Вопрос доверия

Тисовая улица затерялась в предрассветном тумане. Небо светлело слишком медленно, а может Гарри так только казалось. Он сидел за письменным столом и невидящим взглядом смотрел в окно. С момента, как он вернулся из Хогвартса, прошло четыре дня. Или четыре года? По ночам он спать перестал. Каждый раз, стоило Гарри закрыть глаза, ему начинали сниться Реддл и, что его, пожалуй, приводило в ужас еще больше, труп Джинни. В его снах она выглядела в сто раз хуже, чем там, в Тайной комнате. Порезов на лице было больше, а из ее закрытых глаз стекали капли крови. На утро Гарри тщетно пытался не думать, что с ней нужно было сделать, чтобы из глаз текла кровь. Однажды, когда он задремал днем, ему снова приснилась Джинни. В этот раз, она лежала на полу Тайной комнаты, и ее шея была под каким-то неестественным углом. Гарри от души надеялся, что Джинни кошмары не мучают, однако его надежды не оправдались, когда пришло письмо от Рона. Пришлось сначала приводить в чувства еле живую Стрелку и только потом, когда сова, устроившись в клетке рядом с Буклей заснула, Гарри распечатал письмо. Ему очень хотелось получить письмо и от Джинни, но с начала каникул прошло всего несколько дней, ей не зачем было ему писать. Наверное… Сам Гарри по нескольку раз за день порывался ей написать и узнать, все ли у неё в порядке, потому что из-за всплывающих в голове воспоминаний он в этом был совсем не уверен. Когда он прочитал письмо Рона, ему не то что легче не стало, скорее наоборот. Наверное, за прошедшую ночь он перечитал письмо раз пятьдесят, однако смысл в нем не поменялся. Включив настольную лампу, Гарри развернул пергамент, который сам же и сложил. Он поправил слегка сползшие очки и в очередной раз перечитал письмо лучшего друга. «Привет, Гарри! Как жизнь? Прикинь, папа выиграл ежегодный приз Ежедневного пророка, семьсот галеонов! Мы сегодня в Египет отправляемся, представляешь!! А ещё, мне купят новую палочку! Фред, Джордж и Перси передают тебе привет и надеяться, что ты хорошо проведешь каникулы. Я тебе обязательно что-нибудь привезу. Билл обещал нас сводить на экскурсию к пирамидам. Слушай, не хочу грузить, просто уже не знаю к кому обратиться. С Джинни беда какая-то. Она теперь спит со мной в одной комнате. Ей постоянно снятся кошмары. Она так кричит ночью и все тебя зовет. Она почти с нами не разговаривает и постоянно избегает. Ест мало, очень часто запирается в комнате и подолгу не выходит. В первый день каникул мы с близнецами после обеда пошли ее позвать на метле полетать, идем по лестнице и слышим грохот из ее комнаты. Ну, мы бросились туда, а Джинни стоит возле стола и на ней просто лица нет. Ещё ваза разбилась. Мы пытались выяснить, что случилось, она сказала, мол, споткнулась и в стол врезалась. Но знаешь, по-моему, она врет. Еще так на твою колдографию испуганно покосилась. Ой, насчёт колдографии я, наверное, зря. Ты это, при ней не брякни, что знаешь. Эта колдография с первого курса, помнишь мы фотографировались? (Понятия не имею откуда она у неё). В общем, Гарри, ситуация так себе. Джинни ничего нам не рассказывает. Я ей как-то сказал, мол, напиши Гарри, вы же с ним общаетесь. Так нет, говорит, не буду. Гермионе тоже не пишет. От родителей она вообще бегает. Ну, я тут, конечно, понимаю, зная нашу маму, она ей такой допрос устроит про Тайную комнату, что у бедняжки, наверняка, припадок случиться... Короче, братан, выручай! Может хоть ты что-нибудь посоветуешь? Я просто боюсь, что Джинни совсем в себя уйдет, страшно представить, что в Хогвартсе будет. Помогай!! Надеюсь, твои каникулы начались хорошо. Рон P.s. Джинни не знает, что я тебе пишу, если что, я тебе ничего не говорил. Да, кстати, Гермиона уже в Париже, обещала написать тебе на днях.» Гарри вздохнул и опять начал складывать пергамент. Вот и что теперь делать? Поговорить с Джинни он не может, письмо – это все-таки другое. Он понимал, что именно могло сниться Джинни, и почему она звала его во сне. Интересно, почему она не хочет ему писать? Гарри подперев щеку рукой посмотрел в окно. Может она боится, что будет навязчивой, если напишет? На нее это похоже. Последние две недели в Хогвартсе она постоянно спрашивала, не хочет ли он пойти к Рону, Гермионе, даже Невилла как-то приплела. Что с ней было за этот