Всегда будьте осторожнее со своими желаниями, ведь они могут исполниться, но не совсем так, как вам хотелось бы.
Эта девушка жила своей обычной жизнью, занималась живописью, зарабатывала на собственную большую мастерскую, любила и жила с мужчиной, от которого хотела иметь детей, с которым собиралась связать свою судьбу. Она вернулась из поездки на этюды всего лишь на один день раньше. Этого хватило, чтобы сломалась часть ее жизни. Она слишком сильно доверяла. И вот, теперь любимый и единственный в одной постели с ее лучшей подругой. На редкость очевидная и ясная как день ситуация. Повезло, что она разрешилась без ругани и скандалов. Она просто собрала его вещи, пока он одевался и провожал Юльку, и выкинула их в окно. Постельное белье с кровати отправилось туда же. Пусть подбирает свои шмотки на улице и уматывает куда подальше. Эту квартиру снимает она, поэтому и остаётся здесь жить. Одна. Ей некому пожаловаться, не у кого попросить утешения и поддержки. Лучшей подруги теперь нет. С матерью отношения оставляют желать лучшего. Отец много лет назад погиб. Дедушка, единственный человек, который понимал ее как никто — умер год назад. Это лето в городе было тёплым, со звёздными ночами и яркой желтой луной. Было уже темно. Она подошла к окну — ни вещей, ни самого Пашки видно не было. Ее Пашки. Ее бывшего. На глаза навернулись слёзы, захотелось разреветься как маленькая девочка, но сейчас нельзя давать слабину. Сейчас нужно дописать заказанную картину, а то все сроки выходят уже. Сейчас… только ещё минутку посмотреть бы на чистое темное небо. Оно всё в звёздах. Посмотри на падающую звезду, загадай желание и…ничего не изменится. А может и наоборот. Ведь иногда сбываются мечты, если их можно воплотить в реальности конечно же. Или как там говорят? Начни делать возможное, а невозможное придёт само? Она вовремя поймала взглядом быстро утекающую за высокие дома белую точку, и загадала желание, которое казалось ей очень важным тогда.Не загадывайте ничего, если у вас неспокойна душа.
Затем она пошла в комнату, где была оборудована небольшая мастерская для живописи. Куча холстов, краски и много грязных тряпочек, которые раньше были цельной простыней; знакомый и очень родной запах пинена, а ещё даммарного лака и привычное льняное масло. Ценить запах последнего начинаешь с возрастом. А так, одинокая большая испачканная палитра и одиноко стоящий мольберт с крупным холстом 60 на 80 сантиметров. Красивый горный пейзаж на закате. Когда привыкаешь заталкивать эмоции вглубь себя и оставлять их там на долгое время — получаешь откат, если чаша чувств переполнена. Для неё это был именно такой случай, только она сама ещё не понимала этого. А когда внезапно сильно закружилась голова — привычное последствие стресса для неё — понимать было уже поздно. Она успела только ухватиться рукой за полку с гипсовыми головами, чтобы удержать равновесие и потом доползти до кровати. Полка опасно накренилась — уже бывший любимый так и не успел прикрутить как следует, хотя уголки расшатались уже давно. Похоже, что гипсы полетели прямо на неё, вместе с красивой полкой. Дальше она чувствовала только боль в голове, а все вокруг поглотила непроглядная тьма.***
Ее мама работает в крупной компании и никак не может выкроить время на меня, поэтому наши отношения не слишком близкие. Вообще не близкие. Ее отец был полицейским и погиб при исполнении своих обязанностей. Как и мой. Бабушка необщительна, она занимается своей жизнью. Ещё у нее есть дедушка, но он проживает где-то на западе Северной Америки. А больше никого нет. Они… Мы переехали в Хьюстон год назад. В это тело я попала месяц назад. Не скажу, что прежней его владелице хорошо жилось, ей было одиноко. Адаптация была для неё сложным делом, особенно тяжело преодолеть языковой барьер в 17 лет. Она ведь из России. Как и я сама. Я очнулась в больнице этой «Американской мечты». Девушку сбил велосипед, и, видимо, она скончалась, а я каким-то образом заняла ее тело. У меня нет ни ее воспоминаний, ни ее навыков. Мы абсолютно разные по возрасту, характеру, мировоззрению и идее жизни, ее проживания. Единственная наша общая черта — любовь к живописи. Теперь я — это она, точнее, ее тело, ведь наполнение стало совсем