And when memories melt I hear them in the drainpipe Drippin' through the downspout As I lie awake in the dark
Когда воспоминаю тают, Я слышу их в водостоке, Капающих с носика трубы, Пока я лежу без сна в темноте
После заката солнца темнеет одномоментно, словно в тропиках, хотя они далеко от Сумеру. Ноги вязнут в грязевых потоках на размытой дороге. Ливень идёт третий день подряд, он то резко становится тихим, то также быстро набирает свою силу. Отец Кэйи сказал ему, что для летнего Мондштадта это нетипичная погода. Но последние несколько часов они не проронили ни слова. Говорить неудобно и тяжело, все силы уходят на то, чтобы передвигать ноги и не упасть от усталости. Кэйа натягивает капюшон практически на всё лицо, но это не спасает, кажется, что дождь идёт даже под накидкой. Сегодня им пришлось сделать чуть больше привалов, чем днём ранее, потому что мальчику всё сложнее передвигаться. Но его отец это никак не комментирует, не упрекает, не злится. Он просто встаёт и идёт, когда сын говорит, что снова готов. Единственная вещь, что дарит Кэйе мимолетное облегчение — спина отца впереди. Но что приносит облегчение его отцу? Он не знает. Кэйа догадывается, зачем они идут, но он понятия не имеет, куда и почему. Мальчик верит, что так нужно. Кэйе кажется, что он готов к любому концу. Его отец останавливается, и теперь можно хоть немного осмотреться. Чернота растений и деревьев вокруг давит в этой удушающей темноте, но впереди горят огни. Похоже, здесь стоит большое поместье. Даже дождь начинает стихать. Снова. Отец разворачивается и машет Кэйе рукой, намекая, что они почти пришли. На его лице даже видно подобие улыбки и облегчение, но мальчику становится только тревожнее. Кажется, происходит то, о чём его предупреждали с самого начала. — Здесь могут пожалеть и приютить, Кэйа. — Папа, я не хочу, чтобы меня жалели… Ему не отвечают. Его отец отходит под дерево и вытаскивает из кармана сложенную карту. Кэйа не шевелится, но он чувствует боль в переносице и пощипывания в носу. Ему страшно. — Сынок, — слышится громкий голос, хотя сейчас не нужно перекрикивать потоки ливня. — Тебе действительно нужно туда, ты не сможешь больше идти. Кэйа шумно втягивает воздух. Он плачет. Несильно, но ощутимо. Он не смотрит своему отцу в глаза, потому что ему кажется, даже в темноте и сквозь моросящий дождь, тот разглядит его заплаканное лицо. Кэйю начинает трясти, до озябшего тела наконец доходит, насколько ему холодно и жутко. Что-то внутри перетягивает лёгкие, дышать невыносимо. Отец подходит ближе. Он не обнимает, но протягивает ладонь. Рука на его плече сжимается. Кэйе пора. — Помни, что я тебе говорил, никогда не молись, ничего ни у кого не проси и не показывай свой глаз, — глухо говорит голос отца. — Ты наша последняя надежда, Кэйа. Мальчик всхлипывает, но кивает, стараясь не выдавать себя. Он смелый, стойкий и надёжный. Отец будет им гордиться в конце пути. — Скажи им, что я ушёл, что я оставил тебя, сынок, — он говорит это и не может отпустить руку на его плече. — И ты не знаешь, почему тебя бросили. Кэйа кивает. — Так тебя примут быстрее, прости меня. — Я всё понимаю, — голос предательски срывается. Кэйю предупреждали, что разлука с семьёй — самый возможный вариант, но он хотел верить, что до этого не дойдёт. Он думал, что пройдёт этот путь с отцом до конца. Кэйа смотрит на поместье впереди, и теперь оно не выглядит тёплым и красивым, оно стало частью угольно-чёрного пейзажа, который, кажется, вот-вот проглотит его живьём. — Иди и не оборачивайся, я вернусь за тобой, когда придёт время. Рука отца мягко подталкивает Кэйю. Он идёт вперед. Он утирает слёзы, захлопывает их внутри себя и не поворачивает головы. Кэйа просто не сможет сделать и шага вперёд, если обернётся. Прямо сейчас ему приходится заглушить голос ребёнка, который хочет к папе. Ему нужно стать взрослым за несколько минут. В глубине души он надеется, что ему не