — его взгляд полон чего-то, чего Юнги не мог разобрать, однако, они все также были прекрасны, словно тысячи звезд. — Затем же, зачем и ты сейчас сидел и разводил сырость. — Я не… что ж, поздно отнекиваться, когда пойман на горячем, — он вздохнул и опустил голову. — У меня к тебе лишь один вопрос, хён, — голос его дрожит, он проглатывает ком боли и слез, — Т-ты…любишь меня? Сокджин поднимает на него взгляд и видит перед собой маленького крошечного человека, который боится услышать правду. Глаза наполняются слезами, голос першит, слова словно застряли где-то на периферии, не желая озвучивать их. — Нет. По щекам Юнги стекают тоненькие дорожки слез, он кивает и пытается улыбнуться, но выходит лишь жалкое подобие усмешки. — Я…понял. Хорошо. Замечательно. Я пойду. Юнги поднялся с койки и, вытерев лицо, вышел тихо из палаты.       Он выкуривает штуку, затем и целую пачку. Руки нервно дрожат, слезы все еще не высохли. Он идет, не останавливаясь. Идет, пока не встречает взглядом знакомую вышку. Сидя на самом верху, перед ним открывается захватывающий душу вид. Далеко впереди скалы уходили в неясную даль, озаренную закатом. Юнги дышал полной грудью, слыша шум моря и ветра. — Прав. Ты всегда почему-то прав, засранец, — Юнги треплет макушку Тэхен и продолжает собираться. — А кстати, я ведь тоже из Тэгу, — улыбнулся Тэхен, — странно, что мы там не были знакомы. — Наверное, мне стоит сказать спасибо судьбе, — усмехнулся Юнги. — Ты сейчас в порядке? — спросил сосед, не обратив внимания на колкость. — Нет, я не в порядке. Не нужно меня так оберегать. — Но…я твой друг и волнуюсь о тебе, хён, — Тэхен печально смотрел на него, — тебе разбили сердце, и склеить его заново очень трудно, — видя, как тот открывает рот и собирается что-то сказать, опережает, — И даже не смей говорить мне снова, что у тебя нет сердца. Ты не бесчувственный кусок металла. Ты лишь так защищаешься, — Тэхен обнял его, поглаживая спину, — Все хорошо. Тебе и правда стоит отдохнуть, не хочу видеть твою тощую задницу в окружении бутылок, — Юнги перестал сопротивляться объятиям и успокоился, растворившись в них. — Ты отличный друг, Тэхен…спасибо.       Юнги сидел в парке, дожидаясь опаздывающую парочку. Погода стояла теплая и безветренная. Неудивительно, что влюбленные оккупировали весь сквер. Наконец, они пришли. — Сколько можно ждать? — Юнги закатил глаза, подвинувшись. — Извини, Юн, у нас просто сегодня… — хихикнул Хосок. — Брачные игры, я понял. Друзья сели рядом с парнем и обняли его. Юнги искренне был рад, что они рядом. Они оба многое сделали для него и делают это даже сейчас, провожая друга. Сколько бы Юнги не делал вид, что не рад, он всегда благодарен им. — Ты неисправим, — Дженни дала ему подзатыльник, — Что случилось? — Хён не любит меня, и я собрался в гости к родне, давно там не был, наверное я уже дядей стал… — Не переводи тему, — Дженни посмотрел ему прямо в глаза, — Он сам тебе это сказал? — Да, я спросил его. Такое бывает, все нормально, — парень отвел взгляд. — Ненормально, Юн, — голос Хосока тверд, и ничего хорошего его тон не предвещает, — Какой же ты все-таки идиот. Прекращай делать вид, что тебя это не задело, тебе ведь важны его слова. Так какого черта ты так к ним относишься?! Я устал говорить тебе одно и то же. Видимо, ты записался в клуб самоубийц, да? Не жалеешь себя, — Хосок опустил голову, девушка мягко гладила его по плечу, — Нет, Джен, ты видишь это? Ну почему он такой трудный? — Я трудный? Ты же сам всегда «за» разговоры. Вот мы и поговорили. Я спросил его, он ответил, — голос его немного дрожал. — Ты опять ему ничего не сказал? — парень промолчал на вопрос, — Ну вот, о чем я и говорю. Юнги, когда люди разговаривают с друг другом, они высказываются по очереди. — Перестань, — Дженни тихо шикнула на него и приблизилась к Юнги, — Ты ведь не мог сказать это. Какой человек скажет о своих чувствах после отказа? Твое сердце бы осталось прямо там, — девушка сочувственно смотрела на притихшего парня. Он кивнул и шмыгнул носом, затем поднялся. — Спасибо вам. Меня ждет брат, мы выезжаем через сорок минут…до встречи, — он собирался уже уходить, но вдруг Хосок и Дженни обняли его. — Легкой дороги, — пожелали они, радостно и тепло улыбаясь. — Ага.       