иным. Меня зовут Алесия, но все называют Леской. На американском варианте это звучит как Лэска. Очень странно, но я начинаю потихоньку привыкать. Мне было сложно освоиться в новом теле. Чуть ли не заново я училась ходить, на людях прихрамывала. Повезло, что у меня было сотрясение мозга, хоть и не слишком сильное как выяснили врачи, а еще ушиб ноги, поэтому никто не понял, почему же мне на самом деле приходится с трудом передвигаться самостоятельно. Я не знаю каким образом можно умереть от обычного сотрясения мозга? Без каких-то осложнений. Куда делать бывшая хозяйка этого тела? И что стало с моим? Теперь я имею совершенно другие руки, голос, лицо. Идеальное зрение, а не очки, что были у меня. Голубые глаза, тонкие губы, светлые волосы до плеч. Всё это было новым, к этому пришлось привыкать. Пришлось заставлять себя узнавать в зеркале новую себя же. Врачи не заметили каких-то проблем на снимке моей головы, как я поняла, единственное, что меня может беспокоить — бессонница. Потеря памяти — не тот случай. Максимум, проблемы с кратковременной. Но то проблемы с головой, а вот в общем у меня начались большие проблемы, потому что в больнице мне дали провести всего несколько дней — остальную неделю дома — уже через семь дней я должна была идти в школу. С моими минимальными знаниями об американской системе образования… да что греха таить — с моими минимальными, почти нулевыми знаниями английского языка это было нереально вытянуть. Я сразу же заболела. Отравилась, съев овощей и запив их молоком. Просроченным, чтобы наверняка. Я … то есть это тело здесь уже почти год. Меня знают мои одноклассники, учителя. А я не знаю даже дороги до школы. Отравилась я сильно. Возможно, мой организм специально не хотел выздоравливать, чувствуя новое наполнение -душу. Или это подсознательное уже МОЕ нежелание идти в школу. Я начала много говорить с мамой, объяснять ей, что живётся мне тут, в Хьюстоне, не очень и надо бы это как-то исправить. Благо, с матушкой мы общались по — русски. Пока я лежала в больнице, то говорила самый минимум слов типа «да», «спасибо» и тому подобное, мне не пришлось сильно палиться, но стресс я испытала немалый. Я очень боялась, что меня раскроют. Как может семнадцатилетний ребенок, на достойном уровне разговаривающий по английски, перестать говорить не нем? Нет, я, конечно, учила язык, у меня теперь не было другого выхода. Мозг болел от постоянного напряжения, я уже наплевала на все последствия сотрясений. Но приходилось понимать, что выйдя с больничного, я не дождусь окончания учебного года, до которого осталось где-то полтора месяца. Поэтому я закатила маме подростковую истерику о том, что не хочу больше находиться в Хьюстоне, мне плохо от этого климата и я никак не могу к нему привыкнуть. Я одинока — у меня нет друзей, хотя у прежней Алеськи они были, но мать об этом не знала. В общем, у меня был план. И я всё сделала для того, чтобы его исполнить. Мы мало общались с дедушкой. Он тоже русский эмигрант, просто наши отношения не сложились. Но теперь я звонила ему каждый день и мы долго беседовали обо всём. Буквально через неделю он, выслушав мои слова о том что мне плохо в Хьюстоне, предложил приехать к нему на летние каникулы. Ещё через три дня он уже хотел, чтобы я полностью переехала к нему. На самом деле план был прост. Я рассчитывала на то, что дед плохо меня знает, мы почти не виделись. Поэтому хотела свинтить к нему, ведь там мое притворство останется в тайне. Дедушка был не слишком рад такому повороту событий, привычный к одиночеству. Да и я не то чтобы очень хотела жить по сути с незнакомцем, кем бы мы там друг другу не приходились в типа родственности плане. Он-то мне никто. Но особого выбора не было. В очередной наш разговор я призналась ему, что мне тяжело вытянуть всю эту историю с переездом в Америку без поддержки, хоть уже прошёл год. И поддерживать меня должны не одноклассники, которые на самом деле были не совсем дружелюбны по отношению ко мне, а родные. -Ты же знаешь каково это, уехать из родной страны и начать всё заново. Поделись, пожалуйста, опытом. Я так устала от всего этого и не вижу никакого смысла устраивать свою жизнь заново, потому что мама может в любой момент сорваться по