Часть 10. Попытка
13 марта 2021 г. в 22:24
Весть о гибели фамилиара быстро облетает и свет, и тьму, и Регина, выходящая из сплетения ветров у дома Малефисент, уже знает, что произошло. Гибель чужого любимца трогала бы ее не столь сильно, не питай она к безумной сестре последнюю каплю приязни: столько лет связывало их общее колдовство, столько зим провели они, вышивая заклинания на канве судеб.
Малефисент ждет у двери, сидит на ветхой ступеньке крыльца и пересыпает из ладони в ладонь песок, смешанный с сухими травами. Заслышав шаги, поднимает голову, и призрак улыбки скользит по блеклым губам.
– Сестра, – приветствует она, и Регина в ответ отзывается:
– Сестра.
Им мало что есть сказать друг другу. Они и без того знают, что происходит и что они не могут сделать. Марбург, призванная в этот мир, оказалась слишком могущественной ведьмой, а сила ее прячется там, куда нет доступа местным ведьмам.
– Корабль надежно защищен, – задумчиво говорит Регина, садясь рядом с Малефисент, и в тот же миг солнце касается краем верхушек деревьев. Вечерние феи просыпаются, покидают цветы, в которых дремали целый день, и расправляют крылья, осыпая с них сладкую пыльцу.
Малефисент молчит. В молчании ее слышится тоска по погибшей дочери, и Регина спешит воспользоваться моментом.
– Ее смерть не будет напрасной, – заверяет она сестру, кладя ладонь на ее колено, обтянутое выцветшим от времени подолом платья. – Но для этого нам нужно объединить силы.
Она с надеждой всматривается в Малефисент, веря, что дракон внутри нее вот-вот полыхнет могуществом и отправится на смертный бой. Но Малефисент привычно скупа на эмоции, будто бы и не у нее отняли часть сердца. Регина чуть сжимает пальцы на ее колене.
Получается, теперь все они лишились кого-то. И виной тому Марбург. Быть может, этот повод сумеет их объединить? Может, и Безумица решит примкнуть к ним?
Регина не хочет идти на битву рядом с Мэри Маргарет, но может статься так, что выбора не достанется. На стороне пришлой ведьмы Эмма, а это означает только самое плохое.
Пальцы сжимаются сильнее, и Малефисент аккуратно сталкивает чужую руку со своего колена. Спохватившись, Регина подвигается ближе.
– Кора показала мне, что спрятано в трюме корабля, – шепчет она, и слова ее пыльным жаром просыпаются в ладонь Малефисент, смешиваясь с песком и травами. – Сила Марбург, ее жизнь и кровь – все там. Нам нужно только пробраться…
– С ней Эмма, – мягко перебивает Малефисент, голос ее привычно хрипловат и далек. – Быть может, она пощадит тебя, сестра, но что станется со мной?
Регина уже открывает рот, чтобы уверить в верности Эммы, но ни звука не рождается в глубине сердца.
Регина не знает последствий. Будущее скрыто от нее черной пеленой, и, должно быть, то дело рук Марбург: иноземная ведьма не хочет, чтобы кто-то ведал о ее планах. Или же это постаралась Эмма.
В лесу темно; солнце зашло, последние лучи его осторожно трогают листья. Холодает. Регина накидывает на плечи теплый платок и чуть горбится.
Время уходит. Беспощадно, безвозвратно. Кто знает, какими силами напитывается сейчас Марбург? Что сможет она выставить против врагов через два дня? Как долго Эмма удержится подле нее?
– Это ведь была твоя дочь, – напоследок пытается Регина, и что-то вспыхивает было в глазах Малефисент. Однако радости сегодня здесь не бывать: тот блик лишь отражение магического пламени, которое едва не опаляет ведьмам лица. Марбург, впитавшая в себя вечерний сумрак, радостно смеется от дальних деревьев, и с рук ее слетает очередной сгусток огня. Регина и Малефисент бросаются в разные стороны. Над поляной, испуганно вереща, мечутся ночные феи: кое-кому из них уже сожгло крылья, и феи лежат на земле, безвольно подрагивая.
Марбург выходит вперед в великолепном сиянии силы, слепящем и гудящем. Глаза ее напоены смертельным колдовством, она уже вкусила одну жизнь, почему бы теперь не напитаться еще двумя?
– Куда же вы убегаете, сестры? – хохочет она, пока с пальцев ее опущенных книзу рук огненными каплями стекает магия, отравляющая землю. – Придите ко мне, станем вместе править этим миром!
Голос ее к концу фразы становится вкрадчивым, мягким, но непросто устелить камни травой так, чтобы никто не догадался: камни слишком велики и остры.
Регина прячется в ветре, скользит в нем, опасаясь оставаться на одном месте. Рядом тенью мелькает Малефисент, почему-то не обращающаяся в дракона: возможно, думает, что тогда станет слишком приметной мишенью.