Расставшись с друзьями, Юнги с чемоданами ждал брата и нервно поглядывал на часы. Парочки проходили мимо него, причиняя снова невольно боль своим появлением. Юнги вспомнил, как они с Джином гуляли по парку и пили кофе, как радовались осени и тому, что они были в тот момент рядом. Счастье так быстро закончилось, утекло и осталось где-то позади, словно призрак ушедшего прошлого. Вернуть бы те времена, думает Юнги, только это уже невозможно. Это уже не они, что-то изменилось. Что-то поменялось и теперь никогда не станет прежнем. Мы теперь другие, говорит себе Юнги, Мы не те, что были, ты и я. — Юнги, привет, — голова брата показалась сквозь опущенное стекло, парень будто очнулся от мыслей, — Это все твои вещи? — Юнги встал со скамейки и подошел ближе. — Ну, да? — парень изогнул бровь: багаж невелик, но ведь налегке проще ездить. Он положил вещи в багажник и сел на переднее сидение рядом с братом. — Тебя никто не хватится? Все хорошо? — спросил старший. — Да, я взял академотпуск, босс на подработке тоже в курсе, друзья знают, все хорошо. — Тогда я спокоен, — улыбнулся он, — можешь поспать пока, дорога не близкая. Юнги улыбнулся в ответ и провалился в сон.       Остановка. Пока в машину заливали бензин, Юнги с братом стояли за десяток метров от заправки, покуривая сигареты. — Давно ты не был дома… — С поступления в университет, — кивнул младший. — Да, давно это было… А почему решил вдруг приехать? У тебя что-то случилось? — Все в порядке. Просто решил отдохнуть, — Юнги разглядывал пейзаж за окном. — Отдых это хорошо. Всем нужно расслабиться немного. А как у тебя дела? Что нового? — Да-а ничего, собственно. Недавно устроился на работу, как раз и все пожалуй. Моя жизнь это череда скучных однотипных дней, хён, извини что нечего рассказать. — Да нет, я понимаю. У нас тоже бывают такие моменты… Хотя, маме сколько не говори, что ничего нового, все равно расспросит, что ты ел и что делал, так что-о будь готов. — А отец?.. — Отец? А что он? После твоего отъезда он ни словом не обмолвился со мной и мамой. А твое-то грандиозное признание…он все еще не принял. — Понятно. Юнги не стал дальше раскрывать тему, он потушил сигарету и пошел обратно к машине, за ним и брат.       Сокджин пьян. Конечно, никто не просил его так сильно напиваться, но лишь градус алкоголя заглушал боль внутри, которая раздирала его все сильнее. Забыть человека? Это вполне возможно. Только если ты действительно готов пойти на это. Трудно. Некоторым людям достаточно недели, а кому-то мало и года, а то и нескольких лет. Сокджин забывается, растворяя сознание в виски. Почему так пусто внутри? Его обманули. Он доверился человеку, который растоптал его сердце. Сокджин и сам разбил сердце. Он видел перед собой слезы и тихий голос Юнги, и внутри будто все обрывалось. Сокджин идиот. Полный. Своими руками сделал больно дорогому человеку. Своими поступками. — Почему ты звонишь мне, когда пьян? — Юнги холоден. — Я…пытаюсь забыть, — голос заплетался, он говорил невнятно. — И как? — четко и будто вынужденно, отвечал он не хотя, процедив слова. — Не получается, — он повесил трубку. Юнги отложил телефон и вышел на крыльцо. Стоял холодный вечер, перед домом тускло горели фонари. Юнги закурил и выдохнул табачный дым, нахмурив брови. — Не думаешь завязать? — старший вышел из дома и подошел к Юнги, стоявшему на крыльце. — Зачем? — спросил младший, — Мне нравится. — Что ж, здоровье твое, но если что, я предупреждал, — он помолчал, — И все же, что-то тебя тревожит, я вижу, — положив ладонь на плечо, он легонько потрепал его, — Если хочешь, конечно, я выслушаю тебя. — Я не хочу говорить, извини, — Юнги мягко сбросил его руку и, потушив сигарету в пепельнице, зашел в дом. — Джин, ты же не такой, — Мунбель присела рядом с ним, — Ты не делаешь людям больно, — она грустно смотрит, как он саморазрушается, выпивая. — Откуда тебе знать, какой я? — он смотрит на нее с прищуром, — я ужасный человек, мне