год, раз она считает, что никто не хочет общаться с ней просто так? И все-таки, когда они гуляли вдвоем, первое время она чаще молчала, и говорил только он. Потом постепенно сама стала что-то рассказывать. Гарри нравилось слушать ее веселые голос и смотреть на горящие воодушевлением карие глаза. Джинни была общительной. У Гарри ушло некоторое время, чтобы понять – такой общительной она была лишь с ним. И скорее всего это было связано с дневником. Почему же сейчас, когда ей плохо, она не хочет написать ему? У Гарри медленно начали закрадывается мысли, что он сам скорее всего навязчивый и вполне мог надоесть ей за последние недели в школе. Но на этот раз он просто обязан написать ей! Он и так не был уверен, что она в порядке, так еще и письмо Рона, подтвердившее его опасения. И как ей помочь избавиться от кошмаров, когда они друг от друга за сотни километров? Нужно что-то придумать, она, наверное, боится спать теперь. Если ничего не сделать, Рон прав, она уйдет в себя, и кто ее потом вытаскивать будет? Может есть какое-то средство? Мадам Помфри давала ведь отвар, благодаря которому спишь спокойно. Пытаясь придумать хоть что-то, Гарри благополучно забыл, что сам страдает от кошмаров. Сейчас для него было важно как-то помочь Джинни, а о себе он подумает как-нибудь потом. В конце концов, тем летом ему тоже постоянно снился Воландеморт на затылке Квирелла, ну ничего, не умер же. А вот Джинни, она очень впечатлительная, так говорил Рон. Впрочем, Гарри и сам это видел. Как ни странно, он не подумал, что впечатлительностью ей не уступает. Гарри очень долго сидел, задумчиво глядя на светлеющую улицу и крыши соседних домиков, к которым пробирались первые лучи солнца. Ей непременно нужно написать, только не упоминая о письме Рона. Вот только как её на диалог вывести? Она ведь легко может не захотеть отвечать ему. Впрочем, об этом нужно будет думать, когда она не ответит, а пока стоит разобраться, что ей вообще писать. Гарри поднялся и подошёл к небольшому комоду, в котором лежало перо с прошлого года, баночка чернил и пара пергаментов. Дядя с тетей забрали у него чемодан с вещами и метлу, как только он в дом зашел, поэтому писать он был вынужден слегка погнутым пером. Но это же не страшно? Правда, как он будет делать гору домашних заданий, Гарри пока представлял с трудом. Учебников-то теперь нет. Но с этой проблемой он как-нибудь разберется. Хорошо хоть в этот раз ему не запретили писать письма друзьям. Гарри не знал, с чем была связана такая милость со стороны тети Петуньи, но он в любом случае был рад. Правда тетя поставила условие. Писать он может только ночью, чтобы сову было не видно на Тисовой улице днем, а то у соседей будут вопросы. Гарри решил не спорить и не объяснять тете, что совы, купленные в Косом переулке, заколдованы, и пока они летят над маггловскими поселениями, их не видно. Гарри положил перед собой пергамент и задумался. Что вообще можно написать Джинни? Он нерешительно обмакнул перо в чернила. Скрипнула дверь, Гарри вздрогнул и обернулся. На пороге в его, а точнее в Дадлину старую комнату стояла Петунья Дурсль в белоснежном халате, наверное, только проснулась, хотя ее короткие, светлые волосы уже были уложены. Судя по лицу тети, для нее было неожиданностью, что племянник не спит. Она вообще к Гарри заходила так редко, что за все лето по пальцам можно пересчитать. А чтобы в такую рань… – Доброе утро, – хоть для Гарри было и открытием, что тетя заглянула в такое время, виду он не подал. – Ты не спишь, – констатировала факт Петунья, поджав губы и посмотрев так, будто он был в этом виноват. Ее взгляд окинул комнату, а потом остановился на пергаменте с пером. Лицо Петуньи моментально скривилось. – Откуда это у тебя? – С того года остались в комоде, – быстро пояснил Гарри. – Могу отдать, если хотите. Но перо не волшебное, если что. – Оставь, – сухо произнесла Петунья. Какое-то время она молчала, а потом все тем же тоном осведомилась: – Вы все там пишите перьями? Есть же ручки, от чернил одна грязь. Разве не проще ручкой написать? – Проще, – Гарри улыбнулся. – Просто я за год к перу привык. Хотя от ручек и впрямь грязи меньше, но мы в школе только перьями пишем. Петунья снова поджала губы. Она всегда так делала, когда ее что-то не устраивало. – Откуда у тебя