Разное Далеко

Колт механически, совершенно ни о чем не думая, собирает в ящики сухие комки цветов. Где-то далеко они стоят очень дорого и у каких-то рас являются наркотиком, но ему все равно. Если бы не вещества, контролирующие чувствительность, Колт умер бы уже несколько раз, и в целом плевать на привыкание. Чисто в теории есть специальные средства, которые убирают привыкание, но на них у Колта попросту нет денег. У него хватает только на еду, две-три дозы на самый плохой случай и раз в году - на кусок ткани, из которой можно сшить новую вещь. Готовые вещи стоят слишком дорого. Планета Катрук, никогда не была особенно приветливой ни к гостям, ни к обитателям. Большую часть ее поверхности покрывали неглубокие, но вязкие болота, поверх них росли леса, день за днем проваливаясь в трясину, задыхаясь в ней и ненадолго становясь опорой для новых поколений леса, такого же корявого и недолговечного. До прилета арктурианцев местные жители пользовались каменными клинками и копьями без наконечников. С прибытием Пиратского Альянса самым опасным оружием стал стальной нож, а попытки извлекать из глубин планеты отравляющий воду галактий окончились грандиозным провалом - прожорливое болото глотало любое оборудование, или превращало его в груды ржавчины. Правда, до этого момента на орбите Катрука собрали орбитальную верфь, и на ней кипела жизнь, поэтому наивысшим успехом для коренного катрукца было попасть сперва туда, а потом, если проявил себя бойцом или толковым механиком - на боевой крейсер или хотя бы транспорт. Впрочем, белокожих болотников наверху не любили. Не потому, что они обладают скверным нравом или выглядят опасными, как чумарозцы. Просто житель Катрука не понятен среднему арктуриану - слишком спокоен, смотрит в пустоту и обычно не издает звуков кроме дыхания. Кроме того, на Катруке не приняты ни дружба, ни взаимопомощь - иначе не выжить и не спастись самому. Разумеется, арктурианы тут же окрестили катрукцев подлецами и единоличниками, не стоящими доверия, и во многом не ошиблись. А уж когда стали проявляться случаи странных способностей, к звездам из детей Катрука добрались единицы... Пальцы Колта раскладывают цветы по коробочкам, грудная клетка, изъязвленная отравленной пылью, вдыхает и выдыхает воздух, а разум очень далеко - там, куда его и только его пускает Темное Солнце. Колт смотрит, то ли в будущее, то ли в прошлое. Темное Солнце считает, что так честно. Что разумным нужно увидеть и понять, а потом сделать верный Выбор. Когда придется делать верный выбор - он не имеет ни малейшего понятия. Колт видит арктурианца в багряно-черной куртке. Это лицо часто смотрит с экранов возле космопорта, иногда - с надписью "Особо опасен", иногда - "Второй капитан". Арктурианец бежит по какому-то коридору, ловкий, стремительный, и Колт один из немногих, кто видит его лицо без улыбки, серьезным и почти испуганным. С его напарником случилось беда, и он ничего не мог сделать. Пытается сделать теперь, но далеко не факт, что не поздно и хоть что-то получится. Дверь вспарывает виброклинок. Второй капитан попросту сносит ее, на него сыплются какие-то обломки, надсадно гудит какое-то оборудование. По потоку хлама, который медленно пережевывает пресс, арктурианец вбегает наверх, хотя это очень опасно, и забирает кого-то (что-то) с самого верха - его выбросили недавно. Похоже на тело, потом Колт понимает, что это робот, изломанный робот, но в висках все равно отчетливо звучит "кто". И для капитана он тоже "кто", а не "что". Друг. Напарник. Мусор пытается зажать ногу и опрокинуть арктурианца, убить обоих. - Они не погибнут, - тихо, но твердо говорит Колт, и пресс заклинивает. Капитан со своей добычей, как марсианский кот выскальзывает в тот же коридор. Из разорванных гидроприводов по его штанам и сапогам сползают серебристые ручейки состава. Робот не двигается, но Колт уверен, что капитан успеет восстановить машину. Должен успеть. Хотя эта машина все равно живая, и сейчас ей нужна помощь, прямо сейчас. - Он разряжен, - шепчет Колт, и арктурианец, словно что-то услышал, встряхивает головой. Потом останавливается, и опускает робота на пол, становясь над ним на колено. Он что-то шепчет, странное, человеческое - "держись, не умирай". - Он разряжен, - повторяет Колт. - Он говорил, что делать. В самом начале. Вы же ничего не забываете... Да, арктурианец явно