На те же грабли

      На экране была открыта почти пустая страница офисного документа, где кроме заголовка «Поверхностные явления. Фазовые переходы», другого текста не наблюдалось. Глядя на мигающий курсор в начале предполагаемого абзаца, Юнхо думал только о том, как он заебался, а не о блестящих перспективах в построении карьеры под руководством одного из корифеев универа. Мозг даже не пытался сконцентрировать серое вещество на учёбе, а генерировал рандомные мысли, которые всплывали на поверхность и уходили вглубь, как рыба, не оставляя даже кругов на воде.       Он отвлечённо размышлял о том пиздеце, на который подписался из гордости и ослиного упрямства, пытаясь доказать брату, что он справится и с учёбой, и работой, и поэтому не нужно решать за него. О том, что учебная нагрузка пошла совсем конская и что ему настолько не хватало времени, что иной раз приходилось ночевать в библиотеке — жаль было тратить время на дорогу, а ещё он тупо боялся уснуть за рулем. Думал о весне, которая так и пролетит мимо, пока он барахтается в море обязательств и желаний. Его одолевали мысли о предстоящем безрадостном лете с Гонхо на шее и о Джули, которая превращала всё важное, что было у него до неё, в несущественное.       Результат своей несобранности Юнхо уже ощутил на пленере у Юного Има. У него не было проблем в интерпретации материала, предмет он усваивал быстро и зубрёжка ему не требовалась. Но когда профессору внезапно пришло в голову перебить его объяснения схемы деформации стержня и спросить о связи модуля Юнга с другими модулями упругости, Юнхо с ужасом понял, что в голове у него гуляет ветер, как по заброшенному дому. Хуже публичного провала перед аудиторией по предмету, в котором он считался одним из лучших, был скучающий вид профессора. Ещё на первом занятии вредный старикашка предупредил, что из тех смельчаков, кто покусился на его предмет, потянут далеко не все, а драть он будет три шкуры. Для него очередной тупящий у доски студент — обыденность, не стоящая даже внимания, желающих попасть к нему на стажировку он обламывал пачками на завтрак.       У Юнхо же в тот момент под ногами вспучилась земля и разверзлась пропасть. И хоть после наводящего вопроса, заданного бесстрастным тоном, рука моментально вывела требуемые формулы сдвига и объёмной упругости, триумфа уже не случилось — на своё место Юнхо вернулся подавленным, мысленно помахав ручкой работе в команде Юного Има. Мерзотнее этого ощущения полного провала были только мысли, что, возможно, он откусил больше, чем может прожевать, и романтические чувства, которые расцвели пышным цветом поверх этого бардака, пришлись так же кстати, как последний гвоздик — в крышку гроба. Нужно было разбираться со всем этим, и чем быстрее, тем лучше.       Он приложил немало усилий, чтобы вернуть частично ту непринуждённость, которая была между ним и Джули, когда они считались друзьями. Она хотя бы не уходила в «глубокую несознанку» и начала отвечать в Какао, видимо, преодолев какие-то внутренние барьеры, но отныне во всех жестах и словах Юнхо подозревалась и подразумевалась иная подоплёка. Делать вид, что между ними ничего не произошло, было как-то нелепо, но Юнхо вынужден был принять правила этой новой долбанутой игры, потому что не был уверен, что в противном случае Джули снова не сбежит. Она взяла с него слово, что они с Хонджуном не пытаются соперничать, и Юнхо его дал, а что ему оставалось? Ситуация, если подумать, идиотская. Он вертел её в голове целыми днями и не мог найти того решения, которое бы привело к единственному верному для него ответу. Признаваться сейчас, когда человек только-только вышел из болезненных отношений, вроде как рано; молчать — глупо; а находиться в подвешенном состоянии — он долго не выдержит. Из всех зол он предпочёл сказать Джули всё как есть, из опасения, что иначе его просто сбросят со счетов, пометив галочкой «френдзонить по умолчанию».       На днях он заезжал в Гачон под корявым предлогом передать копии справок Лордика (на самом деле его туда погнал Злой Рок, не иначе, справку эту вполне можно было и в чат бросить) и засёк какого-то типа в белом халатике и очочках, который отирался у поста интенсивки явно не по работе — его сияющая морда затмевала все источники света. Юнхо замер у входа в широкое фойе с пакетом в руке, где были документы и упаковка с горячим кофе. Он дал Вселенной пять секунд опомниться и по-быстрому всё исправить — на посту ведь была не только Джули, — но очкастый коротышка, который на вид едва доходил ему до плеча, перегнулся через бортик стойки и непринуждённо взял руку Джули в свою.       Внутри Юнхо взревело чудовище, которое требовало немедля схватить наглеца за грудки, разорвать на мелкие клочки и растащить кишки по всему отделению. Возможно, отделение хирургии в тот день и не досчиталось бы своего сотрудника, но Джули, к счастью, почти сразу прервала контакт и скрылась между стеллажей за стойкой. Этот момент будто открыл Юнхо глаза. Он мог воображать себе, что у Хонджуна после его выебонов нет шанса и что Джули теперь просто обязана сделать выбор в пользу Юнхо — очевидно же, что их друг к другу влечёт, разве нет? Но окружающий мир плевал на его фантазии. Джули только начала выбираться из замкнутого пространства, которое за два года сузилось до пары-тройки человек, разве вправе Юнхо требовать от неё, чтобы она смотрела только на него? Разве он хоть на что-то имел право? А когда этот придурок умудрился заработать себе право безнаказанно хватать человека за руки?       