вторая сова? – недовольно осведомилась она. – Друг письмо написал, его сова плохо себя чувствует, но уже сегодня улетит. Петунья кивнула, однако вид ее так и остался недовольным. – Я могу что-то сделать? – поинтересовался Гарри. За последние четыре дня он только и делал, что задавал этот вопрос. Тетя всегда умудрялась найти ему занятие, и Гарри не приходилось думать о трупе Джинни, который то и дело вставал в его памяти. Хоть как-то отвлечься можно было. Собственно, такой вопрос он задавал и раньше, но гораздо реже, чем сейчас. – Раз уже проснулся, иди приготовь яичницу с беконом. Вернон скоро встанет. Гарри кивнул и отложил перо. Все равно сейчас он ничего не напишет, а так хоть будет время подумать. Вслед за Петуньей он спустился на кухню. Пока он готовил завтрак дяде Вернону, успел прокрутить в голове, наверное, вариантов двадцать, что следует написать Джинни. Но ни один так и не понравился. – Чего ты встал в такую рань? – раздался раздраженный голос, оповещающий о том, что дядя Вернон проснулся и пришел на кухню. – Доброе утро, – с улыбкой откликнулся Гарри. – Мне не спалось. Дядя Вернон фыркнул и устроился в кресле. Гарри поставил перед ним завтрак. – Долго тут еще торчать собираешься? – с неприязнью взглянув на Гарри, осведомился Вернон. – Сейчас уйду, – быстро кивнув, произнес Гарри и направился к выходу из кухни под пристальный взгляд Петуньи. Гарри не знал, зачем тетя на него так смотрит. Ничего плохого он вроде не сделал. Хотя понятно, что для них его присутствие в этом доме это уже что-то не очень хорошее. Особенно для дяди Вернона, когда тот был без настроения. – Дадли проснется, спустись с ним на завтрак, – произнесла ему в спину Петунья с ноткой раздражения в тоне. По идее, она должна радоваться, что Гарри уже четвертый день почти ничего не ест и все достается Дадли, но, видимо, ей надоело смотреть на то, что он ходит с таким видом, будто вот-вот грохнется в голодный обморок, сам же Гарри потребности в еде не чувствовал. – Хорошо, –Гарри медленно поднялся по лестнице и зашёл в комнату. Кажется, он наконец придумал, что написать Джинни. *** Дни до отъезда в Египет полетели почти незаметно, и вот, Джинни с загруженным чемоданом стоит в гостиной перед камином. – Спрашиваю последний раз, вы все взяли? – этот вопрос папа повторял уже полчаса и хоть все дружно отвечали: «да», всплывала то забытая книга, то плавки, то еще какая-нибудь мелочь. – Ну хорошо, я иду первым. Нас там уже ждёт мистер Вертски. – Артур Уизли встал в камин и бросив под ноги летучий порох произнес: – Министерство магии. Вспышка зеленого пламени и папа исчез. Минут через пять Джинни уже стояла в мрачном Атриуме министерства. Может, конечно, мрачным он казался только ей, в частности, из-за синих мраморных стен. Посередине зала располагался огромный золотой фонтан с композицией из фигур кентавра, эльфа домовика, гоблина и волшебника. – Артур, какая встреча! Рад вас всех видеть здесь! – навстречу семейству Уизли вышел достаточно высокий, светловолосый волшебник с улыбкой на все лицо. Джинни сразу узнала папиного друга Джона Вертски, или как все привыкли называть его – Джо. Он иногда приезжал к ним в гости, и именно он организовывал все семейные поездки за границу, которых, к слову, было две: одна в Румынию пару лет назад, а вторая в Египет этой зимой, на последней поездке были одни родители. – Джо, добрый вечер, – Артур, улыбаясь, пожал руку своему приятелю. – Молли, приятная встреча, Фред, Джордж ну, когда вы расти успеваете? И ты, Рон, вон как вымахал! А Перси-то какой солидный! А как поживает наша юная леди? Понравилось ли в Хогвартсе, мисс? Мистер Вертски по очереди пожал руки всем собравшимся. На вопрос о Хогвартсе Джинни промямлила что да, понравилось. Пройдя проверку на волшебные палочки, компания двинулась к лифту и вскоре поднялась на пятый уровень. – Отдел международного магического сотрудничества, – оповестил приятный женский голос. Двери лифта разъехались, и все вышли в коридор. Людей почти не было. Рабочий день у многих закончился полчаса назад. Шли по коридору не долго, дверь, которая была им нужна, располагалась совсем недалеко. – Так, проходите, Артур, все с собой? – Вроде все, Джо. Джон Вертски открыл дверь и пропустил семью Уизли внутрь. Джинни осмотрелась. Светлое