Веселые детские будни

Сегодня почти всей подростковой компанией страны они стоят в Москве и занимаются кто чем: кто-то курит, кто-то вылизывает друг другу рты, кто-то просто болтает о том о сём. Вытянули даже Мурманск, который был сильно против, но сначала его уговаривала Нарьян-Мар, после и Салехард, которую затаскивал Ханты-Мансийск. Вытянули ещё недавно слишком маленькую Снежинск, которая сейчас с интересом наблюдала за компанией в которую её раньше не звали — ибо Юра дал бы Сереже пизды — и обнимала Королёв. С Сибири вытянули Норильск, с Коми Воркуту. А самое главное: никто из их родителей об этом не знал, меньше всего волновалась об этом Мюсена, больше всего — Никита, который молча молился о том, чтоб его родители об этом никогда и не узнали. — Как быстро меня убьёт Руслан, если узнает, что я стою на улице Москвы в компании кучи детей? — задает вопрос в пустоту Енисейский. — Ставлю на то, что это все-таки будет Коля, — переводит на него взгляд Вероника, целиком облокотившаяся на Андрея. — Отец бы убил нас. Всех шестерых, — выдыхает дым от электронки Денис. — Ага, и не поспоришь, — кивает на его слова Даня. — Вы про которого? — интересуется Сережа. — Сашу, — отвечает Химки. — Папа бы больше разозлился оттого, что мы вытянули его из постели в выходной день, ещё и утащив куда-то Сашу. — Но если у вас проблемы, звоните Михаилу Юрьевичу, — весело говорит Катя. — Саше небезопасно звонить забирать из какого-нибудь обезьянника, а Миша хоть и устоит такой выговор, что упасть можно, но заберет и Саша ничего не узнает, — хрипло смеется Богдан, устроив голову на плече у Микува. — А если вы позвоните и скажете, что продали Даню цыганам, что он скажет? — Татищев иронично приподнимает бровь, а Московский, отнимая голову от своего парня, достает телефон и, игнорируя возмущения брата, бросил «щас узнаем». Он непродолжительно время, за которое вся компания успевает затихнуть, находит номер отца и звонит. Михаил Московский на выходные был недоступен для всех, кроме своих детей и Саши, который впрочем ему не звонил, ибо был всегда с ним рядом. — Паап, — тянет в трубку Богдан. — Мне не нравится то, как ты меня назвал. Что ты натворил? — слышится до жути сонный и до пиздеца недовольный голос, а также шум ночного Петербурга. На балконе стоит, научен опытом, что Саше лучше не знать о ночных похождениях их детей. — Мы продали Даню цыганам, Михаил Юрьевич. Что делать? — вклинивается в диалог предложивший идею Сережа. — То есть, вы звоните мне в три часа ночи, чтобы сообщить мне эту безусловно очень важную новость и спрашиваете что вам делать? Заголять и бегать. Выкупите назад его, что ли, — и отключился. Видимо досыпать свои законные часы рядом с любимым человеком. — Ну, сомневаюсь, что он прям поверил в то, что мы его продали, — прячет телефон обратно в карман Богдан и кладет голову обратно на плечо Остякова. — Оо, мне пизда, — смотрит на зазвонивший телефон Никита. Коля. Кто ж ещё то. — Похоже, ваш отец не спать пошел, а написал всем нашим, — жалобно тянет Саване, посмотрев на контакт, звонящий брату. — Не исключено, Сави, — кусает губу Рома, не зная, что будет отвечать Рафаилу. — Да, пап? — Сережа первый отвечает, немного отходя от группы и стискивая плечо подошедшей сестры. — Ну и где вы, продавшие цыганам сына нашей любимой столицы? — голос Юры тихий и недовольный, с хрипоцой. — В Москве, — отвечает за него Катя, жамкая одну из кос в руках. — Что вы там забыли я так и быть спрашивать не буду — оно и так понятно, но могли бы хоть предупредить, чтоб к завтрашнему вечеру были дома. — Пронесло, — бормочет Татищева. Ливны жамкает желтоватые волосы, Губкин кусает губы, а Оскол виновато смотрит в пол, когда они слушают уставший и разочарованный голос Орла из телефона в руке Мценска. — Ребят, мы вроде вам мало что запрещаем, — продолжает Родион. — Если бы вы предупредили мы и слова бы вам не сказали, тем более Москва не так далеко, а вы не с левыми людьми. — Извини, пап, — первой повиняется Лиза. — Мы можем утром быть дома. — Да бегайте уже, только не вляпайтесь никуда и предупреждайте следующий раз, не очень приятно узнавать, что твои дети ночью в Москве не от самих детей, а от сообщения в группе с вопросом сколько ещё детей гуляет с его детьми и детьми Татищева. — Ну это плохая идея была, да, — Женя вздыхает в трубку. — Прости, мы будем предупреждать вас о таких событиях. — Я рад, а сейчас пойду досплю свои положенные часы, — Орлов отключается, а дети его одновременно грустно вздыхают, расстраивать родителей они не любили больше всего. К ним подходят уже отруганные Калугой её дочери. Саване и Микув с одинаковыми лицами плетутся обратно к группе. — Мама недовольна была, — грустно оповещает Полуева, падая в руки Ромы. — Ни у кого криков хоть не было? — Богдан обивает руками талию Ханты-Мансийска и устраивает подбородок обратно на его плечо. — Говори со мной Руслан вместо Коли — были бы обязательно, он та ещё истеричка, — недовольно говорит Никита. — Вами хотя бы интересовались, — грустно говорит Вероника, сильнее прижимаясь к плечу Андрея. Карине, казалось, никакого дела до дочери не было. — Коля и про тебя спрашивал, — Енисейский треплет подругу по плечу.