вспомнил, и охлопывает себя по карманам... которые, судя по закушенной губе, пусты. Он сдвигает щиток на грудной панели, несколько секунд тормозит, и все-таки понимает, что декоративный "рот" робота не совсем декоративный и камера приема биомассы именно там. Выливает туда воду, или скорее какую-нибудь валерьянку - Колт не помнит, от чего хмелеют арктурианы. Закрывает "рот" и ждет. Колт не знает, какой сигнал выдает система, он не слышит ни звука, только видит, как кривится рот второго капитана... И его собственный рот, болезненно кривится, когда арктурианец с ужасающим спокойствием сносит себе мизинец на левой руке, чтобы отправить его в ту же камеру. - Нет. Надо иначе, - уже Темному Солнцу шепчет Колт. - Это плохо для обоих. Неужели ты не понимаешь? Как второму с этим жить - он ведь все равно узнает? Корона Темного Солнца становится ярче. Колт знает, ЧТО постарается изменить, когда возникнет Момент, но когда он возникнет? Он не знает. Еще через час смена окончена, и Колт медленно плетется к своему жилищу, если можно назвать жилищем бывший контейнер без крышки, наполовину занесенный землей, и затянувшийся мхом. Но там хотя бы можно спать, а плотный туман стечет вниз по занавеске из упаковочного листа. Впрочем, пока тумана нет, нет даже ветра. Колт поднимает голову и видит над собой колодец Темного Солнца. Корона его протуберанцев дрожит и медленно вращается. Колт с планеты Катрук также медленно опускается на колени прямо на дорогу и запрокидывает лицо к небесам, как всегда затянутым плотными облаками - никакого Солнца там нет... но оно есть. Он видит того самого робота, которого спасал капитан, только не понимает, позже сейчас или раньше первого Момента. Темное солнце показывает Момент, ключевую точку, а на последовательность ему по большей части плевать. Перед роботом возвышается чумарозец, судя по довольно забавной одежде - пират, хотя они редко подаются в пираты: необъятные штаны в полоску на четырех массивных ногах, голый торс под металлическим нагрудником, и что-то вроде исполинской, ужасающе помятой фетровой шляпы, на которую явно сверху регулярно нахлобучивают шлем. Над роботом он возвышается почти на метр, машет перед его носом своими щупальцами (два пучка по пять штук примерно на месте человеческих рук, каждое щупальце оканчивается когтем размером с палец), восемь глаз разнообразно выпучились от возмущения, а полуметровая пасть издает угрожающий рык. Робот рассматривает существо, как экспонат в музее, но когда щупальце проносится мимо лица совсем близко, подставляет запястье. Полной независимости движений у щупалец нет, поэтому когда одно захлестывает резко приблизившийся объект, остальные тоже повторяют его движение и наматываются на руку. Рука делает стремительный круг, вторая перехватывает получившийся витой канат, дергающийся и пытающийся освободиться, а длинный легкий вибромеч упирается головорезу под нижнюю челюсть. - Я воевал с такими, как вы, много лет, - говорит робот и его глаза светятся ярче. - Ты действительно думаешь, что я могу разучиться это делать? Чумарозец дергается, сопит, выпуская из ноздрей желтоватый пар, который и не пар вовсе, а пыльца, сопровождающая сильные эмоции, но освободиться в одно движение не может, а умереть не хочет. Вокруг много разумных, судя по всему, это крупный пиратский экипаж, и все они с интересом ждут, чем кончится дело. В относительной тишине Второй капитан громко несколько раз хлопает в ладоши, и почти также громко слышно, как он ступает по металлу. - Отлично. Шикарно. Просто супер... ОганОкур, тебе как, норм или понравилось? Я напоминаю, если что: в Альянс может прийти любой, совершенно любой - так говорят Правила, а Правила намного старше и меня, и тебя. Синт пришел, Синт захотел стать бойцом Альянса. Что достоин - я подтверждаю, что может - только что подтвердил ты, вопросов нет. Или у кого-то есть вопросы? - Он был в Патруле, - говорит кто-то из задних рядов, но довольно громко. - Был, - соглашается У, лениво поведя плечом. - Но обратно ход ему заказан, не простят. - Мы не можем его проверить, - выкрикивает кто-то еще. - А мы других так уж можем проверить? - спрашивает арктуриан. Колт уверен, что его насмешливая безмятежность - это маска, У предельно насторожен и внимателен, но остальные видят, что видят. - Пришел сам - люк открыт, звание и почет - нужно заслужить, предал - не обессудь, в шлюз и в космос, - продолжает Весельчак У, и в его голосе торжественные нотки. - Я пришел сам. Остальное в деле, а предавать - глупо и бессмысленно, - ровно говорит робот. "Предавать преданному," - вставляет для себя недостающее слово Колт, - "глупо и бессмысленно." Робот убирает клинок за спину, отпускает щупальца и слегка отталкивает от себя чумарозца. Тот опять фыркает пыльцой, и украдкой трет помятые конечности. Колт улыбается Темному Солнцу. Ему нравится робот, нашедший силы не погибнуть покорно, а бежать и меняться. Колт хотел бы прийти к Альянсу, даже растерявшему часть силы, но что может дать ему, в отличие от бывшего патрульного охотника? Видения? Сны? К полуночи его начинает знобить, и Колт кутается в несколько облезлых одеял. Он не знает, встанет ли завтра, но только сворачивается клубочком. У него нет товарища, как робот у арктурианца и наоборот, рассчитывать не на кого, и поэтому Колт снова запрокидывает лицо вверх. Ему хочется дальше наблюдать за кем-то другим, чтобы не ощущать своего "плохо". Каюта маленькая, но обзорный экран во всю стену, и на нем - космическая тьма с россыпями звезд. Это однозначно каюта У - под потолком растопырилось что-то крылатое, то ли модель, то ли чучело, на полках вперемешку книги, свитки, инструменты, безделушки, камешки и самородки - все, что можно притащить в качестве напоминания. В горшке шевелится понемногу бродячий кактус, но вылезать не решается - на него хозяин уже и садился, и наступал, и растение не рискует гулять, пока хозяин не заснет. - Я хочу разобраться с парой деталей по тебе... Ну вот например - ты касания чувствуешь? Не повреждения, а просто касания. - В некоторых зонах или если касание прогибает внешнее покрытие корпуса. - Ага... То есть получается кроме броневых пластин. - Да. Это позволяет рассчитать силу воздействия и многие другие параметры. - Угу... А тебе это вообще нравится? Ну, я знаю, что "нравится" и "не нравится" у вас есть. Да, тебе сейчас не нравятся мои вопросы, они стремные, - хихикает У. - Я не понимаю, чего ты добиваешься. - Такое понятие, как боль для тебя есть? И наоборот, как удовольствие? - Я ощущаю повреждения и осознаю их. На принятие решений они не влияют, на скорость реакции и действий - тоже, если системы не выведены из строя. - Ы-ы... Ладно. А обратное состояние? Робот жестом Весельчака наклоняет голову - острый подбородок к плечу. - Зачем это нужно? Про повреждения мне понятно. - Ты когда-то сказал, что хотел бы быть обычным разумным. Я пытаюсь... ну допустим придумать, как тебя научить. Капитан уже не улыбается, и смотрит в желтые огни визоров собрано и серьезно. - Это невыполнимо. - А я думаю иначе. Давай попробуем, заодно выясним, кто прав? Робот несколько секунд рассматривает лицо арктурианца. - Хорошо. Что нужно сделать? Вот теперь Весельчак улыбается, но эта улыбка совсем не похожа на его привычный насмешливый оскал: она теплая. Колт знает, что так он смотрел... на кого-то достаточно важного и очень давно. Теперь для него важен робот, и робот - не заменитель разумного, он сам по себе. Колт даже не может сказать, что сейчас для У есть другое существо, на которое можно смотреть именно так, сняв маску полуночного ухмыляющегося демона. - Тогда садись. Да, и садись удобно, если такое понятие у тебя есть. Эт! Вот же... Это я пытаюсь слово "удобно" пояснить и не очень выходит, понимаешь? Блинский же клин... - Удобно - это когда нагрузка максимально снижена? - Ну типа того, но не совсем. Это вот когда уселся и шевелиться уже не хочется, и так хорошо. - Как если бы ты был поврежден, повреждения приносили бы минимум боли? - Вот наверное да. Где-то так. Робот задумывается, это заметно - едва заметно мерцают визоры. Медленно, каким-то дерганным шагом, он приближается к койке, больше напоминающей широкую кровать и оглядывается на арктурианца, поворачивая голову почти на 180. - Хошь лечь - ложись, - с энтузиазмом кивает У. - Лежа нет нагрузки на гидравлику, - тихо говорит робот. - Но ты это знаешь. - Я это знаю, - и голос Весельчака уже не слишком весел. - А когда гидромышцы перебиты, надо максимально согнуть суставы, чтобы пережать выше. - Ты это уже делал. - Да. - Несколько секунд на дополнительное действие, если двигаться. Это опасно, я могу неправильно оценить обстановку. - Не задумывался. И дальше вряд ли вспомню... Так вот, про