рабочим делам в другой штат, и взять меня с собой. Я стараюсь, мужаюсь, преодолеваю сложности. Но… короче говоря, можно к тебе приехать? -Знаешь, Лисёнок… без смысла никакого мужества не хватит. -Что? -Приезжай, говорю. Я позвоню твоей маме, мы всё решим. «Без смысла никакого мужества не хватит» — это такая знакомая фраза из моей прошлой жизни. Сказать по правде, я не горела особым желанием жить в маленьком городке, а может это и посёлок городского типа — так и не поняла. Я насмотрелась на такое в России. Но одно дело жить там в родной стране, и совсем другое в неизвестной стране с неясными нравами. В любом случае, пожалуй, это лучше, чем Хьюстон. Там у меня есть дед, который имеет очень похожий характер, как у одного из моих любимых родственников из прошлой жизни. Этого уже достаточно для того, чтобы уехать в Форкс. Дед поговорил с мамой и она разрешила мне переехать, хотя, кажется, ей настолько было всё равно, что она готова была отпустить меня хоть на край света. Я была не нужна ей. По крайней мере мне так казалось. И для бывшей владелицы этого тела такой расклад был неприятен, болезнен, она старалась быть «хорошей девочкой» и учиться достойно. Мне всё равно. Я не стараюсь. И мне не нужно внимание этой женщины. Но мне и не нужны лишние вопросы от одноклассников и учителей, от молодого человека Алеськи, которому уже Я не смогла сказать, что мы расстаёмся. Он думает, что у нас перерыв в отношениях.***
И вот, я уже в полёте на северо-запад Америки. Главное — все сделать быстро и чисто. Так, чтобы пути назад уже не было. И его действительно не будет. Выйдя из аэропорта, я начала сканировать глазами скромную по размерам парковку, ища синий пикап. Но он никак не находился. Я тяжело вздохнула. -Блииин-, протянула по-русски, — Как его найти-то? Тут меня кто-то окликнул, я завертела по сторонам головой. -Алесья! –с правой стороны ко мне спешил пожилой мужчина. Знакомый по фотографиям пожилой мужчина. -Дедушка! — завизжала я, и, раскинув руки в стороны, поспешила навстречу ему, рассчитывая на объятия. Антон легко поднял меня и закружил, а когда поставил на землю, последовали крепкие и долгие объятия. -Где же твои вещи, красавица моя? — спросил дед. -Договорилась с охранником, он их стережет. А я пока тебя искала, — улыбнулась я и мы вдвоем отправились за кучей чемоданов, которые охранял молодой парень в форме охранника, покоренный моей смущённой улыбкой и общением с помощью жестов. Уже позже, сидя в машине на переднем сиденье, я внимательно рассмотрела дедушку. Он уже хорошо поседел, морщины на лице глубокие и чатные, кожа тёмная от возраста. Голубые озорные глаза, орлиный нос, аккуратная недлинная борода и ухоженные усы, короткие волосы. Точно такой, как и по скайпу. Я видела дедушку впервые. До этого только на старых немногочисленных фотографиях, и вот, по сети. В Форксе есть посадочная полоса, а в Хьюстоне много аэропортов и рейсов, которые довезут тебя в любую точку Северной Америки. Я прилетела вечером, поэтому вокруг было довольно темно. Это не помешало мне рассмотреть Форкс. Было слишком любопытно, так что я очень пристально вглядывалась в сумерки за окном машины. Ну, всё как я и представляла… посёлок городского типа. Тихо, спокойно, фонари стоят через раз, так что по ночам шататься по улицам не вариант — страшно. Мы проехали через весь город и забрали немного на восток. Наш дом находился почти что среди леса. Из соседей вокруг был разве что домик на другой стороне дороги, плотно закрытый деревьями. Подъехав к строению с правой стороны, мы припарковались. Было темно, поэтому я не смогла определить цвет дома. Если говорить по силуэту… в общем…не дворец, это точно. Выйдя из машины, дед пошёл открывать дом и включать фонарь на небольшой верандочке, пока я выгружала свои тяжеленные чемоданы из багажника. Спасибо большое маме. Ей, оказывается, не настолько наплевать на свою дочь.