откроют. И он побежит назад. Он побежит прямо по этой вязкой грязи, нестрашно, даже если пару раз упадёт. Он кинется в объятия своего папы, и они больше никогда не расстанутся. Пусть придётся пройти ещё несколько сотен километров, он же сильный, он справится. Почему нужно уходить именно сейчас? Но дверь открывается. На пороге стоит женщина в платье и фартуке, она ахает, всплескивает руками и, не говоря ни слова, мягко берёт его за руку, чтобы завести в дом. Буйство огней и тепла так резко обволакивают Кэйю, что хочется упасть на пол от облегчения. Слышится топот быстрых шагов. В гостиную врываются две девушки в фартуках. На втором этаже скрипит дверная ручка. — Господин Крепус, непредвиденная ситуация. Открывается ближайшая к перилам дверь и на пороге показывается красноволосый мужчина с бородой. Он лишь сдержанно кивает и спускается по лестнице поразительно медленным шагом. — Давайте не сеять шум и суету, думаю, нашему гостю это нужно меньше всего. Женщина кивает, строго посмотрев на влетевших горничных. Воцаряется внезапная тишина, несмотря на то, что в комнате стоит пять человек, включая Кэйю. Лишь гром и шум дождя, который снова начал усиливаться, вносят хоть какие-то звуки. — Ого, ты похож на светяшку! — вдруг раздаётся где-то на втором этаже, и Кэйа вздрагивает от неожиданности. — Дилюк, стой, — говорит голос в полумраке гостиной, но мини-копия мужчины на лестнице, алый вихрь, которого назвали именем Дилюк, и не собирается останавливаться. В три прыжка он оказывается перед Кэйей и с улыбкой от уха до уха смотрит на него. — Привет, я Дилюк, ты чего под дождём ходил? — Я потерялся… — Вот мне Аделинда и папа запрещают гулять, когда начинается дождь, знаешь, как меня отчитывают, когда я не прихожу домой вовремя? — Дилюк… Кэйа был благодарен этому мальчишке. Он перетащил наконец на себя внимание каждого в комнате. — Господин Дилюк, нашему гостю нужна ванная, горячий ужин и сухая одежда, давайте оставим разговоры на потом, идёт? — Ладно-ладно, но имя мистера светяшки я хоть могу узнать? — Я Кэйа, — отвечает мальчик и неуверенно протягивает руку вперёд. Дилюк радостно хватает ладонь и трясёт её. — Очень приятно познакомиться! — Меня зовут Крепус Рагнвиндр, — произносит мужчина, подходя ближе. — Аделинда, постели Кэйе в гостевой, все разговоры оставим на утро, думаю, главное сейчас накормить и отогреть мальчика. Дилюк часто-часто кивает, поддерживая сказанное. — А ты отправляешься в кровать немедленно. И Дилюк тут же сникает. — Марш. — Ладно, я понял! — недовольно бурчит ребёнок и плетётся к лестнице, повесив голову. — Дилюк, — вдруг резко произносит Кэйа, и мальчик напротив снова будто заряжается энергией, поднимает голову, оборачивается на отклик и смотрит на него с улыбкой. — Я тоже рад познакомиться. Дилюк кивает и радостно перепрыгивает ступеньки лестничного пролёта. Крепус осторожно кладёт Кэйе руку на плечо, и мальчик стискивает зубы, чтобы не прослезиться от мягкости этого жеста. — Отдыхай, ты в безопасности, утром поболтаем, хорошо? Кэйа чувствует укол совести от того, что ему становится с каждой секундой всё легче. Сон пришёл быстро. Слишком физически и эмоционально выматывающим был день. И много дней до него. Где-то внутри тлела мысль, что если заснуть и проснуться, то всё будет как раньше. Большие и тёплые ладони отца на спине, холодный мрамор чудом уцелевшего дворца короля Ирмина, лучистые глаза мамы и обволакивающее пламя настенных факелов. Ему не нужен звёздный свет, яркое солнце, ощущение ветра на коже и запах травы после дождя. Ему просто хотелось домой. Но наступает утро, а за ним волочатся вопросы. Кэйа надевает повязку, когда слышит стук в дверь. — Вы проснулись, Кэйа? Это был голос Аделинды. Кэйа выдыхает. Она понравилась ему ещё вчера. И он тут же понимает, как сильно не готов объясняться с Крепусом. Живот начинает неприятно крутить и тянуть. Кэйа ненавидел врать, но сейчас ему нужно