Твоя итальянская кровь

***

 — Господи, помилуй! Господи, помоги! — тараторила я, как мантру, мольбы и взывала к Господу, качая на руках сопящий свёрток. Нервы мои сдавали по всем фронтам. Я держалась на седьмой струне гитары, чтобы не разрыдаться от отчаяния и страха беспомощности, измеряя комнату пятимерными шагами. Всё он — еврейский выродок Альфред Соломонс, будь он трижды проклят со своим нравом и мнимой вседозволенностью. Тоже мне, надёжный партнёр. Братишка сильно ошибался, когда обращался к нему за помощью. Еврейский нрав не усмирит даже самая большая и самая золотая монета. Я как юла вертелась по периметру спальни, пиная ни в чем не повинную кровать, не вынимая тонкого мизинца из ротика Тео, лишь бы тот не плакал и не кричал. Иначе, добрые евреи приготовят из нас кошерную еду на ужин. Я слышала от брата и его коллег, что Алфи Соломонс — настоящий дьявол, бес, исчадие. Но я не знала насколько. *** Бьющий по ушам раскат грома, яркий отблеск молнии и тёмный силуэт в дверях в сопровождении небольшой свиты.  — АААААА! — раздалось из парадной, — ААААААААААА! — тяжёлый топот полетел по прихожей, рванув в гостиную, и напоролся на первый же шифоньер. — БУХ! — хлопок об небольшой шкаф со стеклом и хрусталем времен королевы Виктории, что задребезжал в возмущении, но, к счастью, не упал. Виолетта лежит на полу, потирая разбитую бровь и застеленное кровью лицо, точно также, как красный вязаный коврик устилал расшатанные полозья гостиной возле дивана. Шаги грузные и уверенные привели в чувство юную мисс Чангретта, что быстро бегала по интерьеру карими глазами с длинными пушистыми ресницами, поджав, в отличии от брата, пухлые губы. Носик, вовсе не крючковатый, но определённо итальянский насупился, разбегаясь короткими морщинками на крыльях. Русые волосы, почти каштановые, рассыпались по полу и собирали слой пыли, ворса и мусора. В воздухе витал запах рома и дорогущего одеколона. Тот, кому он принадлежал, знал себе цену. Оглушенная девушка снова вздрогнула, вытаращив и без того огромные глаза, впиваясь ими в глаза напротив — темно-серые и с широченными зрачками. Грубая и широкая ладонь схватила её за грудки, склоняя вместе с ней и образ хозяина, что был знаком девочке не первый год. Но, всё только устно. Устрашающий на вид шатен, достаточного роста и с массивной спиной, облаченный в чёрное драповое пальто нараспашку и белую рубашку под верхом, осторожно водил глазами, шевеля густой и коротко подстриженной бородой с рыжеватым оттенком. Рывок мышечной руки и девчонка была поставлена на ноги, как неваляшка, словно не весила совсем ничего. А Чангретта продолжала смотреть и молчать, изучая образ гостя — еврея. Статный мужчина примерно тридцати пяти, может, сорока лет смотрел на неё в упор и в ответ, оценивая статую, что нечаянно уронил. Высокая, ровно как и он, стройная и длинноногая девушка стояла напротив, потирая замызганное лицо, шипя и щурясь. — Мда, сходство поразительно-таки, — пробасил еврей, — Мисс Чангретту нам не спутать. Когда он произносил эту фамилию, то ноздри еврея раздувались в отвращении к их роду. Виолетта затопталась на месте, смотря на то, как еврей хозяйничает в их семейном особняке, достав из соседнего шкафа бутылку джина, смачивая ею белоснежный платок. С тёмным оттенком холодная жидкость выплеснулась на ткань, впитываясь ворсом и промокая на глазах. Еврей молча протянул Виолетте кусок ткани, с которого покапывал алкоголь, указывая пальцем на разбитый лоб. — Мне же не поверят, что я тебя не трогал, ага? — вторил мужчина, присаживаясь на просторный диван, расстегивая ворот рубашки, — Обыщите, — приказ отдан, — Дом, — добавил он, заметив волну испуга в очах женской копии Чангретты. Виолетта села, обтирая лицо всё тем же платком из еврейских рук, собирая на него алую кровь. — Под еврея не лягу! И не жди! — гавкнула она, как пёс с цепи. Всё еврейское нашествие расхохоталось, но громче всех смеялся главарь в фетровой шляпе. — Ути-пути, какие мы! Под еврея она не ляжет! Ха! Извини, однако, но об этом и речи быть не может, да? Я слишком брезглив, чтобы натягивать итальянское отродье на свой чистый и обрезанный член, ясно? Западло, слыхала такое слово? Гость незванный