ничего не стоит разбить кому-то сердце. Я сам себе противен от того, насколько это правда. Мунбель, я ведь такой и есть. И всегда им был. К чему притворства? Ужасный и доверчивый. Полагаю, хватит с меня отношений. Это было ошибка. Я решился на это, думал, может полюблю его и буду как все? Счастливым? И вот как все сложилось. Никто не может гарантировать тебе счастливое будущее. И Ёнмин отлично мне это доказал. — Ёнмин еблан, раз изменял такому парню, как ты. Уверена, ты еще найдешь своего человека и будешь счастлив. — Не стоит его обнадеживать, Бель, — Хеджин достала из холодильника соджу и, выпив, села рядом с ними, — Некоторые люди живут без любви всю жизнь. Они создают прекрасные вещи, работают, занимаются тем, что любят. Джин, пожалуйста, постарайся не зацикливаться на этом, я очень тебя прошу, — девушка погладила его по волосам и вздохнула. — Легко говорить вам, вы же встретили друг друга и до сих пор вместе, — пробурчал он. Девушки переглянулись и улыбнулись друг другу: Сокджин прав, они были отличной парой, которая заставляла верить в любовь даже тех, кто совсем в ней отчаялся. — А я думаю, кто-то просто упустил свою любовь, — Мунбель подняла многозначительно брови, — Тебе ведь ужасно от мысли о том, что произошло между тобой и Юнги, и я знаю, что я права. — Вы меня задолбали, — Сокджин накрылся подушкой. — Между прочим, ты нам даже не платишь за это, что очень обидно, — надула губы Хеджин. — Вы пьете мою выпивку, так что мы в расчете, — бурчал он сквозь подушку. — И все же, — продолжила Мунбель, — Скажи мне, почему ты ответил ему «нет»? — Потому что…это правда? — взглянул он на подругу, выглядывая из-под подушки, будто объясняя прописные истины, — Я не люблю его. Да, звучит обидно, но это так. Мы друзья. Он самый дорогой человек для меня, но…я не люблю его, Мунбель. Хватит, пожалуйста, говорить мне это! Я знаю, что я сволочь, разбил ему сердце. Не надо мне напоминать, знаю это и без тебя. Но…он…ненавидит меня за это? Не думаю, что после этого мы сможем дружить как прежде. — Я и Хеджин сначала были тоже не в ладах, если ты помнишь. Но посмотри сейчас, где мы, как мы прошли этот путь, — она присела поближе и обняла его, — Джин, ты не сволочь. Нельзя заставить человека полюбить, и твоей вины нет в том, что это не взаимно. Пожалуйста, услышь то, что я говорю. — Спасибо. Спасибо вам обеим, — он отодвинулся от девушки, поднялся с дивана и поставил полупустую бутылку в холодильник, — Мне нужно поспать. До завтра.       Отец так и не пришел домой, зато мать была очень счастлива приезду сына и по этому поводу был устроен праздничный ужин. Все уже разошлись по комнатам этим вечером. Как давно Юнги не заходил сюда, в свою комнату: его первый синтезатор пылился в углу, огромная доска с фотографиями, сделанными им, плакаты Эминема висели на стенах. Все было так, как будто он не уезжал отсюда. Юнги не спал. Парень спустился вниз по лестнице и вышел на участок перед домом. Осмотревшись, он увидел лавочку у стены, когда-то они с братом здесь часто сидели в детстве. Юнги сел на нее и закурил, не спалось. Навязчивые мысли лезли в голову. В уголках глаз скопилась влага, но Юнги лишь потряс головой и прислонился ей к стене дома. Зрачки блестели от слез и света звезд, что мирно горели на небе, освещая ночь. «Я не должен сдаваться, даже если хочется, а мне очень хочется сдаться. Возможно, я уже сдался», — думал Юнги, разглядывая ночное небо и выдыхая табачный дым. Вдруг он закашлялся и непрошеные слезы потекли по щекам. «Ты любишь меня?» «Нет.» Юнги потушил сигарету и выбросил ее в урну возле лавочки. Холодными руками обхватил голову, сгорбился. Он молча закричал, вцепившись пальцами в волосы. Как давно Как давно я люблю его? — Идиот. Идиот. Идиот. Идиот. Юнги, ты такой идиот. Ты не способен любить, — говорил тихо парень, содрогаясь от истерики, — Бред. Бред. Ложь. Я не люблю его, — он начал медленно успокаиваться и равномерно дышать, приходя обратно в себя. — Тогда почему…так больно? Почему я скучаю по тебе, хён? — посмотрел он в небо, и на мгновение ему показалось, что упала звезда.