All of our love filling all of our room Your low warm voice curses As you find the string to strike within me That rings out a note heard in heaven Heaven, heaven
Вся наша любовь полностью наполняет комнату, Твой низкий тёплый голос ругается, Когда ты ищешь струну, что тронет меня, Чтобы зазвучала та нота, которая будет слышна на небесах, Небесах, небесах
Они никогда не раздевались друг перед другом полностью. Кэйа чувствует, что его пальцы нервно подрагивают, словно ему снова семнадцать, и он совершенно не знает, что делать. Ему до сих пор страшно почувствовать себя нежеланным или желанным вымучено. Выстрадано. Из не самых лучших побуждений. Из-за того, что он безропотно влюблён, уязвим и им можно просто воспользоваться, потому что его любящее сердце готово на всё. Но Дилюк осыпает его тёплую шею поцелуями с трепетом, держит его в своих руках осторожно, как величайшую драгоценность. Кэйа задыхается, когда Дилюк подцепляет пальцами повязку на его глазу и склоняется ближе к уху, не в силах пока смотреть Кэйе в лицо и тихо спрашивает: «Я могу?..» На полу комком валяются рубашки, сверху на эту груду падает повязка. В воздухе сладостью растекается столько лет запираемая в сердцах нежность. Кэйа снова смотрит двумя глазами. На нём ещё осталась одежда, но он чувствует себя как никогда обнажённым. — Ты ведь знаешь, — Кэйа гладит пальцами скулы и губы Дилюка, словно не может до конца поверить, что всё вокруг реально. — Ты можешь всё. Дилюк целует его на этот раз со знакомой жадностью, пытаясь коснуться везде, пытаясь запомнить каждый изгиб ладного, любимого тела, пытаясь вложить в касания всю любовь и благодарность. Кэйа, лежа под ним, обнимает его, прижимается и решительно спускается одной рукой вниз, пробегаясь пальцами по торсу и останавливаясь на пуговице брюк. Дилюк берёт его руку за запястье и подталкивает, разрешая. Кэйа касается его, изучающе, но распаляя и возбуждая с каждой секундой сильнее. Он чувствует себя божеством, не меньше, когда Дилюк тихо стонет ему в губы и больше не может отвечать на поцелуи, а лишь тяжело дышать. Кэйа улыбается и целует его в щёку, ухо, скулу, верхнюю губу. — Давай разденемся уже до конца, — шепчет Дилюк, слегка задыхаясь. Кэйа откидывается на спину, желая, чтобы Дилюк раздел его. Со своей одеждой тот расправляется быстро, и Кэйа с удовольствием рассматривает возлюбленного, не стесняющегося своей наготы. Дилюк снова опускается на кровать и смотрит на улыбающегося Кэйю. — Предлагаешь мне поработать с твоими безумными застёжками и узкими брюками? — А ты против? — он смеётся в ответ. — Не жалуйся, если какая-то пуговица оторвётся. — Постарайся уж поаккуратнее. И Дилюк старается и действительно раздевает Кэйю без происшествий, но стоит ему снова нависнуть сверху, как он вдруг замирает и начинает куда-то неотрывно смотреть. — Что такое? Дилюк улыбается и проводит пальцами по правому бедру Кэйи, на котором красуется небольшой рисунок травы-светяшки, расцветающий чуть ниже тазовой косточки. Кэйа уже настолько привык к своей татуировке, что из его головы совершенно вылетело, что Дилюк никогда не видел её. — Светяшка? Кэйа закусывает нижнюю губу и откидывает голову на подушку. — Ничего не спрашивай, — куда-то в потолок говорит он. — Нет, ты серьёзно набил татуировку светяшки? Кэйа вздыхает и приподнимается на локтях. — Да, я это сделал, хватит допрашивать, — как-то резко отвечает он. — Чего ты? — Дилюк поднимается к нему и берёт в ладони лицо Кэйи. — Злишься? — Чувствую себя слишком уязвимым, прости, — говорит он и прикрывает глаза. Дилюк ничего не отвечает и целует его в правый глаз. Губы проходятся по шву загрубевшего шрама, и Кэйа стискивает зубы, цепляясь пальцами в плечи возлюбленного. Чувств слишком много. Поэтому он просто прижимает свои бёдра к бёдрам Дилюка и опускает свою руку между ними. — Это ты меня прости, — шепчет Дилюк, несмотря на кружащий голову подступающий оргазм. «Прости, что ожидаешь какого-то подвоха с моей стороны» «Прости, что тебе понадобится время, чтобы поверить всему, что