Перед моим отъездом мама сходила со мной по магазинам и мы обновили мой гардероб, на сколько позволяли финансы. Ей понравились вещи, которые я выбрала и она смело заявила, что у меня хороший вкус и я буду самой модной девчонкой в Форксе. Эти слова были приятны. И вот, дед затащил мои чемоданы с кучей нарядов в дом, включил везде свет… Довольно скромная обстановка, однако. Ну ничего, мы тут как наведём шик! Ох наведём! Внезапно я услышала рядом с собой лай и на меня набросилось какое-то животное. -Аааа, это ты, Бобик! — рассмеялась я на лающего пса. -Бобик, опять ты проспал мой приезд, — пожурил Антон старого кобеля, -Алеська своя, не обижай ее! Бобик сразу же прекратил лаять и сел, радостно завиляв хвостом. Какой хорошенький! -Я тут картошку с мясом потушил нам на ужин… Будешь? — дед оставил мои вещи у входа и подошёл к плите. Да, гостиная совмещена с кухней и прихожей. В принципе, это удобно. -Я бы выпила чаю. И всё. -Не вопрос, — дед щёлкнул кнопкой электрического чайника, — Сейчас затащим твои вещи наверх и попьём чайку. С печеньем. -Я буду спать наверху? — моему удивлению не было предела, - Разве там не чердак? -Я его оборудовал под жилую комнату специально для тебя, — улыбнулся дедушка, — А весь ненужный хлам выбросил. Отличная новость! У меня будет собственная комната на чердаке. Я улыбнулась. Это очень романтично. Мы поднялись наверх. -Там у нас теперь кладовка, — дед ткнул рукой в неприметную дверь, -А вот твоя спальня. Дед толкнул светлую дверь и мне предстала…темнота. Дед показал выключатель и через пару секунд на невысоком потолке комнаты зажглась плоская лампа, издающая теплый свет. Очень приятно. Складной диван как из Икеи, прикроватная тумба с торшером, небольшой письменный стол, деревянный стульчик, мягкий коврик, квадратное окно, светлые серо-голубые стены. Спокойная комната, отлично подходил и для учебы и для отдыха. И для… -Дед, ты серьезно?! — воскликнула я, указывая рукой в угол у окна, где притаились мольберт и складной этюдник. -Это тебе подарок. Я же знал, что ты не потащишь их из Хьюстона, — гордо ответил дедушка, довольный моей реакцией. -Спасибо-спасибо-спасибо! — я накинулась на Антона с объятиями. Уже позже мы выпили чаю, потом я отправилась в душ, после немного разобрала свои вещи и наконец -то легла спать на свежее, хорошо отглаженное заботливыми руками деда постельное белье. Спать было странно. Последнее время у меня со сном вообще что-то неясное творится — очень плохо сплю. Либо это действительно проблемы этого тела — ведь в своём я всегда спала успешно — либо тут имеет вину моя постоянная тревожность и нервозность. На удивление, в этот раз сон пришёл быстро. Наконец-то у меня появилось ощущение спокойствия и умиротворения. Я дома. На следующий день мне необходимо было зайти в местный орган управления, то бишь, полицию, чтобы сказать «вот она я, ставьте меня на учёт», после чего заехать в школу, как раз конец учебного года и не нужно специально «подлавливать» директора. Если учёба ещё не закончилась, а то фиг их знает, этих американцев и их систему образования. Но да ладно. Приеду, предоставлю там свои документы, табели успеваемости и всё остальное. Меня введут в курс дела, может быть, проверят мои знания. Затем необходимо будет записаться на медицинский осмотр. Господи, как страшно-то. За месяц я, конечно, подтянула свой английский, но то, что я дилетант услышит, мне кажется, каждый. Почти год прожить в стране и … не знать ни шиша. Позорище. Хотя, какое мне дело до чьего-либо мнения? Лишь бы мы поняли друг друга завтра со всеми, иначе трындец. В Хьюстоне этими бумажными делами, слава Богу, занималась мама, даже оформила документы о переводе и обо всем договорилась, мне не пришлось и пальцем шевелить. Вот так, все-таки есть в ней что-то материнское. А тут…придётся самой, не хочется напрягать деда, да и он сам явно будет не в восторге от того, что придётся заниматься моими документами. Хвала небесам, что школа Форкс имеет аккредитацию, и меня, как эмигрантку, они могут взять к себе на обучение, иначе все пошло бы по одному месту и я осталась бы в Техасе. С утра проснулась ни свет ни заря. Тихонько спустилась на кухню и открыла дверь, ведущую на задний двор, чтобы выпустить Бобика гулять. Он с радостью помчался бегать по мокрой от росы траве. Приготовив нам с дедом на завтрак яичницу, я пошла приводить себя в порядок, а Антон как раз проснулся. Я собралась, мы позавтракали и, накинув ветровки с капюшоном — на улице был дождь, вышли на улицу. -Я взял сегодня выходной, поеду везде с тобой. Одной нельзя, ты ещё несовершеннолетняя, — сказал мне дед. И я была этому очень рада. Уж дедушка хорошо знает английский, не пропадём! Всё прошло отлично. Лишних вопросов в полиции не возникло, мои скромные односложные ответы были объяснены двумя вещами: 1. У меня стресс от переезда. 