было себя к этому подготовить. Мальчик открывает дверь горничной и тихо её приветствует. Аделинда стоит с подносом в руках. — Я подумала, что вам пока боязно есть за общим столом, и принесла завтрак, я угадала? «Её глаза сияют, как мамины», — думает Кэйа и немного улыбается. Он кивает, и Аделинда ловко и быстро расставляет посуду на небольшом столике рядом с кроватью. — Завтракайте, умывайтесь и спускайтесь вниз, господин Крепус очень ждёт вас. Кэйа слегка ёжится. Аделинда не могла не заметить страх в мальчике. — Не бойтесь, что бы с вами ни случилось, это не ваша вина, хорошо? Кэйа смотрит на неё с благодарностью, но сказать что-то в ответ так и не может. — Этот дом даст вам всё необходимое, поверьте, господин Крепус не будет проводить допрос или ругать вас, вы в безопасности. Безопасность. Кэйа слышал это слово здесь уже дважды, и он не мог понять, что оно в нём вызывает. Было ли безопасно в месте под землей, которого не касаются лучи солнца, а грунтовые воды в любой момент могут обрушить целые обвалы на дома и людей. Вряд ли. Безопасно ли в искрящихся переливах дождя на земле, над которой маяком висит око Селестии. Вряд ли. Ему нигде не было безопасно. Но Кэйа лишь кивает. — Спасибо, я скоро буду. Перед смертью не надышишься. Кэйа быстро ест и готовится морально ко встрече с Крепусом. Но только он делает шаг за порог комнаты, как его сшибает красный ураган. И как он мог забыть про Дилюка? — Привет, мистер светяшка! — он просто сгребает Кэйю в объятия и почти виснет на его шее, так как чуть меньше ростом. Кэйа, не привыкший к таким ярким тактильным выражениям эмоций, слегка застывает и нерешительно приобнимает Дилюка за плечо. — Привет, — и наконец отвечает. — Только, если честно, я не совсем понимаю слово, которым ты меня называешь. — Светяшка? — удивлённо спрашивает Дилюк, отпустив Кэйю и сделав шаг назад. — Угу. — Ты не знаешь, что такое трава-светяшка? — Я первый раз слышу это слово. — Значит сегодня мы откроем раздел цветы и будет изучать фло… — Дилюк запинается и хмурит брови. — Фауну Мондштадта? — Нет, если цветы, то ты правильно начал, флора. — Это была проверка, — Дилюк показывает язык. — И ты её прошёл. Кэйа негромко смеётся. — Сначала мне нужно сходить к господину Крепусу. — А, папа в кабинете, это во-о-он та дверь, — говорит Дилюк, указав пальцем. — Ой, только Линде не говори, что я тебе таким образом показал, она скажет моему учителю. Дилюк выпрямляется как струна, имитирует поправление несуществующих очков на переносице и делает свой голос ниже. — Господин Рагнвиндр, манеры, указывать нужно всей ладонью. Дилюк вытягивает руку и показывает в сторону кабинета, как того требует этикет. Но это было настолько карикатурно и нелепо, что Кэйа смеётся, на этот раз громче. — Вот тебе смешно, а я буду это сегодня выслушивать два часа от моего учителя. Дилюк вздыхает. Кэйа ничего не говорит, лишь улыбается. — Ладно, тебе, наверное, пора, а я задерживаю тут. — Всё в порядке, с тобой весело. — Станет ещё веселее! — Дилюк, казалось, весь загорается за мгновение. — Сегодня мы обязательно должны с Эльзером доехать до города, я тебе покажу светяшку. — Хорошо, Дилюк, надеюсь, я там тебе тоже придумаю прозвище. — Держи карман шире! Дилюк фыркает и вприпрыжку убегает к лестнице, а Кэйа вновь остаётся один на один с собой. Оставалось сделать всего несколько шагов до кабинета... — Здравствуй, — господин Крепус сидит за широким столом и заполняет какие-то бумаги, Кэйа вдруг чувствует себя невероятно маленьким, сжатым до крохотной точки. — Как ты себя чувствуешь, не заболел? — Всё в порядке, спасибо вам… Крепус отмахивается, показывая жестом, что не стоит благодарности. Кэйю потряхивает от страха, хотя он никак не может понять, чего боится. — Расскажешь свою историю? Кэйа шумно сглатывает и выдыхает. Крепус встаёт из-за стола и подходит к стулу, приставленному к стене. Он ставит его рядом со своим столом и