Приглушив в сознании яркие картинки, как под его кроссовком крошатся в кашу очки незнакомого парня, Юнхо подшагал к посту и, собирая на себе любопытствующие взгляды, попросил позвать госпожу Сон Джули по личному вопросу, выделив слово «личному». В ожидании подруги он с независимым видом опёрся на стойку, поставив пакет между ног, и сделал вид, что у него важные сообщения в телефоне. На самом деле, спокойно выносить взгляд очкарика, который не только не съебал в закат, но ещё и в открытую пялился на него, было довольно тяжело. Юнхо поднял голову и уставился в ответ.       — Чем могу помочь? — спросил он светским тоном, который вообще не сглаживал тяжёлый, на грани враждебности взгляд. Впрочем, очкарика его неприязнь не смутила.       — Скорее, это чем я могу вам помочь, — ответил он, сложив аккуратные руки в кармашки идеально отутюженного халата.       Юнхо поднял брови, даря очкастому шанс объясниться. Парень отклеился от стойки и протянул руку.       — Чон Уён, хирург, — представился он. — У вашей знакомой рана от укуса животного, которая может иметь весьма неприятные последствия… Вы знаете об этом?       Юнхо поглядел на предложенную для рукопожатия ладонь. Меньше всего ему хотелось знакомиться с этим хлыщом, особенно, если учесть тон, которым он выделил слово «знакомой». «Кого это ты тут, блядь, знакомой назвал, это тебе она знакомая, а мне она связала шарф, мы вместе жрали водку, устроили пожар и залили кровью мою ванную, понял, говнюк?!» — подумал Юнхо раздражённо, и ему самому сделалось смешно от собственного представления близких отношений. Вряд ли Гонхо и его художница так экстрималили, чтобы понять, готовы ли они к совместной жизни.       Рука однофамильца была по-прежнему протянута. Юнхо пожал её, отметив, что очкастый не стал демонстрировать излишнюю силу, что мешало заподозрить его в неуверенности и недалёкости. Не сказать, что Юнхо это открытие порадовало, гораздо проще было бы разобраться с тем, кто отчаянно пытается доказать свою «альфа-самцовость».       — Чон Юнхо, — представился он в свою очередь, замечая краем глаза тоненькую фигурку в голубой униформе, которая вынырнула из лабиринта стеллажей. — Да, я знаю об укусе.       — Что тут у вас происходит? — вмешалась Джули, и Юнхо отметил, что у неё начали розоветь щёки, а глаза бегали от одного лица к другому. Чем вызвано это смущение — личными чувствами к кому-то из присутствующих, или ей неприятна сама сцена? Оба посмотрели на неё. Джули беспомощно оглянулась на пост, и за барьер тут же нырнули две макушки — напарницы были в восторге от спектакля и помогать коллеге не спешили.       — Я могу попросить вас склонить нашу Джули к посещению лечащего врача, чтобы её не пришлось разыскивать по всем отделениям? — улыбнулся очкарик, указывая покровительственным взглядом на Джули. — Она даже не даёт осмотреть руку. А ей нужно ещё проставить минимум две прививки!       — Я с удовольствием склоню нашу Джули к чему угодно, если она, конечно, будет не против, — возвратил Юнхо его любезный тон, подхватывая пакет. — Я проведу осмотр и скину вам результаты.       — Что ты там собрался осматривать и скидывать? — Джули шлёпнула его по плечу планшетом, на котором был прикреплен какой-то формуляр. — Так, извините меня, я сейчас вернусь, — она потянула друга за руку к выходу из фойе. Замечательно, теперь очкарик прекрасно видит, что Юнхо для Джули не какой-то там просто «знакомый». Нужно как-то более явно дать понять, что в этом направлении всяким хлыщам не светит.       — А вы из каких Чонов? — хлыщ не собирался заканчивать беседу.       «Надо же, какой отважный и любопытный. Так на могиле и запишем», — с какой-то весёлой злостью подумал Юнхо. Джули тянула его за руку, силясь увести от поста. Чудовище внутри Юнхо перестало требовать крови, но ещё било хвостом и рокотало, как уходящая гроза.       — Из зубастых! — Он закинул руку за шею Джули, фиксируя её голову локтём, и сделал вид, что собирается укусить её за ухо. Девицы за стойкой начали хихикать, притворяясь, что они как бы вообще не здесь и не с ними. — Извините, это я заверну с собой, дома доем, — Юнхо накрыл Джули полой куртки и потопал к выходу из отделения вместе с этим живым кульком, который бился так, будто в нём дрались кошки.       — Пусти ты, придурок! — выпуталась наконец Джули из-под его руки, долбанув в бок напоследок, и всё-таки рассмеялась — не выдержала.       И слава Богу, а то Юнхо не был уверен, что её коллеги не вызвали охрану по поводу похищения. Но нет — напарницы проводили их с хитрыми улыбочками, и Юнхо был уверен, что они разнесут слухи об этом моменте, придав ему нужную окраску. На очкастого хлыща Юнхо даже не взглянул, хотя искушение было мощное. Фигура у стойки никуда не делась и раздражала периферийное зрение. Джули тем временем сунула нос в протянутый пакет и обнаружила бумажный подносик с кофе.       — О-о, наконец-то нормальный кофе, а не эта бурда из автомата… Может, проснусь, наконец! — она присосалась к стакану. — Ты себе представляешь, что эти кумушки сейчас обо мне наговорят? Обязательно было выпендриваться?       — Ну, подумаешь, будут завидовать… А кофе я специально попросил самый крепкий. Я помню, что ты его любишь, — захотел то ли прихвастнуть, то ли подлизаться Юнхо. — Мужик, который мне его бодяжил, очень мягинько посоветовал побольше спать. От себя добавлю — лучшего места, чем 62-й корпус СНУ, не найти, я там недавно задрых, и мне приснилось, что я читаю лекцию по магии. Сцуко, с обоснованием с точки зрения закона сохранения энергии и квантовой физики… Знаешь, почему чёрная магия называется чёрной? Знаешь? Не знаешь? Так я тебе сейчас объясню!       