помещение, освещаемое огромной люстрой. Она была здесь уже второй раз. Возле стен в ряд выстроились несколько каминов, в дальнем конце комнаты стоял огромный мраморный стол, за которым сидели несколько министерских сотрудников в темно-фиолетовых мантиях. Семья двинулась к столу. Каждый вез в руках свой чемодан, ну, кроме Джинни, чемодан которой был у Перси. – Артур, добрый вечер, – произнес один из сотрудников. – Мистер Верстки прислал ваше заявление на перемещение в Египет. Перемещаться будете в камине номер пять. Там вас встретит наш сотрудник. До отеля доедете на машине. Если есть вопросы задавайте. – Вопросов нет, – улыбнулся Артур Уизли. – Замечательно. Роберт, Элси, проверьте чемоданы и палочки, так, вам, – сотрудник снова повернулся к Артуру. – Нужно предоставить выданное вам приглашение. Еще минут десять министерские работники проверяли заклинаниями собственность всех членов семьи. Когда все наконец направились к камину, Джинни подумала, что не отказалась бы лечь спать. – Итак, как пользоваться камином вы все знаете. Главное четко произнесите: «Египетской Министерство магии», – все тот же сотрудник подвел их к пятому камину и дал каждому в руку горсточку летучего пороху. Первым отправился мистер Уизли, за ним Перси, Фред, Джордж, Рон и только потом Джинни. Стоило ей назвать адрес, как ее тут же закрутил вихрь. Летела она дольше обычного, и вот, наконец, очутилась в камине египетского министерства магии. Рон помог ей выбраться и отряхнуть футболку и волосы от золы. Комната, в которой они оказались, сильно отличалась от той, где Джинни была пару минут назад. Стены здесь белоснежные. На них через каждый метр висели пейзажи Египта. Пол был выложен большими светлыми мраморными плитами. Тут министерские работники были одеты не в привычные для Джинни мантии, а в белоснежные кандуры – длинные одеяния в пол. На их головах красовались куфии, чем-то напоминающие платки. Один из сотрудников подошёл к ним и приветливо улыбнулся. – Добро пожаловать в Египет! Пожалуйста, пройдите на осмотр ваших вещей. Последовала новая проверка, в ходе которой Джинни без особого интереса продолжала рассматривать обстановку помещения. В итоге, сотрудник, встретивший их (его имя, как Джинни впоследствии услышала, было Акил), повел семью к выходу из комнаты. Они очутились в широком коридоре, заставленном горшками с пальмами. – Ваш отель – маггловский, поэтому воспользоваться каминной сетью не получиться, – пояснил Акил, подводя семью Уизли к лифтам с золотыми решетками. Лифт поднялся на пятый уровень, судя по всему, до этого они были на четвёртом. Здесь был Атриум. Правда, в разы меньше, чем в Англии. Тут всюду стояли пальмы и деревья, даже искусственный водопад где-то журчал. Если бы не мраморный пол, Джинни подумала бы, что оказалась в тропическом лесу. Акил проводил их к двери, за которой находилось совсем маленькое пространство, часть которого занимала старинная лестница.Акил первый поднялся по ней и постучал палочкой по потолку. В ту же секунду, потолок разъехался, открыв взорам присутствующих уже темнеющее, египетское небо. Все Уизли поднялись и оказались в саду. Несмотря на вечер, жара еще не спала. Здесь было несколько дорожек, вымощенных розоватым кирпичом. Повсюду пальмы и множество диковинных цветов. Джинни так устала, что не заметила, как их привели к парковке, где стояли несколько министерских машин. Семью Уизли устроили в одну из них. Всю дорогу до отеля Джинни спала, даже когда их уже повели в номера после оформления, она не до конца разбиралась в происходящем. Номер, забронированный родителями, был в самый раз для их большой семьи. Большой радостью было и то, что почти из каждой спальни был выход на балкон. – Так, Фред, Джордж вы в одной комнате, Перси будет жить с Чарли, он приедет завтра вечером. Рон, Джинни, вы тоже вдвоем. Располагайтесь, ужинать будем в ресторане через полчаса, – оповестил Артур Уизли. Рон повел Джинни в одну из спален, где стояли две кровати, а на одной из стен висела фотография с изображением египетских пирамид. Здесь был даже маленький письменный столик. – Вот круто, а? – Рон открыл дверь на балкон и выглянул на улицу. – О таких каникулах только мечтать, согласна? Джинни сидела на кровати, которая должна была стать ее на почти два месяца и невидящим