2.Я только год как нахожусь в Америке, поэтому мой английский не слишком хорош. К тому же, мне повезло, что дед знаком с полицейским, который занимался моими документами. Он вообще там почти всех знает! И говорят, водит дружбу с местным шерифом, так что нас приняли в участке с распростертыми объятиями и не стали долго задерживать. Следующей остановкой была школа. Доехали до участка мы минут за десять. Расстояния тут небольшие, конечно. Поэтому до школы добрались тоже в считанные минуты. Въехав на полупустую парковку, оставили машину там. Я внимательно рассматривала школьное здание, стоя на его крыльце. А что, вполне прилично, все целое, стены внутри явно недавно покрашены, как и фасад. Везде чисто, все блестит. Уже внутри мы с дедом наткнулись на охранника, который согласился проводить нас до кабинета директора. -А сейчас только должники приходят. Те, кто плохо учится. Им дают контрольные переписывать, — ответил охранник, ведя нас вглубь школьных коридоров. Кабинет директора был хорошо обставлен, с красивым деревянным столом. Сам властитель всея школы был уже довольно преклонных лет, имел хорошо видную на темных волосах седину, крупный нос и очки. Мистер Грин был рад принять мои документы и явно собирался провести небольшое собеседование, но совсем запамятовал об этом, когда дед как бы невзначай завёл разговор о рыбалке. И мистер Грин был потерян для этого мира. Все дело в том, что мой дед хозяин магазина для рыболовов, и это в некотором роде прибыльное дело, ведь рядом есть озера, речушки и конечно же Тихий океан. Определённое количество местных жителей промышляет охотой — тут сплошные леса, другие — рыбалкой. Покупателей у деда много, магазин постепенно развивается. Вот в последние несколько лет кроме снастей, лодок и других вещей начали продавать излишки рыбы. Замороженной, соленой, вяленой и все такое. Особенно зашла рыба копченая — дед ее делает собственноручно дома. Также идёт сотрудничество с местными коренными жителями, у них есть компания по производству морепродуктов и рыбная ферма. Дед хорошо сдружился с индейцами, часто ездит к ним. К чему все это… а к тому, что мистер Грин — директор школы — любитель рыбалки. Я бы даже сказала — профессиональный рыбак, мне дед рассказал. С удочкой готов сидеть сутками, сети ставит мастерски и интуитивно выбирает такие места, что рыбы завались! -Ты только перед началом учебного года медицинский осмотр пройди, — напутствовал меня мистер Грин, когда мы с дедом уже стояли в дверях. Я важно кивнула. -С документами всё в порядке. Рад, что внучка Энтони будет учится у меня, — улыбнулся директор, убирая папку с моими документами в ящик стола. Хорошо прошло собеседование, в обсуждении лучших мест для рыбной ловли этим сезоном. Я тихонько сидела в сторонке и не отсвечивала. В общем, ни одного вопроса, на который я не смогла бы ответить. И вообще вопрос был только один. «Учишься хорошо?». Мой утвердительный кивок и всё, меня приняли в школу! Мне понравилось, замечательное собеседование. Вечером с дедом отметили такое знаменательное событие, как мой переезд, оформление в школу, да и вообще… Просто хотелось отметить и все тут! Провести время с дедом, так похожим по складу характера на моего, МОЕГО любимого дедушку. Мы пили чай с пирожными, смотрели на кассетах старые советские фильмы, обсуждали планы на эту чудесную жизнь и просто радовались.***