раскинулся на мебели, как хозяин ситуации и жизни, широко расставив ноги и закинув руки на спинку, как под прицелом, изучая молодую особу. А ей от этого взгляда было совсем не по себе. — А ты ничего, — заметил еврей, — Приодеть по моде, так первый сорт, да? Дом на глазах девушки превращали в большое бедствие, вытряхивая из ящиков всё содержимое. На пол летели договора, письма, зажигалки, ручки. Всё, что было в шкафах. В кухне каждую баночку с крупой высыпали на стол и на пол, не жалея ни продукты, ни время, ни порядка в доме. — Кто вы и что вам нужно? — с трудом пропищала Чангретта, скомкав в ладони платок, дрожа телом и голосом, стараясь не расплакаться. — Альфред Соломонс-младший, — проговорил еврей, — Приветики! — черно улыбнулся он, махнув лениво рукой, — Как тебя величать, макаронниха? Или макаронишка? Или макарошка? Как правильно? — стебался он в открытую, ехидно сверкая глазами. — Шеф, сейф на ключе! Ключа — нет! — отратовал его помощник и еврей рассеянно оторвал глаза от девушки. Он мрачно угукнул, подходя к Виолетте, что сжала руки на груди, не пропуская ладонь еврея к шее. — Хм… Пальцы драли и без того разорванную ткань, оголяя ложбинку между грудей. Борьба была недолгой, потому что Соломонс больно бил её по костяшкам золотыми печатками, вынуждая девушку проиграть битву «в кулачки», с воем открывая грудь. Мужчина сильно и с захлестом дёрнул дорогую золотую цепь, где болтался маленький ключик, разрывая плетение и рассыпая его по полу. — Вот и всё, — сказал он спокойно, поглаживая мягкую кожу её подбородка, — А ты боялась, — тянул он слоги с акцентом, боднув её колено своим, подчеркивая клетчатую оборку. Еврей побрел к сейфу на второй этаж, схватив Виолетту за шкиряк, волоча вместе с собой наверх. — Так-с, где твой братишка хранит мои деньги, мм? — спросил он, вставляя ключ в замочную скважину, проворачивая и дверь со скрипом открылась, высыпая из себя содержимое долларовых купюр. Виолетта попятилась назад, пытаясь стоять и не дышать, лишь бы обидчик не осмотрелся и не понял, что находится в детской комнате. Алфи довольно угукнул, выгребая из сейфа всё содержимое: деньги, украшения и два золотых слитка, документы, паспорта и облигации. Виолетта стояла за спиной еврея, облокотившись о кроватку, закрывая спящего в ней ребенка. — Не плохо, однако, да, — болтал сам с собой еврей, читая документы, перебирая их, перекладывая из руки в руку. Чангретта схватила с детского пеленального столика пустую стеклянную бутылку, сжимая ее в потных руках, дрожащими пальцами заводя её за спину, но та выскользнула в замахе и еврей резко обернулся. Смертоносный взгляд шёл сквозь тело Виолетты, и Соломонс, словно она стеклянная, подошёл к кроватке, заглядывая внутрь свысока. — Это что такое? — спросил он, прищурившись на нежную детскую улыбку, — Это кто такой? А? Алфи смотрел холодными глазами и на ребёнка и на девушку, не скрывая своего отвращения. — Твой? Черноглазый макаронник! Виолетта смолчала, встав между евреем и колыбелью. Алфи сдвинул её в сторону, вынимая из-за пазухи револьвер, взводя его и направляя на маленький лобик малыша. — Какой он уродливый, фу. Нос острый, глаза чёрные, однако! — рычал еврей шёпотом, — Ладно малец, тебя точно примут в рай, потому что ты ещё сопляк, — Алфи взвел пистолет, — Ты ещё не грешил, да? Максимум, это срыгивал на чистые штанишки своему папаше! — Не надо, пожалуйста! Это мой! — крикнула Виолетта, не зная, что делать. Поможет ли ей ложь хоть раз? — Да? — еврей растерянно посмотрел на девушку, что начала плакать, — Ты хоть совершеннолетняя, чтобы детей делать, а? Виолетта молча плакала, сдвигая с детского лба дуло пистолета. — Руки убери! — рыкнул он на неё, поправляя дулом прядь чёрных волос на лбу ребёнка, — Тебе его против силы что ли наебли, а, однако? — спрашивал её Соломонс, изучая малыша сверху, — На аборт денег не хватило, мм? Помощники еврея загоготали. — Хочешь, я тебя избавлю от балласта? Потому что работать в моем клубе, да ещё и ухаживать за ребёнком будет трудно. Я бы-таки сказал несовместимо. Виолетта отрицательно замотала головой. — Ладно, макароха, — Алфи убрал оружие, покрутив его в руке, — Собирай своё спагетти и в путь. Семь минут на сборы.