взглядом смотрела в пол. Чтобы у брата не было к ней вопросов она вяло произнесла: – Согласна. Какое-то время в комнате царило напряженное молчание, а потом раздался вопль Рона: – Черт, Короста, да стой, глупая! В следующую секунду ее брат вслед за сбежавшей крысой выскочил из комнаты. Джинни закрыла дверь и снова устроилась на кровати. Посидев так минут пять, она медленно начала разбирать свои вещи. Не то чтобы это занятие ее интересовало, просто она хотела найти маленькую жестяную коробочку из-под чая, в которой лежала колдография Гарри. Конечно же, по закону подлости, дорогое ей изображение было где-то на дне чемодана, так что Джинни ничего не оставалось, как достать чуть ли не все, что она собрала в поездку. Когда жестяная коробочка показалась из-под учебника зельеварения, Джинни схватила ее и быстро открыла. Пару секунд она молча смотрела на абсолютно пустое дно коробки. Сердце ухнуло куда-то вниз. Колдография Гарри пропала, а значит два месяца она даже так видеть его не сможет. Минуты две Джинни, дрожащими руками сжимала коробочку, а потом по щекам медленно покатились слезы. Когда Рон с визжащей Коростой вернулся в комнату, Джинни сидела с совсем поникшим видом. Коробочку она убрала подальше от себя и теперь теребила прядку волос. Слезы высохли, но Джинни лучше не стало. – О, уже разобралась? – Рон посадил Коросту в небольшую клетку и повернулся к сестре. Джинни кивнула. Ужинали, как папа и сказал, в ресторане. Семья Уизли заняла столик на террасе. Джинни не хотелось есть, но из-за пристального взгляда матери проглотить свою порцию пришлось. Спать Джинни легла раньше Рона. Он еще добрые полчаса писал письмо Гермионе. Джинни не хотела писать подруге, но что-то все-таки кольнуло, когда Рону пришло письмо от Гермионы, а она не получила от нее и строчки, хотя сама Гермиона еще в том году признавалась, как мечтала иметь подругу. Еще одно доказательство того, что Гермиона, наверняка, о ней теперь не лучшего мнения. Заснуть Джинни смогла, лишь когда Рон выключил настольную лампу. Гермиона, с застывшим ужасом в глазах, падающая под отраженным взглядом василиска и снова Гарри. Его крик, а потом бледное лицо. Джинни опять проснулась с не успевшим вырваться криком ужаса. Сначала она даже не поняла, где находится. Комнату заливали пробивающиеся сквозь занавески лучи солнца. Рона в кровати не было, собственно, он вообще в комнате не находился. Джинни скинула одеяло и медленно встала с кровати. В пижаме, с не расчесанными волосами она осторожно выглянула из комнаты. Вся семья собралась в гостиной. Папа и Перси читали «Ежедневный пророк», мама уже за что-то отчитывала Фреда и Джорджа, а Рон уплетал бутерброд. Заметив сестру, Рон помахал ей и крикнул: – Тебе письмо. – От кого? – Джинни сонно потерла глаза. – От знаменитого Гарри Поттера! – Джордж вскинул вверх руку с конвертом, а Джинни, секунды две постояв в оцепенении, рванула к близнецам и поскользнулась на полу, благо, Фред успел перехватить ее за пояс, не дав упасть. – Спокойно, спокойно, я же не отбираю, – Джордж протянул сестре письмо и Джинни, не оглядываясь ни на кого, бросилась обратно в комнату. Дверь она закрыла на замок. Из головы вылетело, что живет она тут не одна, но это сейчас волновало меньше всего. Не веря, что происходящее реальность, Джинни дрожащими пальцами вскрыла конверт и осторожно достала сложенный пергамент. Сердце забилось сильнее. Медленно, не торопясь, она развернула письмо и посмотрела на знакомый, аккуратный почерк Гарри. Джинни затаив дыхание, начала читать. «Здравствуй, Джинни! Как твои дела? Рон писал, вы уехали на отдых в Египет. Так здорово! Может расскажешь, как там? Наверное, жарко и пальм много. Надеюсь, ты хорошо проведешь время. У вас там Стрелке, по-моему, совсем не хорошо. Если захочешь ответить мне, отправь Буклю, а то Стрелка ещё один такой полет не выдержит. Если честно, не знаю, что рассказать, у меня тут ничего нового. Очень надеюсь, что ты хоть что-нибудь напишешь, два месяца ведь не увидимся! Без тебя грустно… Я уверен, что у тебя там много чего интересного! С надеждой на твое письмо, Гарри» Рядом были подрисованы несколько цветочков с лепестками-загагульками. Джинни пробежала письмо глазами еще и еще раз. Она потерла глаза, чтобы убедиться в его реальности, но