Лето пролетело незаметно. Конечно, я подтягивала свой английский, даже пыталась читать заранее учебники по разным предметам, разговаривать с людьми в магазинах и с дедом, но… ни черта не вышло. Да и хрен с ним! Я не переживала по этому поводу, деду вообще было фиолетово. Мы пришли к выводу, что когда надо будет — тогда и заговорю. Антон взял меня подрабатывать в свой магазин и я кратчайшие сроки научилась проводить переучет, выучила всех постоянных клиентов, разобралась с кассой. Также была обучена чистить, коптить и вялить рыбу, определять степень свежести. Узнала как понимать как будет погода и момент, когда лучше всего выходить на лодке. Ставила сети, жерлицы… В общем, быть мне женой рыбака, судя по всему. Дед так шутил. Магазин занимал значительное место в моей жизни, но еще большее пространство там занимала живопись. Кто бы знал какие живописные пейзажи есть в Форксе! Прекрасные леса, небольшие романтичные домики (не все, конечно, а только ухоженные), возвышенности. Мммм, красота. Я искренне полюбила подрываться рано с утра на этюды, брать с собой завтрак — бутерброды и термос, Бобика, этюдник с красками и писать, писать, писать, делать зарисовки в карандаше и гелевой черной ручке. Мы с дедом несколько раз мотались в Сиэтл, там был единственный художественный магазин, находящийся поблизости. Но и некоторые материалы пришлось заказывать в Портленде и Сан-Франциско. Стоило все не дешево, масло все-таки, но мама, дорогая мне теперь мама, понимающая цену моим увлечениям, регулярно высылала деньги. Ну и некоторые центы я зарабатывала сама с малого количества продаж своих работ в дедовом магазине — рисовала иллюстрации разных рыб. Потом как-то так получилось, что я показала свои работы продавцу художественного магазина в Сиэтле и они купили пару среднего размера холстов. Рисовала и писала я много, вырабатывая навык, и стиль у меня был совсем не тот, какой имела прежняя Алесья. Мне нравились контрастные работы Куинджи, в какой-то момент я начала перенимать его приемы и пытаться совмещать в методиками Шишкина, так как писала много леса. Потом открыла для себя живопись маслом в полусухую и начала разрабатывать темные синие и зеленые волшебные композиции с деревьями и разными животными — от кроликов до крупных волков и медведей. В общем, я творила и вытворяла. Решила, что после школы буду поступать на живописца, чтобы потом набраться еще больше опыта, чем имею сейчас, освою американскую школу живописи и, наверное, найду в этом для себя что-то полезное. А быть может я плюну на все и уеду учиться в Европу, а на это нужны деньги. Но это все планы, до реализации которых мне еще как до Китая через Тихий океан. Кстати об океане. Я его видела! Я его трогала! И даже заходила в воду. Я видела Тихий океан! Это уму непостижимо. Ну и конечно же я писала Тихий океан. Не Айвазовский, да и маринисткой мне не быть, но…что-то получилось. Так как дед сотрудничает с местными жителями, индейцами, то и я с ними также имела честь познакомиться. Племя Квилетов, вынужденное, если так можно выразиться, ассимилироваться к европейцам, в принципе относились настороженно. Я не слишком хорошо знаю историю Америки, только самое основное, но этого достаточно для того, чтобы понять картину в общих чертах. Квилеты жили в резервации. К таким вещам у меня особое отношение, не самое радостное. Но об этом позже. Индейцы хорошо общались с Антоном, поэтому через некоторое время отношение ко мне с подозрительного стало свойским. Еще им понравились мои работы и было приятно, что я интересуюсь их бытом, жизнью, историей и мифами, легендами. Занимались мы с дедом и своим домом, был наведен порядок, украшен сад и даже починена небольшая беседка на заднем дворе, оставалось только ее покрасить. Был у меня очень радостный момент. Дед с мамой скинулись и подарили мне на День Рождения в середине лета машину. Смарт фортво — одно дверную очень милую малипусечку зеленого цвета, чтобы я на ней ездила в школу и на этюды, а еще в Сиэтл. Права у меня были. Медосмотр в конце лета я посетила с сопровождением в виде деда. Врач, осмотрев меня, вынесла вердикт о том, что я абсолютно здорова, в школу ходить могу, физкультуру посещать обязана. Против ничего не имела. Когда забирала свои медицинские бумажки из регистратуры, медсестра сказала деду, что он давно не был у врача. Дед отмахнулся, а сестра не преминула напомнить о том, что тот врач хоть и хирург, но смыслит и в других направлениях, и вообще на него молится вся больница. Я еще потом долго смеялась про себя с фамилии этого хирурга. Звучит как КалЭн какой-то. От слова «кал», видимо. Вот умора! Бедный мужик с такой фамилией… Вообще все лето прошло в делах, немного в отдыхе, в работе и рисовании. Поэтому легкий мандраж перед первым учебным днем в конце августа я ощутила не сразу.