между нами происходит» «Прости, что изуродовал твоё прекрасное лицо» «Прости, что ты любишь меня так сильно, что в твоём сердце не нашлось даже крохотной ненависти ко мне» «Прости, что меня не было рядом» Когда они заканчивают, Кэйа закутывается в одеяло и смотрит на Дилюка, лежащего рядом на спине и прикрывшего глаза. Он осторожно касается его груди и лениво гладит разгорячённую кожу, Дилюк в ответ тянется к нему, не открывая глаз, находит бедро и кладёт на него свою руку. — Расскажешь что-нибудь? — спрашивает Кэйа. — Всё, что хочешь. — Откровение за откровение, о моих чувствах я рассказал, но ты говорил обрывками, — Кэйа тыльной стороной гладит его по щеке. — Почему ты так долго не отвечал мне в письмах? Дилюк открывает глаза, приподнимается и садится, облокотившись на подушках. Кэйа придвигается ближе и льнёт к нему, всматриваясь в его лицо. Дилюк приобнимает его одной рукой, но смотрит куда-то вперёд, явно собираясь с мыслями. — Не знаю, с чего лучше начать, буду говорить, что помню, например, когда что-то происходило, я часто делал какие-то движения на рефлексе… — Дилюк проводит рукой по лбу и трёт, словно что-то вспоминая. — Знаешь, вставал или делал шаг в сторону, потому что в голове вертелось «найти Кэйю и рассказать ему». Кэйа очень медленно гладит всей ладонью грудь Дилюка, словно успокаивает, и ложится к нему на плечо. — Я так злился на себя за эти мысли, я их не контролировал, это был просто импульс, я учился жить без тебя, но каждый раз хотел тебе рассказать новости, — раздаётся вздох. — Я писал письма, сжигал, переписывал, отправлял их тебе, но это даже не половина, чего я на самом деле хотел рассказать. Кэйа закрывает глаза и продолжает молча невесомо гладить кожу Дилюка пальцами. — Сначала я злился, потом расстраивался, затем злился из-за того, что расстраиваюсь, что до сих пор не могу справиться с этими эмоциями, с твоим отсутствием, потом я начал себе внушать, что ты никогда меня не любил, что я вёл себя неподобающе, что ты терпел мои прикосновения, и в один момент, кажется, мой мозг совсем перегрузился, и я перестал что-либо чувствовать, а потом начал забывать твоё лицо. Кэйа оставляет нежный поцелуй на плече Дилюка. — Я думал о твоём побеге, потом о тех твоих слезах, помнишь, когда ты заплакал, когда я тебя целовал, я думал, что тебе ненавистно всё, что я делаю, но ты боишься отказать… я так хотел попросить прощения, но не знал, как сформулировать, и я злился на себя. — О тех слезах, — решает ответить Кэйа. — Я чувствовал себя перегружённым эмоциями, я ревновал к Джинн, думал, что ты используешь меня, чтобы разозлить отца, и при этом ненавидел себя за то, что хочу твоих поцелуев, что возбуждаюсь, и готов с тобой целоваться даже, если у тебя нет чувств ко мне. — Архонты, ревность, Джинн всегда была моей подругой, советчицей, я рассказал ей о нас, — говорит Дилюк. — Почему ты не поговорил об этом со мной? — Почему ты говорил об этом с Джинн, но не со мной? — Туше, — хмыкает Дилюк. — Я боялся узнать, что ты ненавидишь меня. — А я боялся узнать, что ты меня не любишь, так что там было с твоей памятью? — Да… сначала я не придал этому значение, а потом испугался, когда не смог вспомнить, как выглядит твой глаз под повязкой, я совершенно забыл, что ты мне показал. Кэйа обнимает и заглядывает двумя глазами в глаза Дилюка. Тот осторожно поднимает руку и откидывает чёлку с его лба. Смотрит в ответ и продолжает свой рассказ. — Я забыл о белых ресницах, о шраме тоже, иногда я не мог вспомнить, твои волосы синие или чёрные, и я думал, что теперь на пути исцеления от любви к тебе, но моё тело думало иначе. Кэйа закрывает глаза и тянется за коротким поцелуем. Это утешение. Это заземление. «Я с тобой». Дилюк отвечает, медленно скользя рукой по телу Кэйи от его плеча к талии. Затем отрывается и снова смотрит на его лицо. У Кэйи закрыты глаза. — Меня выламывало, мне снились ужасные сны, у меня было ощущение, что я забыл о чём-то жизненно важном, — шепчет Дилюк в губы Кэйи. — Я решил, что пора возвращаться, что нужно убедиться, люблю