касания. Касания у разумных это такое встречное доверие, и того, кто касается, и наоборот... - Ты не мог не задумываться. Ты абордажный боец, ты не первый раз подходишь к поврежденному железу. - Ты - не железо, - коротко и жестко, словно приказ. - Я робот. Механизм. Инструмент. - Нет. Для меня нет. Это нелогично, хоть десять раз, но ты не робот и не железо, а вроде единственного представителя расы. Вот да! Раса - позитроник. Как ребята из разумного газа, только один на весь свет. Робот медленно ложится, подвинув скомкавшееся в клубок одеяло. Приподнимает голову, перемещает под шею плотную подушку с четким отпечатком обладателя на ней. Шея У существенно шире... Хотя и не прочнее, по крайней мере так считает Колт. Ему внезапно хорошо - чужое тепло, не имеющее к сыну планеты Катрук никакого отношения, стерло холод, вместе с усталостью и болью. Мгновение робот лежит - черно-медная застывшая фигура, потом подвигается, чтобы можно было сесть рядом. У подходит и опускается на край постели. Обычно это проделывается иначе, почти с падением и сразу заваливаясь на спину, а сейчас - медленно и осторожно. Потом арктурианец берет черную кисть на ладонь, рассматривает секунду и медленно проводит большим и указательным пальцем вдоль каждого пальца механической руки. - Касание, отчетливое, норма. - Еп. А если так? На этот раз его грубые, разбитые и сильные пальцы повторяют движение, но едва прикасаясь, невесомо. - Сенсор срабатывает нечетко, - откликается робот и через паузу продолжает: - Перестань. Не нравится. - Во-от. Вот это уже лучше. Что не нравится, мы разобрались. Больше не буду, честное пиратское... Продолжаем? - Да. На этот раз арктурианец проводит по чужой конечности с усилием. - Отчетливое касание. Угрозы не несет. При повреждении прокачает состав и на краткое время восстановит подвижность. - О, хорошее дело. А нравится или нет? Робот задумывается. - Предположительно - да. За много световых и возможно - обычных лет, Колт с Катрука проводит вдоль собственного указательного пальца большим и средним пальцами второй руки. Касание как касание. Точно также нужно растирать кожу если очень холодно или случился спазм. Он хотел бы подняться на верфь, пусть там придется втрое тяжелее. Хотел бы увидеть огромные крейсера, подползающие к космическим причалам, и небольшие быстрые боевые машины, которые роем налетают на чужой корабль, прогрызая его обшивку и выбрасывая десант. Обо всем этом Колт только слышал, редко, отрывочно, и всегда не от сородичей, но он собирает сушеные цветы в ящики и не умеет ничего другого, только красться по болоту, как тень, подбираясь к зазевавшейся съедобной твари. То, что является его Даром наверняка напугает любого арктуриана и заставит его схватиться за бластер (если успеет). Дар Колта - влиять на предметы вокруг, заставлять их летать, повторяя движения рук. Впрочем, не только летать - он может без труда испортить машину, разъединив детали внутри и при этом не коснувшись и пальцем. Это бывает трудно, особенно если нечто, что приходится держать и останавливать, тяжелое или мощное, но пределов своей силы Колт пока так и не нашел, только количество предметов - не более трех - и то если постоянно переключаться с одного на другой. Он хотел бы подняться наверх и там, возможно, стать не-один, как Второй капитан с его механическим товарищем, но Колт знает - он сын Катрука, и никогда не станет одним из Верхних. Если не случится подходящий Момент. Да, если Момент не случится. Месяц тянется за месяцем, очень медленно и очень быстро. За запаянный в пластик паек он приносит Алый цвет и других смертельно ядовитых тварей, живых и мертвых. Его руки покрыты шрамами от зубов и отростков и язвами от разного яда. Они заживают, но поверх образуются новые и новые. В темноте и холоде ночей Колт сжимается в комок и с надеждой смотрит вверх, в бездонный колодец Солнца. Где-то там Второй капитан и робот, который медленно и верно становится Первым капитаном, сражаются за свои жизни, собирают вокруг себя разумных, но сыну Катрука достаточно, что они просто живы и относительно целы, оба. Пока он смотрит в далекое "где и когда" становится не так холодно, не так мерзко, тело забывает про голод и боль, и бывают дни, когда Колту не хочется возвращаться в реальность. Это плохой признак, и он заставляет себя остановиться. Он должен дождаться Момента. Должен.