предлагает Кэйе сесть. Мальчик кивает. Эта небольшая заминка позволила ему ещё немного подумать. Крепус возвращается на своё место и внимательно смотрит на ребёнка, ожидая ответ. — Я не совсем уверен… — У тебя потеря памяти? — встревоженно спрашивает мужчина. — Нет, ничего такого! — мотает головой Кэйа. — Я не знаю, как сказать правильно. — Говори, как было, думаю, я пойму. — Ладно, — отвечает Кэйа и опускает глаза на свои колени, он берёт в руку краешек рубашки и начинает наматывать его на палец. — Кажется, меня просто оставили в лесу. Крепус давит в себе удивлённый возглас, который довольно быстро сменяет эмоция злости. — Как можно… — Вы не подумайте, — снова начинает Кэйа. — Мои родители хорошие, просто, я не знаю, я помню, что они хорошие… Крепус вздыхает. Прямо точь-в-точь как Дилюк. — Кэйа, как долго ты шёл один? — Немного, совсем немного. — Тогда тебе есть смысл остаться с нами, правильно? — Крепус задумчиво чешет бороду. — Если тебя потеряли неподалёку, то твои родители найдут винокурню. — Мне тоже так кажется, но… — Кэйа снова обрывает себя на полуслове, превращая конец предложения в полушёпот. — А если за мной никогда не вернутся? — Кэйа, мне очень жаль, что тебе приходится в таком раннем возрасте думать о таких вещах, — Крепус стучит пальцем по столу. — Оставайся у нас столько, сколько тебе будет нужно. — Спасибо вам большое, правда. — Ты уже не раз поблагодарил, не волнуйся, Аделинда поможет тебе с обустройством жизни в доме, обращайся к ней по любым вопросам и можешь бежать, — Крепус улыбается. — Уверен, Дилюк уже настроил на тебя кучу планов, если будет слишком докучать, говори мне, уж я-то знаю, сколько там энергии. Кэйа тихо смеётся. — Мне кажется, с ним очень весело. — Ну, в вашем-то возрасте да, я уже за ним не поспеваю, и я рад, что у него теперь будет компаньон. Кэйа ничего не отвечает, лишь кивает головой. Ему, правда, уже хотелось найти Дилюка и поговорить с ним о чём-нибудь. — И последний вопрос, извини, если бестактно, но это касается твоего глаза, — осторожно начинает Крепус. — Нужно ли позвать доктора? — Нет! — выпаливает Кэйа, меняясь в лице. — То есть… с моим глазом всё нормально, это давно случилось, простите… Крепус протягивает руку, ерошит ему волосы и улыбается. Кэйю это успокаивает. — Если будет что-либо беспокоить, говори Аделинде или мне, здесь никто не кусается. Кэйа улыбается в ответ, чувствуя облегчение. Самая тяжёлая часть плана осталась позади. Впереди была жизнь, наполненная бесконечным ожиданием. Насколько сильно он может пустить здесь корни? Как ему называть Рагнвиндров? Стоит ли оставаться и ждать отца или попытаться поискать его самостоятельно, как только у него появится возможность? Кэйа выходит из кабинета и чувствует, как внутри него разворачивается сжатая пружина, и слёзы льются из глаз без боли в переносице и жара в носу. Он клянётся себе, что это будут последние слёзы в его жизни, и снова сжимает пружину внутри себя. — Вы всё? — Дилюк возникает словно из ниоткуда, и Кэйа быстро трёт глаза, будто бы от усталости, чтобы мальчик не заметил перемену в его состоянии. Но Дилюк, кажется, слишком возбуждён, чтобы что-то заметить. — Ну, что сказал? — Буду жить с вами пока что, — отвечает мальчик. — Я так и знал! — Дилюк хлопает в ладоши и берёт Кэйю за руку. — Пошли, я познакомлю тебя с мистером Огурцом. — Я знаю, что такое огурцы, я просто не знал про светяшку! — начинает недовольно отнекиваться Кэйа. — Ты мне теперь припоминать будешь до конца жизни, что ли? Дилюк вдруг отпускает его, сгибается по пополам, хлопает себя по коленке и смеётся во весь голос. — Это моя черепашка, дурень.And if I break Could I go on break? Be back in my room Writin' speeches in my head Listenin' to the thousand hands That clap for me in the dark
И если я сломаюсь, Смогу ли я взять перерыв? Вернуться в свою комнату, Писать речи в своей голове, Слушать тысячи рук, Что хлопают мне в темноте