пергамент со строчками, выведенными Гарри, так и лежал на ее коленях. *** Целую неделю Гарри буквально не находил себе места. Спать он не мог, есть тоже, на него даже Петунья теперь постоянно косилась с каким-то подозрением. От Рона ни весточки. Джинни ему так и не ответила, и Гарри успел накрутить себя до такой степени, что, если бы ему сейчас кто-нибудь сказал, что месяц назад Джинни призналась в том, что влюблена в него, он просто не поверил бы. Ему постоянно казалось, что с Уизли что-то случилось. Он вздрагивал от малейшего звука, ему все слышался шорох крыльев Букли. Единственное, ему написала Гермиона. Конверт с ее письмом принесла какая-то необычная сова, Гарри не знал, где Гермиона ее раздобыла, ведь судя по содержанию письма она была во Франции. Чтобы совсем не сойти с ума от неизвестности, Гарри чуть ли не каждые десять минут подходил к Петунье с вопросом «что я могу сделать?» и стоило ему закончить одно поручение, как он тут же направлялся за другим. Наверное, за эти дни он сделал больше работы по дому, чем за всю свою жизнь. Когда в один из дней он снова подошёл к Петунье, та раздраженно выкрикнула: – Ты не можешь просто посидеть без дела? Гарри с самым несчастным видом покачал головой. – Не могу. С тех пор, Петунья больше не пыталась ему что-то сказать, в какой-то момент по дому просто стало нечего делать. Гарри тогда чуть не впал в отчаяние. От Уизли ни весточки, заняться ему большую часть времени не чем, а это значило лишь одно – ему придётся с головой уйти в воспоминания, от которых он старался убежать. В один из вечеров Гарри сидел на кровати, облокотившись о стену. В голове путалось так много мыслей, что казалось, она вот-вот взорвется. Гарри не знал, как долго он так просидел, в какой-то момент, он сам того не заметив, задремал. Ему снилась мертвая Джинни. Опять. Рядом с ней стоял хохочущий Том Реддл. Гарри бросился к Джинни, а в следующую секунду оказался в каком-то темном пространстве. Повсюду стены, никуда не выбраться и кто-то словно нашептывает на ухо: «Все хорошо с ней не будет», «процесс запущен, по сути она уже мертва». – Джинни! – Гарри в отчаянии выкрикнул имя девочки, и тут что-то тяжелое ударило его прямо в лицо. Гарри подскочил от неожиданности и стал озираться по сторонам. В комнате было светло, недалеко от кровати Гарри стоял Дадли, покатывающийся со смеху. Не до конца понимая, что происходит, Гарри опустил взгляд на кровать. Около него лежал баскетбольный мяч Дадли, видимо, именно этот мяч кузен и запустил ему в голову. Гарри поправил очки и посмотрел на двоюродного брата. – До обеда спать будешь? – наконец отсмеявшись выговорил Дадли. – Доброе утро, – Гарри попытался улыбнуться, параллельно приходя в себе после сна. – Ты звал кого-то, – с противной улыбочкой оповестил Дадли, впившись маленькими серыми глазами в Гарри. – Да? Ну приснилось что-то, наверное, – Гарри добродушно улыбнулся, но внутри ему стало немного не по себе. Для него открытие, что он кричит во сне, оказалось пренеприятным. Собственно, и звать-то он мог только Джинни. – Мама просила тебя спуститься, – все с той же улыбочкой произнес Дадли, а потом, постояв минуту, развернулся и вышел из комнаты. Его шаги еще долго были слышны на лестнице. Гарри поднялся не без труда. Все тело ломило от неудачной позы, в которой он уснул. Тетя Петунья ждала его в гостиной. Судя по ее поджатым губам, она была чем-то недовольна. Гарри остановился напротив нее, пожелав доброго утра. – Ты вчера вещи Дадли гладил? Гарри кивнул, лихорадочно перебирая в голове варианты, что могло случится с одеждой кузена. Он ведь все потом сложил, может что-то на пол упало и испачкалось? – Зачем? Гарри с непониманием посмотрел на тетю. Что значит «зачем?». Нет, его конечно вчера никто не просил, но одежда же лежала уже высохшая и вся мятая… Понимая, что Петунья ждет ответа, Гарри неопределенно пожал плечами. – Тебе заняться совсем нечем? – поинтересовалась тетя, окидывая племянника ледяным взглядом. Гарри молча кивнул. – Иди, – Петунья отвернулась и направилась в сторону кухни. Гарри видел, как она подошла к плите. Предлагать свою помощь он побоялся и поэтому предпочел вернуться в комнату, но когда он поднимался по лестнице, его догнал сердитый голос Петуньи: – Куда ты собрался? Сейчас завтрак. Гарри