Они вышли из отделения на широкий балкон, опоясывающий высокий главный холл, и остановились у хромированного ограждения, скрываясь от лишних глаз за толстой колонной с высоченной пальмой.       — Потому что согласно моей лекции… которую надо было сразу записать, но я — человек-дебил — этого не сделал и теперь почти ничего не помню, так вот, — включил технику забалтывания Юнхо, — в чёрной магии используется энергия микроскопических чёрных дыр, возникающих при соударении элементарных частиц, магически разогнанных до околосветовых скоростей… — Джули молча улыбалась и потягивала двойной чёрный кофе без сахара, отдавая Юнхо инициативу в разговоре. Он запнулся, потому что не мог понять, что означает эта её улыбка. — И, короче, освобождается гигантское количество энергии, которую сложно контролировать даже опытным магам… поэтому она запретная, и разным гаррипоттерам её не преподают… Ты меня слушаешь?       — Я ни слова не поняла, если честно, но звучишь убедительно, — засмеялась Джули. — Можешь считать, что физику ты мне продал, мне уже хочется посмотреть ваши буклеты.       Юнхо почувствовал, как у него начали гореть уши и поплыл улыбальник.       — Вот скажи, как ты это делаешь? Это был гнобёж или похвала?       — Однозначно, похвала! Я люблю Гарри Поттера!       Юнхо помолчал, переживая с одной стороны взлёт от сердечного и тёплого тона Джули, с другой — уныние по поводу всех очкариков, магических и не очень, которые каким-то образом перебегали ему дорогу. Он отхлебнул из своего стакана со стандартной порцией латте.       — Кстати, а тот, в халатике, который хотел осмотреть твою руку, реально твой лечащий врач? — спросил он, стараясь, чтобы вопрос звучал непринуждённо. Джули бросила на него взгляд, мгновенно насторожившись.       — Это интерн. Он был на дежурстве тогда, ну… в ту ночь. Поэтому — да, теперь я его пациент. Но со мной всё в порядке, Лордик ведь привит.       — Он-то да, я больше за других беспокоюсь, — буркнул Юнхо.       Ответ Джули его вообще не расслабил. Интерн — даже ещё хуже. Врачи дорожат своим статусом для интрижки на работе, а что в голове у вчерашних студентов, Юнхо вполне мог себе представить. Тем более, что хлыщ производил впечатления упёртого. И он закрыт с Джули в одном здании, и у него чисто теоретически больше шансов мозолить ей глаза даже с учётом несовпадающих дежурств и работы. Упустил бы сам Юнхо на его месте такую возможность? Вряд ли. Лечащий, сука, врач, герой-любовник со скальпелем… Юнхо неожиданно представил, как может проходить «осмотр» у этого «лечащего», как идеально чистые, медлительные руки вкрадчиво касаются покорных плеч Джули, спуская с них платье, и его передёрнуло. Ревность всколыхнулась с новой силой.       — Слишком зелёный он, чтобы подпускать его к людям, — заметил он сварливо, отпивая свой напиток.       — О чём ты? — нахмурилась Джули. — Он дипломированный специалист и явно соображает. Иначе его бы сюда в интернатуру не взяли.       — И ну и молодчинка, и фиг с ним, — свернул разговор Юнхо, пожалев, что вообще его начал. Хотел прояснить ситуацию — пожалуйста. Джули начала защищать этого коротышку. Она хоть понимает вообще, что она с ним делает? — Я пришёл отдать тебе справки и кофе, чтобы подкупить.       Джули всё ещё хмуро смотрела на него. Юнхо нацепил на лицо самую невинную рожицу, на которую был способен. Спустя очень долгую минуту, в течение которой Джули размышляла, выслушивать друга или нет, она пожала плечами и вернулась к кофе. Юнхо расценил это как разрешение продолжать и выпалил:       — Выведи меня в парк!       Джули закашлялась.       — В смысле?       — В прямом. Давай сходим куда угодно. Я задолбался и хочу проветрить мозг. Мы договаривались, помнишь?       Джули молча смотрела на него, будто выискивала подвох.       — Вроде бы на субботу обещают дожди, и поткотт задерживается, ну и хрен с ними, будем смотреть на голые ветки.       — Ты говорил, если у нас никого не будет на Чёрный день.       — А что, у тебя кто-то появился? — вскинулся Юнхо, которого будто горячей водой обдало.       — Не пори ерунду! — От её сердитого восклицания Юнхо немедля полегчало.       — Если хочешь, можем удудеться пеперо. Ну, спаси меня! Гонхо сказал, раз у меня нет девушки, значит, есть время на работу, а я не хочу развозить товар в выходные! — начал он конючить, напуская на себя сиротливый вид и моля про себя, чтобы Джули повелась на этот перфоманс. Впрочем, привирал он лишь отчасти. — Давай, ты будешь не занята, а? А?       В кармане у Джули завибрировал телефон, она поспешно достала аппарат и прощёлкала сообщения, инстинктивно повернувшись в сторону коридора, который вёл в их отделение.       — Меня уже потеряли.       Свободная рука Юнхо среагировала быстрее, чем он сам сообразил, и моментально заблокировала движение Джули, перехватив поручень. Стакан с недопитым латте, который он держал в другой руке, чуть не полетел за борт.       — Так, ну-ка! — оказавшись в ловушке, Джули с беспокойством начала поглядывать на людей, снующих по коридору. Но на парочку, которая торчала под прикрытием колонны и здоровой кадушечной пальмы, мало кто обращал внимание. — Это приличное заведение, а ты ведёшь себя, как школьная гопота!       Какая же она маленькая, ему пришлось почти пополам согнуться, чтобы их глаза были на одном уровне. Юнхо пытался поймать взгляд подруги, начиная заводиться от этих кошек-мышек.       — Скажи «да», и я отпущу тебя к доброму дяде доктору на прививку.       Джули резко вскинула подбородок и угрожающе прошипела:       — Я сейчас этот кофе тебе за шиворот вылью.       — Можешь рискнуть, но тогда я точно никуда отсюда не денусь, — негромко ответил Юнхо, загипнотизированный её глазами, которые метали молнии. Он буквально впитывал в себя эту близость, ощущая запах лекарств вперемешку с мылом; жадно выхватывая взглядом трепещущие ресницы и волоски, которые выбились из причёски и щекотали нежную кожу на щеках и висках. И чёрт возьми, у неё на носу начали появляться бледные веснушки! Он скосил глаза на губы, которые были лишены помады по правилам клиники, и непроизвольно сглотнул. — Ожоговое у вас тут где? А сестрички там симпатичные?       Джули резко согнула ногу в колене. Юнхо со смешком отпрянул, чуть не выплеснув на себя остатки кофе, и склонил голову набок, превращаясь в паиньку. Джули наскоро поправляла растрёпанные волосы, закусив край своего стакана зубами и устремив на Юнхо внимательный взгляд.       — Ну так?..       Джули закончила, наконец, обновлять хвост на затылке.       — Дай слово, что вы с Хонджуном не устраиваете снова гонку за приз, — рубанула она.       У Юнхо в животе ёкнуло от упоминания этого имени. Значит, Хонджун сдержал слово и, походу, атакует Джули по всем фронтам. И что это значит, что Юнхо нельзя с ним соревноваться? Чёрт, соревноваться с Хонджуном нельзя, соревноваться с мужиками из клиники нельзя, а с кем тогда можно, чтобы получить эту девушку? Неужели, Джун прав, и Джули что-то ещё мешает стать свободной? Юнхо прочистил горло и, глядя ей прямо в глаза, ровным голосом соврал:       — Даю слово, что понятия не имею ни о каких гонках.       Он замер в ожидании ответа. Его намёки прозрачнее некуда. Если она согласится, значит, Хонджун пока ничего не добился, и в знаковый для одиноких сердец день это светило хирургии также будет в пролёте. «Ну же, соглашайся, открой рот и скажи мне «Да!».       Джули подхватила пакет, вытащила оттуда копии справок, внутрь бросила пустой стакан и сунула его в руки Юнхо.       — Выброси внизу.       — Джули.       Она обернулась, отступая к широкому коридору, который вёл в родное отделение:       — В выходные я работаю.       — Выбери другой день!       — Хорошо, я выберу другой день, — ответила Джули и скрылась в коридоре.       — Да твою-то!.. — чуть громче, чем следовало, сказал Юнхо, словив на себе неодобрительные взгляды от мимопроходилов. — Плохие новости, — пояснил он им.       Проблема в том, что с этого момента прошла уже неделя, Чёрный день уже в среду, а Джули до сих пор не сказала ни «да», ни «нет». И вот теперь он смотрел в пустой документ, сидя в главном зале библиотеки, обложенный учебниками, и не понимал, что он тут делает. На часах уже почти одиннадцать вечера, но нужно заниматься, а мыслей в башке никаких. Он захлопнул ноут и потёр ладонями лицо, а когда отнял их от лица, увидел напротив чужой пластиковый стакан с фруктовым чаем и трубочкой.       — Если хочешь знать, я считаю, что Юный Им к тебе просто несправедлив, — произнёс голос, и в первую секунду Юнхо даже не сообразил, откуда он его знает. На спинку стула напротив приземлилось пальто, а следом за стол, не дожидаясь приглашения, уселась его самая нелюбимая экс-гёрлфренд. — Привет.       Юнхо молча смотрел, как она умащивается поудобнее на стуле, будто его только для неё и поставили. С какой стати Хёсон вдруг решила к нему подкатить, если учесть, сколько говна она вылила на него, на Джули и заодно на Хонджуна при расставании? Всё это время она даже кивком не удостаивала своего бывшего при встрече. Не то чтобы Юнхо это как-то задевало или он стремился наладить с ней хорошие отношения — тем более, когда узнал, что это именно из-за неё Джули покинула Сеульский, — но к чему теперь делать вид, что они сто лет закадыки-не-разлей-вода? Ему было очевидно, что если Хёсон решила снизойти до общения с таким козлом, шовинистом, блядским изменщиком — и какие там ещё эпитеты она использовала, — значит, ей что-то от него нужно. Однако, сквозь её идеальный макияж не проступало ни единого признака смущения. Она расслабленно откинулась на стуле и играла с коктейльной трубочкой, хлопая ресницами и мило улыбаясь. Юнхо не собирался начинать разговор, и молчание становилось всё более тягостным.       — Не поздороваешься даже? — не выдержала Хёсон.       — Чего надо? — решил не ходить вокруг да около Юнхо.       — Как вежливый человек, я лишь выразила тебе своё сочувствие.       Меньше всего Юнхо сейчас нуждался в сочувствии и ещё меньше — в сочувствии Хёсон. С трудом сдерживая раздражение, он ответил:       — Ну, окей. Спасибо. Всё?       Хёсон надула губы. Юнхо подумал, что он, наверное, был тогда не в своём уме, раз посчитал несколько лет назад эти инфантильные ужимки милыми. Он холодно рассматривал дорогие шмотки, полный набор косметических средств на лице, и не понимал, как мог находить его привлекательным. Господи, просто подайте ему вредную, растрёпанную, уставшую от работы Джули, которая пахла обычным мылом… Он начал убирать вещи в рюкзак. В этой компании и с таким настроем всё равно в голову ему ничего путного не придёт.       — Слушай, я знаю, у нас было недопонимание…       — Чего, блядь, у нас было? — Юнхо остановился посреди упаковки ноута и посмотрел на Хёсон, как на умалишённую. — Недопонимание?!       — Не хами мне, — зажала Хёсон трубочку между блестящих губ и игриво взмахнула ресницами. — Мы с тобой вроде не чужие.       — «Мы с тобой»?! «Не чужие»?! — сардонически гоготнул Юнхо. Ему уже начало казаться, что он снова заснул в библиотеке, и снится ему какой-то бред. — Ты сошла с ума. Съезди в больницу, проверься, у нас есть общие знакомые в Гачон.       — Хочешь ты того или нет, нас кое-что связывает, — Хёсон поднялась.       — О, да, эту историю я буду рассказывать внукам.       — … и когда я случайно узнала о твоей неудаче с докладом, я решила помочь.       Юнхо будто со всего маху пощёчину влепили. Он медленно поднял глаза. Хёсон по-своему расценила его взгляд и оживлённо помахала наманикюренными пальчиками.       — Что ты сказала? — тихо спросил он.       — Ты не переживай, мой отец дружит с сыном профессора Има со старшей школы, и он может…       Юнхо начал подниматься из-за стола, с удовольствием отмечая, что Хёсон испуганно дёрнулась — до неё дошло, что что-то идёт не так. Помощница выискалась, мать твою.       — Так-так, я неудачник, а твой отец дружит с сыном профессора Има… Продолжай, я слежу за твоей мыслью.       — Он может поговорить с профессором насчёт твоей стажировки… — пробормотала Хёсон, озадаченно наблюдая, как Юнхо оглядывается по сторонам. Она машинально проследила за его взглядом и обнаружила, что столы между стеллажами в их секторе пустуют — редкость по меркам СНУ, где студенческая работа кипит чуть ли не круглосуточно. Она перевела взгляд на Юнхо, со страхом осознавая, что перегнула палку, и закончила потухшим голосом явно отрепетированную фразу: — … и ты получишь место в ИЦ.       — А взамен? — заставляя Хёсон пятиться вглубь стеллажей, спросил Юнхо мягко, почти ласково, хотя самого трясло от злости. Самолюбие, крепко задетое недоступностью Джули и покровительством Хёсон, требовало удовлетворения, и он чувствовал, что готов спустить себя с поводка. А эта раскрашенная дура и правда решила, что облагодетельствовала его, и ждёт горячей признательности?       — Только попробуй, — дрогнувшим голосом произнесла Хёсон, глядя на него широко распахнутыми глазами. — Хоть пальцем меня тронешь, и пожалеешь, понял?       — А я думал, в этом и смысл, — улыбаясь во все зубы, Юнхо опёрся локтем в стену у лица Хёсон — отступать дальше ей было некуда. Она выставила вперёд ладони и встретила ослабевшими пальцами железное солнечное сплетение под обманчиво мягкой тканью. Юнхо нажал почти всем весом, преодолевая это шаткое сопротивление; в носу у него защекотало от какого-то сложного аромата, несомненно дорого и стойкого — Хёсон всегда обожала окружать себя ореолом богемности. Скорее всего он провоняет этими духами насквозь, поэтому лучше побыстрее закончить, пока одежда и волосы не успели ими пропитаться… Пальцы Хёсон уже не отталкивали, а несмело касались пуговиц на его рубашке. Юнхо всё правильно понял. Он склонился к её шее и промурлыкал: — Ты ведь за этим сюда пришла — торгануть тёплым местечком? Давай я сразу тебе и отплачу, — его рука скользнула вниз по шелковистой блузе, огладив невзначай грудь девушки. Хёсон вцепилась в его запястье, но не произнесла ни звука, рука Юнхо без особых препятствий пробралась под юбку и обнаружила эластичную резинку чулок. Какая удобная вещь, никакой с ними возни… Он хмыкнул ей в губы, так и не начав поцелуя, которого ждал её приоткрытый рот. Хёсон лихорадочно дышала, превратившись в безвольную куклу, и Юнхо, возможно, не устоял бы перед соблазном проверить, насколько далеко она может зайти в своей щедрости, если б голову его не занимали мечты о большем. Даже жалко эту тупую стерву, надо же настолько не разбираться в людях, чтобы подвалить к нему с этим предложением... Юнхо тихо рассмеялся, оттянул указательным пальцем резинку трусов — на ощупь кружевных, — и звонко щёлкнул ею по нежной коже. — Какая же ты дура.       Он отступил от неё, с детским любопытством разглядывая творение своих рук — раскрасневшиеся щёки, тяжело дышащую грудь под блузкой, на которой пара пуговиц не выдержала напора и выскользнула из петель, и подмятую твидовую юбку, которая открывала узкую полоску кожи над чулками. Полубезумная, растерзанная бестия, мечта отаку.       — Если б меня интересовал секс как товарная позиция, клянусь — раскошелился бы по полной программе! Шикарный вид, — он показал ей большой палец вверх и вернулся к своему рюкзаку.       Хёсон всхлипнула, а затем бросилась к стулу, на котором висело пальто, схватила его и выбежала из закутка, яростно выплюнув на прощание:       — Чтоб ты сдох!       «Я и так долго не протяну, можешь не беспокоиться», — мрачно подумал Юнхо, понимая, что только что окончательно похоронил свои шансы на стажировку. Зато теперь Хёсон на своей шкуре почувствовала, каково это — чувствовать себя дешёвкой.