Вокруг дома неохотно загораются факелы, становится светло, будто днем. Марбург – высокая, страшная, неумолимая, – останавливается в центре поляны, и сила ее роем шершней кружит живым щитом.
– Напрасно прячетесь, сестры, – говорит она вроде бы негромко, но слова проникают в самое нутро, режут ткани, пускают кровь, чтобы та тонкими струйками стекала по запястьям. – Я могу уйти с этой поляны, но не из этого мира. Мне нравится здесь. Так чисто, так… девственно.
Она медленно поворачивается, то в одну, то в другую сторону. Движения ее чудятся неестественными, она пытается казаться расслабленной, но Регина даже в своем отдалении чует напряжение.
Марбург может быть очень сильной, однако две ведьмы не склонятся покорно к ее ногам, придется сражаться. И ни о какой легкости речи здесь не идет.
Ветер по-прежнему надежно укрывает Регину от чужого взгляда. Она позволяет себе несколько шагов, ни на что особо не надеясь, когда верхушки деревьев сгибаются в вынужденных поклонах: могучий дракон взмывает в ночное небо, ударами крыльев поднимая вихревую волну. Малефисент ускользает от боя, и Регина не думает ее винить: сестра всегда была далека от распрей, ее удел – созерцание. А когда пальцы Марбург смыкаются на шее, мысли о Малефисент и вовсе отходят на задний план.
Ведьма с глазами из самого чистого льда без труда поднимает Регину, продолжая сжимать ее горло, и вот уже воздух втягивается с трудом. Регина дышит через раз, часто моргает и видит, как перед ней опускается кроваво-красная пелена. Марбург приближает к ее лицу свои губы, и они шевелятся, выталкивая слова:
– Примкни ко мне, ведьма, и тебе не придется жалеть. Иначе…
Пальцы сжимаются сильнее, Регина уверена, что это были ее последние вдохи, но вдруг пелена спадает, хватка ослабевает, а Марбург отступает на шаг, позволяя сопернице упасть на землю. Легкие горят огнем, силы на исходе, Регина упирается дрожащими ладонями в мокрую траву, пока перед глазами прыгают огненные мушки, и слышит откуда-то издалека:
– Эмма говорила мне, что ты можешь быть полезной. Она соврала? Мне стоит наказать ее за эту ложь?
Имя Эммы вспыхивает в голове у Регины ярким пламенем, она шипит, не в силах крикнуть, не в состоянии подумать, стоит ли выдавать:
– Эмма одолела желтоглазого короля, не думаешь ли ты, что справиться с тобой ей будет еще проще?
Она не видит, но чувствует, как застывает Марбург на мгновение, затем слышится презрительный смех.
– Все ее силы ничто по сравнению с моими. Будь ты рядом, ты ведала бы это. Живи, ведьма, и думай над моими словами, сроку тебе – два дня.
Марбург исчезает слишком быстро, слишком тихо. Регина кашляет и мотает головой, вздыхая.
Она боится. Чует мощь Эммы, знает, какая тайна скрыта в ее крови.
Эмма – пограничное дитя, слияние света и тьмы таится в ее сердце. Когда-то давно она не умела управлять этой силой, но за десять лет, проведенных в заточении… О, Регина даже представить не может, чему способна научиться обозленная ведьма за это время – а в том, что Эмма обозлена, нет сомнений.
Ночные феи, те, что остались в живых, пища о чем-то, летают рядом с Региной. Она садится прямо в траву, не заботясь о том, что платье промокнет, и наконец вдыхает полной грудью, не срываясь на кашель. Шею жжет в тех местах, где остались невидимыми шрамами прикосновения чужих пальцев. Стоило ли оказать сопротивление?
Регина морщится.
Это ничего не дало бы. Смерть Марбург заключена в трюме корабля, любые другие попытки одолеть ее вызвали бы только раздражение и, возможно, Регина проиграла бы. Как бы ни хотелось ей верить в собственное колдовство, но она чувствует – кожей, волосами, желудком, – что Марбург не обыграть в два взмаха руки, а на большее ей вряд ли хватит времени.
Зачем она приходила? Поглумиться? Наверняка, иначе случился бы самый настоящий бой. А так на память Регине остались лишь следы пальцев на шее да и те сойдут вскорости.
Для чего ей здешние ведьмы, разве не хватит ей Эммы? Или она хочет приблизить к себе врагов, чтобы проще было следить за ними?
Факелы на поляне едва горят. Ночь вот-вот окутает лес и Регину в нем. Ведьма запрокидывает голову и ищет на небе самую яркую звезду, а найдя, шепчет, едва шевеля губами:
– Не подведи, Эмма. Только не подведи.
Звезда отвечает ей молчанием.