медленно вернулся на кухню, где уже развалившись на кресле уплетал свою поистине гигантскую порцию Дадли. Петунья положила в тарелку маленький кусок запеканки и поставила перед усевшимся на краешек стула Гарри. По сравнению с Дадлиным, его завтрак казался просто мизерным, но у Гарри и на него не было аппетита. Он совершенно не мог есть из-за постоянного волнения. Гарри уставился на запеканку, словно от его взгляда она и без того маленькая, могла уменьшится еще в несколько раз. – Ты решил умереть от голода, или как ты это объяснишь? – прикрикнула на него Петунья, и Гарри вздрогнул от неожиданности. На секунду он даже подумал, что тетя беспокоиться, но ее следующая фраза разрушила эту крошечную надежду. – Конечно если ты умрешь в этом доме станет свободнее, но слишком много мороки еще и соседям объяснять. Гарри медленно опустил взгляд в тарелку. Он старался ни придавать значения словам тети, но получалось плохо. Да, он слышал такое уже не в первый раз, но все равно было обидно. Даже слишком. Мальчик с трудом съел свой кусок запеканки. Его начинало тошнить, а еще очень мешал ком в горле. Он снова вспомнил свое письмо Джинни, оставленное без ответа, и стало еще хуже. В тот день из комнаты он по возможности не выходил. За стеной слышалась какая-то передача, шедшая по телевизору Дадли и включенная, по всей видимости, на полную громкость. Гарри сидел за своим столом и пустым взглядом смотрел в окно. Может он что-то не так написал? Вот только, что? Джинни за что-то сердиться на него? Гарри с грустью повернулся к пустующей клетке совы. Даже Букли нет… Только бы это лето скорее закончилось. Внизу раздался голос дяди Вернона, радостно сообщающий что-то Петунье. Гарри невольно вспомнил смех Джинни. Наверное, и вправду невозможно, что такая девочка влюблена в него. Может их разговор на ночном банкете ему вообще приснился? Ну а что, правдоподобно вполне. Могла же у него поехать крыша после встречи с василиском? Слишком неестественно воспоминание о ее признании. Он никогда не может ничего сделать правильно, из-за него постоянно страдают другие. Реддл завладел разумом Джинни только чтобы добраться до него… Ей было плохо из-за него. Гарри бросил взгляд на письмо Рона, присланное полторы недели назад. Развернуть и перечитать его еще раз, Гарри не решился. Медленно надвигались сумерки. Гарри, чтобы как-то отвлечься, попробовал прислушаться к тому, что шло по телевизору Дадли. Видимо, это была какая-то комедия. На ужин он спустился с большой неохотой и старался не смотреть на тетю Петунью, чтобы не вспомнить ее слова, сказанные за завтраком. Дядя Вернон прибывал в прекрасном настроении, он собирался заключать новую сделку с очень крупной фирмой, а еще он все рассказывал о том, какую машину им следует купить. Гарри не особо прислушивался, из головы не уходила Джинни. Он придумал, наверное, миллион вариантов того, чем мог обидеть ее. Начиная со своего признания в чувствах в Тайной комнате, и заканчивая тем, что написал ей о том, что без нее ему грустно. Не следовало, наверное, писать совсем… Как можно быть настолько навязчивым? Джинни ведь не просила Гарри отправлять письма. Может, она считает, что ее состояние – это не его дело? Вернулся в комнату Гарри лишь после того, как помыл пол и прибрался на кухне. За окном совсем стемнело. Гарри добрался до стола и включил лампу. Он хотел посмотреть фотоальбом с родителями, который ему два года назад подарил Хагрид, но вспомнил что оставил его в чемодане, а чемодан сейчас в чулане под лестницей. Стало совсем грустно. Он даже не сможет посмотреть, как родители машут ему с колдографий. Гарри лег на кровать и уставился в потолок. Он смотрел, но ничего перед глазами не видел. Его мысли были далеко от этой комнаты. Пролежал он так очень долго, голоса дяди и тети стихли, а за стеной послышался храп Дадли. Неожиданный стук в окно заставил Гарри подскочить с кровати. Из-за стекла на него, сверкая жёлтыми глазами, смотрела Букля. К ее лапе был привязан конверт. Гарри впустил птицу в комнату и дрожащими руками отвязал от ее лапы письмо. Стук сердца заглушил все звуки в доме. Гарри осторожно осмотрел конверт, где аккуратным почерком Джинни было выведено: «Гарри Поттеру». Пальцы тряслись так сильно, что он с трудом вскрыл конверт и вытащил оттуда