***

      «Ты здесь?»       «Джули»       «Ответь»       «Нам нужно поговорить!»       «Я не буду оправдываться и требовать прощения. Я виноват и это никогда не исправить»       «Я же вижу, что ты в сети и читаешь сообщения!»       «Давай встретимся и поговорим»       Как только Джули появилась в сети, телефон взорвался пропущенными звонками и сообщениями. Хонджун явно не собирался сдаваться, добиваясь от неё ответа, а она игнорировала его попытки, находя мрачную отраду в том, что теперь они с ним поменялись ролями. Выныривать из привычного мира в новый было невероятно сложно, и эти первые две недели борьбы с собой дались ей ой, как нелегко. Спасала её работа, а плюсом — дополнительные смены, которые позволяли отключаться ещё на подлёте к подушке. Она попыталась, как, наверное, все брошенки мира до неё, бороться с унынием, выкидывая и уничтожая всё связанное с ушедшей любовью. Но в её крохотной квартире в 10 квадратов скапливаться лишним вещам было особенно негде. Она, конечно, выкинула зубную щётку, забытую футболку, памятные безделушки вроде браслетов на концерты, билетов в театры-музеи… Но что делать с кроватью, где они занимались любовью? Что делать с подоконником, где они сидели, болтали и пили чай; или с этим огромным городом, где всё, абсолютно всё, для Джули было связано с её счастливым временем, которого больше нет? И куда деться от себя?       Когда два года назад её старый номер телефона и соцсети начали атаковать анонимы с проклятьями и угрозами, она не сразу поняла, откуда растут ноги. Джули даже понятия не имела, что у Юнхо была девушка, когда он начал увиваться за ней. И не просто девушка, а ещё и с прекрасными организаторскими способностями, потому что как только Хёсон почувствовала угрозу, Джули просто захлебнулась в лучах ненависти. Она ничего не говорила парням, и в конце концов, это интернет, он переполнен неадекватами. Но однажды Хёсон её нашла и недвусмысленно попросила отвалить от Юнхо во избежание потери волос и глаз.       Джули была не из пугливых, но когда виртуальная ненависть перекочевала в реал, её это напугало, чёрт возьми. Её почти каждый день подкарауливала банда девиц, которая скопом провожала её до остановки. Они не подходили к ней, но их смешки за спиной, и оскорбления звучали каждый раз всё агрессивнее, и Джули понимала, что рано или поздно первый камень будет брошен. В итоге она решилась на последний прощальный подарок Хёсон и перевернула эту страницу. Тогда тоже было тяжело, но спустя всего несколько дней она увидела у своей двери Хонджуна с пакетом еды на вынос. Она была так рада его видеть, что буквально бросилась ему на шею. Он поддержал её в те дни, как никто, и сошлись они после этого моментально.       Юнхо поначалу присоединялся к ним нечасто. Джули знала, что с Хёсон они уже расстались, и между парнями иногда завязывались шуточные баталии — они попросту не могли перестать друг с другом соперничать. Но Юнхо вёл себя по-джентльменски, хоть иногда и поддразнивал друга, мол, спойлерит ему всё подряд — не даёт кусить мороженку и отбирает девушек. Джули тоже ни разу не давала повода заподозрить себя в измене, даже если в её голову пару раз и приходила мысль, как всё сложилось бы, если бы первым её нашёл Юнхо. Но место Хёсон долго не пустовало — в их компании было только три константы, и ещё одна переменная, которая постоянно сменяла другую; а иногда даже существовало несколько переменных одновременно. Друг о друге они, конечно, не знали. Глядя на вереницу девиц, Джули пришла к твёрдой уверенности, что всё случившееся — случилось правильно. Они с Юнхо друг для друга не созданы, и Хонджуну не в чем было их упрекнуть.       Поэтому когда Хонджун дал понять, что причиной разрыва стал именно Юнхо, Джули не поверила своим ушам.       Он выловил её на работе спустя две недели после расставания, и уже после визита Юнхо. Её ночная смена началась часа два назад, и хоть бумажной работы было ещё много, а ещё ей предстояло повторять лекции для веб-семинара, Джули решила всё же спуститься вниз и выслушать Джуна. Последние ступеньки по мраморной лестнице ей дались нелегко, потому что колени вдруг начали дрожать, и она остановилась, чтобы успокоить волнение. Иначе она просто скатится вниз и переломает себе руки-ноги на радость Интернатуре, как они с Гаин называли Уёна. Он будет только рад, наверное, ведь тогда пациент будет зафиксирован и уже не сможет убегать от него по всему отделению… Джули нашла эту мысль забавной и громко фыркнула.       Внизу, у кресел для посетителей, мелькнуло белёсое пятно. Хонджун поджидал её в потёмках холла, в котором для экономии на ночь оставляли только лампы на посту охраны и у киосков. Но этим тёплым лампам было не победить сизые полосы от фонарей на улице, призрачный фонарный свет струился сквозь громадную стеклянную стену в холл и заполнял собою всё пространство.       Хонджун в этом сумраке и сам казался ей чуть ли не приведением. На его лице вспыхнула та самая лучистая улыбка, по которой она скучала гораздо больше времени, чем прошло с их расставания. Та самая, с которой он встретил её у ворот такагу два года назад. И снова в руках пакет — Джули узнала зелёную русалку. Если бы он притащил пошлый веник, от которого за версту несёт подкупом, а не раскаянием, она бы отхлестала его по лицу этим же самым веником. Любимый напиток — гораздо лучше, но такой же пакет она получила от Юнхо, и теперь не могла отделаться от мысли, что эти двое снова меряются членами.       Джули поклонилась охраннику, который погрозил ей пальцем и описал им круг, показывая, чтобы закруглялись по-быстрому. Она с ним не договаривалась, но Джун обладал полезным навыком легко очаровывать людей разного толка. Полезное свойство для его будущей профессии и вообще — по жизни. Он подскочил к лестнице и помог ей спуститься с последних двух ступенек. Потом неловко поозирался и ткнул в направлении ряда сидений в углу у большого окна, подальше от поста охраны. Они сели и стали смущённо друг на друга поглядывать, будто не виделись лет двадцать. Так странно, всего полмесяца в статусе «разрыв», а неловкость такая, будто один из них вернулся с необитаемого острова, а другой уже потерял надежду на воссоединение и несвободен.       