я тебя или нет, придумал я нас или нет. Кэйа открывает глаза и гладит Дилюка по щеке тыльной стороной ладони, растягивает губы в улыбке. — Убедился? Дилюк улыбается в ответ. — Сначала, нет, но мой мозг перестал гореть, когда я увидел тебя и вернул себе твой образ, но я решил, что люблю того Кэйю, которого чуть не утратил, а нового — нет. Кэйа полностью выбирается из своего одеяла. — Хочу сесть ближе, — сообщает он. — Я весь в твоём распоряжении. Кэйа усаживается между ног Дилюк, разворачивается к нему спиной и откидывает голову ему на плечо. Волосы щекочут кожу, но это приятно. Дилюк гладит его шею, плечи, спускается ниже и возвращается обратно. Кэйа вертится, подставляясь под ласку руки, которая блуждает по торсу. — Рассказывай дальше, — говорит он, закрыв глаза. — Хочу знать всё о твоей любви. — Как скажешь, — говорит Дилюк с улыбкой в голосе. — Я ловил себя на мысли, что хочу коснуться, поцеловать, я рассказывал тебе, но я выбрал держаться от тебя на должном расстоянии, не избегая публично, чтобы не было подозрений, но ты… — Но я? — сладко вздыхает Кэйа, подрагивая в руках Дилюка. — Но ты стягивал эту дистанцию между нами, включал меня в свои планы, был рядом, поделился информаторами, подставлял плечо, прикрывал, как будто и не было этих лет разлуки, и я хотел узнать, что ты думаешь о нашем прошлом… — Так что, узнал? Весь в мурашках, разнеженный под любимыми руками, Кэйа лежал с закрытыми глазами и пытался не стонать. — Узнал, но не сразу. Кэйа выгнулся и обхватил голову Дилюка рукой, пытаясь приблизить его губы к своим. Дилюк склонился ближе, чтобы оставить влажный поцелуй, которого так жаждал его возлюбленный. Кэйа дышал шумно и дрожал в предоргазменной неге, но Дилюк продолжал дразняще гладить его грудь и торс, не опуская руку ниже. — Мне достался ненасытный любовник, или тебя так возбуждают истории о том, как я думал о тебе? — шепчет ему на ухо Дилюк. — Что будешь делать, если оба варианта верны? — отвечает Кэйа, впиваясь пальцами в его руки и выгибаясь навстречу уверенной ласке. — Получается, любить. Кэйю наконец во второй раз за ночь выбрасывает на пик наслаждения, и Дилюк сжимает его в своих объятиях, осыпая поцелуями макушку. Когда нега проходит, Кэйа открывает глаза и кладёт ладонь ему на бедро. — А ты? — Не сейчас, — Дилюк целует Кэйю в плечо. — Позволь мне ещё немного посмотреть на тебя. Он разворачивается в его руках и обнимает за шею. Дилюк крепче прижимает Кэйю к себе в ответ. Тепло вплетается в их тела. — Яся тесебяся люсюблюсю, — вдруг говорит Кэйа с самым серьёзным выражением лица. — Ну ты вспомнил, — произносит Дилюк, тихо посмеиваясь, и отвечает без раздумий. — Яся тесебяся тосожесе. У Кэйи нет и тени улыбки на лице, он гладит Дилюка по затылку, чуть отстраняется и заглядывает своими необычными глазами ему в лицо так пристально, будто разглядывает саму душу. — Насавсесегдаса? — Посокаса яся несе усумрусу, — также серьёзно отвечает Дилюк, изменившись в лице. Кэйа благодарен ему за то, что он не просит не кидаться громкими словами, не говорит, что «никогда» — это невозможная константа, как ни взгляни на неё, не отрицательно качает головой или отвечает сухим ответом, что обещать такое всё равно, что говорить неправду, а он привык держать своё слово. Дилюк помнит, на каких романах росла душа Кэйи, и что внутри него всё ещё живёт хрупкий ребёнок, жаждущий безусловной и всепоглощающей любви. Такой, на которую способно сердце Дилюка. Поэтому он целует Кэйю в лоб. И он обещает самые невозможные вещи. Кэйа выдыхает и прижимается ближе. — Никогда не умирай, Дилюк. Разумеется, в ответ Дилюк кивает.Hear the storm dances outside Something set free is running through the night And the dark awaits us all around the corner But here, in our place we have for the day Can we stay a while and listen for heaven? Heaven
Послушай, как буря танцует снаружи, Нечто освобождённое бежит сквозь ночь, И тьма ждёт нас за углом, Но здесь, в нашем месте, у нас есть день. Можем ли мы ненадолго остаться и послушать небеса? Небеса