пергамент. Осторожно развернув его, Гарри опустился на краешек кровати и начал читать. Первая часть письма была написано аккуратным, красивым почерком. Видно, что Джинни чуть ли не каждую буковку выводила. «Здравствуй, Гарри. Прости, что не смогла ответить сразу. У меня все хорошо. Мы сейчас в Египте, тут очень жарко. Не понимаю, как люди ходят здесь в длинной одежде (не знаю, как она называется, Билл что-то говорил, но я забыла). Ты прав, тут и правда много пальм. Мы каждый день ходим на море. Оно такое теплое, а еще прозрачное, представляешь? Нам папа маггловские маски с трубками купил, чтобы нырять. (Заклинания папа решил не использовать, как-никак магглов много). Ты бы видел, как в море необыкновенно, если нырнуть. Рыбы тут таких разных цветов и их так много, словно в другой мир попадаешь! Ещё, если заплыть подальше от берега, можно увидеть кораллы. Никогда такой красоты не видела! Тут ещё столько фруктов разных! У нас в отеле, кстати, даже бассейн есть. Мне тут очень нравиться…» Все. Вид остального письма обеспокоил Гарри не на шутку, хоть он еще не знал его содержания. Почерк из аккуратного превратился в размашистый, виднелось множество клякс, а где-то буквы были размыты и в тех местах пергамент был влажный. Гарри с ужасом понял, что, скорее всего, Джинни плакала. Он снова вернулся к чтению. На этот раз сердце сильно билось не от волнения, а от страха. Многие слова разбирались с трудом. «Гарри, ничего у меня не хорошо. По-моему, я начинаю с ума сходить. Мне постоянно сняться кошмары, где Реддл убивает тебя, и я заколдовываю Гермиону, Колина и Джастина. Я не могу ничего есть, когда ты прислал письмо я неделю, неделю! думала, что это написал кто-то из братьев, подделав твой почерк. Я совсем двинулась, видишь? Я поэтому не отвечала тебе. И да, Букля меня не смутила, я думала, что она принесла письмо Рону, а он, чтобы не расстраивать меня, написал письмо от твоего лица. Да, сейчас понимаю, что это абсурд. А еще я боялась написать тебе, не хотела надоесть. Думала, ты не можешь написать мне, после того что я сделала, я думаю, что ты общался со мной из жалости… Самое страшное, мне постоянно где-то мерещится твой труп, я не знаю, что с этим делать. Рон говорит, что я кричу по ночам. Мне очень плохо здесь! Мне пришло письмо от Гермионы, я его ждала до этого, а как прочитала… Я в общем… Я не хочу ей отвечать. Я не знаю, что ответить! Я не умею общаться с людьми, а после этого года… Я не понимаю, зачем она написала, не верю, что кому-то, особенно ей, будет интересно, как я. А ещё мама с папой на днях все-таки спросили меня про Тайную комнату. Они сказали, что я могла рассказать Дамболдору, а если рассказать не получалось, я могла написать. Гарри, я теперь думаю, а что если я правда могла записку написать? Может, я сама себе накрутила, что не могу ничего сделать? Было же пять месяцев без дневника… Мои родители, по-моему, не очень-то мне верят. А ещё братья… Я как-то зашла в комнату, близнецы думали, я ушла с Чарли на море, в общем, когда я зашла, то увидела, что они достали все мои блокноты, наверное, проверяли нет ли в них чего странного… Но я больше дневники не веду. Я их сожгла, все-все-все. Даже те, в которых были прикольные записи, кажется, я уже жалею, что так сделала, у меня там было много смешных историй записано… Чарли с Биллом постоянно пытаются поговорить со мной про нападения. Я не знаю, что делать, как объяснить, они все считают меня виноватой, только в лицо не говорят. Я вижу, как они переглядываются за моей спиной. Мне тут так страшно, я не знаю, что делать, даже чем заняться в свободное время. Думала книжку почитать, но все прочитала уже. Гарри, я не знаю, что делать. Мне очень нужно увидеть тебя, я не верю, что с тобой все в порядке, а ещё я не верю, что ты можешь так беспокоиться обо мне после того, как я тебя чуть не убила. Прости, хотела написать, что все хорошо и как тут здорово, но я не могу. Ты единственный, кому я могу все это сказать, мне так одиноко и страшно, я до сентября тут совсем с ума сойду, умоляю, напиши мне хоть что-нибудь, умоляю! Гарри, мне правда страшно, во всем этом я виновата, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, скажи, как ты? Пожалуйста, скажи, ты правда считаешь, что это все из-за Реддла, а не из-за меня? Джинни»