Хонджун заметил пластырь на почти зажившей руке, поинтересовался, что случилось, и, кажется, был искренне обеспокоен. Джули не стала говорить, что виноват во всём кот Юнхо. И не стала рассказывать, куда она отправилась после расставания в клубе. Хонджун тоже не стал упоминать ту пятницу.       Всё-таки, как он красив, её мальчик! То есть, уже не её, тут же поправила Джули себя мысленно. На идеальном лбу поблёскивали мелкие капельки, и его лицо казалось фарфоровым в полумраке; русые волосы, как будто вечно выгоревшие, теперь намокли из-за дождя и казались почти чёрными. Усилием воли она погасила желание запустить пальцы в эти пряди и поворошить их, как делала когда-то. Теперь каждая волосинка на его голове была осквернена руками той самой белобрысой, и Бог знает, чьими ещё, и она к ним ни за что не прикоснётся! Вспомнив о последней их встрече в клубе, она помрачнела, и Хонджун это заметил. Он опустил голову и начал ковырять кожу на пальцах. Джули пригубила кофе.       — Я знаю, я не хотел просить прощения, но… — начал Хонджун надтреснутым голосом и прокашлялся. — Но я обязан его попросить. Я вёл себя как последняя скотина.       Джули молча качала ногой, наблюдая, как хлопает по пятке стоптанный задник кеда.       — Я так понимаю, ты на дежурстве, — добавил он, покосившись на её форму. — Значит, до завтра я тебя отсюда не вытащу?       — Так в этом вся прелесть, Хонджун. Тебе вообще меня больше никуда вытаскивать и затаскивать не надо, — наконец открыла рот Джули. — Ты свободен от этой обузы.       — О, узнаю свою Джули, — невесело хмыкнул Хонджун. — Гибкость топора, неподкупность верёвки на шее. Виноват — значит, виноват, да?       — Ты считаешь так же, нет? — напомнила ему Джули его же сообщение, стараясь не заострять внимания на словах, которые пронзительным эхом отозвались внутри — он назвал её своей. Дьявол…       — Разница в том, что я не требую кровавой казни за ошибку. Тебя я бы простил за что угодно.       — Вот тебе и ответ, — ответила Джули. — Ранить чувства человека можно только тогда, когда он любит. А если ему всё равно, то, конечно, простить можно что угодно.       — Я знаю, ты в это веришь.       — И измену простишь? С кем угодно?       В глазах Хонджуна, которые уставились на Джули, мелькнул опасный всполох, но он тут же усмирил его, тряхнув чёлкой.       — Если честно, Джули… Не знаю. Я не знаю, как это можно простить. Поэтому я чувствую себя полным идиотом — хочу тебя вернуть, но понимаю, что сам бы ни за что не вернулся.       Джули не знала, как реагировать на это выдающееся заявление. Он не заискивал, не рисовался, не пытался завлечь её обещаниями. Разговаривал, как с нормальным человеком, а не как к спятившей на почве ревности бабе — этим понимающим снисходительным тоном, убеждающим, что ей всё показалось. Так что эту перемену она оценила. Похоже, честность если и не залечит рану, но определённо поможет не совсем потерять веру в этот дерьмовый мир.       — Что ж, за это… спасибо. Правда.       — Послушай, Джули… — Хонджун отставил свой стакан на кресло и повернулся к ней. — Я не верю, что всё закончилось. Не верю, что у нас всё прошло.       — Думаю, нет, не прошло, — подтвердила Джули и отвернулась, лишь бы не видеть его лицо и взять под контроль эмоции. — У меня — ещё нет. У тебя — да.       — Джули-и, — простонал он. — Ну, не будь ты такой…       — Какой? — с раздражением ответила Джули. — Если я себя не веду, как тебе хочется, Хонджун, так ведь всё удачно сложилось! Сговорчивые клубные бабы, велком! Путь открыт!       Хонджун хлопнул себя ладонью по лбу, изображая фейспалм. Джули развела руками — мол, что ты от меня хочешь вообще?       Беседа зашла в тупик, свернув куда-то не туда. Хонджун откинулся в кресле, уставившись на Джули долгим взглядом. Намешано там было до чёрта — и удивление от того, что простая прежде задача вдруг перестала быть такой уж простой; и досада, и азарт от того, что Джули ему не поддаётся. Давно в его взглядах, обращённых на её, не читалось что-то помимо смертельной скуки. А хуже всего было то, что она явно отзывалась ему — в животе что-то беспрестанно ёкало и замирало.       — Ну, что ты на меня так смотришь? — спросила Джули почти мягко. — Я на самом деле тебя не понимаю, Джун.       — Я могу объяснить, — пальцы его руки, которая неизвестно когда перекочевала на спинку её кресла, коснулись локона на затылке и как бы случайно скользнули по шее. — Если ты разрешишь. Что сделано, то сделано, наши отношения никогда не станут прежними, это правда. Но и чёрт с ними, давай начнём заново — с таким вот мной и с такой тобой.       Прикосновение будто огнём обожгло её кожу. Она дёрнула плечом, стряхивая это ощущение, и метнула в него гневный взгляд. Хонджунова игрушка уплыла из его рук и могла достаться другому, к тому же формально отношения прекратила Джули, и он просто не может это пережить. Вот и весь секрет его интереса. Хонджун убрал руку в карман куртки.       — Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я навсегда исчез, — добавил он и выжидающе замолчал.       Зачем снова хочет взвалить на неё ответственность за их отношения? Её глупое сердце рвалось к старой привычке, хотело обмануться, что возможно ещё вернуть то счастье, даже если миг радости воссоединения будет слишком коротким. Только что их ждёт потом, когда Хонджун получит то, чего хочет? Джули знала ответ — будет ещё больнее. Потому что люди не меняются. Потому что тот, кто наступает на те же грабли во второй раз, синяк получает уже заслуженно. Джун хочет, чтобы она добровольно по ним прошлась, и она, как полная дура, безумно хочет ему подчиниться. Боже, хоть кто-то хоть когда-то мог правильно рассудить в такой ситуации?       —  Тебя устроят оба варианта? — её глаза начали гореть, как будто в них сыпанули перца. — Тебе всё равно, какое решение я приму, да? Как я могу с тобой быть, если тебе всё равно?       — Ну, так прогони меня, — его рука скользнула под её ладонь, свисающую с подлокотника, и начала поглаживать холмы и впадины. Джули, словно в трансе, наблюдала за своей и его руками, которые переплетались пальцами.       — Это нечестно, Джун, — прошептала она.       — Джули, я ведь здесь, — Джун тоже перешёл на шёпот, включая режим обольщения на полную. — Я твой. Вот моё решение. А хочешь ты меня или нет — решать тебе.       — Ты не наигрался ещё? — стряхнула она с себя оцепенение. Вот, значит, как он думает об их отношениях и о ней, что всё это продиктовано плотскими желаниями, банальной физиологией? Нота искренности, которая прозвучала в начале беседы, исчезла. Осталась только она и её демон, который снова начал играть с ней. Этому пора положить конец! — Мы не вчера расстались! — Джули снизила голос и продолжила почти шёпотом, так как охранник начал на них поглядывать с подозрением. — Ты же пропал на месяц!.. Я была тебе не нужна! И не трепи мне больше про учёбу!       — Можешь считать, что за это время я о многом подумал, — Джун тоже покосился на пост охраны, где из-за стойки торчала только макушка дежурного, убедился, что он на них не смотрит, и резко подтянул её лицо за подбородок к своему лицу: — Скажи, мне уйти или нет?       Его глаза буквально впились в её, вытаскивая наружу ответ. Джули затягивало в черноту зрачков, и она была не в силах ни оттолкнуть его руку, ни отстраниться. Если она и надеялась за холодной маской спрятать свои чувства, то может смело себя поздравить с провалом. Джун прекрасно понял, что она не может ему сопротивляться — пока он так близко — нет, — и он не давал ей передышки. Моментально уловив в ней перемену, он позволил себе очертить большим пальцем контур её губ, грубовато приминая нижнюю.       — Нет! — тихо простонала она, сама не понимая, то ли отвечает на вопрос, а то ли пытается отказать. Чёрные зрачки напротив превратились в угольную бездну, и она закрыла глаза, проклиная себя за позорную капитуляцию.       Спас её щелчок замка бокового входа, который в полупустом холле грохнул не хуже кононады. Входная карусель была заблокирована, работал только запасной выход, через который вломился интерн Чон Уён с пакетом в руках, тряся волосами, как большой промокший щенок. Обхлапывая ладонями куртку от капель дождя, он посмотрел по сторонам и заметил парочку в углу.       — Хей, пациентка! — махнул он Джули, проходя мимо них в боковой коридор к лифтам. — Как дежурство?       Хонджун, которому пришлось прервать своё наступление, проводил парня взглядом.       — Пациентка? Мне нужно волноваться из-за него?       — Это мой лечащий врач, — устало пояснила Джули. Надо же, как он покоя обоим не даёт - что Юнхо, что Хонджуну. Неужели она дала им повод думать, что она тут же побежит с кем-то встречаться? — Он интерн, но если бы был безруким и безмозглым, его бы сюда не взяли… А вообще, тебе не кажется, что ты больше не имеешь права спрашивать у меня такое? — Она схватилась за свой стакан — так её губы и она сама будут в большей безопасности. Вовремя же Уён появился.       — Ну, ладно, ладно. Я понял, — поднял руки Хонджун. — Значит, ты его пациентка… а он твой умненький-благоразумненький врач… Окей.       — Я пошла, — поднялась Джули.       — Стой! — схватил её за руку Хонджун. — Когда мы встретимся?       Джули смотрела в его глаза и хотела верить, как последняя тварь — в любовь, в Хонджуна и его слова. Охранник начинал выразительно поглядывать в их сторону.       — Когда ты надумаешь сказать мне правду, Хонджун.       — А почему ты решила, что я тебе вру?       — Хонджун, я зверски устала. Нам обоим есть, над чем подумать. Юнхо…       — Значит, Юнхо, — отпустил её руку Хонджун. — И что же с ним?       Джули запнулась. Юнхо переступил свою внутреннюю черту, сделал выбор, она больше не может притворяться, что они просто друзья. Хонджун, сам того не понимая, со своей стороны подтверждал её опасения, что они начали интервенцию — каждый свою и каждый по своей причине. Ей нужно было отдохнуть от них обоих.       — Я не хочу, чтобы вы ругались.       — А из-за чего бы нам ругаться? — преувеличенно добродушно спросил Хонджун. — Его помощь нам больше не потребуется. Я попрошу, и он от тебя отстанет.       — Я не хочу слышать этот бред, Хонджун! — вспылила Джули.       Охранник кашлянул в своём углу.       — Юнхо здесь ни при чём! — добавила она яростным шёпотом. — А вместо того, чтобы подозревать нас в чём попало, может, посмотришь на себя?       — Пока я вижу, что его компания тебе приятней, чем моя, — так же шёпотом психанул и Хонджун. — Может, мне всё-таки отвалить?       Джули резко впихнула Хонджуну в руки подставку под кофе, туда же засунула свой недопитый стакан и сбежала в боковой коридор, ведущий в подсобки и эвакуационную лестницу. Там она села на нижней ступеньке, услышав, как вдалеке, будто в другой Вселенной, хлопнула входная дверь. Джун ушёл. И как это произошло? Он пришёл вроде с мирной целью объясниться, но в итоге они всё равно поцапались. Кем надо быть, чтобы давить на неё так, как это делает он? Она уронила голову на локти и затряслась от всхипов.